хотел повернуть обратно.
  Во дворе были разбиты клумбы. Цвели георгины, поднимались вверх высокие
стебли гладиолусов. Вдоль всех зданий, расположенных в форме буквы "П",
тянулись длинные гряды белых флоксов.
  Тимофей втянул в себя воздух и почувствовал острый цветочный аромат,
смешанный с запахом парного молока и свежего сена.
  Мычание коров и этот запах вполне убедительно подтверждали, что москвич
Бабкин попал именно на ферму, а не в садоводство. Он невольно вспомнил
рассказ Никифора Карповича о своей прошлогодней поездке на Украину. Васютин
при каждом удобном случае напоминал колхозникам о том, какие чудеса он
встретил на Киевщине. Такие цветы и клумбы он видел на фермах почти в каждом
колхозе, особенно в Черкасском районе.
  Бабкин подбежал к широкой двери коровника и перешагнул порог. Впрочем, это
совсем не то название. Как можно называть "коровником" заводской цех? Да,
именно таким Тимка увидел помещение, где он сейчас находился.
  Светлый просторный зал, разделенный перегородками. За каждой перегородкой
стоит корова, почти розовая, цвета топленого молока.
  Тимофей заметил резиновые шланги электродоек. Каждый из этих аппаратов
обслуживал сразу двадцать коров.
  Через весь цех тянулись блестящие голубовато-серые рельсы, на них стояли
вагонетки со жмыхом и отрубями. Через несколько часов теплое молоко потечет
по трубам электродойки в огромные алюминиевые жбаны, как сталь мартена
льется в ковши.
  По этим же рельсам, тянущимся сквозь весь цех, побегут вагонетки,
груженные готовой продукцией - молоком.
  Вот так, без всяких мечтаний, точно и расчетливо сравнивал Бабкин "второй
колхозный цех" с заводскими цехами, где ему часто приходилось бывать.
  - Батюшки! Непорядок какой! - кто-то всплеснут руками.
  Тимофей повернулся. Перед ним стояла в белом халате коровница Фрося.
  - Да как же вы сюда прошли? - возмущалась она, и ее румяное круглое лицо
стало совсем красным от гнева. - Маленький вы, что ли? Несознательный?
  - Я не знал, что попал в секретный цех, - пробурчал Бабкин, обидчиво надув
толстые губы. - Охрану бы выставили, если ходить сюда запрещено.
  - Мы гостям всегда рады. Но надо же правила соблюдать, - чуть смягчаясь,
сказала Фрося, убедившись, что в коровнике никого не было.
  Она потащила Тимофея за рукав к выходу и за перегородкой надела на гостя
халат. Завязывая тесемки на спине, Фрося, уже совсем успокоившись, говорила:
  - Сейчас ноги вытрете. На всякий случай руки помоем, и тогда пожалуйста!
  Строгая коровница, а вообще, как говорят, самая смешливая девчонка во всем
колхозе, указала гостю на специальный коврик, пропитанный пахучей жидкостью
- креолином. Бабкин долго и сосредоточенно вытирал ноги. Затем Фрося подвела
его к рукомойнику.
  - Да я, собственно, товарища своего ищу, - пытался было запротестовать
Тимофей. - Может быть, и нету его здесь?
  - Не убежит далеко, встретитесь. А мне, дурочке, почудилось, что
Антошечкина здесь мимо проходила, - звонко рассмеялась Фрося, и на щеках у
нее запрыгали веселые ямочки.
  Бабкину показалось, что когда она так заливисто смеется, у нее даже
кудряшки звенят. "А вообще, - подумал он, - совсем не к чему вспоминать
здесь Антошечкину. Что она хотела этим сказать? И при чем тут хохот? Стеша
бы ее сразу оборвала за такую невежливость".
  - Я что хотела, - зашептала Фрося, - Зойку вам свою показать. Хотите -
верьте, хотите - нет, но такой коровы во всей области не сыщете. Молодая
еще, но она обязательно рекорд поставит!
  Девушка затянула потуже халат, долго возилась, чтобы спрятать под
белоснежную косынку курчавые волосы и, войдя в цех, поманила за собой
Бабкина.
  Тимофей вздохнул и зашагал мимо стойл, поворачивая голову то направо, то
налево.
  - Вот она! - с восхищением воскликнула Фрося.
  Зойка неподвижно стояла на коротких толстых ногах, выпятив вперед рога,
похожие на слоновые клыки. Она напоминала блестящую майоликовую статуэтку,
которую вдруг взяли и увеличили в тысячи раз. Вымя ее было столь огромно,
что Тимофей несколько раз удивленно заглядывал в стойло и не верил. В конце
концов, у него осталось впечатление, будто под брюхом у коровы висит
столитровый бурдюк с молоком.
