м.
   - Откуда? - испуганно спросил Мефодий.
   Он потрогал свободной рукой револьвер, словно почувствовал, что тот  стал
мягким.
   Доказывать наше родство  было  противно,  но  необходимо.  Когда  Мефодий
понял, что о первых тридцати годах его жизни мне известно все -  лучше,  чем
ему самому, ведь  моя  память  моложе,  -  он  принял  меня  за  приблудного
отпрыска. Потом он  решил,  что  я  собираюсь  его  шантажировать,  и  вновь
затеребил блестящий пистолетик.
   Ксении надоело отираться в коридоре, и она вернулась на  кухню.  Послушав
минут пять, она зевнула и сказала:
   - Брось его. Неужели ты не видишь? Это не тот.
   Я отвлекся от бесплодного спора и пожалел, что  битый  час  выворачивался
перед каким-то коробом с костями. Действительно, если б Мефодий участвовал в
эксперименте, он давно бы уже согласился с тем, что я - это он.  Я  умолк  и
встал, чтобы уйти, но в этот момент его ссохшийся, измельчавший мозг наконец
проснулся.
   - Получается, мне сейчас одновременно и пятьдесят, и тридцать?
   - Нет, тридцать - это мне.
   - Миша, Мишенька! - зашептал вдруг он, хрипя и хапая меня за  лицо.  -  Я
так хотел... так сильно!
   - Пушку убери, застрелишь ненароком!
   Я стыдливо уворачивался от  Мефодия,  словно  от  родственника,  больного
сифилисом, но в своей нежности он был слеп и настойчив.
   - Вот ведь как, а! Счастье-то!
   - Счастье?! - крикнул я, негодуя. - Не смей произносить этого слова.
   - Да, Мишенька, счастье. Ты мной не брезгуй,  не  надо.  Ты  ведь  сам  и
есть... Гадко тебе, да? Вот какая теперь коммерция. Куда  старику  деваться?
Ничего, ничего. По три динара покупаю, по пять продаю, вот такой бизнес.
   - Что ты несешь? Какое счастье? Посмотри на себя!
   - Счастье, счастье... Наверно, хорошо молился. Как я, Мишенька,  молился,
чтоб такое вот свиданьице у бога выпросить!  Не  зря,  значит.  Я  ведь  кто
сейчас? Червь? Червь! А раньше? О-о-о! Да ты сам помнишь: планы, черновики -
черновики, планы, Ночи напролет. Мечтал  удивить  -  себя,  других...  Алену
особенно. Ты это... не вздумай! Ты сможешь! Не повторяй ошибок. Не для  себя
прошу, для тебя. Хоть ты без этого поживешь. - Мефодий выдохся  и  бессильно
опустился на табуретку, но, будто испугавшись, что я уйду, взял меня за полу
жилетки:
   - Не соглашайся с ним, ни в коем случае. Будет золотые горы сулить  -  не
слушай. Не так все выйдет. Заработать хотел. Писанина - писаниной, а денежки
не помешают. Связался с гадами этими, будь они прокляты... А ты не  смей!  У
них свое, у них все легко и просто. Не для  тебя  это.  Бизнес  сраный.  Вся
жизнь к чертовой матери...
   Мефодий уронил голову и заплакал. Я  погладил  его  по  плечу  -  мне  не
пришлось себя заставлять, это получилось само собой.
   - Как же тебя скрутило...
   - Не то слово, Мишенька. Может, ты по другой дорожке  пройдешь?  Запомни:
не слушай их, своим умом живи. Я, идиот, согласился... Костик этот, сволочь,
и Куцапов, падла...
   Сердце провалилось вниз и там бешено заколотилось.
   - Куцапов?! И Костик? Какой Костик?
   - Костик-то? Афанасьев, какой еще...  Это  поначалу  все  гладко  пойдет:
тачку купил, двух любовниц завел - нашу и француженку... простите,  девушка.
