- Минуты две, - невпопад сказал Тихон, откровенно рассматривая Ксению.
   Мне хотелось надеяться, что он лишь  прикидывается,  поддерживает  реноме
шизофреника  -  фаната  какой-то  заумной  книги,  уравнивающего  в   правах
взрывчатку и контрацептив.
   Не знаю почему, но конечный результат меня волновал  все  меньше:  я  уже
видел, что было до, я уже знал, что будет после,  единственное,  чем  я  еще
дорожил, - это текущая секунда, плотная пустота под названием "сейчас", но и
она стремительно обесценивалась, испарялась сквозь высверленные  во  времени
отверстия.
   Ксюша назвала меня пассажиром. Может, оно и к лучшему. Она  забыла  почти
все, что знала, и поступила правильно. Наверно,  мне  стоит  последовать  ее
примеру. Что нас связывало? Общая  беда,  слепая  ночь  в  темной  камере  и
причастность к великой тайне. Кого теперь интересуют тайны?
   - Дамочка уверяет, что наше настоящее... э... как?  версия?  ага,  только
версия, и что на самом деле все обстоит не так, - сообщил Иван  Иванович.  -
Будто в двадцать шестом году Россия является богатой и свободной страной,  а
вся наша  история  начиная  с  Балтийского  кризиса  -  бред  сивой  кобылы.
Поскольку ты вернулся ни с чем, и цветения акаций, то бишь тополей, за окном
не наблюдается, - Фирсов картинно оглянулся на забитые жестью рамы, -  можно
сделать вывод, что она говорит не правду.
   - Совершенно верно, - подтвердил Тихон. - Никаких параллельных  путей  не
существует. В тридцать третьем все закончилось, и от этого никуда не деться.
Акаций не предвидится.
   - Но ты же сам!.. - воскликнул Лиманский.
   - Я ошибался. Колян, браслеты у тебя с собой?
   - А как же!
   - Укрась ими эти тонкие ручки, - Тихон взял пулемет поудобнее и  направил
его на Ксению.
   Мои подозрения оформились в ярость, и я потрогал  нож.  Вогнать  его  под
скулу, прямо в рыжую небритость шеи, потом вырвать оружие и  разослать  пули
во все стороны. Это надо сделать раньше, чем Левша дотянется  до  спускового
крючка. И еще - успеть полюбоваться хлещущей из ненавистного  горла  кровью.
Задача не для меня, не для живого человека, по  крайней  мере.  А  почему  я
решил, что останусь в живых после того, как разберутся с Ксенией?
   - Петрович, нам понадобится Майор, - сказал Тихон. - Не  в  службу,  а  в
дружбу.
   - Пусть Левша сбегает.
   - Он нужен здесь.
   Лиманский поднялся и с видом  оскорбленного  достоинства  прошествовал  к
выходу.
   - Здесь пока еще я начальник,  -  напомнил  Фирсов  и  вдруг  исступленно
закашлялся. - Николай, лекарства!.. Что ты, Тихон... удумал?
   -  Сейчас  объясню.  Миша,  оставь  нас.  Я  пошевелил  ладонью,  и  нож,
наполовину выскользнув из рукава, уперся рукояткой в согнутые пальцы.
   - Миша, подожди в коридоре! - настойчиво повторил Тихон. - Хотя бы секунд
двадцать.
   Схватив Ксению, он поволок ее на середину комнаты, но она  вывернулась  и
врезалась головой ему под дых.
   - Вот стерва! - крякнул Тихон. - За спиной  надо  было  руки...  Мефодий,
пошел отсюда!
   - Чего разорался? - спросил Иван Иванович,  мучительно  заглатывая  сухую
таблетку. - Николай, воды принеси.
   Левша привстал и незаметно снял автомат с предохранителя. Тяжело  дыша  и
придерживая живот, Тихон обошел Ксению сзади и вдруг нанес ей короткий  удар
под колено. Ксюша вскрикнула и упала.
