о был я.
   Парни озадаченно покрутили головами и вдруг расхохотались,  безмятежно  и
заразительно.
   - Весело?! - заорал Куцапов. - Вы бы хоть этого перевязали!
   - Да кто он такой, чтобы мы об него пачкались?
   Колян постоял, переводя взгляд с одного товарища на другого, потом  сунул
руки в карманы и негромко проронил:
   - Пшли отсюда.
   - Ты чего, пыхнул там втихую? - растерянно заулыбались они.
   - Выметайтесь.
   Куцапов принес бинт, пластырь и три пузырька с какими-то снадобьями.
   - Вообще ничего ребята. Просто не слышали того, что слышал я,  -  пояснил
он мне.
   Он заставил меня скинуть рубашку  и  занялся  царапиной.  Прошлого  шрама
видно не было - кожа на его месте оказалась содранной.
   - И что же ты услышал?
   - Много всякого. Чтобы подчинялся тебе, как старшему брату. - Куцапов, не
прерывая процедуры, посмотрел мне в глаза - никакой иронии,  только  боль  и
решимость. - Он сказал, что ты сможешь найти этого Тихона. Найди его,  Миша.
Ты не пожалеешь.
   - Последнее время я только и делаю,  что  жалею.  Вряд  ли  тебе  удастся
что-то изменить.
   - Я про деньги, - уточнил Куцапов, решив, что я его не правильно понял. -
Озолочу, Миша. И то, что он с тобой сделал... я этого не повторю.
   - Подставил?
   - Он притворялся, что не помнит. Ему было стыдно.
   - Коляну - стыдно?!
   Куцапов-младший закончил перевязку и передал мне новую рубаху.
   - Он ведь не знал, что от тебя  будет  столько  зависеть.  Сказал  -  вся
страна. Не представляю, как это.
   - Не только от меня, от тебя тоже. От Тихона.  От  массы  простых  людей,
которых вы считаете быдлом. От всех.
   Получилось как-то напыщенно, но по-другому я выразиться не мог.  При  мне
его дружки подписали России смертный приговор - только лишь тем, что, увидев
беззаконие, остались сидеть у телевизора. На том вердикте есть и моя подпись
- я оставлял  ее  в  каждой  версии,  прибавляя  к  тремстам  миллионов  уже
существующих.
   - Миша, он мне еще кое-что сказал... - замялся  Куцапов.  -  Что  у  тебя
может получиться... в общем, что он воскреснет.
   - Может. Но лучше на это не рассчитывать.
   Трудно было поверить, но после стольких неудач у меня все  еще  оставался
какой-никакой шанс. С того дня, как мы с Ксенией впервые  попытались  что-то
изменить, я постоянно дрейфовал между победой и поражением. Ни одно дело  не
было доведено до конца, но  и  гибельный  крест  на  этой  истории  пока  не
вырисовывался. В две тысячи первом находилась еще одна машинка, а значит,  и
возможность все исправить. Но для этого придется начинать с нуля.
   - Тачку я твою не сильно покорежил, ездить можно.
   - Не проблема, есть еще одна.
   - Случайно, не "ЗИЛ"?
   - Чего?
   - Ладно, не важно. Поедем к моей жене. У нее есть то, что нам надо.
   - Машина времени?  -  спросил  Куцапов  так,  точно  речь  шла  о  чем-то
обыденном.
   - Машинка. Она в кармане умещается.
   - Полезная, должно быть, штука.
   - Когда как.
   Куцапов запер квартиру на мудреный замок со сканирующим устройством, и мы
спустились к автомобилю. На царапину он даже не  посмотрел,  лишь  проверил,
закрывается ли дверь, и уселся за руль.
   - Ну, напутал! - воскликнул Колян, заталкивая обратно провода,  вырванные
Куцаповым-старшим.
   - Не было практики, потерял квалификацию. Там ведь  на  всю  страну  одна
тачка, да и та - в общественном пользовании.
