м) часами просиживал возле нее, наблюдая, как
она возится с порошками и лекарствами.
  Вадим решил по-настоящему, по-мужски, протянуть директору руку помощи. Не
погибать же парню от девичьего острого язычка?
  - Послушайте, Буровлев, - сипло проговорил он. - Вы мне рассказывали, что
хотели попробовать замостить весь этот двор новыми глазированными плитками,
которые осваиваются на вашем заводе. Удалось ли вам, наконец, исследовать
грунт? Проверили, какое потребуется количество плиток?
  Буровлев не сразу понял этот хитроумный маневр. Он удивленно смотрел на
москвича.
  - Каждый день приходится ему проверять, - насмешливо ответила за него
Фрося.
  Девушка охотно верила, что двор ветпункта будет покрыт блестящими
плитками, как в ванной комнате, но не потому же здесь ежедневно сидит
директор?
  - Надо полагать, вы уже испытывали опытный участок на этом дворе? - не
обращая внимания на слова Фроси, говорил Багрецов. - Я вполне вас понимаю:
всякая исследовательская работа требует наблюдения.
  Вадим сказал это без тени улыбки, но растерянный директор все еще не мог
понять, шутит тот или старается по-дружески выручить его. Что и говорить, у
Фроськи язычок с колокольчиком. По всей деревне раззвонит, где после работы
искать директора. Главное, Симочка обидится.
  Но Сима имела свое суждение по данному вопросу.
  - На самом деле, я никак не дождусь, когда закончатся эти опыты, - сказала
она, бросив спокойный взгляд на Буровлева. - Нам совершенно необходимо
привести в порядок этот двор. Если вы поможете, то я буду очень благодарна.
  - Нет, правда, Симочка? - обрадовано спросил Буровлев. - Что ж вы мне
раньше не сказали?
  Он позабыл и о тонкой игре своего товарища, о насмешках Фроси и обо всем.
Впервые Сима просит его об одолжении. Ради нее он сам готов мостить этот
двор и всю эту улицу лучшими глазированными плитками, только бы ступали по
ним белые туфельки Вороненка.
  - Завтра сразу после работы начнем, - стягивая узкий халат, возбужденно
говорил Буровлев. - Всех ребят притащу. Сделаем площадь, как зеркало, хоть
на коньках катайся.
  Фрося, давясь от смеха, лукаво смотрела на Багрецова. "Ни к чему нам ваша
городская дипломатия, - как бы говорили ее глаза: - Зойке и то все ясно".
Она похлопала корову по шее, затем обняла и звонко поцеловала в белую
звездочку на лбу.
  В коридоре послышались звуки, похожие на перезвон стеклянных
колокольчиков. Так обычно начинались местные передачи колхозного радиоузла.
  - Внимание! Говорит радиоузел колхоза "Путь к коммунизму"! В двадцать
часов слушайте сообщение.
  Не сразу узнал Вадим голос Петушка. На этот раз главный радист, он же
диктор, заикался. Видимо, сообщение должно быть особенно важным и Петушок не
мог сдержать своего волнения.
  Снова зазвенели стеклянные колокольчики. Сима приотворила дверь, все молча
прислушивались к перезвону.
  Багрецов вспомнил, что радист ему показывал самодельные куранты, из
стаканов. Стаканы были налиты водой и при ударе по ним молоточков издавали
различные тона, в зависимости от уровня воды. Молоточки приводились в
движение зубцами вращающегося валика.
  "Вот и сейчас сидит Петушок возле микрофона, - представлял себе Вадим. -
Смотрит на зубчики валика, дрожит от нетерпения. В руке у него бумажка. Он
должен через три минуты прочитать особенное сообщение".
  Звенели колокольцы на разные лады. Даже Зойка прислушивалась к незнакомым
звукам. В открытое окно доносилось негромкое собачье тявканье Симиных
питомцев - черно-бурых лисиц. Их вольеры находились поблизости.
  Из репродуктора послышалось бульканье воды. Видно, Петушок, изнывающий от
жары, в ожидании волнующей минуты, не выдержал, схватил один из музыкальных
стаканов и опрокинул его в пересохшее горло. Сразу изменилась мелодия. Не
хватало одной ноты.
  - Никогда такого не было, - прошептал Буровлев.
  Перезвон прекратился. Хриплый голос Петушка известил колхозников о том,
что завтрашний день объявляется выходным. Вся работа переносится на
воскресенье.