   - Ты зачем бабу трогаешь? - лениво протянул Левша.
   - У меня с ней свои счеты. -  Тихон  взял  ее  за  ремень  и,  приподняв,
куда-то поволок.
   Я наконец сообразил,  что  он  просто  выталкивает  Ксению  из  кабинета,
выносит ее из опасной зоны.
   - Куда вы? - Куцапов с пустым стаканом замер, созерцая странную возню  на
полу, но Фирсов  снова  разразился  надсадным  царапающим  кашлем,  и  Колян
поспешил за водой.
   Стряхнув оцепенение, я подскочил к извивающейся Ксюше  и  вцепился  в  ее
куртку.
   - Тащи, - прохрипел Тихон, отпуская девушку,  разгибаясь,  поворачиваясь,
поправляя пулемет и грустно улыбаясь Левше.
   - Где Кришна? - неожиданно вспомнил Иван Иванович.
   - Стареешь, полковник. - Тихон на него даже не посмотрел.  Он  следил  за
тем, чтобы очередь, со свистом вырывавшаяся  из  блестящего  шара,  улеглась
точно в грудь Левши - растерянного, насмерть удивленного.
   Потолок всколыхнулся, как затянутый ряской омут, и разошелся  затухающими
кругами. В комнате стало заметно светлее, откуда-то сверху полилось  сияние,
но  не  слепящее,  а  словно  пропущенное  через  черный  фильтр.  До  двери
оставалось  около  метра,  когда  закопченная  плита  над  головой  бесшумно
булькнула и исторгла тяжелый овальный предмет,  свалившийся  на  стол  перед
Фирсовым.
   Тихон бросился ко мне и взял Ксению под руки.
   - Дура, не упирайся! - крикнули мы в один голос.
   - Коля! - жалобно позвал Иван Иванович.
   Вылетев, в коридор, мы раскатились в стороны и прижались к полу.
   - Как дети, - проворчал Майор и зашел в кабинет.
   Обиженный Петрович, задумавшись, остановился, и  Тихон  рванулся  было  к
нему, чтобы оттолкнуть от дверей, но  в  этот  момент  внутри  что-то  низко
ухнуло. Лиманского ударило о противоположную стену и отшвырнуло назад, прямо
на неловко распластавшегося Тихона. Это был уже не Лиманский, а  безобразное
мягкое туловище  без  единой  целой  кости,  с  конечностями,  сгибающимися,
вопреки законам анатомии, в любом месте, с раздавленными глазами и  беззубым
кровоточащим ртом.
   Барабанные перепонки среагировали только  на  первый  звук  -  потом  они
отключились и потеряли способность  что-либо  воспринимать.  Я  ощущал  лишь
мощную вибрацию, охватившую здание. Тяжкое эхо в железобетонных конструкциях
не умирало, а множилось, пока не превратилось в сильнейшую тряску. Откуда-то
сверху заструился песок.
   Из дальней комнаты выскочило  несколько  бойцов.  Вместе  с  часовым  они
помчались к нам, на бегу передергивая затворы.
   Тихон силился выбраться из-под трупа, но тот волочился за ним,  окрашивая
лужи в оранжевый цвет. Прочертив по  полу  широкую  кровяную  дорогу,  Тихон
сумел-таки подняться и принялся разыскивать пулемет.
   Будто с кем-то прощаясь, подвал могуче содрогнулся, и в  центре  коридора
обвалились потолочные перекрытия. Вместе с плитами обрушились  горы  мусора,
отрезавшие нас и от боевиков Сопротивления, и от  лестницы.  Какое-то  время
бункер  еще  шуршал,  наполняя  пустоты  пыльным  гравием,  потом  шевеление
прекратилось.
   Держась за стену, Тихон доковылял  до  развороченной  дверной  коробки  и
что-то вымолвил, но я не разобрал. Он кинул мне маленький блестящий ключик и
вошел внутрь. Слева подползла  Ксения.  Она  потрясла  скованными  руками  и
посмотрела на ключ. Отомкнув  наручники,  я  кое-как  встал  и  погрозил  ей
пальцем:
   - Зачем сопротивлялась, дуреха?