   - Социализм, что ли?
   - У этого строя нет названия. Банка тушенки там ценится выше человеческой
жизни.
   - Вот бы Костику туда попасть, он бы своего не упустил.
   - Посмотрим, какой у вас бизнес выйдет.
   До дома Алены мы добрались за несколько минут. Ожидание  лифта,  короткий
подъем - и я снова оказался  у  той  самой  двери.  Я  не  рассчитывал,  что
вернусь, я вообще многого не предполагал. Сколько же прошло времени?  Здесь,
в две тысячи первом, нисколько. А по моим  внутренним  часам?  Восемь-девять
дней, где-то так. Самая  длинная  неделя  в  жизни.  Впечатлений  хватит  до
старости, если, конечно, мне суждено ее встретить.
   - У тебя оружие есть? - спохватился я.
   - Обижаешь. Ну, что мнешься? Звони.
   - Они этого не любят. Ломай.
   Куцапов отошел к противоположной стене  и,  разбежавшись,  насколько  это
позволяла площадка, врезался в мягкую обивку.
   Мы повторили вместе, одновременно ударив ногами на высоте  ручки.  Дверь,
сопротивляясь, натужно загудела, и  в  этом  гуле  послышался  легкий  треск
дерева.
   - Пошла! - обрадовался Колян. - Еще раз.
   После четвертой попытки дверь сложилась пополам и рухнула в прихожую.
   - Пушку доставай, - сказал я. - Больше напора!
   Куцапов ворвался в квартиру и, не разбираясь, заорал:
   - Всем к стене, руки за голову!
   Ничего другого я от него и не ожидал. Но так тоже  сгодится,  банальности
быстрее доходят.
   В спальне, уткнувшись лицами в ковер, стояли Миша-младший и Алена.
   - Где остальные?! - свирепо крикнул Колян, нагнетая обстановку.
   - Н-нет никого, - хрюкнул Миша.
   - Где, спрашиваю?! Щас, гнида, мочить буду!
   - Они... исчезли.
   Я показал Куцапову большой палец и жестом попросил передать слово мне.
   - Алена, я и в тот раз не  шутил,  а  теперь  и  подавно.  Куда  ты  дела
машинку?
   Она отвернулась от стены, но руки с затылка не убрала.
   - Не зна-ю.
   - Много тебе платят? На гроб накопила?
   - Я ничего не брала.
   - Видишь этого человека? У него погиб... брат. А с  помощью  машинки  его
можно воскресить. Попробуй ему отказать.
   - Миша, я ведь тебе жена, - упрекнула она.
   - В прошлом, Алена, все в прошлом. Мишка! Да не трясись  ты.  Помнишь,  я
говорил, что она нас бросила? Якобы без причины.
   - Ну, теперь-то причина появилась,  -  ответил  Миша-младший,  с  опаской
поглядывая на пистолет.
   - Точно. Только ты, как всегда, ищешь ее не там. Ты,  Миша,  сам  от  нее
уйдешь.  Думаю,  сегодня  же.  Дело  в  том,  что  наша  с   тобой   супруга
подрабатывает в разведке. Угадай, кто ее объект.
   - Все совсем не так! - воскликнула Алена.
   - Выкрасть чужой прибор, чтобы передать его ФСБ...
   - Родина приказала, - нерешительно ответила она.
   - Разумеется. Она каждому что-то да приказывает. А  знаешь,  до  чего  ее
довели собственные же приказы?
   - Миша, хватит уговоров! - сказал Колян. - Отойди, я начинаю.
   - Под подушкой. Бери и отваливай, - монотонно произнесла Алена.
   Под подушкой?! Перерыв весь дом,  я  не  подумал  про  тайник,  известный
каждому ребенку. Войны, оккупация, гибель страны -  все  это,  завернутое  в
несвежую наволочку, лежало у меня на кровати! Если б Тихон  узнал,  что  его
планы переустройства мира разобьются о такую пошлость, как  моя  свалявшаяся
подушка, он бы лишился рассудка. Но теперь от Тихона ничего не зависит.
