гда останется в памяти не только Ольги и Кузьмы, но и всех
колхозников Девичьей поляны. "Старожилы не запомнят такого дня", - как
принято обычно говорить. Правда, старожилы вообще никогда ничего не помнят,
но эта свадьба должна все-таки остаться у них в памяти.
  Конечно, лучше всего мог бы о ней рассказать Вадим Багрецов. Надо иметь
его восторженно-поэтическую душу, чтобы по-настоящему воспринять и описать
такой великолепный праздник. Однако не повезло на этот раз Вадиму. Вместе со
своим другом Бабкиным он срочно уехал в командировку для установки где-то в
Якутии автоматической метеостанции.
  Как писала Бабкину Стеша, свадьбу приурочили ко дню Сталинской Конституции
- 5 декабря. Ольга смущенно спросила у Никифора Карповича, удобно ли это.
Такой большой день, всенародный праздник: "А ты кто такая? - улыбнулся
Васютин. - Разве не дочь своего народа? Для кого, как не для тебя, создал
Сталин Конституцию? Она определяет твое счастье в жизни. Так пусть
начинается твое новое счастье с этого дня".
  Зима выдалась снежная. Накануне праздника, поздним вечером, ребята и
девушки расчищали дороги.
  Утром Ольга вышла на крыльцо. Вставало солнце. На всех домах пламенели
праздничные флаги. Высокие сугробы тянулись вдоль дороги. А на них пестрели
розы, нарисованные краской по снегу. У самого крыльца словно расстелился
дорогой ковер, так искусно были выведены узоры из разных цветов.
  Ольга с улыбкой вспомнила, как вчера смутился Копытин, когда она его
застала в клубе с ведрами жидкой краски.
  Вдали показались подруги. Они шли у самых сугробов, стараясь валенками не
затоптать цветы. Стеша была комична и неуклюжа в своем полушубке, повязанная
широкой цветастой шалью. Похоже на то, что Копытин разрисовал и Стешину
шаль.
  Девушки расцеловались с Ольгой и вошли в дом. Их встретила мать Ольги.
Глаза ее были заплаканы. В то время как подруги раздевались, Ольга стояла,
обнявшись с матерью, и ласково поглаживала ее слегка седеющие волосы. Она не
могла как следует разобраться в своем чувстве. Она верила в свое большое
счастье, любовь Кузьмы, и в то же время какая-то печаль не оставляла ее все
эти дни.
  В чем же дело? Может быть, так нужно, - пришла печаль издалека, из прошлых
веков. Всегда плакали матери на свадьбах, а дочери грустили. И нет в этом
ничего плохого. За пасмурным утром ярче сияет день.
  - Ну, вот что, Оленька, - сказала Стеша, потирая покрасневшие от мороза
руки. - Мы к тебе прощаться пришли.
  Мать Ольги поднесла к глазам передник и выбежала из комнаты.
  - Куда же это собрались? - озабоченно спросила Ольга.
  - Мы-то пока никуда. Погодим. А ты уже носик чистишь перед отлетом.
  - Вот смешные: - Ольга вытерла мокрые ресницы. - Куда я от вас денусь? Все
останется по-старому.
  - Знаем! - воскликнула Фрося. - Свою бригаду ты никогда не оросишь.
Только: нас матери выгнали. Идите, говорят, с Ольгушкой прощаться. Песни
попоете, одеться ей поможете:
  - Оленька, дорогуша! Ну, неужто ты не понимаешь? - запрыгала от нетерпения
Стеша. - Скорее показывай. Не мучай нас.
  - Не знаю, про что ты говорить.
  - Ой, непонятливая! Платье хотим поглядеть, как тебе его в городе сшили.
Девчата рассказывали, что ты никаких денег на него не пожалела.
  - Правильно сделала, - солидно заметила Нюра Самохвалова, подтолкнув Ольгу
к шкафу. - Свадьба один раз в жизни бывает. Если любишь по-настоящему.
  Ольга быстро переоделась и вышла из-за дверцы шкафа в длинном белом
платье, спускающемся почти до самого пола.
  - Девчата, - воскликнула Стеша, - держите меня!.. Сейчас грохнусь!
  - Красота!.. Глазыньки бы не оторвала, - пропела Фрося, рассматривая
Ольгин наряд.
  Платье было простое и строгое, из плотного блестящего шелка. Оно хорошо
облегало ладную фигуру девушки, спадая вниз свободными широкими складками.
  Стеша нагнулась и потянула вверх край юбки. Будто гигантский белый веер
раскрылся во всю комнату.
  - Таких невест только на старых картинах рисовали: - вздохнула Сима и,
вытащив из кармана платочек, высморкалась.
  - Вот и я, девчата, не знаю: Не очень это?.. - Ольга смущенно оглядела
себя и слегка покраснела.