  - В нашей кухне для Зойки, кстати также и для других коров, готовятся
блюда по заказу. Что они любят, то мы им и даем, - говорила Фрося, проводя
куском марли по гладкой спине Зойки. - А вообще, кормим "по научному", как
говорит Сережка.
  Она посмотрела на чистую марлю и, видимо, осталась довольной: Зойка ее
хорошо вымыта.
  Вдруг Фрося тоненько захохотала. Тимофею показалось, будто посыпался горох
в звенящие стаканы. Он удивленно взглянул на девушку и нахмурился.
  Зойке, видимо, тоже не понравился этот громкий смех, она как бы
укоризненно посмотрела на свою хозяйку и отвернулась.
  - Не будем ее беспокоить, - Фрося ласково похлопала Зойку. - Коровы тишину
любят. А я больно смешлива. Сейчас вспомнила про Сережку и удержаться не
могла. Пойдемте, я что вам расскажу про него:
  Бабкин снял халат и вышел из коровника. С тоской он посмотрел по сторонам.
Вадима нигде не было.
  От Фроси не укрылся этот взгляд. Она освободила свои кудряшки из-под
косынки и спросила:
  - Может, главный инженер на свиноферму пошел?
  Тимофей пожал плечами и, вздохнув, подумал: "Какой он теперь главный
инженер!"
  - Сейчас мы его найдем. Не булавка, никуда не денется.
  Фрося, провожая гостя к воротам, рассказывала:
  - Послушайте, про булавку чего я скажу. Сережка нам покою не дает со своей
наукой. Мы, конечно, курсы кончали по животноводству, ветеринарное дело
изучали. Все, как полагается. А Сережка говорит, что нам надо курсы по
электричеству проходить. Мы смеемся. С чего бы это за такую премудрость
коровницам да телятницам приниматься? Потом, когда электродойки стали
пробовать, конечно, кое-что и поняли. Но все же, думаем, больше
электричеству у нас на ферме делать нечего. Вдруг узнаем, что Сережка с
ребятами какой-то там магнитоуловитель приспособил. Знаете, такая машина,
сквозь которую сено, люцерну и всякие другие корма надо пропускать. Иной раз
в этих кормах может случайно то гвоздь, то проволока оказаться. Страшное
дело для скотины! И что же бы вы думали? У нас была телятница Лидка, так она
потеряла в сене булавку. Мы нашли ее на магните, когда корма сквозь Сережкин
аппарат пропускали. Я в тот момент как вспомнила о Зойке, так чуть замертво
не хлопнулась.
  У Фроси округлились глаза.
  - С той поры и Сережка и наши ребята из особой бригады на всех фермах
сачке дорогие гости, - продолжала она, и на ее щеках снова появились
прыгающие ямочки. - Птичница как-то пришла к Сергею и жалуется. Оказывается,
ее девчата сначала прочитали в книжке, потом и сами додумались лампочки
провести в курятник. Осенью рано темнеет, день короткий. Курица на нашесте
больше сидит, в темноте не желает клевать. Нестись тоже отказывается. Дали
курам свет: Светло, как днем, каждое зернышко видно. Тут уж совсем другое
дело. Ходят себе курочки под лампой и думают, что весна настала, солнце
долго не садится. Все как будто бы хорошо, но куры хоть и дуры, а обмануть
их трудно. Не хотят верить, что день стал длиннее, потому так не бывает на
свете, чтобы сразу ночь наставала: Неизвестно, когда на нашест садиться.
Приходится удивленным курам уже в темноте свои места искать. Птичница
Варвара Касьянова, строгая, понимающая о себе женщина, хотела было все лампы
обратно отдать. За каким лешим они сдались, сколь толку от них никакого?..
Куры план не желают перевыполнять. В бригаде у Ольги по этому случаю
специальное заседание было. Сережка и говорит: "Надо со всей наукой к этому
делу подойти".
  - Ну и что же? - спросил заинтересованный Тимофей. Он даже позабыл о
Димке.
