поляне я меньше всего рассчитывал на подобную
встречу. Здесь не исследовательский институт.
  Вадим выжидательно молчал, надеясь, что Бабкин в конце концов признается и
расскажет о девушке. Правда, Тимка никогда не отличался словоохотливостью и
тем более откровенностью, если дело касалось его личных переживаний, но,
может быть, сейчас ему нужно с кем-то поделиться. Он должен подробно
рассказать об этой встрече.
"Услышь меня, хорошая:"
  Насвистывая мотив этой песенки, Багрецов искоса поглядывал на Тимофея.
Тот, не поворачиваясь к другу, степенно перебирал носовые платки, книги,
разные плоскогубцы, кусачки (чего только у него не было в чемодане!). Нет,
определенно он не обращал никакого внимания на намеки своего любопытного
товарища. Вадим посвистел еще немного и с сожалением убедился, что на
Бабкина никак не действуют эти музыкальные напоминания.
  - Ты возвратился обратно и никого не нашел у холма: - начал Вадим.
  - Так, - нетерпеливо перебил его Тимофей, - никого:
  - После этого, - спокойно продолжал Багрецов, - не слышал ли ты
непонятного приглушенного голоса?
  - Откуда?
  - Из-под земли.
  Бабкин недоуменно взглянул на Вадима.
  - Я не хочу тебя расспрашивать, Тимка, - сказал Багрецов, - но мне
кажется, что ты слишком большое значение придаешь вчерашней встрече. Не
стоит терять голову: Она тебе все-таки пригодится.
  Ничего на это не ответил Бабкин. Он щелкнул замком чемодана, прошел мимо
товарища и распахнул дверь. Багрецов зажмурился от яркого света.
  Когда он вышел, во двор, Тимофей уже плескался под рукомойником. Брызги
дождем летели во все стороны. Над ними вспыхивала радуга.
  Вадим с любопытством рассматривал глиняные кринки, - горчащие на кольях
плетня, колоду с помоями, около которой стоял, широко расставив ноги,
кирпично-красный теленок. Его ноздри вздрагивали, когда он нагибался, с
шумом втягивая в себя мутную синеватую жидкость.
  У плетня росли высокие мальвы. Красные, розовые, лимонно-желтые и белые
цветы покрылись пылью; их листья казались серыми. Хотелось плеснуть на эти
цветы водой, чтобы они вновь заиграли свежими и яркими красками.
  Вдали за деревней видны низкорослые, рано пожелтевшие хлеба. Дождя не было
давно.
  Багрецов недовольно взглянул "а Тимофея, который вот уже в пятый раз
наливал воду из ведра в рукомойник. "Здесь вода дороже всего. В деревне,
наверное, сейчас у колодцев очереди, а он, знай себе, плещется, как утка:"
  Тут Вадим вспомнил о ветроэлектрической станции на холме. Много ли она
сможет дать энергии для того, чтобы питать моторы у насосов? Нет, это не
выход. Надо придумать что-нибудь другое! Вот если бы он и Бабкин пустили
воду на все поля колхоза, на лесные полосы: Багрецов видел вчера тонкие
саженцы, полосой проходящие над оврагом. И здесь, как и повсюду, вскоре
вырастет лес, защищающий поля от знойных южных ветров. Но пока эти дрожащие
прутики с блеклыми листочками сами еще нуждались в защите. Им нужна влага,
они не могут подняться и окрепнуть в твердой, сухой земле.
  Понял Вадим, что он с Бабкиным приехал сюда не только наблюдать за
приборами, регистрирующими погоду. Техники не имеют права равнодушно
смотреть на скупые показания гигрометров, отмечающих влажность Они с
комсомольцами Девичьей поляны должны сделать так, чтобы в Москве на
записывающем барабане приемной радиометеостанции кривая влажности пошла
вверх. Они добьются изменения микроклимата в районе деревни Девичья поляна:
  Техник был уверен, что это вполне возможно. Надо пробурить десятки
артезианских скважин, поставить к ним насосы с моторами, прорыть
оросительные каналы на полях, установить дождевые трубы: Но откуда брать
энергию, чтобы питать моторы? В этом районе ветры не постоянны; поэтому
ветряки не спасут положения. В самые жаркие, засушливые дни, когда нужно
будет пустить воду на поля, металлические крылья ветростанций застынут от
безветрия:
  Вадим нагнулся и с грустью посмотрел на потрескавшуюся землю. Трещины
побежали по ней будто от землетрясения.