   Машинка у нас, ФСБ ее не получит, значит,  не  будет  новой  модели,  без
погрешности.  Ксения  останется  в  своем  двадцать  шестом,  Мефодий  после
заслуженного плевка в морду вернется туда же. Корень зла найден и  вырван...
как он вырван, с корнем, что ли? Да черт с ними, со словами!
   Мне стало досадно от того, что все закончилось так отвратительно  просто.
Оказывается, нужно было покрепче насесть на Алену еще в тот  раз,  когда  мы
приходили с Ксенией. И тогда...
   На этом мой радужный прогноз обрывался.  Конфликт  с  Прибалтикой  и  все
последующие события инициировал Тихон, который вторгся из другой  версии,  -
той, что возникла из-за нашего вмешательства в прошлое. Так в  какой  версии
мы сейчас - в старой или в новой?
   - Ну что, жив он, не знаешь? - спросил Куцапов, нетерпеливо приплясывая у
сканера.
   Запорное устройство щелкнуло, и Колян  вбежал  внутрь.  Закрыв  дверь,  я
прошел следом. Он потерянно стоял у дивана и  перебирал  пальцами  слипшиеся
волосы Куцапова-старшего.
   - Мы ведь только начали, - попытался я его успокоить. - Никто не  обещал,
что он оживет немедленно. Теперь у нас есть машинка, и мы можем...
   - Да что ты уперся в свою машинку? - вскричал Колян.  -  "Мы  можем"!  Ни
черта! Вот он лежит, все осталось как было.
   - В худшем случае, Колян, в самом худшем,  если  нам  ничего  не  удастся
изменить, у  тебя  впереди  еще  двадцать  пять  лет.  Кому-то  и  этого  не
досталось.
   - Где же твой хваленый шанс? В чем он заключался? В том, чтобы наехать на
какую-то бабу?
   - Он все еще не потерян, шанс. Нам придется  перенестись  в  понедельник.
Скажи, что такое метро?
   - Чего?
   - Метро -  предприятие,  связанное  с  повышенным  травматизмом.  Вот  на
травматизм мы его и заловим.
   Да,  она  все  еще  дышала,  наша  последняя  надежда.  Впрочем,   почему
последняя? Слабость Тихона к творчеству Кнутовского можно эксплуатировать до
бесконечности.
   - Зачем нам в понедельник?
   - Позавчера я виделся с одним человеком.
   - С каким?
   - С моим лучшим другом.
   Куцапов смотрел  на  меня  в  ожидании  дальнейших  пояснений.  Чуть-чуть
догадливости, и ему бы цены не было. А так приходилось разжевывать то, что я
и  в  мыслях-то  произнести  не  решался.  Высказать  идею  вслух  -  значит
приступить к ее реализации. Что ж, рано или поздно этим все  равно  придется
заняться.
   - Я рискну жизнью близкого мне человека.
   - Был бы толк, - равнодушно отозвался Колян.

***

   По бульвару медленно, как на параде, катили БМП. Новенькие скаты издавали
оглушительный гул, от которого дребезжали стекла и вибрировали внутренности.
   - Не было этого? - спросил я.
   - Нет.
   Предложение переместиться во времени Коляна не шокировало. Управляться  с
дыроколом было не сложнее, чем с будильником, и Куцапов к нему отнесся как к
новому бытовому прибору,  который  нужно  освоить  и  использовать  по  мере
необходимости.
   Возможно, Колян просто не умел удивляться - в дыру  он  вошел,  словно  в
свой туалет: не жмурясь, не оборачиваясь.  Первое  путешествие  он  проделал
спиной вперед, потому что держал за ноги Куцапова-старшего. Оставить тело  в
неизвестной версии я не решился.