  - Перехитрил все-таки Сережка куриную смекалку. Я плохо в этом деле
понимаю, - Фрося смущенно улыбнулась, - но, кажется, поставил он какой-то
реостат, чтобы не сразу лампы тушить, а постепенно свет уменьшать. Как
пожелтеет волосок у лампочки, так наши пеструшки, ну, прямо: организованно
чистят свои носы и ко сну готовятся. Теперь у Варвары куры несутся круглый
год. Привыкли: Вот он какой, наш Сережка! Только вы уж, пожалуйста, -
обеспокоенно попросила Фрося, - не говорите ему, что я вам сама об этом
рассказала. А то он еще выше нос поднимет. И так никакого сладу с ним нет,
все наукой нас донимает.
  - Фросенька, милая! Поди-ка, девонька, ко мне, - послышался старческий
певучий голос.
  Из двери кормовой кухни вышел старик в белом халате. Он нетерпеливо
постукивал палкой по ступенькам крыльца и выжидательно смотрел на коровницу.
  - Бегу! - выкрикнула девушка и тут же шепнула Бабкину: - Наш директор,
отец Борьки Копытина! Мы его все, ой, как боимся!
  Бабкин проводил Фросю понимающим взглядом и снова направился на поиски
друга.
  "Ну и выдумщик этот Сережка, - размышлял Тимофей. - До чего ж он походит
на Димку: Кажется ерунду предложил - реостат, а ферма увеличила доходность:
Остановка за тобой, товарищ Бабкин, ты тоже на что-то способен".
* * * * * * * * * * *
  Начинало темнеть. Разведчики возвращались из Степановой балки. Они твердо
убедились, что ручей спадает в широкое подземное русло, так как не только
спички, но и бутылки свободно проходят по нему и через некоторое время
всплывают на поверхность Камышовки. Для большей уверенности разведчики
послали Сергею пять поздравительных посланий, больше не было бутылок.
  Именинник надувался от гордости, таял от ласковых слов поздравлений, но
никак не мог забыть первого послания на неизвестном ему языке, найденного в
простой зеленой бутылке. Эта записка была не похожа на обыкновенные.
Оборванные края, пожелтевшая бумага и, главное, совсем непонятные слова.
  У развилки дорог встретился Сергей со своими товарищами.
  - Будь здоров, дружище! - крепко сжал ему руку Буровлев. - Жить тебе еще
полтыщи лет. А ну, показывай поздравительную телеграмму из-за границы.
  Стеша усердно потирала щеку: ее ужалила пчела.
  - До чего же знаменитым ты становишься. Сережка, - ласково заметила она и
шаловливо потрепала его за вихор.
  Пастушок недовольно отстранился. Нежности какие!
  Он вынул из кармана гимнастерки аккуратно сложенную записку и протянул се
Ольге. Кому же, как не бригадиру, должен он прежде всего сообщить о своей
находке? Бутылку Сергей отдал Копытину для "экспертизы".
  - Ребята, у кого есть спички? - спросила Ольга, пытаясь разобрать записку.
- Ничего не видно.
  - Все спички в Камышовку сплавили, - отозвался Буровлев. - Целый день
из-за этого не курил.
  - И на что только не пойдет человек ради науки, - как бы невзначай сказала
Стеша, покачиваясь на своих высоких каблуках. - Вчера только курить
научился, а сегодня даже похвастаться не пришлось. Спички отобрали!
  Багрецов подошел к Ольге и протянул ей темный прямоугольник, похожий на
карманное зеркальце.
  - Откройте! - сказал он. - При этом свете можно все прочитать.
  Девушка приоткрыла крышку. Блеснула зеленоватая фосфоресцирующая полоска.
Затем вся поверхность зеркала осветилась ровным, немигающим огнем.
  Багрецов вместо зеркала приспособил стекло, покрытое ярким радиоактивным
составом, обычно применяющимся в приборах на самолетах. Нанесенные этой
краской цифры горят ярко и хорошо видны в темноте.
  - Занятный фонарик, - похвалила Ольга выдумку техника. Она осветила
записку и пыталась разобрать, что же в ней написано.
  - Не видно? - участливо спросил Вадим. - Это самый сильный
фосфоресцирующий состав. Смотрите, он на целый метр светит.
  - Пусть хоть на десять, - Ольга досадливо передернула плечами. - Видно
каждую букву, но понять ничего невозможно. Абракадабра какая-то.
  Сергей мысленно повторил это слово: "Абра-до-кодаб-ра. Надо запомнить,
наверное, тоже научное понятие: Абра-до-кадабра: аброда-ко-дабра", - шептал
он про себя, боясь потерять неожиданно найденное звучное и уж очень
непонятное слово.
  Ольга рассматривала длинную полоску желтой бумаги. Короткие слова,
написанные латинскими буквами, упирались в самый край записки:

  40-160 Wal:
  Kali:
  Aqua
  1 л. 3.