   Она замотала головой, показывая, что не слышит,  и  вдруг,  глядя  поверх
моего плеча, заговорила  сама  -  торопливо  и  отчаянно.  Я  начал  знаками
объяснять, что оглох, и неожиданно налетел  на  угол.  Пол  стал  крениться,
стена поползла куда-то вбок, но я  удержался  и,  отлепившись  от  шершавого
бетона, сделал шаг назад. И тут же врезался снова.
   Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по щекам. Ксения  сидела  рядом
и, дико вытаращив глаза, тормошила меня за рубашку.  Она  пыталась  сообщить
что-то важное, но не знала, как это сделать без слов.
   В обугленном, как нутро старой печки, кабинете горела только одна  лампа,
и происходящее там смахивало на  живую  гравюру.  Тихон  бегло  просматривал
бумаги из объемистой пластмассовой папки и швырял  их  на  изувеченное  тело
Фирсова. Теперь Иван Иванович казался особенно маленьким  -  ни  Кормчего  с
плаката, ни энергичного полковника узнать в нем было невозможно. Тихон вынул
из обложки оставшиеся листы и, с сожалением оглядев всю пачку,  торжественно
рассыпал ее вокруг Фирсова. Потом достал из сейфа  канистру  и  щедро  полил
документы керосином.
   Тихон очень торопился, поэтому не заметил, как в темноте, в двух или трех
метрах от него, что-то шевельнулось.  На  фоне  тусклого  огонька  выделялся
только черный силуэт, но и этого было достаточно: я узнал  его  по  крупному
черепу. Откуда он взялся, ведь проход завалило! Или воду  здесь  набирают  в
другом конце коридора?
   Куцапов молча наблюдал за тем, как  Тихон  разбирает  лампу.  Можно  было
подумать, что Колян  не  верит  собственным  глазам  и  желает  окончательно
убедиться в измене.
   Где-то в темноте валялся автомат Левши,  но  на  его  поиски  могло  уйти
слишком много времени, к тому  же  не  было  никакой  гарантии,  что  он  не
поврежден. Кольнув запястье острым кончиком, нож  сам  выполз  из  рукава  и
перебрался в правую руку. Я встал позади Куцапова и размахнулся.
   Мне  предстояло  убить  человека  -  поганого  и,  в  сущности,   мелкого
человечишку, но разве плохих убивать легче? Я должен был это  сделать,  хотя
бы следуя инстинкту самосохранения, но разве, имея мотив, убивать  проще?  Я
давно уже понял, что этот поход не оставит мои руки чистыми, но  почему  все
так совпало: знакомого, в кромешной тьме, в спину? Вся подлость человечества
собралась воедино и воплотилась в одном ноже.
   Компромат генерала Фирсова маслянисто вспыхнул, и  на  посеревших  стенах
проявились три контрастные тени. Тихон вздрогнул и медленно  поднял  голову.
Его пулемет лежал около помятого взрывом сейфа - только дотянуться.
   - Старик тебе верил, а я всегда знал, что ты гнида.
   На пистолете Куцапова заиграли желтые блики. Глухота прошла,  но  радости
от этого я не испытал: мне пришлось  услышать,  как  скрипнуло,  втискиваясь
между ребрами, лезвие, как оно проникло сквозь упругие органы  и  воткнулось
во внутреннюю поверхность бронежилета:
   Колян уронил пистолет в костер и несколько раз  цапнул  воздух  за  ухом,
потом его рука застыла и, скрючившись, повисла  вдоль  тела.  Тихон  схватил
пулемет, но, присмотревшись к Куцапову, положил обратно.
   - Спасибо, Мишка.
   Оказывается, я заслужил чью-то благодарность. Колян по-прежнему стоял  на
месте, и  я  засомневался,  достаточно  ли  надежно  его  зарезал.  Я  хотел
попросить Тихона, чтобы он проверил зрачки и пульс, но глотка выдавила  лишь
бестолковое мычание.