  - Не выдумывай, - оборвала ее Стеша. - Уж если раньше всякие
"бесприданницы" в таких платьях замуж выходили, то нам в тысячу раз лучше
надо. - Она бросила край юбки и, отбежав в сторону, всплеснула руками. -
Уйди, Олька, ослепну.
  - Погоди, - пристально оглядывая Ольгу, сказала Лена Петушкова. - У тебя
здесь сбоку что-то морщит: Не отглажено, как надо. - Никто не возражал: Лена
была высшим авторитетом в этой области. - Ты, небось, не сказала в городском
ателье, что платье свадебное. Вот они и не постарались. Равнодушный народ, -
недовольно говорила она, помогая Оле снять платье. Бережно взяв его на руку
и ловко подхватив широкие складки, Лена спросила: - Где у тебя там утюг? -
Не дожидаясь ответа, она скрылась за дверью.
  - Кузьма когда придет? - поинтересовалась Фрося.
  - Как договорились - в четыре. - Ольга направилась к шкафу, чтобы
примерить новые туфли.
  - Ну, девчата, - со смехом сказала Стеша. - Матери нам песни петь
наказывали, да только жалостливые и протяжные. Фрося, запевай.
  - Да что ты, милая! - сощурив маленькие глазки, рассмеялась Фрося. -
Мне-то жалостливые? Адрес не тот.
  - Тогда ты запевай, Нюра! - скомандовала Стеша. - Совсем жалостливую, чтоб
за сердце хватала.
  - Непривычно, Стешенька, вот разве Сима поможет. Она у нас печальница.
  - Была когда-то, - возразила Вороненок, - теперь вылечилась. А свадебных
песен я не знаю. По радио их не слышала.
  - Как хочешь, Оленька, - Стеша театрально поклонилась Ольге в пояс. -
Никудышных ты выбрала подружек. Не умеем мы тебя по старым обычаям
провожать. Жалостливых песен не знаем. Гляди на эту подружку, - указала она
на Фросю: - ей бы только зубы скалить:
  А ну-ка, девушки, а ну, красавицы,
  Пускай поет о вас страна, -
  звонко затянула Фрося. Девчата подхватили. Песня разрасталась все шире и
шире. Ей уже тесно в комнате Ольги.
  Словно сама собой распахнулась дверь. За ней, смущенно переминаясь с ноги
на ногу, стоял Кузьма.
  Песня сразу оборвалась. Девушки даже привстали от удивления.
  - Вам чего? - павой выплыла из-за стола Стеша, медленно направляясь к
Тетеркину.
  - Просто так: Зашел. - Кузьма искал глазами Ольгу.
  - Удивительно, как это женихи вежливости не понимают. - Стеша пожала
плечами. - Слушайте радио. Вам скажут, когда приезжать. До скорого свидания.
  Она грациозно склонила голову и закрыла дверь. Девушки помогали Ольге
собираться на ее праздник. Что-то подшивали, что-то гладили и все время
пели. Всякие песни, и немного грустные, про одинокую гармонь, и про
стежки-дорожки. Пели про то, как летят перелетные птицы, пели о счастье и о
Москве.
  Ровно в четыре часа, когда стали надвигаться синие зимние сумерки, по
радио сообщили, что гости уже ждут молодых в колхозном клубе. Это было
сигналом, по которому Кузьма со своими товарищами вскочил в широкие
сани-розвальни и помчался к дому Ольги.
  Анна Егоровна не поскупилась. Она отдала на этот день всех колхозных
коней. По старому русскому обычаю, запрягли тройки. Ленты и цветы запестрели
в гривах.
  Ольга с подругами вышла на крыльцо. Она была одета в белую меховую
курточку. На голове такая же пушистая шапочка.
  По цветному, нарисованному на плотном снегу ковру она прошла к саням,
приветливо улыбнулась товарищам жениха, поклонилась матери и подругам, затем
села в сани рядом с Кузьмой.
  С гиканьем и свистом летели тройки. Под звуки баянов кони мчали свадебный
поезд через деревню.
  Дорога к сельсовету слишком коротка, поэтому по заранее разработанному
маршруту тройки вынеслись за деревню, потом по хорошей дороге обогнули холм,
где уже зажглась комсомольская звезда, и только тогда направились к
сельсовету.
  Такой свадьбы никогда не видели в районе. Десятки троек и парных запряжек,
шесть легковых автомашин, грузовик с оркестром - все торопились догнать
резвую упряжку с молодыми.
  Еще издали на снежном холме Ольга увидела приветственную надпись. Огромные
пестрые буквы ярко горели на снегу. Друзья поздравляли бригадира ОКБ. Вверху
на холме горела ее счастливая звезда.