  Через одну из них силился перебраться какой-то красный жучок с черными
пятнышками. Поистине в его маленьком мире эти глубокие провалы в высохшей
земле должны были казаться ему последствиями гигантской катастрофы.
  А Тимка все плескается!
  Кудлатая одноглазая собачонка шариком подкатилась к нему.
  Часто дыша и высовывая язык, она старалась напиться из лужицы, но вода
исчезала, жадно впитываемая еще не успевшей охладиться за ночь землей.
  - Что так рано поднялись? - услышал Вадим за спиной тонкий голосок. - Или
на новом месте не спится?
  Багрецов обернулся и увидел невысокого роста девушку, с тонкими косичками,
в полинявшем голубом платьице. Она держала полное ведро воды и часто дышала.
Бабкин мгновенно скрылся в сарае. Ему неудобно было показываться раздетым до
пояса.
  Девушка поставила ведро и протянула Багрецову руку.
  - Стеша: Антошечкина, - просто и, как показалось ему, удивительно мило
сказала она и тут же затараторила: - Мне маманя вчера говорила, что вы у нас
будете жить. Конечно, у нас не как в городе; водопровода нет, - она кивнула
головой на чугунный рукомойник, подвешенный на веревке. - Не хочу зря
говорить. - улыбнувшись, но с уверенностью закончила она, - но сдается мне,
что вскорости и мы построим свой водопровод.
  "Если бы художник стал рисовать ее портрет, то, пожалуй, это не доставило
бы ему никакого труда, - весело, с озорством вдруг подумал Вадим. - На листе
бумаги нужно начертить кружок и поставить две черные точки. Вот и все. -
Однако тут же себя поправил. - Надо еще нарисовать круглые, как мячики,
румяные щеки, носик пуговкой, обсыпанный золотыми веснушками, и самое
главное - изумительную девичью улыбку.
  Стеша заметила пристальный взгляд москвича, потупилась, затем гордо
вскинула голову и сказала:
  - Вам, небось, все здесь в диковинку. Живем, конечно, еще не
по-городскому. Пока только строимся. Но ничего, народ у нас напористый,
особенно комсомольцы: Вы Ольгу нашу видели? - неожиданно спросила она.
  - Нет, а кто это?
  - Секретарь нашей комсомольской организации. Вы поговорите с ней, она все
как есть вам доложит про колхозные дела. Сегодня воскресенье, значит Ольга
дома, занимается. Как выйдете отсюда, повернете налево, потом направо. Ну, а
там прямо в ее хату и упретесь. Ее хата заметная.
  - Спасибо. Мы обязательно к ней зайдем. А скажите, Стеша, почему ваша
деревня называется Девичья поляна?
  - Не хочу зря говорить, но старики рассказывают, что издавна наша деревня
славилась красавицами. Со всей округи женихи сюда приезжали свататься.
Отсюда и название повелось:
  - А сейчас? - улыбнулся Вадим. - Может быть, стоит переименовать деревню?
  - Хотите сказать, что девчат у нас нет хороших? Поживете - увидите. Как
выйдут на улицу, одна другой лучше! Вот только многие ребята у нас в город
подались, - с сожалением сказала она, - так соседи насмешки строят над нашей
деревней. Теперь-то вы, - говорят, - уже настоящая "Девичья поляна":
  - Бабкин Тимофей, - с подчеркнутой солидностью произнес Бабкин, выходя из
сарая и протягивая Стеше руку. Московский техник уже успел одеться в свой
полувоенный костюм, туго затянуть ремень гимнастерки и до ослепительного
блеска начистить сапоги.
  Девушка одобрительно взглянула на москвича и тоже протянула ему руку.
  Тщетно искал Бабкин подходящую фразу, чтобы поддержать разговор. О чем
Вадим беседовал с этой девушкой? Снова вспомнился трактор, пустая кабина:
крутой поворот:
  - Я не знаю, - негромким баском, наконец, проговорил Бабкин, -
интересовался ли этим мой товарищ, но мне хотелось бы спросить: - Он
пристально посмотрел Стеше в глаза. - Неизвестно ли вам что-нибудь
относительно опытов, которые производят недалеко от вашей деревни?
  - Нет, про такое дело я не слыхала, - ответила девушка с простоватой
улыбкой. - Ученых у нас не было с той поры, как построили ветростанцию. Вот
только вы и приехали: Заговорилась я с вами, - всплеснула руками девушка. -
Мать наказывала скорее завтракать звать: Идемте, а то все простынет.