  - Почему? - спросила Фрося, и репродуктор ответил торжественным, - даже не
Петькиным голосом:
  - Идет река!


  ГЛАВА 10


  РУЧЬИ БЕГУТ К РЕКЕ


Я
        планов наших
            люблю громадье,
размаха
        шаги саженьи.

  В. Маяковский


  Еще задолго до начала торжества на лугу возле Девичьей поляны собралось
все население колхоза.
  Солнце поднималось вместе с тучкой. Было прохладно и сыро в воздухе. Через
час, освободившись от своей скучной попутчицы, солнце остановилось где-то на
верхушках деревьев дальнего леса и, словно обрадовавшись, рассыпало свои
смеющиеся лучи по полям.
  Лучи побежали к Девичьей поляне. Веселые, нетерпеливые лица встретили их
на пути. По-праздничному были одеты люди. Старики - в солидных темных
тройках или белых вышитых рубашках. Парни - в светлых, хорошо, сшитых
костюмах. Пожилые женщины не смогли расстаться со стариной и пришли на
праздник одетые, как в дни своей молодости. Русские цветистые паневы, кофты
с широкими пузыристыми рукавами, яркие шали запестрели на лугу.
  Вадим совсем не спал эту ночь. Горло уже не болело, но после сообщения
Петушка разве можно заснуть! Только под утро он немного забылся. Однако
Бабкин тут же растолкал его и заставил собираться на праздник.
  И вот сейчас невыспавшийся Багрецов стоял на лугу, протирая глаза и
незаметно потягиваясь.
  Подошли нарядные девушки и стайками рассыпались по росистой траве. У
Вадима даже сон пропал. Казалось ему, что не Фрося бежит по тропинке, а
выскочил из палисадника розовый куст и, перемахнув через старые плетни,
пошел удивлять людей.
  Вот, держась за руки, шагают подруги, одетые в одинаковые васильковые
платья. А это трактористка Лена Петушкова расшила красными маками подол
своей белой воздушной юбки. Кажется, что бежит по лугу еще не успевший
приземлиться парашют.
  Бабкин уже давно бросил друга и теперь, как знающий и опытный специалист,
беседовал с приехавшим из Москвы академиком. Тот опирался на палку и,
придерживая на груди упрямый борт пальто, который никак не хотел
застегиваться, доказывал своему "коллеге", что именно сейчас надо вплотную
заняться вопросами управления погодой.
  - Мощная энергетическая база. Это раз, - говорил он, встряхивая аккуратно
подстриженной седой бородкой. - Быстрорастущие полосы - это два, -
пристукнул он палкой, - и, наконец, река, которая здесь будет: будет: -
академик не спеша вытащил из кармана старинные золотые часы, - примерно
через два часа! Все это позволяет мне, молодой человек, поддержать
предложение секретаря райкома товарища Васютина о создании именно здесь
филиала нашего института.
  Багрецов заметил, что при этих словах Тимофей покраснел и начал беспокойно
оглядываться по сторонам.
  Подбежал "главный радист" в белой рубашке с расстегнутым воротником:
видно, ему было очень жарко в это прохладное утро. Казалось, за три года он
нисколько не вырос, остался таким же тринадцатилетним пареньком: те же
непокорные вихры, словно ворох соломы на голове, та же непоседливость.
  Он бросился к Бабкину, протягивая ему маленький приемник, но, заметив, -
что техник стоит рядом с важным ученым и, главное, чем-то озабочен,
обратился к Багрецову:
  - Вот, послушайте. Теперь уже недалеко.
  Вадим поднес к уху небольшую коробочку с дрожащим хвостиком антенны.
  - База четырнадцать! База четырнадцать!.. Говорит Парамонов, - услышал он
спокойный голос. - Срочно шлите глиссер с запасными частями мотора
"Альфа-100". Мы уже находимся в двух километрах от пункта "83".
  - Откуда ты знаешь, что Парамонов близко? - удивленно спросил Вадим,
прослушав радиограмму.
  - А вы разве не видели вон там, - указал Петушок на белую линию, -
большую-пребольшую восьмерку и такую же тройку? - "Главный радист" говорил
торопливо. Он должен бежать дальше, чтобы поделиться этой новостью со всеми.
- Не верите? Вот провалиться мне! - крикнул он и сразу исчез.
  На машине с высокой платформой подъехали кинооператоры. Они готовились к
съемке.
