щая смола, могла вылиться на голову любого
встречного.
  Неожиданно на пути оказалась канава, Макариха знала, что ее здесь никогда
не было. "Неужто успели вырыть?" - подумала она, но тут же отказалась от
своего предположения. С обеих сторон канавы возвышались небольшие валы,
покрытые травой и полынью. Нигде ни горстки земли, будто канава эта была
прорыта еще в прошлом году и ее края успели зарасти травой.
  Намереваясь перепрыгнуть через канаву, Макаркина поскользнулась и
шлепнулась вниз. На всякий случай она заголосила в расчете на то, что ее
кто-нибудь услышит. Только злыми кознями выдумщиков-комсомольцев Макаркина
могла объяснить происхождение канавы. Они нарочно вырыли ее на дороге,
дерном песок прикрыли, будто все так было издавна.
  Никто на ее вопли не откликался. Кряхтя и охая, Макариха побрела по дну
канавы.
  Из-за облака выглянула луна. Вдали застучал мотор. Его властный голос
поднялся над затихшими полями.
  Макаркина замедлила шаг. "Небось, Тетеркин забавляется, - подумала она и
зашагала быстрее. - Вот дьявол навязался на нашу шею; скоро вокруг деревни
всю землю разворочает, ни пройти, ни проехать".
  Продвигаясь дальше по дну канавы, Макаркина заметила движущийся трактор.
Он уходил от нее, словно не желая встречаться с назойливой бабой.
  За машиной тащился плуг, оставляя позади себя длинную канаву с ровными,
будто обструганными стенками. Но совсем не то удивило Макаркину.
  В свете луны она увидела, что впереди плуга двигались взад и вперед
плоскости. Они срезали верхний слой почвы, приподнимали ее над канавой и
останавливались. Когда лемехи отваливали в сторону выкопанный грунт,
плоскости раздвигались и, как на ладонях, осторожно опускали на отвалы
срезанный ими дерн. Машина работала умно и четко, оставляя за собой прямую
линию канала.
  Трактор остановился. Послышались голоса, из кабины выпрыгнули Тетеркин и
маленький московский техник.
  Боясь, чтобы ее не заметили, Макаркина пригнулась. "Ну погоди! - с тайным
торжеством подумала она. - Опять Кузьма за старое взялся. Мало его
председательница утюжила, - вспомнила она свою встречу на развороченном
поле. - Совестно ему добрых людей, так он по ночам стал свою механику
раздоказывать. Думает, у людей глаз нету. А люди, они все видят и понимают,
что к чему. Небось, одного керосину на такое бесстыжее дело двадцать бидонов
извел".
  Макаркина вспомнила, как в сельмаге ей отказали продать сто литров
керосина, который она хотела запасти про всякий случай.
  "Добрым людям керосину не хватает, а Тетеркину ни в чем отказа нет. Даром,
что он всю экономию извел! Погоди, голубчик, завтра про все расскажу! И про
дела твои бесстыжие и про то, как дружки твои все покрывают. В город поеду.
Правда, она свое возьмет!"
  Тетеркин вдруг заговорил. Макаркина прислушалась. Теперь ей все доподлинно
будет известно:
  - Прямо скажу тебе, Тимофей, - дружески обратился к москвичу механик. -
Давно я о такой машине думал. По ночам видел ее. Идет она по полям, а за ней
глубокий канал тянется. Почему-то чудилось мне, что уже плещется в нем вода,
бежит за машиной и будто толкает ее вперед. Торопись, мол, мне недосуг. Поля
заждались и высохли: И думаю я, что так за машиной по всей стране реки
побегут.
  Кузьма помолчал и снова глухо заговорил:
  - Начал я строить ее прошлый год в колхозной кузнице. Не помню, сколько
ночей провел у горна! Токарный станок достал, когда электростанция
появилась. Наконец вроде как что-то стало получаться. Вытащил я свою машину
на поле и начал пробовать. Собралась чуть ли не вся деревня:
  Механик нагнулся, поправил отставший кусок дерна на валу и, не поднимая
головы, словно боясь, что даже в темноте Бабкин заметит его покрасневшее
лицо, продолжал:
  - Плуг выскакивал из канавы, как козел. Ножи ковыряли землю где-то сбоку
или вдруг ляскали, как зубами, по воздуху. Веселое представление тогда было.