  Стеша по-детски подпрыгнула на одной ноге и, встряхнув рыжеватыми
косичками, взбежала на крыльцо.
  Вдруг она остановилась, заметив непорядок. Белая мохнатая наседка злобно
клевала и не подпускала к себе своих же коричневых и черных цыплят.
  - Я тебе покажу, негодная! - закричала Стеша, грозя курице хворостиной. -
Американка какая выискалась!
  Наседка обиженно закудахтала и спряталась под крыльцо. Стеша в сердцах
топнула босой ногой и бросила хворостину.
  - Мы ждем! - крикнула она уже из-за двери.
  - Что? Досталось? - со смехом спросил Вадим у злой курицы, выглядывавшей
из-под крыльца. Затем, вспомнив о вопросе Бабкина, обратился к нему: - Ты
думаешь, что вчерашняя история связана с какими-то опытами?
  - Определенно.
  - Меня тоже многое удивляет. Шла девушка - и вдруг нет ее. Распалась на
атомы: - проговорил Багрецов, ероша шевелюру. - Но какие же тут, к дьяволу,
эксперименты?..
  - Постой, - перебил его Тимофей и схватил товарища за рукав. - Значит,
неподалеку там все-таки был человек?
  Моментально представил себе Бабкин подземную лабораторию с мощными
генераторами, мраморными пультами управления, огромную камеру, где стоят
тракторы и другие машины, готовые выйти на поверхность земли. Вот они,
лязгая гусеницами, ползут по длинному коридору. Поднимается замаскированный
люк, и машины расползаются по полям. Только один человек у пульта управляет
этой ожившей стальной колонной. Может быть, та самая девушка, о которой
говорит Димка? Но зачем все это? Кому нужна подземная лаборатория? Кому
нужны сельскохозяйственные машины без людей? Об этом мог бы фантазировать
Вадим, но Бабкин, как всегда, был очень далек от этого.
  - Бред какой-то! - громко произнес он и, встряхнув головой, решительно
зашагал к крыльцу.
  Багрецов удивленно взглянул на него, затем, видимо, согласившись с этим
определением, махнул рукой и повернулся к рукомойнику.


  ГЛАВА 3


  "ПОЗНАКОМЬТЕСЬ - ОЛЬГА ШУЛЬГИНА!"


А нам
        еще много дел -
и маленьких,
        и средних,
            и больших.

  В. Маяковский


  Багрецов шел по улице, заросшей травой. Сняв шляпу, - он отгонял ею
назойливых мух. Они увязались за ним от самого дома, где Вадим временно
остановился с товарищем.
  Вадим чувствовал, что из окон смотрят на него девушки.
  Между толстыми колючими листьями столетника или почти прозрачными,
бледными стеблями "Ваньки-мокрого" на мгновение нет-нет, да и блеснут
смеющиеся девичьи глаза.
  Твердой, размеренной походкой шел Вадим. В этом он хотел подражать
Бабкину. Трудно научиться шагать медленно. Это совсем не в характере
Багрецова.
  Может быть, при первом официальном визите к секретарю комсомольской
организации не следовало бы казаться франтом, но городской гость не сумел
отказать себе в удовольствии вылить на голову чуть ли не треть пузырька
одеколона.
  Встретившаяся ему босоногая девочка в ярко-красном платьице поздоровалась
с ним и тут же, смешно сморщив носик, чихнула. "Наверное, от моего
одеколона", - подумал Вадим, сожалея о том, что сделал. Вечно он выдумает
какую-нибудь глупость!..
  В конце улицы отстраивались новые дома. "Проезд закрыт", - прочитал
Багрецов на фанерной дощечке. Повсюду возвышались груды белого и красного
кирпича, лежали струганые или еще не ободранные от коры бревна.
  Вадим свернул в узкий переулок и в изумлении остановился.
  Как будто бы на массовом кроссе, рядами и друг за другом скользили
велосипеды.
  Пришлось прижаться к плетню.
  Блестели спицы на солнце, сверкали голубоватым хромом и никелем причудливо
изогнутые рули.
  Первым ехал седой бородач. У него на багажнике привязана плетеная ажурная
корзинка. В ней были видны красноглазые кролики.
  Бородача со смехом догоняла маленькая девчушка в желтом коротком платьице;
она еле доставала до педалей и поэтому переваливалась с боку на бок, как
утенок. А дальше ехали девушки-модницы. Шелковые платья, цветные косынки.