   - Все, Миша, все.  Отпусти  его.  -  Ксения  погладила  меня  по  щеке  и
попыталась разжать пальцы, но рукоятка стала частью моего организма.
   - Вот, дерни. - Тихон извлек из-за пазухи мятую сигарету и прикурил ее от
догорающей страницы с заглавием "СПИСОК З".
   Стоило мне ослабить хватку, как Куцапов закачался и рухнул на пол.
   - Почему он раньше не падал? - тупо спросил я.
   - Затянись еще, Миша. Все пройдет.
   - Там выход завалило.
   - Ничего, он здесь не один. Пойдемте, а то отряд может вернуться. Коня на
улице не было, значит, поехал за кем-то.
   В коридоре Тихон снял со стены уцелевшую лампу и повел нас вглубь, к  той
самой камере, которой я был столь обязан. Ксения, занятая своими мыслями, на
железную дверь даже не взглянула.
   Коридор закончился узким тупиком, заставленным какими-то  ящиками.  Тихон
поставил лампу и принялся растаскивать их в стороны. Я начал было  помогать,
но дно  первой  же  коробки  провалилось.  Под  ногами  что-то  захлопало  и
зашипело.
   - Не дрейфь, это шампанское. Все расколотил или что-нибудь осталось?
   - Одна штука. - Ксения подкатила к себе бутылку и бережно подняла.  -  Не
пойму, что здесь написано.
   - Только для правоверных, - невесело пошутил Тихон.
   Убрав последний штабель, мы  добрались  до  стиснутых  дверей  маленького
служебного лифта. Двери открылись  гораздо  легче,  чем  я  думал.  За  ними
начиналась пустая и удивительно светлая шахта. Я посмотрел вверх. Небо  было
совсем близко.
   - Все-таки это ты, Оксанка! - сказал Тихон, подавая ей руку.
   - А ты кто? - оторопела она.
   - Я? - Тихон засмеялся так, что чуть не уронил ее обратно. - Братец твой.
Младшенький. Вообще-то племянник, но ты же знаешь,  как  в  нашей  семье.  -
Тишка! - Крикнул он. - Тиишка-а! Ну где этот засранец?
   - Вот он я, - отозвался мальчик, карабкаясь по осыпающемуся склону. - Сам
говорил там тебя ждать, а сам тут вылез и обзываешься еще.
   - Это тоже я, - представил Тихон ребенка. - Тишка, узнаешь тетеньку?
   Тот наморщился и, критически оглядев Ксению, заметил:
   - На сестру похожа, только больно старая.
   - А ты, Оксана, и правда почти не изменилась. Все такая же коза неуемная.
Давай, что ли, поцелуемся.
   - Вы чего, мужики, спятили? - отшатнулась  она.  -  Нет  у  меня  никаких
братьев, и лобызаться я с вами не собираюсь! А еще назовешь меня  Оксаной  -
получишь в морду.
   - Понял? - грустно сказал мне Тихон. - Вот и вся биография.  Пузырь  хоть
не разбила, Оксана?
   Мы  отошли  от  бункера  и,  укрывшись  за  клыком   двухэтажной   стены,
раскупорили шампанское.
   - Ребят, а ведь где-то рядом Большой театр, - вспомнил я, оторвавшись  от
горлышка. - Надо только восстановить направление.
   - Не  будем  ничего  восстанавливать,  -  буркнул  Тихон.  -  И  так  все
нормально. Тишка, куда ты полез опять?
   - Никуда, играю я.
   - Ничего не бери, ручки заболят.
   - Я и не беру, у меня свои игрушки. -  Тишка  повертел  в  воздухе  двумя
бесформенными предметами.
   -  Это  что  у  тебя,  кораблики   или   самолетики?   -   снисходительно
поинтересовалась Ксюша.
   - Машинки. Только они не ездят.