   За БМП ползли два армейских  джипа  и  два  крытых  грузовика  с  желтыми
табличками "Люди". Замыкала колонну машина "гибели" с включенной мигалкой.
   - Не было их позавчера. Точно не было, - угрюмо повторил Куцапов.
   Мир растрескался на множество мелких фрагментов,  но  все  еще  держался.
Кусочки знакомой картины  поочередно  отклеивались  и  срывались  куда-то  в
бездну, а на их месте возникала безумная абстракция кисти Тихона.  Судить  о
новом полотне по нескольким осколкам было преждевременно,  но  то,  что  уже
открылось глазу, не сулило ничего  хорошего.  На  моих  глазах  погибало  не
только время, но и пространство - та территория, на которой  я  жил.  Вместо
нее громоздилось что-то несуразное, абсолютно непригодное для существования.
Танки вокруг храма, БМП на Тверском.  Видно,  Тихону  показалось  мало  двух
глобальных войн двадцать первого столетия, и он решил покончить  с  планетой
раз и навсегда.
   - Колян, а почему ты меня забрал с Петровки?
   - Я - тебя?
   - Как раз сегодня меня сцапал Федорыч - за твою машину.
   - Погоди, Миша, мы же в понедельнике. А угнали вы ее в среду. Я и  правда
хотел к Федорычу обращаться, но не успел - вы сами вернулись.
   - Да, что-то я заездился. От этих перебросов голова кругом.  Но  ты  ведь
приходил. И забрал обоих.
   - А кто там еще был?
   - Тоже я. Меня для гарантии арестовали в двух экземплярах.
   - Ну и что потом?
   - Явился ты и попросил Федорыча замять.
   - И он послушал?
   - Ты очень попросил. Знаешь, что я думаю? Тебе  придется  его  навестить,
только не сейчас, а попозже, чтобы я не поехал в издательство и не  встретил
Кнута.
   - Я в твоих расчетах ни хрена не понимаю. Что нужно сделать?
   - На Петровку, Колян. Потом возвращайся домой и  жди.  Надеюсь  прийти  с
Тихоном. А там, может, и  старшего  воскресим.  Водки  с  ним  еще  выпьешь.
Никогда с самим собой не квасил?
   - Если б он не велел тебе помогать, послал  бы  я  тебя  вместе  с  твоей
штуковиной.
   - Нельзя, Колян. Я придумал, как  бороться  с  этой  сволочью.  Я  теперь
фигура. На меня полмира молиться должно.
   - А остальная половина?
   - Остальная никогда не молилась. Никогда и никому.
   Больше всего я опасался, что в Москве  изменились  некоторые  названия  и
адрес  Фирсова  стал  пустым  звуком.  К  счастью,   искомая   улица   здесь
существовала и находилась она не так уж далеко.
   Подъезд был чистым, без фекалий и настенной живописи,  а  воздух  казался
насыщенным какими-то благовониями. Звонков было два: верхний, нормальный,  и
нижний  -  с  проводкой,  обрывающейся  в  никуда,  закрашенный   вместе   с
наличником.
   Я нажал на пыльную кнопку и не успел вытереть палец, как дверь открылась.
Иван Иванович вышел в спортивном костюме. Выглядел он гораздо крупнее,  даже
брюшко небольшое висело,  впрочем,  довольно  аккуратное  и  для  полковника
позволительное.
   - Ну, - потребовал он, щупая меня взглядом.
   - Здравствуйте, я от Аллы Генриховны, брат ее.
   Это прозвучало как просьба о подаянии. Хорошо хоть, не поклонился.
   - У нас с ней все кончено, - строго произнес Фирсов и чуть потянул дверь.
   Закрывать ее Иван Иванович не собирался, он лишь честно отыгрывал текст.
   - Дело в том, что всплыли некоторые обстоятельства... - я попытался взять
реванш за неказистое вступление и высказал это таким тоном, будто некая Алла
Генриховна, моя родственница, и впрямь попала в щекотливую ситуацию.
