цах. Идея, сюжет. Две  сотни  записанных  через
тире тезисов. Краткие  истории  главных  героев  и  их  конфликты.  Отрывки,
наброски, даже схема развития интриги -  все,  чему  смог  и  успел  научить
школьный преподаватель литературы. Дальше, на странице сорок три, начинается
свободное плавание. Провалы ненаписанных  глав  заполнятся  бойким  текстом,
разрозненные куски плоти-бытия воссоединятся в захватывающую и нетривиальную
историю - если только у меня получится.
   Я давно уже дал себе клятву, что эта папка, в отличие от всех предыдущих,
не переместится в ящик с условным названием "разное", она вырастет в  роман,
пусть несовершенный, но законченный. Хватит разорванных  черновиков,  пустых
мечтаний и болезненной рефлексии. Как там - дорогу осилит идущий? Верно.
   На ужин будут яблоки. И сигареты. А завтра я сделаю тушенку с  макаронами
- быстро и питательно.
   Вентилятор  в  системном  блоке  допотопной  "четверки"  загудел  живо  и
одобрительно. Пальцы, чуть подрагивая, легли на разбитую вдрызг клавиатуру.
   "ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава первая.
   Все началось с того..."
   Я разыскал зажигалку и прикурил. Что  это  -  предстартовый  мандраж  или
полная импотенция? Ведь знал же, точно знал, с чего начать и как продолжить.
Куда все делось - вышло в свисток?
   "Это был день, когда..."
   Н-да... Я вышел на кухню и включил чайник. Кофе кончился еще  на  прошлой
неделе, остался только чай. Мерзкий лимонный "Липтон" в  пыльных  пакетиках,
ломкое крошево низкосортной заварки в грязном конверте.
   Вот  и  нашлась  отговорка,  повод  на  какое-то  время   оторваться   от
мучительного процесса самовыражения. Кого я обманываю - себя? Ну да,  а  что
такого? Не впервой.
   Письмо с универсальным адресом "Тебе" выпало из кармана  и  лежало  прямо
посередине прихожей. Судя по всему, я  даже  умудрился  на  него  наступить:
обратная сторона конверта была пропечатана зубчатой подошвой моего  ботинка.
Выкинуть не читая? Нет, тогда придется сразу вернуться к компьютеру и  Плану
Гениального Романа, а на сегодня это дело безнадежное. По  крайней  мере  до
наступления  ночи,  с  приходом  которой  меня   обычно   терзают   приступы
вдохновения.
   В  конверте  находился  сложенный  вчетверо  листок  хорошей  белорусской
бумаги. Развернув его, я прочел: "ОТКАЖИСЬ".  Больше  там  не  было  ничего.
Только  восемь  безликих  букв,  не   дающих   возможности   получить   хоть
какое-нибудь представление о почерке отправителя. Только одно слово, которым
неизвестный шутник умудрился повергнуть меня в смятение. Что ж, краткость  -
сестра таланта.
   Интересно, сколько народу в нашем подъезде  получило  сегодня  такие  вот
депеши? Хотелось бы знать, чьих рук это дело - одинокого подростка, мстящего
человечеству   за   свою   девственность,   или   целой   шайки   оболтусов,
насмотревшихся шпионских фильмов?
   А что, может, плюнуть на все и отказаться? Знать бы только, от чего.
   Я вернулся на кухню, чтобы проведать остывающий чай, но в этот  момент  в
дверь позвонили. От неожиданности я вздрогнул и почему-то слегка  испугался.
Кто бы это мог быть? А вдруг Алена? - мелькнуло  в  голове  болезненное,  но
пронеслось дальше, не зацепившись ни за одну из извилин. Нет, серьезно, кто?
Кнут? Он без приглашения не является. Ко мне вообще приходят так редко,  что
порой бывает непросто вспомнить, какую мелодию играет дверной звонок. Ах да,
"Соловей". Электронная трель нещадно стегала по нервам.
   Презирая себя за подобную низость, я подкрался к двери на цыпочках. Когда
же я наконец вставлю глазок? Была бы  Алена  -  проблема  решилась  бы  сама
собой. Ну почему, почему меня обязательно надо заставлять?
   - Кто? - спросил я, придавая голосу твердость.
   - Миша, открой, - требовательно отозвались снаружи.
   - Кто там?
   - Открой, Мефодий.
   Это прозвучало  как  пароль.  Мое  имя,  записанное  в  паспорте.  Людей,
знающих, что на самом деле  никакой  я  не  Миша,  а  Мефодий,  всего  трое,
максимум  -  четверо,  не  считая,  конечно,  работников  ЗАГСа   и   прочих
чиновников, которым я до лампочки. Даже Кнут, а с ним я общаюсь лет пять,  и
тот не в курсе.
