ПОЛНОМОЧИЯ

   Иван Иванович достал конверт и старательно его разгладил.
   - Не знаю, получится ли. Координаты запомнил?
   Я назвал адрес вплоть до этажа.
   - За помощью придешь только в самом крайнем случае. На двери два  звонка:
верхний и нижний.  Нижний  не  работает  -  провода  перерезаны.  В  него  и
позвонишь. Когда я открою, представишься братом Аллы  Генриховны.  Я  скажу,
что между нами все кончено. Ты ответишь, что возникли некоторые  затруднения
и в моих интересах тебя выслушать.
   - Экий вы, однако, сердцеед, Иван Иванович!
   - Заткнись, - ласково произнес он. -  Брат  Аллы  Генриховны,  ты  понял?
Что-нибудь перепутаешь - пеняй на себя. Если забудешь имя-отчество, даже  не
суйся, считай, что меня там нет. Дальше. Зайдешь и  отдашь  конверт.  Не  на
лестнице, а в квартире. Я спрошу, что там,  ты  скажешь:  пьеса  Чехова.  Не
вздумай импровизировать - плохо кончится. Пока я буду читать,  стой  смирно,
руки держи на виду. Если я не убью тебя после первого абзаца, значит, можешь
рассчитывать на мою помощь. Но, повторяю, лучше, если вы справитесь сами.
   - Иван Иванович, мне бы ствол...
   - Обойдешься.
   - Я же не требую танк! Пистолетик какой-нибудь скромный.
   - У тебя синхронизатор. Сильнее его оружия нет. И послание одного Фирсова
другому. При умелом обращении оно заменит ядерный чемоданчик президента, так
что пистолет тебе не понадобится. Стрельба в городе - это провал.
   - А Коляну вы письмо не доверяете?
   - Он человек  надежный,  но  уж  больно  самостоятельный.  Начнет  пороть
отсебятину,   все   испортит.   То,   что   находится   внутри,   -   Фирсов
многозначительно потыкал в замусоленную бумагу, - очень и очень серьезно.
   - Новый компромат? - догадался я. - На вас?
   - А как, ты думал, можно  заставить  подчиняться  полковника  ФСБ?  После
того, как все сделаете, не задерживайтесь. Я тут в конце приписал, что ты от
друзей, но он ведь может и не поверить.
   - Я бы точно не поверил.
   - Я тоже, - сказал без улыбки Фирсов.
   В две тысячи первый мы отправились старым маршрутом: автобусом до парома,
и два скачка в сгоревшей бытовке.
   Простояв на дороге минут сорок, мы остановили груженный торфом  самосвал,
который подбросил нас до "Водного стадиона". Плату за проезд водитель  брать
не хотел, но я насильно всучил ему десятку, чтобы проверить реакцию.
   - Спасибо, - виновато проронил он.
   Кажется, деньги, оставшиеся у Ксении, были по-прежнему в ходу. Не динары,
не синие ооновские банкноты -  обыкновенные  русские  рубли.  В  две  тысячи
первом не все еще было потеряно.
   Находясь в обществе Куцапова, я волновался в основном  за  то,  чтобы  он
сгоряча не ухлопал кого-нибудь из местных. Ксению я взять с собой не мог - я
помнил  взгляд  Тихона.  Не  исступленный,  нет.   Спокойный   до   змеиного
оцепенения. Петрович ошибался, Тихон  не  мечтатель.  Он  практик.  Разложил
Вселенную на атомы, произвел инвентаризацию, внес  свои  изменения  и  вновь
слепил в единое целое. Нет, не мечтатель. Механик.
   Ксения подождет  меня  в  подвале.  Если  я  когда-нибудь  и  позволю  ей
встретиться с Тихоном, то не раньше, чем он будет закован в пудовые кандалы.