   Тихон уже собирался поднести бутылку к губам, но осекся и передал ее мне.
   - Ну-ка покажи! Откуда? - рявкнул он.
   - Дядя подарил, - сказал мальчик и заплакал.
   - Не ори на ребенка, рыжий! - прикрикнула Ксения.
   - Какой такой дядя?
   Тишка молча показал на меня.
   - Ты?..
   - Дай мне!  -  Я  отнял  у  Тихона  странные  игрушки  и  внимательно  их
рассмотрел. - Мать честная, машинки! Где взял?
   - В больнице. Все равно их выбросить хотели.
   - Дыроколы! - ахнула Ксения. - Кто же детям такие вещи доверяет?
   - Верно, - согласился Тихон, укладывая синхронизаторы на кусок гранита.
   И все-таки я был первым. Заслуга весьма сомнительная,  да  и  не  заслуга
вовсе, а смертный грех. Хоть так, хоть этак, а машинку  передал  я.  Что  от
меня зависело? Можно подумать, не было бы меня, не завертелись  бы  все  эти
ремни-колеса-шестеренки! Я просто дал им новый способ, а как его  применить,
они придумали сами. Получите - распишитесь. Владейте. Решайте.
   Где-то здесь похоронены вечно бегущие кони с Большого.
   - Это что, тоже я сделал?!
   - Люди сделали, Миша. И сами же ответили -  по  справедливости.  -  Тихон
выбрал глыбу потяжелее и, кряхтя, поднял ее над головой.  -  Не  буду  я  их
чинить. Отказываюсь.
   Тишка перестал хныкать  и,  растерев  по  мордашке  грязь,  уставился  на
машинки. Ксения хотела  что-то  возразить,  но  приборы  уже  хрустнули  под
плоским розовым камнем.
   Издалека  донеслось   тарахтение   приближающегося   автобуса   -   бойцы
возвращались в бункер. Машина виляла и подпрыгивала - видно, вылазка удалась
и Конь получил законную премию.
   - Как зовут твою маму? - спросил я у Ксющи.
   - Смотри! - воскликнула она.
   Я обернулся, но ничего примечательного  не  увидел.  Автобус  скрылся  за
одним из холмов и скорее всего там заглох, поскольку ни  песен,  ни  грохота
разбитого движка уже не было слышно.
   - Они пропали! Посреди дороги!
   - Точно, - подтвердил Тихон. - А это что? Прямо над головой с  оглушающим
ревом пронесся самолет - так низко, что я без  труда  разглядел  каждую  его
заклепку. Он появился из ниоткуда, звук моторов не  нарастал  постепенно,  а
взорвался в абсолютной тишине.
   Оторвав взгляд от неба, я чуть не вскрикнул: мы сидели посреди оживленной
улицы. Водители сигналили и стучали себя пальцами по лбу. Кто мог объехать -
объезжал, но машин было слишком много и перед нами собралась целая толпа.
   - Вам что, идиоты, газонов не хватает?! - крикнул,  высовываясь  в  окно,
какой-то мужик.
   - У меня галлюцинации, - заявила Ксения.
   - И у меня. Тишка, бегом сюда, задавят!
   Неистово размахивая жезлом,  к  нам  пробирался  человек  в  ярко-красной
фуражке. Таких инспекторов я еще не видел.
   - Уйдем, что ли? - предложил Тихон, и улица мгновенно опустела.