   Левая рука потянулась к замку, правая предательски дернулась  к  цепочке.
Чикатило,  Роговцев  и  Еремин  тоже  были  вежливы  и  обходительны  -   до
определенного момента. Но кто учится на чужих ошибках? Разговаривать  сквозь
узкую щель казалось постыдным  и  недостойным  здорового  мужика.  Будь  что
будет. Переспрашивать третий раз просто неприлично.
   За дверью стоял ничем не примечательный мужчина лет пятидесяти.  Короткие
седые волосы, проницательный взгляд и крупный подбородок - в целом  лицо  не
аристократическое, но достаточно одухотворенное. Одет он был в длинный белый
плащ, полностью скрывавший ноги, за исключением подозрительно чистых туфель.
Для человека, перепутавшего квартиру, незнакомец держался слишком  уверенно.
Мужчина смотрел на меня с непонятным, но явным превосходством. Казалось,  он
даже не собирался смущаться, оправдываться, виновато трясти головой - ничего
из того, что обязан делать позвонивший не в ту дверь. Ясно, аферист.
   Подтверждая правильность этой догадки, он сделал шаг вперед и не могучим,
но жилистым плечом оттеснил меня к узкому простенку. Растерявшись  от  такой
наглости, я покорно посторонился. Незваный гость  бесцеремонно  прошелся  по
квартире, заглянул в папку на письменном столе  и  пренебрежительно  кивнул.
Потом посмотрел на меня удивленно и непонимающе, будто только что заметил, и
как-то по-домашнему попросил:
   - Миша, закрой дверь, дует.
   С начала вторжения  прошло  всего  несколько  секунд,  но  для  меня  они
превратились в неоправданно затянувшуюся немую сцену: я стоял как вкопанный,
не в силах даже моргнуть. Хамство седого меня парализовало. Тот,  кто  таким
образом входит в чужую квартиру, наверняка  имеет  на  это  основания.  Тихо
паникуя,  я  пытался  вспомнить  читанные  когда-то  правила   поведения   в
экстремальных ситуациях, но где там!
   Я повернулся и толкнул дверь - движение получилось скованным и неживым, и
на место испуга пришла злость. "Дай ему по морде! - заорал во мне адреналин.
- Он один и стоит слишком близко. Даже если у него в кармане пистолет, он не
успеет. Короткий удар в нос, потом еще раз!" Руки болтались, как две  мокрые
тряпки. Драться? Нет, это не для меня.
   - Чего вам надо? - выдавил я наконец.
   - Миша, ты не волнуйся, - неожиданно тепло произнес незнакомец. - Ты меня
боишься, что ли? Тьфу, черт!  Извини,  ладно?  Ну,  конечно,  я  должен  был
предвидеть.
   - Кто вы? - Шок понемногу  отпускал.  Гость  вел  себя  развязно,  но  не
враждебно. Может, действительно все в  порядке?  Старый  приятель  отца  или
дальний родственник. Но как он меня разыскал?
   - Пригласишь на кухню? - спросил он более  чем  утвердительно  и  тут  же
прошел, уселся на мое место  напротив  маленького  телевизора  в  углу.  Мне
ничего не оставалось, как  последовать  за  ним  и  встать  у  холодильника,
скрестив руки на груди, чтобы не мешались.
   - Ждешь объяснений, - констатировал мужчина.
   - Угу, - буркнул я.
   Происходящее тяготило меня настолько, что  я  был  бы  рад  и  наихудшему
исходу, лишь бы все закончилось побыстрее.
   - Понимаешь, Мефодий... - Незнакомец сделал паузу, проверяя мою  реакцию.
- Для начала мне нужно добиться от  тебя  во-от  такой  ерунды,  -  он  свел
большой и указательный пальцы, оставив между ними  зазор  около  миллиметра.
Похоже, это и были размеры "ерунды". - Добиться, чтоб ты мне поверил.
   Я сел на свободную табуретку и закурил.
   - Кто вы такой?
   - Гм. Это и есть то самое, чего ты не поймешь. - Он дружески улыбнулся и,
расстегнув плащ, достал паспорт в прозрачной обложке.
   Паспорт был как паспорт, ничего  особенного.  Внутри  оказалось  довольно
качественное  цветное  фото,  под   которым   значилось:   "Ташков   Мефодий
Алексеевич".
   - Так мы с вами тезки? Очень приятно. Ну и что дальше?
   - Полные тезки, - уточнил субъект. - И еще - однофамильцы.