Бабы посмеялись вволю: - Тетеркин выпрямился и, вздохнув, добавил: -
Правильно меня ругали на собрании, но пойми, Тимофей, как я мог после тех
испытаний снова начать работу на виду у всех, снова чувствовать, как за
твоей спиной хихикаю, и показывают на тебя пальцем: "Вон, мол, изобретатель
идет". Свои же ребята и то не верили в мою машину.
  - Но почему же ты все-таки ее забросил? - спросил Тимофей. - Думаю, что
насмешки и даже неудачные испытания здесь ни при чем?
  - Ну ясно! Злости у меня после испытаний еще больше прибавилось. Уж если я
решил, то сдохну, а до конца дойду. Оказалась ненужной моя машина. Узнал я,
что где-то в Хакассии, на опытной станции, ученые придумали совсем новую
систему орошения, при ней не нужны постоянные каналы.
  - Это как же так?
  - Правильно сделали. Они не режут поле на узкие полоски, разделенные
каналами. В этом случае при посеве или уборке машинам негде развернуться. От
магистрального канала они протянули временные канавки, по ним пускается
вода, а потом перед посевом эти борозды заравниваются, машиной, конечно: Я
тоже хотел такую систему испробовать, да ничего не вышло. Воды мало, на
огороды еле хватало, а не только на поля. Так и кончилось все это дело, -
Кузьма махнул рукой. - Если бы сейчас наши ребята не наткнулись на подземную
реку, то так бы и лежал этот мой "драндулет" в сарае. Да и сейчас куда он
годится? Протяну по полю несколько каналов и опять машинку оттащу в сарай.
  Изобретатель с ласковым пренебрежением поддел ногой верхний нож.
  - Ну еще бы, у таких индивидуалистов, как ты, все может случиться, -
недовольно заметил Бабкин. - Будто для временных каналов твоя машина не
годится! Тетеркин задумался.
  - Нет, - наконец решительно сказал он. - Такие плуги есть, они называются
"бороздоделами". Есть плуги для всяких канав и разные там культиваторы.
Хочешь лунки копать, хочешь ямы для столбов рыть. Каких только машин
конструкторы не выдумали! На этих делах они собаку съели.
  - Чудак ты, Кузьма, - пожал плечами Бабкин. - Да неужели ты не понимаешь,
что плуг, приподнимающий верхний слой почвы, настоящее нужное изобретение!
  - Да нет, это совсем, не то, - возразил механик. - Мне просто нужно было
механически уложить дерн по краям канала, чтобы они не осыпались.
  - Ну, а ты представь себе другое применение этой машины. Предположим, при
рытье глубоких и широких каналов. Здесь еще важнее сохранить плодородный
слой почвы по обеим сторонам канала. На песке и глине никаких посадок не
сделаешь.
  - Есть у меня и другая дума, - мечтательно проговорил Тетеркин. - Хочется
все сразу сделать: и то хорошо и это. Вот, к примеру, скажем, у нас под
ногами клад необыкновенный зарыт. Сверху почва бывает истощенная, требует
удобрений, а копни подальше - не земля, а золото, будто целина нетронутая.
Что наши плуги? Разве это пахота? Землю сверху поскребут, и хорошо. А вот
если бы сделать такой плуг, чтоб из самой глубины свежую, еще не
использованную почву выворачивал. Чтоб пахал он сантиметров на восемьдесят в
глубину: Слыхал я о таких делах, говорят, что инженеры уже опыты ведут. Ведь
у нас в центральных областях везде лежит двухметровый слой плодородной
земли, только достать ее нужно умеючи. Новый бригадир Шмаков прямо
загорелся: дай ему такую вспашку на будущий год, хоть вынь да положь! Вот бы
этим я занялся! Или трактором-автоматом: А канавокопатель этот, - Кузьма
пренебрежительно ткнул его ногой, - так: семечки.
  - Посмотрим! - многозначительно заметил Бабкин.
  - Посмотрим, - равнодушно ответил изобретатель.
  - Только ты мне не мешай! - предупреждающим жестом остановил его Тимофей.
- Все чертежи я беру с собой в Москву. Тогда увидишь.
  - А как же трактор? - растерянно спросил Кузьма.
  - Все своим чередом. Чертежи трактора я тоже возьму. - Бабкин вдруг
почувствовал себя начальником конструкторского бюро. - План - это первое
дело. А что сейчас важнее, ты сам понимать должен.