  3. 4. 194


  Вот и все из того, что могла прочесть Шульгина. Она повертела в руках
странное послание и передала его Копытину.
  - Написано латинскими буквами, - сказала она. - Но что можно понять из
этой тарабарщины? Валь, Кали, Аква: Ну, последнее слово, надо полагать,
обозначает воду.
  - Возможно, - согласился Багрецов. - А как вы думаете, ребята? - обратился
он к Буровлеву и Копытину. Те с интересом рассматривали записку. - Вдруг не
одним нам пришла в голову мысль исследовать подземное русло, посылая в
путешествие бутылки? Кто знает, где берет начало наша река? Сидит где-нибудь
у ее истока, за тысячи километров до Девичьей поляны, какой-нибудь гидролог
и методично бухает в воду бутылки:
  - Чего ж он не на нашем языке пишет? - лениво возразил Буровлев. - Ему,
наверное, интересно, чтобы люди помогли, к примеру, письмо прислали. Где,
мол, и как с этой бутылкой повстречались:
  - Адрес не указали, - насмешливо заметил Копытин, приближая записку к
самым глазам. - Только дата "3 апреля", но неизвестно сорок: какого года: А
вообще "тайна зеленой бутылки": Шуточки! - заключил парень и зябко повел
голыми плечами. Становилось прохладно.
  Сергей поднимался на цыпочки, чтобы заглянуть в записку. Совсем по-иному
определяли старшие ребята содержание найденного им послания. Пастушок не мог
согласиться с недоверчивым Копытиным. У него все шуточки! Будто кому-то
понадобилось разыграть Сережку. И вовсе это неправильно, научными словами
зря не бросаются. И кто позволит себе шутить с наукой?..
  - Тут еще какие-то цифры, - пастушок робко тронул верхний уголок записки.
  - Если бы мы поймали эту бутылку где-нибудь в океане, то я бы, вероятно,
подумал, что это цифры широты и долготы, - задумчиво глядя на Сергея, сказал
Вадим. - Это примерно находится: - Он представил себе карту мира, вспомнил
числа меридианов и параллелей и, помолчав, заметил: - Возможно, западная
долгота и южная широта, тогда бутылка должна быть брошена где-нибудь у
берегов Южной Америки.
  - Это где ковбои живут, Вадим Сергеевич? - невинным голосом спросила
Стеша.
  - Да. - Вадим передал записку Сергею.
  - Поздравляю, товарищ Тетеркин, - пряча лукавую усмешку, сказала Стеша. -
Не хочу зря говорить, но сдается мне, что эти самые ковбои прислали вам
телеграмму: просим, мол, поделиться опытом. Народ они, конечно, темный, не
нам чета; радио нету у них, написали как сумели: "Вали, кали". Насчет воды
тоже спросили, как, дескать, вы эту "акву" скоту даете: с сиропом или без?..
- Стеша подперла рукой подбородок и оглядела улыбающихся друзей. - Написали
они, конечно: запечатали бутылку и бросили ее прямо в океан. Дойдет, думают,
в самые руки Сергею Тетеркину. Потому, его весь мир знает.
  - Насчет всего мира это мне не интересно, - упрямо глядя исподлобья на
Антошечкину, сказал Сергей. - А вот у нас в Союзе знаменитых пастухов хорошо
знают. И в газетах их портреты печатают: "Не хочу зря говорить:" -
передразнил он Стешу, - но думается мне, что иные артистки такой чести в век
не заработают.
  - На кого же это ты намекаешь, пастушок? - Стеша быстрым движением
поправила косы на голове.
  - Да так, - будто нехотя отозвался Сергей. - Есть у нас такие. Они даже
премии получают на районных конкурсах самодеятельности.
  Стеша нахмурилась. Мальчишка, как ежик, выпустил иглы. Все знали, что в
прошлом году Антошечкина привезла с конкурса шестую премию за художественное
чтение. Она читала "Сон Татьяны". Ничего не поделаешь - абсолютное тяготение
к классическому репертуару! Шестое место Стеше не нравилось. Она готовилась
завоевать первенство, и вдруг такая неудача? Напрасно она сейчас связалась с
Сережкой, но кто же знал, что этот малец уже научился настоящему разговору.
  Ничего, она им сегодня всем покажет, как надо играть. Донна Анна - ее
самая лучшая роль!
  :Еще не совсем стемнело, но вдали уже зажглись огни Девичьей поляны. Они
горели тусклым красноватым светом, будто кто-то рассыпал на горизонте
пригоршню тлеющих углей.