   Вместо  Куцапова  я  мог  бы  выбрать  Левшу,  но  он   был   еще   более
непредсказуем, к тому же до беспамятства влюблен в  свой  автомат,  а  такую
дуру под рубашкой не спрячешь. Веселый  в  принципе  внушал  доверие,  но  я
опасался, что в две тысячи первом матерящийся чернокожий вызовет толки. Кого
я еще знал - Коня и Майора? Эти - узкие специалисты, а здесь нужен мастер на
все руки.
   - Колян, почему вы называете психолога Майором?
   - Так майор и есть. Он в войсках  служил,  по  медицинской  части.  Когда
вооруженные силы разогнали, ему предложили перейти в армию Ирака.  А  он  им
сказал, что в зоопсихологии не разбирается.
   - Сильно. Арабы не обиделись?
   - Нет, только голову отрубить хотели.  Его  Веселый  вытащил.  Он  вообще
многих спас.
   Граждане мирно текли по своим делам, не замечая двух спешащих  субъектов,
и вряд ли кто-то догадывался, что у одного имеется  ствол,  а  у  другого  -
невзрачный приборчик, похожий на пульт от  телевизора.  Но  еще  больше  они
удивились бы, узнав, что не пистолетом, а именно дыроколом можно перевернуть
весь мир - и даже точка опоры не понадобится.
   - Нам нужны колеса, - сказал я.
   - Дело нехитрое, только до центра добраться.
   - Желательно без криминала.
   - Никаких угонов, - заверил Колян.
   Я подошел к автобусной остановке и смешался  с  пассажирами.  Так  ловить
такси было безопасней: если мне снова не  повезет  с  машиной,  стрелять  по
толпе они не посмеют.
   У тротуара затормозил  "Москвич"  ярко-желтого  цвета.  Я  раздосадованно
махнул рукой - мол, проезжай дальше, частники нам не нужны. Водитель  открыл
правую дверь и, пригнувшись, посмотрел на меня.
   - "Мерседес" ждешь?
   На крыше "Москвича" светился оранжевый  гребешок  с  черными  кубиками  и
словом "TAXI".
   - Почему по-английски написано?
   - А по-какому надо? По-китайски, что ли?
   В "Москвиче" было тесно и холодно. Спереди просачивался дурманящий  запах
бензина.
   - Включи печку, - велел Колян. - Что-то я мерзну.
   - Нельзя, задохнемся.
   - Так открой окна.
   - Тогда  продует,  -  ответил  водитель,  закуривая  мятую  сигарету  без
фильтра. К счетчику он даже не прикоснулся.
   Мы остановились на "Пушкинской",  и  я  расплатился.  Таксист  озадаченно
уставился на деньги.
   - Что-то не так, братан? - многозначительно произнес Куцапов.
   - Все нормально. Только бабки ненастоящие.
   - Фальшивые?
   - Да  вроде  нет.  Менделеев,  я  смотрю,  как  живой,  -  таксист  кисло
улыбнулся. - Но где вы видели на полтиннике Менделеева?
   - А кто же там, Гитлер?
   - Бурлаки.
   - Какие еще бурлаки?
   - Которые на Волге. Картина такая. У вас другие бабки есть?
   - Другие тебе еще больше не понравятся, - сказал я.
   - Вы откуда, мужики?
   - С Луны, - насмешливо бросил Колян, приставляя к его горлу  пистолет.  -
Ты уж извини, но у нас, на Луне, такие деньги. С Менделеевым.
   - Понял, - кротко ответил водитель. - Сдачу давать? - осведомился он,  не
дыша.
   - Оставь себе. Свободен.
   - Спасибо, мужики.
   - Где ты взял эти бумажки? - спросил Колян, выйдя из машины.
   - Бумажки - это то, что у таксиста, а у меня деньги.
   - Понятно. А Пушкин на твоих деньгах был?
   - Естественно. На сотне. Ты что, не помнишь?
   - Помню. - Куцапов обернулся и тоскливо посмотрел  на  памятник.  -  Трех
богатырей помню.