   - Из этого следует, что вы будете у меня жить, - предположил я, двигая  к
себе чашку.
   - "Липтон"? - спросил незнакомец, рассмотрев бирку на пакетике. -  Помню,
был такой. Дерьмо, а не чай. Нет, жить я у тебя не собираюсь, - добавил  он,
подумав.
   Я без сожаления пожал плечами.
   - Надеюсь,  мое  пребывание  здесь  не  затянется,  но  прежде  я  должен
заставить  тебя...  Я  почему-то  считал,  что,  увидев  паспорт,   ты   сам
догадаешься.
   - Ну! - потребовал я, снова закипая.
   - Посмотри день моего рождения. И год.
   Я заглянул в нужную графу и увидел то, к чему в какой-то степени был  уже
подготовлен, только не  воспринимал  такой  вариант  всерьез,  поскольку  он
выглядел слишком анекдотично. Из записи  в  паспорте  следовало,  что  мы  с
Мефодием-старшим родились в один день одного и того же года.
   - Еще и ровесники. Признаться, для своих тридцати выглядите  вы  неважно.
Много курите?
   Однофамилец, увидев, что номер  с  фальшивыми  документами  не  проходит,
заметно погрустнел.
   - Мне пятьдесят лет, - сказал он. - Ты - это я, только  на  двадцать  лет
моложе.
   - А, усек. Параллельные миры с разным темпом времени. Любимая тема одного
моего знакомого.
   - Да, Кнут никогда не забирался в  космос.  Он  убежден,  что  все  двери
Вселенной открываются на Земле.
   Тезка-ровесник произнес это так просто, что я сначала кивнул и  уж  потом
спохватился.
   - Вы знакомы с Шуриком?
   - Уже лет двадцать пять.
   - Ему всего тридцать.
   - Сейчас. Так же, как и тебе. А через двадцать лет...
   - Мы состаримся на двадцать лет, - легко согласился я. -  Так  откуда  вы
его знаете?'
   - Случайно познакомились в библиотеке,  на  встрече  с  одним  писателем.
Сказать, с каким?
   - Нет, не надо. Я все понял. Передайте Кнутовскому, что  я  восхищен  его
остроумием. Что же он, не мог придержать эту идею до первого апреля?
   Ровесник-однофамилец замолчал и машинально отхлебнул чаю.
   - Ну и дерьмо!
   - Вы повторяетесь. Наверное, Кнут спланировал  полномасштабный  розыгрыш.
Знаете,  мне  даже  немного  жаль,  что  я  расколол  вас  так  быстро.  Это
действительно могло быть забавным.
   - Правильно. Именно так я все и представлял. Я не ждал легкой победы.
   Он скинул плащ и принялся расстегивать рубашку необычного покроя.
   - Эй, эй! Вы ничего не перепутали? - К такому повороту я  был  не  готов.
Кнут что, совсем свихнулся? Кого он ко мне прислал?
   - Ужасно пошло, но ничего другого не  остается.  Приступаем  к  телесному
осмотру. Ты хорошо помнишь свои родинки? - Седой говорил без всякой  иронии.
- Если тебя не убедит вот это и это... - он указал на крестообразный  шов  у
локтя и крупное родимое пятно под левой лопаткой, - ...то я могу  рассказать
несколько случаев из своей биографии. Например, как я... то есть  ты  бросил
Людмилу. Подробности интересуют? Деньги на Люсин аборт ты занял у...
   - Заглохни! - не выдержал я.
   Его слова придавили меня, как  могильная  плита.  В  голове  пульсировала
бешеная мысль: "Откуда он это знает?" А рядом всплывало, прорывалось  сквозь
стальные кордоны обычного человеческого "Не может быть" жутковатое понимание
того, что я  ему  уже  верю.  Верю!  Потому  что  единственное  рациональное
объяснение - это...
   - Ну, Миша! Соображай! Ты фантаст или кто?
   Сосед за стенкой вышел из туалета, о чем свидетельствовал  надсадный  рев
его бачка. На югославской стройке гудел, передвигаясь, башенный кран. Передо
мной стоял давно остывший и подернувшийся блестящей пленкой "Липтон". Рядом,
задумчиво поигрывая пакетиком,  сидел  пятидесятилетний  мужик,  только  что
доказавший, что он - это я. С  лестницы  слышался  исступленный  лай  дурной
собаки. Все происходящее воспринималось естественным и монолитным, и  я  уже
не знал, какой из элементов бытия считать "правильным", а какой -  нет.  Все
объединилось и слилось в одну картину, и у меня не было оснований  полагать,
что Мефодий-старший менее реален, чем сосед, неоправданно  часто  спускающий
воду в бачке.