Щегольские туфельки закреплены на багажниках. (В туфлях на высоких каблуках
неудобно вертеть педали, лучше - в тапочках.)
  Москвич вскоре убедился, что никакого соревнования сегодня не было.
Обычное уличное движение в Девичьей поляне. Проезд по Комсомольской закрыт -
приходится трястись переулками.
  Совсем близко проскальзывали девушки мимо прижавшегося к забору гостя.
Они, видимо, спешили на какой-нибудь праздник в соседний колхоз.
  Проводив глазами последнюю велосипедистку, Багрецов хотел было уже
продолжать свой путь, но неожиданно увидел идущего ему навстречу
франтоватого парня, такого же, как сам Вадим, высокого худощавого и
темноволосого. В руках он держал светлую шляпу. Его костюм, и ботинки, и
даже галстук - все было почти таким же, как и у москвича. Только лицо
незнакомца в отличие от бледнолицего Вадима было покрыто темным загаром, и
брови выгорели на солнце.
  "Это, наверное, и есть инженер-экспериментатор из города", - подумал
Багрецов, вспомнив вчерашние чудеса у холма.
  - Здравствуйте, - сказал "двойник", протягивая руку москвичу, когда
поравнялся с ним. - Я о вас уже слышал. Будем знакомы - Кузьма Тетеркин,
механик тракторной бригады.
  Вадим назвал себя. Он понял, что ошибся. "На самом деле, почему я решил,
будто этот хорошо одетый человек должен быть обязательно городским? Старое
представление о деревне, дорогой Вадим Сергеевич", - с досадой подумал он о
себе.
  - Гуляете?.. - вежливо осведомился механик. - Наверное, любопытно
посмотреть, как живут наши колхозники?
  - Очень интересно, товарищ Тетеркин. Особенно непривычному человеку, -
сказал Вадим, придирчиво рассматривая костюм механика. - Ведь я впервые в
колхозе:
  - Вам не повезло, - недовольно заметил Кузьма. Глаза у него были твердые,
стальные. Зрачки блестели, словно шарики от подшипника. - Разве такие бывают
настоящие колхозы? - продолжал он. - Разве такая должна быть здесь техника?
Приезжему человеку глянуть не на что!
  - А вы что? Не здешний?
  - Вырос здесь, - неохотно ответил Тетеркин. - Вот и маюсь с малых лет.
Одна отрада была, как в районе учился на механика. Теперь от МТС, в
основном, тут работаю вроде бригадира - начальником трех тракторов, - он
криво усмехнулся.
  - Что ж, это дело немалое, - сочувственно заметил Багрецов.
  - Конечно! Если посмотреть со стороны, то оно и действительно так, а если
рассудить, то разве так можно жить? Здесь, в колхозах, разве механизация?..
Глаза б мои не глядели: Может, у вас какие новые книжки есть по механике? -
несколько помедлив, спросил Тетеркин.
  - Извините, мы ничего с собой не взяли, кроме описания автоматической
радиометеостанции.
  - Любопытно поглядеть, - сдержанно сказал Кузьма. - Давно интересуюсь.
  - Вот как! Вам, что же, приходилось иметь дело с автоматикой?
  - Бывало, - загадочно ответил Тетеркин и тут же, словно спохватившись,
быстро приподнял шляпу. - Прощайте пока, - сказал он, оставив московского
техника в недоумении.
  - Одну минутку! - Вадим кинулся за Тетеркиным. - Где здесь живет Шульгина?
  - Ольга? - хмуро спросил механик, останавливаясь.
  Вадим кивнул головой. Тетеркин посмотрел на него с какой-то непонятной
подозрительностью, отчего технику стало неловко.
  - Налево: потом направо. Увидите сразу Ольгин дом. В Москве таких нет, -
пробурчал механик и быстро зашагал прочь.
  Москвич вышел из переулка. Перед ним открылась широкая улица с новыми
домами. Вадим с любопытством осматривал их. Они радовали глаз золотом
свежевыструганного дерева, узорными наличниками на окнах, пестрыми
черепичными крышами.
  На скамейках перед домами и на ступеньках застекленных террас отдыхали
люди. Ребятишки всех возрастов высыпали на улицу. Некоторые из них,
посмелее, забегали вперед и вежливо здоровались с гостем, рассматривая его с
ног до головы. "Кто это приехал к ним? Зачем? Может быть, сегодня будет
кино?" Видимо, этого городского человека они принимали за нового
киномеханика.
  Все жило на этой улице своей особой, неизвестной Вадиму жизнью.