Алена тоже довольна была. Работу бросила, зимой и летом в шубах рассекала...
Только недолго.
   - Алена? В каком году это было?
   - В две тысячи третьем. А потом следствие. Колыма на горизонте замаячила,
каторга. Колян ни причем, подпись  везде  моя...  Хорошо,  нашлись  людишки,
помогли отмазаться. Но я все отдал, все, что было! А потом... Эх!
   - А что с Аленой?
   -  С  благоверной?  Так  что   ей   сделается?   Лежит,   голубушка,   на
Востряковском.
   - Значит, она не ушла?
   - Куда? Все, как и я, надеялась на новый взлет, верила, что опять в струю
попадем. Вот я и попал, видишь? Весь в струе, аж захлебываюсь:
   - Объясните, что творится в Москве, - попросила Ксения.  -  Я  ведь  тоже
отсюда, с улицы Кандинского, а ничего не понимаю.
   - Кандинского? - удивился Мефодий. - Партизан из Сопротивления,  девушка,
не боитесь? В богатых кварталах они особенно лютуют.  А  что  творится?  Как
всегда - новый виток истории. Под татаромонголом  жили?  Жили.  Под  немцем?
Тоже было. - Он принялся загибать пальцы. - Потом под американцем, а  теперь
эти объявились - волки зеленые.
   - Почему все из города уезжают?
   - Кому же охота во двор бомбочку схлопотать?
   - Какую бомбочку?
   - Вакуумную, водородную, генно-синтетическую -  там  выберут,  какую.  Уж
очень Китаю Москва нравится. Кремль, Алмазный фонд... Оружейная палата опять
же не вся еще распродана. Так что,  ребята,  не  задерживайтесь.  Пока  есть
здоровье, сматывайтесь, и подальше. Ничего интересного здесь не предвидится.
Подождите только, я вам деньжат дам. Под низкий процент, - невесело  пошутил
он.
   - Нет, не надо, - сказала Ксения.
   - Брезгуете, - опечалился Мефодий.
   - Просто они нам не понадобятся.
   - Тогда вот... - Он уковылял в комнату и вынес оттуда черную  брезентовую
сумку. - Тушенка, бобы в томате. С продуктами сейчас  трудно.  Возьмите,  не
ломайтесь. Когда жрать охота - все равно, из чьих рук.
   Консервы нам были не нужны, но мне не хотелось обижать Мефодия - жизнь  и
так его обделила  дальше  некуда.  Ксения  заметила  мои  сомнения  и,  чуть
улыбнувшись, кивнула. Повисло неловкое молчание. Неизвестно, сколько бы  оно
продлилось, но мне на память пришла одна деталь, давно не дававшая покоя.
   - Мефодий, у тебя шрам на животе есть?
   - Аппендицит, что ли?
   - Большой такой, горизонтальный, выше пупка.
   - Нету.
   "Ну и хорошо, - подумал я. - Лишнее подтверждение  того,  что  мы  с  ним
разные. Меня Алена бросила, а его  -  нет.  Да  и  Куцапов  теперь  вряд  ли
предложит  совместный  бизнес.  И  не  надо.  Но  почему  он   простил   мне
раскуроченную машину?"
   - Пустышка, - подытожила Ксения, когда мы вышли на улицу. - Придется жить
с тем, что имеем.
   Имели мы всего ничего: побочную ветвь развития, которая,  отделившись  от
основного ствола,  повела  древо  истории  куда-то  вкось.  Вероятное  стало
реальным, а реальное?.. Чем  стало  оно  -  тенью?  Призраком  несбывшегося,
смутным отпечатком ложной памяти?
   Где и когда произошел вселенский сбой, как  теперь  вычислить  переломную
точку? Для этого понадобится огромная команда историков, математиков и  черт
знает еще кого. Даже если удастся их найти и  собрать  вместе,  придется  им
объяснять, "как должно быть", а для этого хорошо  бы  хоть  что-то  понимать
самому.