  - Я-то все понимаю, - угрюмо сказал Тетеркин. - Но только иной раз обида
меня берет: Ребята наши ночи не спят, с лопатой не расстаются, старухи в
поле, будто молодые, работают. Скоро вода пойдет на поля. Урожай какой
будет! Никому не снилось! А за нашей спиной стоят всякие Макаркины. Они
сейчас смеются над нами, а когда мы все сделаем, тогда они первыми прибегут
с большой ложкой к праздничному столу.
  - Мне кажется, что для этих людей не найдется места за общим столом, -
задумавшись, проговорил Тимофей.
  - При коммунизме?
  - Да.
  - Это как же прикажешь понимать? - глухо спросил Кузьма. - Колхоз наш
называется "Путь к коммунизму". Идем мы по нехоженой дороге, не легко иной
раз приходится. А еще тяжелее тащить за собой всяких макаркиных, они мешают
нам, путаются в ногах. Но вот, несмотря ни на что, мы пришли. - Тетеркин
замолчал и потом, словно извиняясь, обратился к Бабкину: - Может, и
нескладно я говорю, но вижу я этот праздник, который мы скоро встретим. Вижу
ясно, как свет на бугре. - Он протянул руку, указывая на освещенную вершину
холма. - Встают у меня перед глазами огромные ворота, словно радуга, горят
они разными огнями самоцветными. Мы дошли! Так как же ты считаешь: для
Макаркиной и для подобных ей пропуска надо выписывать?
  - Не знаю, - отозвался Тимофей. - Но кажется мне, что каждый из нас уже
сейчас готовит себе пропуск в будущее.
  - И Макаркина? - насмешливо спросил механик.
  - Пока еще нет. Такие люди не понимают, что догонять труднее, чем идти
рядом со всеми.
  - И ты думаешь, что они пойдут рядом?
  - Определенно, - твердо, как всегда, когда он чувствовал уверенность,
сказал Бабкин.
  - Посмотрим, - недоверчиво заметил Тетеркин.
  - Посмотрим, - сказал Тимофей.
  Они молча направились в кабину трактора. Через минуту застучал мотор.
Белесый дымок пополз по траве. Вспыхнула фара, и длинный луч потянулся по
полю, намечая путь каналу.
  Зазвенели гусеничные траки. Машина тронулась вперед, движущиеся плоскости
врезались в грунт, приподнимали дерн, как умные заботливые руки, и осторожно
укладывали по обе стороны канала.
  Макаркина разогнула онемевшую спину и, не замечая ничего вокруг, пошла за
машиной, потом вдруг опомнилась и долго стояла неподвижно, вглядываясь в
золотую полоску, светившуюся на бугре.


  ГЛАВА 7


  В СТЕПАНОВОЙ БАЛКЕ


Чтоб каждой реки
        любая вода
миллионы вольт
        несла в провода.

  В. Маяковский


  Этим ранним воскресным утром, когда только что начала просыпаться степь,
когда первые солнечные лучи, словно золотые соломки, поднялись из-за бугра,
можно было встретить Багрецова очень далеко от деревни. Он шел неровной,
спотыкающейся походкой, и казалось со стороны, что он и сам не знает, куда
бредет.
  Длинная тень преследовала Вадима, в точности повторяя каждое движение,
будто насмешливо передразнивая его, взбираясь на кротовые кочки, путаясь в
бурьяне, пожелтевшей полыни, в колючих степных травах.
  Третьего дня поздно ночью к Багрецову прибежал Копытин. Он отвел его в
сторону и сказал: "Скважина сухая, вода ушла".
  Вадим не мог этому поверить. Он бросился в подземную теплицу. В трубе
клокотал воздух вместе с мокрой известковой породой. Насос захлебывался, но
ни ведра воды нельзя было выкачать на поверхность.
  Видимо, подземная река промыла себе новое русло где-то в глубине и ушла,
не даваясь в руки человеку. В книгах по разведке подземных вод Вадим
встречался с упоминанием подобных случаев, когда податливые карстовые породы
вымывались рекой, образовывались пустоты. Затем происходил обвал, и вот уже
нет в этом месте воды, река ушла в глубину, может быть в сухое русло, ранее
вымытое другим подземным потоком. Об этом техника, предупреждали и в городе,
когда он консультировался у специалистов. Много тайн и загадок скрыто в
кедрах земли.
  В ту же ночь ребята решили бурить еще глубже, надеясь на то, что вода
прорвалась вниз. Однако и там воды не оказалось. Можно было предположить,
что река промыла известковую перегородку и ушла в сторону. Но куда? Где
нужно начинать бурение?