  Вот крохотная девочка свесила босые ножки с высокой лавочки и, наклонив
голову, деловито перебирала струны гитары. Гитара была куда больше, чем
исполнительница. Возле девочки молча стояли ребятишки и завистливо глядели
на нее.
  Багрецов шел по улице, отыскивая "заметный дом". Но все они были заметны и
все одинаковы.
  Завернув за угол, Вадим остановился. Перед ним вырос небольшой трехоконный
домик, густо оплетенный лианами. Да, именно только так мог назвать Вадим эти
растения. Крупные плети, покрытые остроконечными листьями необычайной
расцветки, поднимались почти до самой крыши.
  Любопытно!.. Багрецов подошел ближе. Блестящие зеленые листья с обратной
стороны были бледно-розовыми. При легком дуновении ветерка они колыхались, и
тогда по всей стене словно пробегали пенистые розовые волны. Дом, обвитый
этим необыкновенным плющом, казался праздничным и нарядным. Белые цветы,
словно фарфоровые, выглядывали из листвы.
Услышь меня, хороший мой:
  Нежная девичья песня прошелестела и растаяла в тишине. Откуда это? Вадим
насторожился. Он мог поспорить с кем угодно на свой десятиламповый приемник
против карманной батарейки, что сейчас он слышал именно тот же голос, что и
вчера вечером.
  Листья на окне зашевелились, и из-за них появилась голова белокурой
девушки.
  "Она!" - в волнении решил Багрецов, и призрачный образ на холме сразу
возник в его памяти.
  Ольга Шульгина - секретарь девичьеполянских комсомольцев - смотрела на
оторопевшего юношу и улыбалась. Расставив длинные ноги, он поднял к шляпе
руку, да так и застыл в этом немом приветствии.
  - Заходите, - предложила хозяйка и скрылась за лианами.
  Вадим мысленно выругал себя за одеколон. "Надушился, как девчонка!"
Вздохнув, он направился к крыльцу. Ольга вышла навстречу. Ее пестрое
шелковое платье, розовое с зеленым рисунком, казалось сшитым из листьев
цветного плюща, обвивающего крыльцо. Лицо у нее было белое, на нем особенно
выделялись прямые тонкие брови и плотно сжатые губы.
  - Меня очень удивили эти странные лианы, похожие на плющ, - сказал Вадим
после обычного знакомства.
  - Это мичуринская актинидия.
  - Декоративное растение?
  - Нет, что вы! Разве вы ничего не слыхали о ягодах актинидии? - спросила
она. - Пойдемте, я вас угощу.
  Со смешанным чувством восхищения и какой-то досады Вадим переступил порог
дома. Оказывается, в этом колхозе много интересного. Ему на каждом шагу
приходится удивляться, как ребенку.
  Войдя в комнату Ольги, Багрецов придирчиво стал рассматривать обстановку.
Узкая кровать, закрытая белым покрывалом, шкаф с зеркалом, несколько
стульев, стол и большой книжный шкаф у стены. Золотом букв блестели тома
сочинений Ленина и Сталина, книги Мичурина, Вильямса, Лысенко. Отдельная
полка была отведена художественной литературе. Среди этих книг Вадим с
удовлетворением заметил однотомник Маяковского.
  На тумбочке приемник "Родина". Под планом колхоза на стене Багрецов увидел
прикрепленный кнопками разграфленный лист плотной бумаги.
  Когда Ольга вышла из комнаты, Вадим стал рассматривать чертеж. Это был
график использования электроэнергии, распределенный по часам. При
сравнительно небольшой мощности ветростанции такой расчет необходим.
Несмотря на то, что ветряк работает даже при слабом ветре, все же бывают
дни, когда он совсем не может давать энергии. Каждый ветреный день надо
использовать рационально, чтобы ни одну минуту станция не работала бы
вхолостую. "Наверное, у них нет мощных аккумуляторов для запаса энергии, -
подумал Багрецов, - поэтому днем один за другим, без перерыва, включаются
разные агрегаты: то дисковая пила, то соломорезка, то: "ОКБ".
  Последние три буквы часто повторялись на таблице. "Что они обозначают?"
Вадим старался разгадать тайну этих букв. "Особое конструкторское бюро", -
расшифровал он привычное по институту сочетание букв. - Нет, это не то!
"Объединенные курсы бригадиров"? Не подходит!.."
  - Угощайтесь, - быстро входя в комнату, сказала Ольга. Она поставила на
стол стеклянную вазоч