   - Проходите, - предложил Иван Иванович и посторонился.
   Я заметил, что Фирсов остался доволен сценой, во всяком случае, если  кто
наш разговор и слышал, вряд ли он что-то заподозрит.
   Фирсов проводил меня в кабинет. Письменный стол,  компьютер,  аквариум  с
подсветкой и Книжный стеллаж во всю стену - ни дать ни взять литератор.
   - Что здесь? - спросил Фирсов, принимая письмо.
   - Пьеса Чехова.
   Он  педантично  расправил  замявшиеся  уголки  и  распечатал  конверт.  В
точности выполняя инструкцию, я встал в центре комнаты  и  опустил  руки  по
швам.
   - Иван Иванович, прежде чем как-либо реагировать, дойдите, пожалуйста, до
конца, - осторожно напомнил я.
   - Не учи, любезный, - бросил он, не отрываясь от листа.
   Прочитав послание, Фирсов сразу убрал его в карман и  неуютно  присел  на
столешницу.
   - От кого?
   - Там все написано.
   - Не все.
   - Все, что нужно.
   Он покусал большой палец и, не вынимая его изо рта, сказал:
   - Вы блефуете.
   - Там все написано, - проговорил я как можно жестче. - Мне нужен ответ.
   - А что еще тебе нужно?
   - Троих людей из группы захвата. В четыре часа на "Третьяковской".
   - По чью душу?
   - Высокий мужик, волосы рыжие, вьются. Баки. Скорее даже бакенбарды.
   - Кто такой?
   - По вашему ведомству не проходит.
   - Двоих, - сказал Фирсов, подумав.
   - Иван Иванович, мы не на базаре.
   - Двоих будет достаточно.
   - Он вооружен.
   - И очень опасен, - усмехнулся Фирсов. - Ладно. Какие гарантии?
   - Об этом мне ничего не известно. Берете рыжего,  везете  ко  мне,  и  мы
расстаемся. Больше я вас не потревожу.
   Выходя из  квартиры,  я  затылком  ощущал  желание  Фирсова  огреть  меня
чем-нибудь тяжелым. Фирсов удержался  -  похоже,  сведения,  содержащиеся  в
письме, действительно представляли для него серьезную угрозу. Интересно, что
этот старый гриб там накалякал? Надо было плюнуть на мнимую  порядочность  и
прочитать. Ах, Иван Иванович, знаток психологии!  Потому  ты  и  не  доверил
конверт Куцапову, что он  вскрыл  бы  его  сразу,  как  только  выбрался  из
бункера.
   Чем же мог запугать  дряхлый  генерал-лейтенант  бравого  полковника?  Уж
наверно, не подробностями  из  частной  жизни  мифической  Аллы  Генриховны.
"Зачем нам в ФСБ такие офицеры, которых  можно  одной  писулькой  согнуть  в
бараний рог", - пронеслась в сознании сталинско-бериевская мысль, пронеслась
и полетела дальше, сейчас мне было не до нее. Пока  Фирсов  дергал  за  свои
рычажки  и  веревочки,  от  меня  требовался  сущий   пустяк:   поспеть   на
"Третьяковскую" к четырем.
   Деньги из моего времени превратились в разноцветный мусор, а  клянчить  у
Куцапова я не стал, поэтому о такси не могло быть и речи. В кармане  нашелся
замусоленный билет. "Действителен  в  течение  30  дней  с  момента  первого
прохода". Не думал, что он снова мне пригодится.
   Турникет выплюнул карточку,  но  зеленый  огонек  так  и  не  зажегся.  Я
попробовал еще раз - с тем же успехом.
   - Что у вас? - Дежурная вышла  из  будки  и  сноровисто,  двумя  пальцами
подцепила билет. Затем посмотрела с другой стороны и замотала головой. - Как
это может быть? Тут пробито двадцать шестое число.