   Спустился  осенний  непроницаемый  вечер,  однако  фонари  не   зажглись.
Движение продолжалось, но перестало быть таким шумным и суетливым, как днем.
Мимо брели историки, математики и все прочие. Подойди к любому  и  расскажи,
что ему ничего не угрожает, что его страна - не оккупированная территория, а
Великая империя, правящая миром.
   Они не поверят. И будут правы, потому что это застряло где-то  позади,  в
сказочной жизни под названием "Первичная версия". Что же остается?
   - Нет. Будем дырявить время  столько,  сколько  потребуется,  -  хоть  до
Наполеона, хоть до динозавров. Пока не...
   Я замялся,  раздумывая,  что  именно  "пока",  однако  закончить  мне  не
удалось: воздух сзади неожиданно сгустился и ударил по затылку.  Тело  сразу
стало невесомым, и я начал взлетать, но почему-то очутился на земле.  Кто-то
аккуратно придержал мне голову, чтобы я не треснулся об асфальт. Потом  меня
встряхнули, перехватили под мышки и поволокли спиной вперед. Пытаясь поймать
точку опоры, я начал перебирать ногами, но земля была слишком низко.
   - Ты дергалками, слышь... не дергай, - сказали сверху.
   Ксению  тащили  быстрее,  поэтому  мне  были  видны  лишь   ее   ботинки,
взрыхляющие каблуками сырой грунт. Нас волокли не к проспекту,  а  в  обход,
через маленький загаженный садик. Что нас ожидало по ту сторону дома,  я  не
знал, но примерно догадывался.
   Из темноты возникла новая фигура и, заведя  мои  ладони  за  спину,  сухо
щелкнула чем-то металлическим. Запястьям стало  холодно,  а  руки  оказались
склеенными в одну вывернутую, никчемную конечность. Потом  меня  перевернули
на живот и обшарили карманы - более профессионально, чем патруль ООН, но все
же не так ловко,  как  оперативники  Федорыча.  Кажется,  я  стал  настоящим
знатоком процедуры ареста. Браво.
   Меня поставили на ноги, и я наконец попытался осмотреться.  Повсюду  была
непроглядная тьма, в  которой  выделялось  лишь  светлое  лицо  Ксении.  Три
широких силуэта сливались с деревьями и становились  заметны,  только  когда
начинали двигаться.
   - Что вам надо? - в меру дерзко спросил я.
   - Ты, слышь, помалкивай, - ответил тот же голос.
   Затем кто-то коротко свистнул, и к  нам,  сминая  кусты,  задом  подъехал
джип, такой же черный, как все вокруг.
   Салон был перегорожен неровной решеткой, а окна  в  заднем  отсеке  грубо
заварены толстыми листами железа. Скамеек в тюрьме на  колесах  не  было,  и
Ксения  опустилась  на  пол,  скрестив  ноги  по-турецки.  Двигатель   мягко
зашелестел, и мы тронулись. Лампочку в салоне  не  включили,  но  в  блеклом
свете приборной доски было видно, как два похитителя снимают  черные  маски.
Привыкнув к темноте, я разглядел, что двое других  -  водитель  и  тот,  что
сидел рядом с ним, - ни в каких масках не нуждаются. Они были неграми.
   Джип миновал садик и выехал в узкий переулок.
   Ни машин, ни пешеходов здесь не было, беженцы, давившиеся на магистралях,
будто забыли о его существовании.
   - Как насчет повторного сеанса? - прошептал я.
   Выпрыгивать на ходу со связанными руками  казалось  полным  безумием,  но
ничего другого на ум не приходило, да и скорость  была  значительно  меньше,
чем в прошлый раз.
   Ксения отрицательно покачала головой.
   - Они взяли... кинопроектор? - ужаснулся я.
   - Слышь, ты! Я тебе щас такое кино  устрою,  -  пригрозил  чернокожий  на
переднем сиденье. Из всей компании он был самым  крупным  и,  похоже,  самым
злым.