   Мы миновали позор русской кухни - "Макдоналдс", затем  аскетичный  дворик
Литинститута и направились вдоль Тверского бульвара дальше, к самому центру.
Не доходя до Никитских Ворот, Куцапов неожиданно свернул в  один  из  кривых
переулков.  Я  было  решил,  что  Коляну  приспичило,  но  заметил,  как  он
обхаживает черный "БМВ".
   - Нравится? - спросил он, с нежностью притрагиваясь к стеклам.
   - Колян, хватит хулиганить.
   - Это моя тачка, Миша. Даже не верится,  что  ты  мог  изуродовать  такую
красавицу. Увел бы что-нибудь попроще.
   Я осмотрел машину со всех сторон - ни царапины.
   - Та была красного цвета и обтекаемая, как пуля. "ЗИЛ-917" называется.  И
хотя разбил я ее сегодня, ты об этом узнал еще три дня назад.
   - Что ж ты меня, заранее предупредил?
   Я промолчал. Куцапов не стал настаивать  и  занялся  автомобилем.  Первым
делом он залез под заднее колесо и, кряхтя, что-то там отсоединил. Потом  он
попросил меня принести кирпич, а сам поднял  с  земли  ветку  и  улегся  под
капот. Кирпичей поблизости  не  нашлось,  и  я  выворотил  из  раздолбанного
тротуара кусок асфальта килограмма на три.
   - Подойдет?
   - Должно. Отойди-ка.
   Куцапов с  размаха  врезал  глыбой  по  замку  багажника.  Крышка  плавно
откинулась, а "БМВ" залился оглушительным воем. Колян резво нырнул внутрь, и
визги сразу смолкли. Затем он выбил боковое стекло и, просунув руку,  открыл
дверь. Я без приглашения занял место справа  и  стал  наблюдать,  как  Колян
соединяет провода из рулевой колонки. В зеркало я увидел,  что  из  подъезда
выскочил и устремился  к  машине  крепкий  парень  с  крупным  черепом.  Как
заработал мотор, я не услышал,  но  приборная  доска  вдруг  ожила,  стрелки
плавно качнулись, и так же плавно, но не мешкая, мы сорвались с места.
   - У меня это вышло быстрее и с меньшими потерями, - заявил я нахально.
   Куцапов-младший в шлепанцах и спортивных штанах пробежал по  переулку  до
пересечения с бульваром, но его надежды на то, что мы задержимся  у  выезда,
не оправдались. Колян рисково  вырулил  перед  самым  носом  у  "Жигулей"  и
понесся к Арбату.
   Несмотря на то что эта акция сильно отличалась от угона "ЗИЛа",  я  снова
подумал о Ксении и преисполнился гордости и какой-то лихой уверенности:  все
у нас получится. Я и вообразить не мог, что привязанность к другому человеку
добавляет столько страсти и интереса к  жизни.  Впервые  со  времен  манного
детства я не чувствовал себя одиноким - это было  восхитительно  и  странно,
поскольку я давно уже смирился  с  тем,  что  существую  отдельно  от  шести
миллиардов гомо сапиенсов. Более того, я подозревал, что все население Земли
так же одиноко, как я, просто оно умело это скрывает.
   Перед  глазами  встал  бункер,  освещенный  десятками  керосинок,  Ксюша,
ожидающая моего возвращения, и во всем вдруг обнаружился смысл.  То,  что  я
сейчас  делал,  было  нужно  не  мне,  не  какому-то  там  человечеству,   а
одной-единственной девушке, ради которой я был готов на любое безрассудство.
   Вместе с этой упоительной мыслью появилась и другая, предательская:  меня
крайне тревожил случай с Мамой. Что, если после нового переброса я вернусь с
другой памятью или она изменится у Ксении, не суть  важно.  Мы  можем  вновь
стать чужими, и я опасался, что повторного счастья не выйдет. Для чего тогда
вс„: куцаповы, тихоны, дыроколы, сопротивления, для чего тогда я сам?!  Нет,
Ксения обязательно меня дождется - именно такой, какая она есть. Не верить в
это - значит не победить.