   - Правильно, четверг, - вспомнил я и осекся.
   - Сегодня только понедельник.
   Ко мне незаметно подошел молодой милиционер.
   - Что случилось?
   - Опять фальшивый, Петя, - с сожалением вздохнула дежурная.
   - Ваши документы.
   Сказать ему, чтобы позвонил в ФСБ и спросил полковника  Фирсова?  Хорошая
идея.
   Я ударил Петю только один  раз  -  носком  в  пах.  Сзади  неслись  крики
дежурной, пронзительные трели свистка, низкий  рык  сирены,  но  я  уже  был
далеко. На станции стояло сразу два состава, и я заметался, выбирая, в какой
из них сесть.
   Поездка принесла мало  радости:  из  рассказов  очевидцев  я  узнал,  что
броневики обосновались не только на Арбате, но и на всех  площадях  Садового
кольца.
   Я вышел на "Третьяковской" в пятнадцать пятьдесят пять.
   Боязнь опоздать, сменилась новой заботой: не пропустить Шурика.  Я  встал
напротив лестницы перехода, пытаясь  следить  за  всеми  пассажирами  сразу.
Одновременно с  Кнутовским  я  искал  и  оперативников.  Мне  казалось,  что
подчиненные Фирсова будут похожи на киллеров, преследовавших нас с  Ксенией,
поэтому особое внимание уделял невзрачным типам в сереньких  тройках.  Таких
здесь находилось великое множество, и будь моя фантазия чуть посмелее, я  бы
решил, что Иван Иванович согнал  сюда  всю  контору.  Тем  не  менее  одного
человека   мне    вычислить    все-таки    удалось.    Мужчина,    полностью
соответствовавший  моим  представлениям  о  секретных  агентах,   безучастно
прохаживался всего  в  нескольких  метрах  от  меня.  Почуяв  мое  внимание,
незнакомец посмотрел на часы и, зевнув, направился к эскалатору. На  полпути
он свернул за колонну, но я точно знал, что в поезд он не сядет. Как  только
мужчина скрылся, его внешность мгновенно улетучилась из памяти, и воссоздать
ее я уже не мог. "Вот если бы ему в руки чемоданчик", -  подумал  я,  однако
тут же о нем забыл, поскольку совершенно неожиданно увидел Кнута.
   Шурик шел ко мне сам - улыбаясь негаданной встрече и заранее отводя  руку
для приветственного хлопка.
   - Здорово, какими судьбами?
   - Свидание, - ляпнул я первое, что подвернулось на язык.
   - А как же ячейка общества?
   - Не пострадает.
   Я вдруг сообразил, что мне нужно протрепаться  с  Кнутом  хотя  бы  минут
пять, чтобы не спеша довести его до края платформы. Говорить было не о  чем,
и я пожалел, что не заготовил какую-нибудь историю или, на худой конец, пару
глупых вопросов.
   - Как процесс? - спросил я.
   - Творческий? Не знаю... Наверное, скоро завяжу.
   - Ты это серьезно? - Я не мог вообразить Шурика в отрыве  от  клавиатуры,
от  бессонницы  и  от  его  растрепанного  блокнота  со  скромным  названием
"Озарения".
   - Не получается ничего, Мишка.
   - У тебя?! У кого же тогда получается?
   - Не берут ничего. Ездил недавно в "Реку"...
   Под ребрами что-то встрепенулось.
   - И что возил?
   - Да какая  разница?  Все  равно  вернули.  Есть  там  один...  Хоботков,
представляешь? Специально придумаю какого-нибудь убогого и  назову  в  честь
его.
   - Ну и правильно.
   - Такую биографию ему состряпаю, - мстительно проговорил Кнут. - Будет  у
меня бомжем, алкоголиком и наркоманом.
   - И гомосеком, - поддакнул я, выводя Шурика на платформу.
   Мы незаметно приблизились к белой линии, и я вдруг  понял,  от  чего  так
разволновался,