   - Расскажите... расскажи еще. Только не такое больное.
   - Первый фантастический рассказ  я  написал  в  седьмом  классе.  Как  он
назывался? Думаю, этого не помнишь  даже  ты.  Посвящался  он,  само  собой,
нашествию злобных инопланетян.
   Я долил и  включил  чайник.  Снова  сел,  закурил.  Пришелец  говорил  то
монотонно, то, вдруг вспомнив какой-нибудь смешной  случай,  покатывался  от
смеха, и я хохотал вместе с ним. Но, уже свыкшись с ошеломляющим  открытием,
я невольно продолжал сверять его истории со своими, неискренне надеясь,  что
поймаю нежданного гостя на каком-нибудь несоответствии.
   А он все рассказывал и рассказывал, и я, слыша фамилии,  названия,  даты,
проживал свою юность по второму кругу, и он проживал ее вместе  со  мной.  И
тоже - свою. Потому что скоро  мне  стало  ясно:  Мефодий  не  проговаривает
заученную легенду, он действительно вспоминает.
   - Хватит. - Я  подошел  к  раковине  и  тлеющим  концом  сигареты  поймал
сорвавшуюся с крана .каплю. - Будем считать, что знакомство состоялось.
   Мы торжественно пожали руки. Передо  мной  находился  я  сам  в  возрасте
пятидесяти лет, и этот факт меня больше не шокировал.
   -  Вот  и  славно!  -  воскликнул  Мефодий-старший.  -   Тогда   закончим
официальную часть и перейдем к лирике.
   Он покопался в брошенном на стол плаще и показал мне черный продолговатый
предмет, сильно  смахивающий  на  пульт  от  телевизора.  Три  ряда  круглых
кнопок-пуговок на его поверхности только подчеркивали сходство;  если  б  не
маленький жидкокристаллический экранчик в центре, штуковину и  впрямь  можно
было принять за дистанционник. Не хватало лишь знакомого логотипа "Рекорд".
   - Никаких кабин, никаких реакторов, все культурно: набрал на дисплее дату
и время, потом нажал большую кнопку.
   - Откуда это у тебя?
   Мефодий загадочно улыбнулся и попытался закинуть  ногу  за  ногу,  однако
сделать это, сидя на маленькой табуретке, оказалось непросто.
   - Ловкость рук плюс теория вероятностей, - нарочито беспечно ответил он.
   Актером я был неважным  -  и  в  тридцать,  и  в  пятьдесят.  Выдав  явно
заготовленную  фразу,  Мефодий  смутился  и  начал  увлеченно  рассматривать
пепельницу. Он не был похож ни на отца, ни на мать.  Все  правильно,  именно
это я и слышал в детстве. Родители любили спорить, в кого я пошел. Теперь  я
видел: в себя. В себя самого.  Через  двадцать  лет  мои  волосы  приобретут
стальной оттенок и чуть отступят  назад,  из-за  этого  лоб  станет  выше  и
благороднее. Нос укрупнится и покроется крохотными  оспинками.  Под  глазами
образуются аккуратные мешки, как раз такие, чтобы добавить взгляду мудрости.
Своим будущим лицом я остался  доволен,  но  вот  то,  что  Мефодий  пытался
запудрить мне мозги, меня насторожило.
   - Товарищ как-то спьяну проболтался, что готовится  один  эксперимент,  -
нехотя начал он.  -  Посвященных  было  так  мало,  что  послать  в  прошлое
оказалось некого.
   - И послали тебя, - закончил я саркастически. -  За  неимением  горничной
пользуют кучера.
   - В Проекте каждый человек на счету.  Куда  ни  плюнь  -  либо  серьезный
дядька с большими погонами, либо профессор,  который  писает  мимо  унитаза,
потому что, кроме своих формул, ничего не видит.
   - В нормальных фильмах для путешествий во времени  нанимают  мордоворотов
из спецподразделений.
   -  Чтобы  одолжить  одного  такого  у  государства,  пришлось  бы  многое
объяснять. А здесь столько тумана, что неизвестно, знает ли  о  Проекте  сам
президент. В общем, они решили  отправить  постороннего  -  тихого,  серого,
незаметного, которого никто не хватится.
   - Ты так и не женился?
   - Вопросы потом, ладно?
   Мефодий начал одеваться, и я не без зависти отметил, что  его  руки  куда
крепче моих.
   - Занялся спортом? - спросил я. - Чего это дернуло на старости лет?