  А народ все прибывал и прибывал:
  Из соседних колхозов спешили люди на небывалый праздник. Десятки
грузовиков, украшенных флагами и цветами, стояли, вытянувшись в линию.
  На приготовленных заранее столбиках протянули веревки. За них заходить
нельзя. Вдоль этих линий и выстроились люди. Они смотрели на восток, откуда
должна показаться река.
  Непонятно, как пойдет она по ровному лугу? Непонятно было и другое: по
радио объявили, что всем, кто приедет на праздник, рекомендуется захватить с
собой плащи и зонтики. Будет сильный дождь.
  Старики под вечер смотрели на небо и посмеивались. Завтра никак нельзя
ждать дождя. Видно, просчитались ученые.
  На самом деле, утро сегодня было такое погожее, что каждый, даже
несмышленый малец, взглянув на небо, промолвит: "Денек-то будет подходящий",
а кое-кто добавит: "Откуда дождь? Матч уже объявлен". Сразу после праздника
все любители футбола отправятся на стадион смотреть игру Вани Буровлева.
Он-то покажет дергачевским ребятам, как надо играть! Сегодня - решающая
встреча.
  Но сейчас об этом позабыли не только "болельщики", а даже сами футболисты
вместе с капитаном команды Буровлевым.
  Все смотрели на горизонт. Каждый старался заметить первым блеск
приближающейся реки. Особенно нетерпеливые девичьеполянцы хотели броситься
ей навстречу, но сильное желание увидеть долгожданную реку именно здесь,
около родного колхоза, пережить эту радость вместе со всеми своими
товарищами заставляло их покорно стоять на месте. Ладонями защищая глаза от
солнца, они вглядывались в далекое дрожащее марево.
  Пар поднимался от земли. Вадим промочил ноги, бродя по росистой траве.
Колхозники были почти так же нарядны, как и он - франтоватый москвич в белом
шерстяном костюме. Но ни у кого не было таких мокрых измятых брюк.
Любопытный Вадим не разбирал дороги. Он брел по колено в высокой мокрой
траве, оставшейся нескошенной возле защитной полосы, пробирался сквозь
ягодные кустарники и, конечно, не смотрел под ноги. Какое там!.. Сегодня
можно бродить весь день с широко раскрытыми от удивления глазами.
  Питомцы окрестных колхозов из районного Дома детей погибших воинов еще
вчера нарвали для гостей целые корзины сладкой малины и вишни, крупной, как
виноград, смородины и ананасного, душистого крыжовника. Они разложили эти
ягоды по цветным пакетам.
  Сегодня маленькие девочки в белых платьицах раздавали гостям эти пакетики.
Дети звонко смеялись, заметив, как старый и очень сердитый на вид бородач с
веселым смехом бросал себе в рот пригоршню спелых ягод.
  А вот и повар Тихон Данилович. Он стоял на возвышении в традиционном
колпаке и разливал из бочек в кружки "Полянское игристое". Сегодня усы его
неудержимо стремились вверх. Они весело топорщились и напоминали часовые
стрелки. Вадим с озорством подумал, что на сияющем циферблате - лице Тихона
Даниловича - стрелки показывают "без десяти два".
  Девушки в пестрых легких платьях, с венками полевых цветов приехали из
колхоза "Радостный день". Они хотели порадовать своих соседей новым сортом
ранних яблок. С полными корзинами ходили они среди гостей.
  Три девушки, как показалось Вадиму, самые красивые из всех, с улыбкой
подошли к нему. Польщенный вниманием, москвич боялся обидеть кого-нибудь из
них и у каждой взял по яблоку.
  Как бы в ответ на дары девушек из "Радостного дня", в руках у гостей
появились апельсины. Это ребята ОКБ притащили чуть ли не весь свой
прошлогодний запас из оранжереи. Апельсины были холодные. Они сразу
покрылись капельками росы.
  Щегольски одетый милиционер, тоже приехавший на Праздник, смеялся,
подбрасывал на руке диковинный для этих мест плод. Может быть, вспомнил
Маяковского? Настал день, когда, спрятав ненужный свисток, он может с
улыбкой раздавать апельсины.
  Где-то совсем рядом загремел оркестр. На грузовике, украшенном зеленью,
сосредоточенно трубили в медные трубы музыканты. Вадиму казалось, что у
каждого трубача за щеками по два крупных апельсина.