  Видно, в этот безветренный вечер совсем слабо крутились лопасти ветряка.
Если бы найти воду, то никогда бы так не горели лампочки в колхозных домах.
Сейчас главная задача - узнать, в каком месте начинать бурить. Но как? Кто
может указать точку, где ставить треножник бурильного станка?
  Сергей не мог выбросить из головы историю с таинственной запиской. Он
отстал от товарищей и, придерживая рукой радиостанцию, задумчиво брел по
дороге.
  "Им бы только насмешничать, - думал обиженный пастушок. - Вот если бы мне
все науки узнать, я бы им доказал, что под Девичьей поляной не только река
течет, а целое море, вроде как в Сибири".
  Хочется многое понять Сергею. Иногда ему кажется, что голова пухнет от
тысячи тысяч непонятных вопросов. Так бывает, когда прорастает горох. Он на
части может разорвать глиняный горшок, если его плотно закрыть крышкой.
Знает об этом Сережка, сам пробовал. А еще читал он, что не только горшок, а
трюм корабля как-то однажды разворотил страшный груз - обыкновенный горох,
когда в этот трюм попала вода:
  "Вода, вода, - мысленно повторял пастушок. - Сколько про нее книг
написано! Говорят, что Ольга чуть не все их прочитала. Она даже знает, как
вода называется по-латинскому. А вот он даже никогда не слыхал, где живут
эти "латыни". Что за народ, чего он делает? Должен про них знать настоящий
пастух с образованием или нет? Обязательно? Значит, мало пятерки получать по
географии. Надо еще про разные народы, может, тридцать книг прочитать: Про
то, как люди воду ищут, надо попросить книжки у Ольги, про радиостанции
спросить у Бабкина, а потом еще по своему списку надо все книги прочесть,
где написано о самых что ни на есть знаменитых советских людях: Не забыть
еще об агротехнике, о фермах молочных. Сколько же это получается?"
  Нет, не мог сосчитать Сергей всей премудрости людской. А нужно! Как ему
нужно узнать обо всем, что есть на земле!
  Он услышал за собой торопливые шаги. Кто-то босой шлепал по дороге. Сергей
обернулся, всматриваясь в темноту. Наконец он увидел маленькую фигурку
радиста.
  Петушок шел запыхавшись. На боку у него висела радиостанция, а за плечами
болтались сапоги.
  - Притомился, что ли? - участливо спросил Сергей. - Давай аппарат.
  - У тебя свой есть, - отозвался Петушок, придерживая раскачавшиеся сапоги.
Помолчав, он шмыгнул носом и с живым интересом спросил: - Чего там было, в
заграничной бутылке?
  - Вали-кали, - небрежно бросил Сергей.
  - Чего-о-о?..
  - Все равно не поймешь! По-латынскому говорить умеешь?
  - По-какому? - все так же недоумевающе спросил мальчуган.
  - По-латынскому, вот по-какому! "Акву" когда-нибудь пил?
  - Чего, чего? - Петька заморгал глазами.
  - А, да что с тобой говорить! Пил "акву" или нет? - Заметив замешательство
Петушка, Сергей строго сдвинул брови.
  - Вот, честное пионерское: - залепетал Петька, но пастушок его перебил:
  - Какой же ты пионер, коли словом своим пионерским зря бросаешься! Разве я
не знаю, что ты пьешь эту самую "акву" каждый день?
  - Пусть глаза мои лопнут, - уже не на шутку обиделся радист, не замечая
никакого подвоха со стороны Тетеркина.
  - Эх, Петух! - сокрушенно вздохнул Сергей. - Темный, неграмотный ты
ин-ди-ви: индиви: - запутался он в мудреном названии, но быстро справился: -
индивидуум!
  Только подходя к самой деревне, Сергей открыл огорошенному Петушку
значение слова "аква".
  Радист насупился.
  - Погоди, Петух! Обижаться потом будешь, - сказал Сергей. - Как ты
думаешь, неспроста приплыла к нам эта бутылка? Может, и вправду бросили ее
около Америки. Подводные течения пригнали ее в Ледовитый океан, потом в
Белое море: А там поплыла она по Северной Двине: А там:
  - Опять разыгрываешь? - Петушок недоверчиво покосился на Сергея. - Мотор,
что ли, ты к этой бутылке приделал? Как же она против течения пойдет?
  - Обыкновенно как, - ничуть не смутился Тетеркин. - Может, на дне течение
в обратную сторону пошло. А из Двины, - продолжа