   - Поговори еще! "На старости", -  передразнил  он  беззлобно.  -  У  меня
здоровья в десять раз больше, чем у тебя. То,  о  чем  ты  подумал,  тоже  в
порядке, жалоб не поступало. И питаюсь по-человечески... - Он  покосился  на
пакетик чая, утыканный окурками.
   Мефодий уже застегивал рубашку, когда я заметил у него на животе  широкий
кривой шрам. Рубец был бледным и гладким - видимо, появился он давно.
   - Откуда такая отметина?
   - Где? А, это? После расскажу.
   - Как же ты затесался к ученым?
   - Все определил случай.  Правда,  его  подготовка  обошлась  в  приличную
сумму. Тот самый товарищ устроил мне встречу со своим начальством. Если б ты
знал, какая была конспирация! - Мефодий даже прищурился от удовольствия. - И
я им подошел. - Он нежно погладил черный предмет на столе.  -  Они  выбирали
подопытного кролика и не догадывались, что кролик выбрал их сам.  Интересно,
что бы ты подумал, если б я появился прямо в комнате?
   - Так и живешь в этой квартире? Дом еще не развалился?
   - Нет, конечно. В смысле, не живу. Оставил как память о  молодости.  Хотя
скоро придется с ней расстаться, по просьбе общественности.  Горят  желанием
открыть здесь музей.
   - Музей чего? - не понял я.
   - Чего? - Мефодий подался вперед, приблизив свое румяное лицо к моему.  -
Музей меня, Миша! Ну и тебя, естественно.
   От таких слов у меня сладко  засвербило  в  груди.  Чтобы  чем-то  занять
задрожавшие пальцы, я принялся барабанить по скатерти. Водки, как  назло,  в
доме не было.
   - Все-таки удалось?
   - А почему нет? - отозвался Мефодий, и мне вдруг захотелось хоть  на  миг
почувствовать себя им - стареющим мэтром, изнемогающим от славы.
   - Тебе ровно пятьдесят?
   - Хочешь вычислить, из какого я года? Прибавь к своему две тысячи шестому
еще двадцать. Дальше машинка не пускает.
   - Две тысячи двадцать шестой. Выходит, пятьдесят. И как там... у вас?
   - Помаленьку. Вот тебе, кстати, сувенирчик.  Извини,  подарить  не  могу.
Только посмотреть.
   Мефодий протянул мне толстую книгу в красивой обложке.
   - "Ничего, кроме счастья", - прочитал я вслух.
   Вверху, в малиновых облаках, летящих по розовому  небу,  стояло:  "Михаил
Ташков". Только увидев свое имя, я до  конца  осознал,  что  держу  в  руках
роман, написанный мною, пусть не сейчас, а спустя  годы,  но  это  моя,  моя
книга, она все же издана, кем-то куплена и прочитана!
   Меня вдруг переполнила  какая-то  детская  радость.  Торжествовал  ли  я,
испытывал ли гордость? Нет, не это. В мозгу ослепительно  сияло  лишь  одно:
постижение  сбывшейся  мечты.  Тайные  грезы  наконец  воплотились  в  нечто
осязаемое. В Мою Книгу.
   Не знаю, сколько я просидел вот так, безумно вглядываясь в подобие  танка
на обложке, боясь пошевелиться, не решаясь раскрыть книжку - вдруг  страницы
окажутся пустыми?
   Пока я приходил в себя, Мефодий допил чай и включил телевизор.
   - Ностальгия, - пояснил он.
   - Наверное, за двадцать лет многое изменилось. Рассказал бы что-нибудь.
   Он опустил глаза и снова положил руку на свой пульт, словно опасаясь, что
я его отниму.
   - Когда меня отправляли, то предупредили о  возможных  последствиях.  Чем
больше я сделаю в прошлом,  тем  меньше  у  меня  шансов  вернуться  в  свое
настоящее. Я должен постараться ни на что не влиять. Только заглянуть сюда и
сразу назад.
   Некоторое время Мефодий молчал, потом по-свойски взял  мою  сигарету.  Он
принимал какое-то важное решение. Я так же молча  ждал,  наблюдая,  с  каким
отвращением он затягивается.
   - Даже сигареты с собой не захватил, - сказал он.  -  Потому  что  у  вас
таких еще нет. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   - Будущее можно изменить? Но тогда сам факт твоего появления...
   - Нет. История обладает  определенной  инерцией.  Чтобы  столкнуть  ее  с
естественного пути, нужно совершить что-то выдающееся. Прежде  чем  решиться
на эксперимент с человеком, они перетравили кучу крыс. Давали  им  отраву  и
фиксировали смерть, а потом переносились назад и яд из клеток убирали.