  Приехала тетя Маша со своими питомцами - отдыхающими санатория. Она, как
наседка, не отпускала их от себя. Так бы и сидели они в автобусе, если бы не
вмешательство Анны Егоровны.
  На песчаной насыпи, возле котлована, где должны быть построены новые
колхозные склады, стояла Ольга. Впервые Вадим увидел ее с сыном. Мальчуган
двух лет в соломенном картузике, в штанишках с крестообразно пересекающимися
на плечах помочами ожесточенно орудовал лопаткой, строя какое-то "мощное
гидротехническое сооружение". Уже был вырыт глубокий канал.
  Ольга заметила в толпе Багрецова и поманила его к себе.
  Сегодня она, как всегда, оделась очень просто, но Вадиму казалось, что нет
никого красивее Ольги среди всех приехавших гостей. Откуда она знает, что ее
пепельные волосы удивительно хорошо сочетаются с бледно-розовым, почти
яблоневого цвета, костюмом? Да и вся-то она кажется цветущей яблоней. Только
щеки бледны и глаза суровы. Впрочем, Ольга всегда такая: Будто веет от нее
холодом, но узнаешь поближе, - и не холод это, а мягкая, ласковая прохлада в
знойный палящий день.
  - Стойте здесь, - повелительно сказала Шульгина, протягивая руку гостю. -
И как это вас угораздило вымазаться?
  Вадим растерянно посмотрел на свой костюм. Вымокшие от росы брюки заметно
припудрены пылью, к ним пристал песок, да и пиджак тоже требовал хорошей
чистки. Даже плащ и тот покрыт грязно-зелеными пятнами.
  - Андрей! Не садись на песок! - крикнула Ольга сыну и, повернувшись к
Вадиму, заметила с усмешкой: - У вас с ним одинаковый характер. Дети!..
  Багрецову показалось не особенно приятным это сравнение, но разве можно
сердиться на Ольгу?
  - Ну что ж, познакомьтесь, - сказала она и, взяв за руку недовольного
"строителя", подвела к московскому гостю. "Мама неизвестно зачем отрывает
меня от дела", - как бы говорили глаза мальчика.
  - Этот дядя - инженер, Вадим Сергеевич, - серьезно представила Ольга
смущенного студента, волею случая бывшего "главным инженером" на колхозном
строительстве. - А это существо, - Ольга вытерла сыну нос, - это Андрей
Кузьмич.
  Андрей Кузьмич, не глядя на старшего специалиста, протянул ему руку и
заковылял к своему почти уже готовому каналу.
  Как самому близкому другу, Ольга рассказывала Вадиму:
  - Помните, мы были с вами на испытаниях? Лампы я проверяла, потом смотрели
дождевальную установку. Так вот - в это время Андрюшка тяжело хворал.
Приезжаю домой, а у сына температура тридцать девять. Звоню в город Кузьме -
его нет. Страху натерпелась, не рассказать!.. Признаюсь, Вадим Сергеевич, ну
и ревела я тогда! Слезы размазывала кулаками по щекам: Да и раньше - то же
самое было. Неудачи замучили, ничего не получалось. Помнится самое страшное,
когда вода исчезла: Я четыре ночи не спала, тоже наревелась вдосталь, а
потом к; глазам холодные примочки прикладывала, чтобы люди утром не
заметили, как они опухли. Еще помню: один раз навзрыд ревела. Ревела от
горькой обиды. А было это после Пушкинского вечера. В тот год, когда вы у
нас были:
  Ольга задумалась, опустила глаза и с нежностью посмотрела на сына.
  - Не знаю, зачем я вам все это рассказываю: - Она смутилась и, как бы
оправдываясь, быстро заговорила: - Но вот иной раз вспомнишь, и кажется
очень странным, как это могли уживаться во мне два человека. Один строгий,
почти что гордый. Кажется, что и ходит-то он над головами, на два метра выше
всех, а другой обыкновенный - упрямая, злая девчонка, на людях храбрится, а
в уголке потихоньку ревет и куксится от обиды. Кстати, вашего друга,
помните, как я невзлюбила? Стыдно признаться: когда я увидела его вместе со
Стешей в оранжерее, то после этого готова была разорвать Бабкина на части.
  Шульгина усмехнулась и, сняв картузик с Андрюши, пригладила у него на
затылке такие же светлые, как и у нее, вьющиеся волосенки.
  - А что вы сейчас о Бабкине думаете? - серьезно спросил Вадим.