   Инспектор переместился в сторону и  превратился  в  долговязого  парня  с
белой повязкой на рукаве. У него за спиной бежали кони - те  самые,  еще  не
погребенные под слоем битого кирпича и бетона. Все  восемь  колонн  Большого
театра стояли на своем  месте,  только  над  ними  кто-то  растянул  длинное
полотнище с надписью не по-русски. Парень  махнул  нам  рукой,  но  мы,  как
юродивые, продолжали сидеть, и тогда он пошел сам. Сделав  несколько  шагов,
он исчез, а здание за ним обратилось в груду щебня. Рядом торчала неизвестно
что от чего отгораживающая одинокая стена, чуть дальше  возвышался  пригорок
бункера. К нему подъезжал автобус. Знакомый пейзаж продержался недолго -  за
ним сразу же возник другой, тоскливо  напомнивший  мне  о  первом  посещении
будущего: военные в голубых касках, угловатая бронетехника и длинная очередь
за чем-то съестным. Эту картинку вытеснила  еще  более  мрачная,  а  за  ней
пришла новая - или старая? - с гудящими машинами и озадаченным  инспектором,
который, кстати, был уже близко. Впрочем, через мгновение пропал и он.  Дома
развалились, снова выросли, развалились - дома, руины, танки, руины,  руины,
дома - мелькание красок и форм ускорялось до тех пор, пока не закрутилось  в
сплошной  стремительный  хоровод.  Глаз  не  успевал  фиксировать  изменения
реальности, он лишь отмечал  известные  ему  ландшафты,  но  они  испарялись
раньше, чем доходили до сознания.
   - Куда мы попали?! - отчаянно крикнула Ксения.
   Все вокруг слилось в мутное марево, но с  туманом  оно  не  имело  ничего
общего. Воздух был вязок и непрозрачен, казалось, стоит вытянуть руку, и она
обожжется.
   - Он не выдержал, - подумал я вслух.
   - Кто?
   - Мир. Мы его столкнули, и он летит в пропасть.
   - Мы вышли за пределы  допустимого,  -  сказал  Тихон.  -  Слишком  много
версий, и каждая имеет право на существование. Каждая из них - настоящая.
   - Если бы не Фирсов...
   - Не он один, Миша. Кто-то же помог ему с расчетами.  Кто-то  создал  эти
приборы, а потом нашел их и сохранил. И заново восстановил. Думаю, свою роль
ты сильно преувеличиваешь. Все-таки первым был другой.
   - Ты?!
   - Не уверен, но... больше некому.
   - Ты помогал Фирсову?!
   - Неизвестно, на чьей стороне я буду лет через десять. Я могу передумать,
могу измениться. Ведь у меня в запасе еще одно детство, которого я не помню.
   - Это легко проверить. Мы найдем тебя в будущем и...
   - В чем? - резко спросил он. - Будущее перед тобой. Ищи, если хочешь.
   Тихон помолчал и заговорил снова:
   - Меня там нет. Тебя встречал, да. - Он криво  усмехнулся,  и  я  опустил
глаза. - А я так и не добрался. Просто не дожил. С кем не бывает?
   - Это навсегда? - ужаснулась Ксения.
   - А вот мы и проверим, - сказал Тихон, поигрывая дыроколом.
   - О нет, - простонала она.
   - Никаких  поправок.  Вернетесь  к  себе.  Там,  я  надеюсь,  вы  найдете
что-нибудь относительно устойчивое.
   - А ты?
   - Ну и я, конечно. То есть мы, - странно произнес он. - Правда,  мне  еще
нужно  кое-что  закончить.  Узнаешь?  -  Тихон  небрежно  подкинул  гранату.
Похабная этикетка напоминала сигнатуру на пузырьке с мазью.  -  Ведь  и  это
кто-то сделал.
   Замкнуть круг? Снова выбросить  меня  в  окно,  доставить  в  больницу  и
вручить машинки трехлетнему Тишке, чтобы он до поры схоронил их  в  надежном
месте?
   - Зачем? Ты же сам сказал, что это без толку.
   - У следствий нельзя отнимать их причины, иначе все потеряет смысл.
   - А разве уже не потеряло?
   - Не настолько. Но вас я с собой не возьму, поэтому ты,  Миша,  выполнишь
одну мою просьбу. Синхронизатор не должен попасть в чужие руки, согласен?
   - Вполне.
   - Я отправлю вас по домам и оставлю  его...  ты  знаешь  где.  Иди  прямо
сейчас и принеси его. Потом в две тысячи п