  Никифор Карпович связался с городом, просил срочно прислать гидрогеологов.
Оказалось, что в городе их нет, уехали на изыскание подземных вод в
Шевяково. Приедут не раньше, чем через две недели. Но разве можно ждать? Вся
затея Багрецова окажется никчемной. Ее, вероятно, придется пересмотреть в
будущем году. Этим летом не успели дать воду на поля, к осени она не нужна,
уже снимут урожай.
  "А как ребята работали! - вспоминал Вадим, шагая по сухой траве. Он ничего
не видел, мутное желтоватое пятно прыгало перед глазами. - Все уже почти
готово, осталось только трубы к скважине подвести. Бросили их внизу. Потухла
звезда на холме, затихли голоса. Петька-радист снял репродуктор, и теперь
уже не слышно веселой песни над полями. Все ребята ходят растерянными и
злыми. Бригадир Шмаков стал еще более молчалив, двух слов не скажет. Кое-кто
стал во всем упрекать "главного инженера". Сколько трудов положили на это
дело, и вдруг:"
  Вадим старался не появляться на улице. Ему казалось, что колхозники его
сторонятся, что он и в самом деле один виноват во всем. Напрасно Бабкин и
Кузьма утешали его. Васютин ободрял Багрецова, утверждая, что воду они
обязательно найдут, и нечего вешать нос "главному инженеру".
  Ничто не радовало Вадима. Он бесцельно бродил по полям. Вот здесь под
ногами, может быть совсем на небольшой глубине, течет спокойная и ленивая
река. А поля иссохли, пожелтели:
  Носятся грачи, тревожно кричат. Суслик выскочил из норы, встал на задние
лапки и, увидев человека, снова исчез.
  Багрецов шел напрямик, и казалось ему, что вода выступила наружу сквозь
поры земли и теперь он, как в детстве, шлепает босиком по лужам.
  И вдруг он слышит журчание. Не в мечтах, а наяву услышал Вадим извечную
песню воды. Дробящимся стеклянным звоном пел ручей.
  Подняв глаза, Багрецов только сейчас заметил, что очутился в Степановой
балке. Из глубины оврага доносился шум воды.
  Техник быстро спустился вниз по склону, заросшему кустарником и бурьяном.
  "Может быть, здесь начинается подземная река?" - невольно подумал он.
Больше его ничего не интересовало. Всюду он видел эту реку, она плещется под
землей, она рвется наружу. Звонкие холодные ключи щебечут по оврагам и
балкам, точно высланные вперед разведчики ищут выхода для реки. Долго ли
будут ее прозрачные, светлые воды томиться в подземелье?
  Вадим осмотрелся. Прямо перед ним вставала известковая стена. Она была
покрыта продольными трещинами и напоминала крепостную стену старинной
кладки. Рядом шли огромные ступени, будто вырубленные человеком. Дожди и
ветры, полые воды, солнце и мороз сотни лет трудились над этим сооружением.
А может быть, и река, что ушла под землю, здесь немало поработала? Кто
знает, не проходило ли по Степановой балке ее русло?
  Багрецов прислушивался к журчанию ручья и брел низом оврага. Давно он не
видел таких сочных трав, таких ярких цветов, какие он встретил в Степановой
балке. Даже острая осока казалась ему мягкой и податливой. Длинная зеленая
полоса тянулась по дну оврага. Белоснежные, чуть розоватые метелки
болиголова, сиренево-красные высокие цветы иван-чая, какие-то желтые
звездочки, рассыпанные в траве, встречались на пути Багрецова: И думал он,
что эта свежая зелень и эти цветы покроют все луга, если вывести из глубины
исчезнувшую реку.
  Здесь, на дне оврага, был другой мир. Почти такой же, как сделала Ольга
под землей. Красноватые бабочки, казавшиеся почему-то здесь огромными, были
похожи на шелковые платочки, трепещущие на ветру. Вадим вспомнил, что точно
такой прозрачный платок он видел у Ольги. Вспомнил и вздохнул.
  С того момента, как Шульгина узнала о неудаче с бурением, Вадим ее не
видел. Он был уверен, что Ольга избегает встречи с ним. Может быть, из
вежливости, чтобы не напоминать о неудавшейся затее, или просто ей неприятно
видеть "главного инженера". Он во всем виноват!
  Шум воды становился все громче и громче. Как будто ручей стремительно
низвергается по склону и его тяжелая струя с гулом бьет в дно огромной
железной бочки.