  Она бросила взгляд на кабину машины, где сидели вместе чуть растерянный
Тимофей и смеющаяся Стеша.
  Медлила с ответом Ольга, внимательно наблюдая за Бабкиным, затем, как-то
по-своему задумчиво улыбнувшись, сказала:
  - У вашего друга особая судьба. Мне кажется, что этого комсомольца будет
принимать в партию уже наша девичьеполянская партийная организация.
  Багрецов почувствовал гордость за Тимку и в то же время грусть.
Определенно, через два года, по окончании института, придется расстаться с
товарищем. Он переедет на работу в здешний филиал Института управления
погодой.
  - Идет! Идет! - послышались издалека взволнованные крики.
  Привстав на цыпочки, Вадим посмотрел вдаль: ничего не видно. Все окутано
бледным утренним туманом, будто даль закрыли дымчатой кисеей.
  Но вот на полупрозрачной кисее появилась маленькая черная точка. С такого
большого расстояния, откуда за ней наблюдал Вадим, она казалось медленно
ползущим жуком. А может быть, только чудилось Вадиму, что точка
передвигается?
  Сразу заиграли все оркестры.
  Вон на платформе грузовика стоят прославленные музыканты из колхоза "Путь
к коммунизму", получившие первую премию на районном смотре духовых
оркестров. А это блестят трубы музыкантов из колхоза имени Ворошилова, а вон
там, еще дальше, - большой оркестр колхоза "Рассвет".
  Но не к ним прикованы взгляды. Точка постепенно увеличивалась и теперь
словно оживала перед глазами. Казалось, что там, вдали, гигантский жук
распустил свои крылышки.
  Люди сгрудились около веревок. Запоздавшие старались протиснуться поближе,
но уже плотная стена стояла на их пути. Наиболее находчивые ребята залезли
на машины, к оркестрантам.
  Вадим успел заметить за черным движущимся пятном яркий дрожащий блеск:
будто шалун, спрятавшись с зеркальцем за надежным щитом, пускает оттуда
веселого зайчика.
  Оркестры смолкли. Музыканты не могли уже дуть в трубы: от волнения им не
хватало воздуха, теснилось в груди и пересыхало во рту. Разве сейчас до
музыки!
  Вдруг словно новый многоголосый оркестр из тысячи труб включился в игру.
Шипение, плеск воды, гудение моторов, какое-то оглушительное скрежетанье
принес ветер оттуда, где двигалось необыкновенное сооружение.
  Багрецов не мог определить, что же это идет по степи? Сухопутный корабль?
Дом с капитанским мостиком? Но там все движется. Медленно поднимаются
какие-то темные крылья, впереди них скользят ослепительно блестящие полосы.
Они как бы прощупывают дорогу, - и все это гремит, гудит, окутанное белым
туманом, как паром.
  За машиной тянется сверкающая лента. Это река, и по ней уже плывут
груженые баржи, скользят взад и вперед моторки и глиссеры.
  Нет, это, наверное, сон! Скованы руки, нельзя протереть глаза. Не хочется
просыпаться, а только смотреть и смотреть до тех пор, пока не появятся слезы
от неустанного напряжения.
  Тысячи человеческих рук, сотни машин, экскаваторов строили наши каналы.
Проходили годы, пока ринется вода в сухое, уже успевшее кое-где зарасти
травой русло будущей реки. По нашим гигантским планам мы должны построить
столько еще новых каналов, которые нужны сейчас, сегодня.
  Но вот перед тобой движется огромная машина, созданная трудами советских
инженеров, и тянется за нею широкий канал. На капитанском мостике стоит
человек - командир сухопутного корабля.
  Заметил Вадим и мостик и человека на нем, а внизу, под мостиком, широкий
балкон. Он повис над всей машиной, над всем движущимся сооружением. На этой
площадке стояло несколько человек, наверное, инженеры - строители корабля.
  Степной корабль сейчас находился так близко, что нетрудно было проследить,
как работает эта машина, заменяющая собой тысячи и тысячи человек. Впереди
движутся два соединенных вместе плоских щита, похожих на лопаты. С помощью
вращающихся лент срезается верхний слой почвы, и лопаты приподнимают его
вверх, слоено пироги на противнях.
  Вступают в строй мощные гидромониторы. Десятки прозрачно желтых, крепких,
как алмазная сталь, водяных струй разрезают грунт впереди машины.
Отваливаются огромные куски и падают на мощные транспортеры. По широким
лентам они выносят на обе