   - Куда вы нас везете?
   Он грузно развернулся и погрозил мне толстым пальцем.
   - Надо было ему кормушку залепить, - заметил водитель.
   - Никогда не поздно, - отозвался пузатый,  показывая  мне  широкий  моток
пластыря. - Слышь? Еще слово, и будешь дышать носом.
   - Молчи, - шепнула Ксения.
   Мы выбрались за город и поехали по темному шоссе. Что это была за дорога,
я не понял. Луна истаяла до острого серпика и света  совершенно  не  давала.
Вглядываясь через решетку в окна, я  видел  лишь  сплошную  стену  деревьев.
Спидометр горел закругленным рядом символов, обрывавшимся на числе 85.
   Внезапно машина вильнула в сторону,  и  справа  взметнулся  ослепительный
столб пламени. Водитель вернул джип на свою полосу, и меня прижало к  задней
стенке. Тусклая радуга  из  фосфоресцирующих  цифр  начала  клониться  вниз,
обрастая недостающими фрагментами: 90, 95, 100...
   - Слышь, дурень!  Убьемся!  -  воскликнул  тучный  негр,  выставляя  руки
вперед.
   - Чего расселся? Вызывай прикрытие! - гаркнул водитель.
   Здоровяк закряхтел, тщетно пытаясь нагнуться к ногам. Двое белых  молчали
и  лишь  беспокойно  возились  на  заднем  сиденье,  изготовив  к   стрельбе
бесполезные на такой скорости пистолеты.
   Впереди ухнул еще один взрыв, на этот  раз  -  точно  посередине  дороги.
Сворачивать было некуда,  и  водитель  ударил  по  тормозам.  Мы  влетели  в
опадающий огненный цветок, и через секунду послышался адский  вой  рвущегося
железа.
   - Эй, сзади! Держитесь! - бросил пузатый, так и не найдя рацию.
   Я почувствовал, что джип заваливается на бок.
   Это продолжалось долго - гораздо дольше, чем  он  мог  проехать  на  двух
колесах. Машина давно должна была опрокинуться,  но  она  продолжала  плавно
переворачиваться, будто находилась в невесомости.
   - Тут скоба, хватайся! - крикнула Ксения.
   Пламя уже иссякло, и салон забил густой, едкий дым. Тьма, резь в  глазах,
судорожный поиск чего-нибудь выпирающего, во что можно было бы вцепиться,  и
ощущение полета - знакомое и оттого вдвойне жуткое.
   - А-а! Маму-папу! - заорал, не выдержав, кто-то рядом, и  его  растянутое
"у-у" влилось в длинный, надрывный скрежет.
   Джип упал на дорогу, и этот момент я еще помнил - значит, был жив. Машина
покатилась -  теряя  по  пути  крылья,  колеса,  никелированные  подножки  -
превращаясь  в   железного   колобка,   который   ушел   ото   всех,   кроме
радиоуправляемой мины.
   Шесть тел - четыре в мягком  салоне  и  два  в  квадратном  металлическом
коробе - летали, сталкивались, бились о стены, как горошины в погремушке,  и
нельзя было понять, кому повезло больше:  нам  с  Ксенией  или  похитителям,
проламывающим грудные клетки о спинки сидений.
   Наконец кувыркание прекратилось. Джип последний раз встал на нос и,  едва
качнувшись, рухнул в ту  сторону,  что  когда-то  называлась  низом.  В  уши
воткнулась могильная тишина, но и она вскоре  рассыпалась  от  беспорядочных
выстрелов, доносившихся из леса.
   Стрелявшие окружили автомобиль и принялись чем-то скрипеть.
   - Заднюю заклинило...
   - Выбивай лобовое...
   - Оно бронированное...
   - Эй, слышь... Вы только не умирайте, - раздалось спереди.
   Я открыл рот, позволяя солоноватому комку вывалиться на пол - сплюнуть не
было сил.
   - Ксения...