  Или это все только чудится Вадиму? Он прислушался, перепрыгнул через
маленький ручеек и побежал. Он не мог понять, как это могло случиться, что
столь ничтожная водяная струйка загремела бушующим потоком.
  Еще издали он заметил на белом фоне известковых ступеней яркие цветные
пятна.
  Подбежав ближе, Багрецов смущенно остановился.
  Ольга в праздничном бирюзовом платье сидела на ступеньке и что-то бросала
в глубокую яму, куда с грохотом падала вода. Рядом с ней стоял Борис Копытин
и, щуря близорукие глаза, всматривался в черный провал. Тонкими, но крепкими
руками он упирался в бока.
  Буровлев в сером праздничном пиджаке стоял поодаль, широко расставив ноги
и заложив руки в карманы. Он сосредоточенно наблюдал за Ольгой.
  Стеша из-за спины своей подруги заглядывала в провал. Ей приходилось
наклоняться, и модные плечики ее платья все время сползали куда-то вниз.
Стеша досадливо поправляла их и хмурилась.
  Она первой заметила Багрецова. Скользнув глазами по своему нарядному
зеленому платью и убедившись, что все в порядке, девушка повернулась на
высоких каблуках и не спеша направилась к гостю.
  - До чего ж хорошо, что вы пришли! А то непонятность одна получается: Мы
уж думали, гадали, как нам порешить с этим делом. Спасибо, Ольгушка насчет
спичек придумала:
  - Постойте, Стеша, - устало перебил ее Багрецов. - Каких спичек?
  Девушка заморгала прямыми, словно из проволоки, ресничками. Оглянувшись на
товарищей, которые по-прежнему были заняты своим делом, Антошечкина отвела
москвича в сторону.
  - Может, что и не так я понимаю, - предупредила она его. - Не буду зря
говорить, но вроде как хотят наши ребята реку найти. Сергея Тетеркина
знаете? Так вот он вместе с Никиткой заметил, что здесь, в Степановой балке,
ручей в яму уходит. К Ольгушке сегодня Сережка чем свет прибежал. А мы с
утра на гулянку собрались в Дергачевскую рощу: Расфуфырились, конечно, чтоб
перед соседями не совестно было, а то ихние девчата сильно задаются. Как
сказала нам Ольгушка про этот ручей, не до гулянок стало: Хотели мы вас
разбудить, да мать не дала, - она у меня строгая насчет такого дела.
Говорит, успеется:
  Вадим не дослушал разговорчивую девушку, торопливо подбежал к Ольге.
  Она не удивилась появлению Вадима. Дружески улыбнулась ему и снова
наклонилась над провалом.
  Багрецов заметил, что Шульгина методически бросает в глубину спички. Из
темноты веяло холодом, пахло тиной и плесенью.
  Колодец был глубок, с известковыми стенками. По ним сбегала вода. Словно
русалочьи косы, висли длинные клочья черно-зеленой тины. Они колыхались в
прозрачной струе, как живые.
  - Товарищ Шульгина, есть! - раздался восторженный крик.
  От неожиданности Вадим вздрогнул и поднял голову. Откуда-то сверху, гремя
сапогами по каменным ступенькам, катился весь взъерошенный "главный радист".
  Он размахивал руками и отчаянно кричал:
  - Есть спички! Есть спички! Спички есть!
  Петушок в последний раз притопнул сапогами на ступеньке возле Ольги и,
задыхаясь, проговорил:
  - Так из воды и выныривают!
  Через минуту все стало известно Багрецову. Обнаружив источник в Степановой
балке, ребята решили проследить, не впадает ли он в подземную реку. А если
так, то нельзя ли найти и место впадения этой реки в Камышовку. Еще раньше
они заметили, что небольшая речушка Камышевка питается за счет мощных
ключей. Нередко купальщики попадали в холодные струи, поднимающиеся со дна
этой реки.
  Высказывались предположения, что подземная река или ее ответвление, рукав,
выходит в Камышевку около ее излучины, недалеко от дороги в город. Ребята
хотели в какой-то мере узнать путь исчезнувшей реки. Может быть, проведя
прямую между Степановой балкой и местом впадения подземной реки в Камышовку,
удастся найти точку, где следует начать бурение новой скважины? Однако
каждый из молодых исследователей понимал, что русло может извиваться под
землей как угодно и нанести его на карту нельзя. Впрочем, если убедиться при
помощи спичек, что возле Девичьей поляны проходит подземное русло, а не
обычные