   Светофор работал как часы, и одно только это уже настораживало. В прошлый
раз или, если можно так выразиться, в прошлые разы он подолгу держал красный
для главной дороги - проспекта, название которого в моей памяти почему-то не
отложилось. Подходило "время Ч", до аварии оставалось меньше минуты,  но  ни
такси, ни фургона "Москарго" на перекрестке не было.  Из  знакомых  машин  я
отыскал лишь красный "ЗИЛ", да и тот стоял  не  там,  где  ему  положено,  а
позади. Стоило ему притормозить, как загорелся зеленый,  и  группа  из  двух
десятков автомобилей, синхронно разогнавшись, умчалась прочь.
   Словно  подгадав,  когда  проезжая  часть  освободится,  на  асфальт  без
грохота, без всякого фурора свалилась бронированная  дверь,  а  еще  дальше,
метрах в ста - две худые фигурки. Они тут же поднялись и скрылись за домами,
а кусок железа продолжал  лежать  поперек  дороги,  не  вызывая  у  прохожих
никакого интереса. Объяви  об  этом  происшествии  газеты,  здесь  бы  сразу
образовалось столпотворение, люди долго еще приходили бы  к  этому  месту  в
надежде на новое чудо. По всей стране выявилась бы армия очевидцев, были  бы
написаны подробные мемуары, а человек как минимум триста признались бы,  что
это они прибыли с  другой  планеты,  чтобы  научить  нас  правильной  жизни.
Возможно, именно так все и будет, но  только  после  того,  как  раскачаются
газетчики, а пока водители раздраженно объезжали артефакт, принимая  его  за
кусок металлолома.
   - Видел, видел?! - всполошился Куцапов. - Что это за парочка?
   - Мы с Ксенией, - Ответил я не без рисовки.
   - А Тихон где?
   - А Тихона нет, - горько сказал я,  признавая  за  собой  неведомо  какую
вину.
   - Подождем еще?
   В его голосе звучала надежда  -  та,  которая  по  глупой  привычке  мрет
последней.
   - Нет смысла.
   Почему Тихон не приехал? А с чего я, собственно, взял, что он появится, -
просто потому, что видел его здесь раньше? Но ведь Тихон оседлал  "Москарго"
вовсе не для того, чтобы прокатиться по  Москве.  Он  защищал  Шурика.  "Нет
Кнута - нет Тихона", - родился  у  меня  не  слишком  оригинальный  афоризм,
который и подсказал, что делать дальше.
   Технология была отработана: Куцапов нашел неприметный переулок, и мы,  не
вылезая из "БМВ", переехали на полтора часа назад. Первая двойка еще  только
высаживалась из самосвала, а вторая, то есть мы,  уже  направлялась  к  дому
Кнутовского, к мексиканскому ресторану, к стрельбе  в  нем  же  и  к  прочим
приметам непредсказуемого прошлого. Мы остановились во дворе, и я  посмотрел
на часы. Уже скоро.
   - Ты можешь испортить светофор? - невинно поинтересовался я.  -  Чтоб  не
совсем сломался, но и не так чтобы работал.
   - Конкретнее.
   - Когда мы подъедем к перекрестку, должен гореть красный. Долго гореть.
   - Сделаем.
   - Хорошо. Возвращайся и жди там. Следи за белым фургоном, Тихон  будет  в
нем.
   Куцапов послушно укатил, а я достал сигарету  и  некоторое  время  стоял,
собираясь с духом. Это совсем непросто - использовать единственного друга  в
качестве живца. Большая рыба стоит того, чтобы пожертвовать маленькой, но то
рыбы. Не поступал ли  я  по  отношению  к  Шурику  подло?  А  вдруг  таксист
разгонится чуть сильнее, вдруг Тихон зазевается и не  успеет  нас  спасти  -
Тихон спасти?! - и мы будем кувыркаться все положенные пятьдесят или сколько
там  метров,  что  тогда?  Тогда,  выкрутился  я,  нас  похоронят  в   одном
целлофановом пакете, и болеть моей совести не придется.