   - Живая. А ты?
   - Вроде.
   Снаружи раздалось дружное "ух", и задняя дверь вырвалась вместе с  замком
и петлями. Меня ослепили ярким лучом света и удовлетворенно отметили:
   - Моргает!
   - Слышь! - зашевелился темнокожий. - Про меня не забудьте!  Сжало  всего,
как персик в компоте.
   - Персик! - заржал человек с фонариком. - Левша, ты домкрат не забыл?
   - А чего?
   - Веселый застрял. Говорит, как персик!
   - Ха-ха-ха! - залился неведомый Левша. - Может, его теперь так и звать?
   - Лучше повидло. Веселый! Ты себе не все там отдавил?
   - Вот щас вылезу, и проверим.
   К машине подошел еще один человек и, включив плоскую лампу, просунул ее в
разбитое боковое окно. Я увидел такое, от чего меня чуть не  стошнило:  одно
из тел лежало на  заднем  сиденье  лицом  кверху,  точнее  сказать  -  вверх
животом, поскольку  его  лицо  превратилось  в  изжеванный  кусок  мяса,  из
которого торчал лишенный века глаз.
   Нас с Ксенией аккуратно извлекли из машины  и  перенесли  на  разложенное
одеяло. Чуть позже к нам приковылял толстый негр, которого  почему-то  звали
Веселым, и близоруко склонился над сложенными ладонями.
   - Слышь, посвети. Ключик выбрать не могу.
   Когда ключ нашелся. Веселый без всяких условий разомкнул наши наручники и
сел рядом.
   - Ничего не поломали? - поинтересовался он. - Странно.
   Спустя некоторое время подтянулись и остальные. Кроме Веселого я насчитал
еще четырех. У  каждого  на  шее  висел  легкий  асимметричный  автомат  без
приклада с коротким стволом и длинным изогнутым магазином. Все были  белыми,
небритыми и одинаково взлохмаченными. В их лицах не было ни  жестокости,  ни
даже азарта - лишь усталость и  умиротворение.  Дело  сделано,  говорили  их
глаза, в машине осталось три трупа - что ж, помолимся за их души.
   - Ты прямо добытчик! - сказал один из партизан, обращаясь к  Веселому.  -
Харчей целую сумку притащил.
   - Это не мое. Ребята с собой несли.
   - Ты у меня штуку одну отобрал, помнишь?  -  спросила  Ксения.  -  Черная
такая, пластмассовая. Не потерял еще?
   - Синхронизатор, что ли? - отозвался Веселый. - Как можно? Вот, в целости
и сохранности. - Он  открыл  металлический  футляр  и  вытряхнул  на  ладонь
дырокол. - Забирай.
   - Один шевелится, - крикнул кто-то, вернувшись к джипу. - Оставить?
   - Смотря кто, - ответил, с трудом поднимаясь, Веселый. Он  приблизился  к
машине и, взяв водителя за шкирку, вытащил его на асфальт. -  Не,  -  сказал
он. - Этого оставлять никак нельзя, умный больно.
   - Тебе виднее.
   Негр  достал  пистолет,  уткнул  ствол  в  голову  водителю   и,   что-то
пробормотав, нажал на спусковой крючок.
   - Кажется, вертолет, - молвил Левша, прислушавшись. - Надо убираться.
   Он достал из-за пазухи блестящую коробочку и  осторожно  открыл.  В  ней,
бережно завернутая в бархатный лоскут, покоилась... еще одна машинка.
   - Откуда? - воскликнула Ксения.
   - Синхронизатор?
   - Почему "синхронизатор"?
   - А что же еще?
   - Дырокол, - уверенно ответила она и, взглянув на меня, добавила:
   - Или машинка.
   - Мне нравится, - заявил Веселый. - Машинка... - повторил он задумчиво. -
Слышь, Левша, в этом что-то есть. Просто и по-нашему, без всяких выкрутасов.