   Я покурил, прислушиваясь к звукам рекламной кампании,  и  когда  раздался
первый выстрел, зашел в  подъезд.  Краем  глаза  я  заметил,  как  по  улице
пронесся красный "ЗИЛ-917" - Ксения торопилась забрать  меня  из  ресторана.
Почему "ЗИЛ"? Куцапов о нем ничего не знает, он ездит на  "БМВ"  и,  кстати,
утверждает, что мы попортили именно эту машину. Но мы  с  Ксенией  отправили
"девятьсот семнадцатый" в понедельник, и у него была разбита левая  сторона,
а сегодня среда, и Колян сидит в целехоньком "БМВ". Другой бы на моем  месте
подивился этому странному несоответствию, но я подобными загадками  был  сыт
по горло. Возможно, здесь пересеклись две близкие версии, возможно - не две,
а двадцать две, да хоть сколько, лишь бы Тихон  учуял,  что  его  настольная
книга под угрозой, и примчался ее выручать...
   Шурик был рассеян до полного выпадения из реальности -  он  опять  что-то
писал. Я не мог понять, в обиде ли он на меня за  тот  отрывок  или  никакой
встречи в метро не было и ему просто недосуг. В минуты творческой активности
Кнут настолько уходил в себя, что общаться с  ним,  тем  более  втолковывать
какие-то невероятные вещи про путешествия во времени, было бесполезно.
   - Саша, нам надо в Выхино, - произнес я трагически просто. - Очень надо.
   -  Угу.  -  Кнутовский  наяривал  на  клавиатуре  слепым  десятипальцевым
методом,  движением  губ  дублируя  слова,   вырастающие   на   белом   поле
"Лексикона". - Сейчас, присядь пока. - Он ударил по "энтеру" и  принялся  за
новый абзац.
   - Саша, через сорок минут мы должны быть там. Если у Музы чешется, возьми
диктофон, набрешешь по дороге.
   От такой наглости Кнут сбился и набрал три твердых знака подряд.
   - Слушай, это ты или не ты?
   - Я. По-прежнему застенчивый и тактичный. Но страшно торопящийся.
   - Зачем нам в Выхино?
   - Увидишь.
   Когда мы вышли на улицу, напротив стоял, якобы спрятавшись,  все  тот  же
"ЗИЛ". Меня так и подмывало  послать  ему  воздушный  поцелуй,  но  Кнут  не
спускал с меня глаз.
   Мимо  проехало  три  или  четыре  такси,  но  все  это  были  "Москвичи",
приподнявшие закругленные задницы, точно решившие кому-то отдаться.
   - Мы торопимся или нет? - спросил Кнут. - Чего ты ждешь?
   - "Волгу". Желтую "Волгу".
   - Ты с кем-то договорился?
   - Нет, нам нужно обычное такси.
   - Ты уже несколько штук пропустил, - раздраженно сказал Шурик  и  вытянул
руку перед очередным "Москвичом". - Ну? Или едешь без меня.
   - Выхино. Двадцаточка, - предложил  я  таксисту,  и  он,  профессионально
учуяв спешку, согласился на четвертной.
   На перекрестке что-то не складывалось.  В  левом  ряду,  мешая  движению,
тащился двухэтажный туристский автобус с прозрачной  крышей.  Я  понадеялся,
что он проскочит, но как только автобус подъехал к  светофору,  тот  моргнул
желтым, и обтекаемый мастодонт покорно фыркнул тормозами.
   - Немцы, - сообщил наш  водитель,  глянув  на  номер.  -  Во  всем  любят
орднунг.
   У стоп-линий мы, как в прошлый раз, стояли первыми,  но  слева  находился
высоченный гроб на колесах, и это в корне все меняло. Теперь Тихон даже  при
большом желании не  сможет  к  нам  подобраться,  фургон  не  велосипед.  Мы
беспрепятственно проедем вперед, словим  на  капот  кусок  брони  и  полетим
дальше - с мертвым водителем  и  выжатой  педалью  газа.  Такого  исхода  я,
конечно, не допущу, но разве дело в этом? Тихона нет, мы опять остались ни с
чем.
   Справа подкатила красная спортивная машина. Здрасьте, вас здесь только не
хватало!
   - Как мы их! - восторженно высказался таксист. - Взяли и переплюнули  все
их "Порше" сраные. У меня шурин...
   Мне  захотелось  послать  "ЗИЛу"  уже  не  поцелуй,  а  что-нибудь  менее
сентиментальное, но я вспомнил, что в нем сидит дама.
   - Чего мы там забыли? - тревожно спросил Кнут.
   - Где?
   - В Выхине, где еще!
   - А... Мы туда не поедем, - отмахнулся я, пытаясь найти в веренице  машин
что-то похожее на фургон.
   Таксист озадаченно глянул в зеркальце, но промолчал.
   Тихон не приехал. То ли разочаровался в книге, то ли пришел к выводу, что
Кнуту ничто не угрожает. Или приготовил новый финт, с учетом,  так  сказать,
сложившихся обстоятельств. Как я теперь буду оправдываться перед Коляном  за
потерю товарного вида машины, за унизительную пробежку в  тапочках,  за  все
наши наивные приготовления?
   Его  "БМВ"  по-свойски  стоял  на  газоне,   рядом   с   тумбой   ручного
переключателя светофора. Инспектор, вместо  того  чтобы  погнать  наглеца  и
заняться   службой,   мирно   толковал   с   Куцаповым,   облокотившись   на
безукоризненно вымытую крышу.
   - Что же он, мурло, его отвлекает! - обозлился водитель. - Пропустили  бы
и трепались себе дальше.
   - А ты ему погуди, - предложил я. - Давай-давай, не стесняйся.
   Таксист немного помялся и бибикнул. Сзади его поддержали, и, осмелев,  он
снова вдавил сигнал. Куцапов высунулся в окно и вопросительно  кивнул.  Я  в
ответ помахал - мол, все, уже можно, и  он  что-то  сказал  инспектору.  Тот
подскочил к переключателю,  и  светофор  без  промежуточного  желтого  сразу
показал зеленый.
   Таксист пристально на меня посмотрел и нажал на газ.
   - Стой! - опомнился я.
   - Здесь, что ли, выходить будете?  -  спросил  он,  набирая  скорость.  -
Сейчас, вот только перекресток проедем.
   - Стой! Остановись! - крикнул я и для пущей убедительности забарабанил по
спинке сиденья.
   До водителя не дошло. Он подал знак "ЗИЛу", чтобы  тот  пропустил  нас  в
правый ряд, к тротуару. "ЗИЛ" реагировал  своеобразно:  он  чуть  отъехал  в
сторону, а затем резко вильнул и боднул такси крепким покатым боком.
   - Да тормози же! - заорал я, с трудом  выдавливая  слова  из  схваченного
судорогой горла.
   Воздух впереди сгустился, замерцал, и в нем,  словно  созданные  лазерной
графикой, проявились две зловещие буквы латинского алфавита.
   Михаил в красном "ЗИЛе" был настырен:  спортивная  машина  отлепилась  от
"Москвича" и повторила свой варварский маневр.
   - Это не я! - испуганно вскричал таксист, призывая нас в свидетели. -  Он
сам!
   Автобус, еще недавно  такой  медлительный,  нагнал  нас  слева  и  крепко
приложился, компенсируя правый удар "ЗИЛа". Такси  отскочило  от  него,  как
мячик от теннисной ракетки, и уже само впечаталось в красную машину. В обеих
дверях справа вылетели стекла. Водитель