   - А мне все равно. Как Лиманский скажет, так и будет.  Ну,  пошли,  а  то
накроют.
   Он направил машинку в сторону и  открыл  дыру.  Партизаны  выстроились  в
очередь и один за другим запрыгнули в  плоскость.  Похоже,  перемещаться  во
времени для них было так же привычно, как видеть висящий на нерве  глаз  или
добивать раненого врага.
   - А вы чего стоите? - нетерпеливо  спросил  Веселый,  когда  трое  бойцов
исчезли.
   - Чтобы пойти с вами, нам надо знать, кто вы такие.
   - Сопротивление, - просто ответил Левша. - Слышали, нет?
   - Да, один приятель как-то упоминал.
   - Приятель, - усмехнулся Веселый. - Это не тот,  который  вас  консервами
одарил?
   - Допустим.
   - Хорошие у тебя приятели. Вручают под видом тушенки радиомаяк,  а  потом
звонят в ГИП. Скажи спасибо, что за  вами  послали  мою  группу,  а  то  уже
получил бы пяток иголок под ногти.
   - Ты служишь в Гвардии Исламского Порядка? - спросила Ксения.
   - Уже нет, - ответил он, глянув на дымящийся джип. - Пора, ребятки.
   Веселый указал на небо. Со стороны Москвы  к  нам  приближалось  какое-то
светлое пятнышко.
   - Пойдем, Ксюша, хуже не будет.
   - Это точно, - подтвердил Левша.
   Я шагнул в дыру и невольно посмотрел вверх. Над  лесом  занимался  чистый
рассвет.
   - Лето?
   Партизаны вразнобой закивали и подставили лица восходящему солнцу. Воздух
быстро прогрелся, и в деревьях беспечно запели птицы.
   - Зачем мы понадобились Гвардии?
   - Не вы, а синхронизатор. Без него им до Сопротивления не добраться.
   Мы стояли на дороге, как заправские туристы. Если бы не оружие и  мрачный
вид бойцов, нас и впрямь можно было принять за путешествующих автостопом.
   - На приличных людей мы не похожи, - заметила Ксения. - Не  боитесь,  что
кто-нибудь увидит и снова донесет?
   - Здесь нет посторонних. Сюда попадают только с дыроколом.
   - В каком мы году?
   - Недалеко, в тридцать восьмом.
   - Всего двенадцать лет? В тридцать восьмой можно попасть и  без  машинки.
Просто дожить.
   - Нельзя, - отрезал Левша. - Это никому не удалось - дожить.
   Из-за поворота показался какой-то  железный  монстр.  Он  был  собран  из
разных частей по принципу "лишь бы ехало": основой послужила  ходовая  часть
легкого трехосного вездехода с огромными,  как  черные  бегемоты,  колесами,
спереди была приделана наклонная решетка вроде тех, что когда-то  стояли  на
паровозах, а сзади поднималась к небу длинная выхлопная труба с  треугольной
заглушкой на конце. Венчал этот образчик автомобильного зодчества корпус  от
старого автобуса со спиленной крышей. Забраться в машину можно  было  только
по лестнице, сваренной из толстой арматуры.
   - У нас тут холодов не бывает, - пояснил Левша.
   - Пополнение? - спросил водитель с длинными волосами, собранными в хвост.
- Чего там новенького?
   - С начальством поссорился, - сообщил Веселый.
   Автобус кое-как развернулся на узкой  дороге,  и  мы  поехали  обратно  в
Москву.
   - Не забудь оплатить проезд! - крикнул хвостатый.
   Один из бойцов достал полуторалитровую бутыль с темной жидкостью и пустил
ее по кругу. Каждый отхлебывал из горлышка граммов по сто,  затем  передавал
спиртное дальше. Вскоре настал  и  мой  черед.  Пить  мне  не  хотелось,  но
отрываться от коллектива было нельзя. В посудине оказалось поганое бренди, и
я закашлялся после первого же глотка.
   Ксения тоже пригубила, но чисто символичес