  В сельсовете во время церемонии было торжественно и тихо. Елочные гирлянды
над столом светились разноцветными лампочками.
  Откуда-то издалека доносилась суровая и торжественная музыка. На темном
костюме председателя сельсовета Костюкова блестел орден Ленина. Костюков
смотрел своими спокойными серыми глазами на молодых супругов, словно ободряя
их на долгий счастливый путь.
  Люди стояли молча плотной стеной, занимая почти весь зал заседаний, и
только возле стола председателя образовался свободный полукруг. Председатель
поздравил новобрачных.
  - Перед лицом всех собравшихся здесь граждан нашего великого советского
государства, - сказал он, - перед лицом строителей нового, коммунистического
общества протяните друг Другу руки в знак крепкого и нерушимого семейного
союза.
  Кузьма сжал руку Ольги, затем вопросительно посмотрел на Костюкова,
привлек Ольгу к себе и крепко поцеловал в губы.
  Замигали лампочки в елочных гирляндах, распахнулись двери. Загремел
оркестр, но звуки его потонули в криках приветствий и шуме рукоплесканий.
Молодым подали бокалы с шампанским, заставили выпить вино до конца, чтоб
горя не оставалось на дне.
  Ольга и Кузьма спускались по широкой каменной лестнице. Под ноги им
бросали зеленые ветки и живые цветы. Чуть ли не все цветы из подземной
оранжереи срезали ребята для праздника Ольги. Цветы падали на снег и, падая,
вспыхивали, освещенные лучом прожектора.
  В ярком свете огней праздничные флаги трепетали, как языки пламени. Славно
поработали колхозные электрики для этого дня. От них не отстал и Сергей
Тетеркин: не успел тронуться свадебный поезд, как в вечернее небо взлетели
ракеты.
  Задрав голову вверх, смотрел Сергей на свое искусство. Целую неделю клеил
он картонные трубки, набивая их горючими смесями.
  Эх, не было сейчас рядом с ним Димки Багрецова, он бы прочитал из
Маяковского что-либо подходящее к этому случаю.
    :отдыхать,
        в небеса вбегая ракетой.
    Сам начертил
        и вертись в параболе.
  Оставляя за собой искристый след, вычерчивали параболы в небе свистящие
ракеты. Они следовали друг за другом, зеленые, оранжевые, малиново-красные и
белые - ослепительные, как огни электросварки. Падал с неба золотой дождь.
  Кони вздрагивали и косили вверх удивленные глаза. А когда, в заключение
фейерверка, на высоком шесте, стоявшем посреди площади, завертелось огненное
колесо, пришлось даже сдерживать испуганных лошадей.
  Не обошлось и без курьезов. То ли одна из самых больших ракет отсырела, то
ли еще что с ней случилось, но Сергей не мог никак ее отправить по
назначению. Он второпях снял рукавицу и машинально надел на трубку ракеты.
Сережка забыл об этом, и лишь в тот момент, когда из трубки вырвалось пламя
и осветило все вокруг, пастушок увидел свою рукавицу. На мгновение она
мелькнула перед его глазами и вместе с ракетой умчалась к звездам.
  Позже Копытин подшучивал над смущенным пареньком. Он утверждал, что
Сережкина рукавица бродит сейчас в мировом пространстве спутником далекой
планеты.
  :Ольгу и Кузьму посадили на почетное место за длинным столом в зрительном
зале нового клуба.
  Пока гости усаживались за накрытые столы, играл оркестр. Держа в руке
пенистый бокал, поднялась Анна Егоровна. Все стихло.
  - Товарищи мои дорогие, друзья колхозные, - начала говорить Кудряшова. - В
день Сталинской Конституции, которая дала нам свободную и счастливую жизнь,
мы прежде всего выпьем за здоровье ее великого творца. От всего сердца
пожелаем ему долгой радостной жизни. Пусть сейчас вместе с нами он
порадуется за наших детей, что сидят за свадебным столом. Пусть с его
дорогим именем вступят они на порог своего нового дома.
  Как сквозь сон, слышала Ольга восторженные крики: "Ура!", "Сталину -
слава!" Казалось, не выдержат рамы и стекла этого напора неизъяснимой
радости ликующих людей.
  - Граждане великого Советского Союза! - так начал свой тост Никифор
Карпович. - Все мы не смогли собраться в этом зале. Родина наша широка и
необозрима. Вы, наши друзья, живущие у северных морей или в горах Кавказа, в
Прибалтике или на Сахалине, вы не сможете найти на карте нашу деревню, наш
колхоз. Но мы хотим сейчас мысленно обратиться к вам и сказать, что здесь, в
маленьком уголке великой страны, родилась еще одна новая советская семья.
Имена Кузьмы Тетеркина и Ольги Шульгиной записаны вместе. Мы отмечаем в
книгах советского государства рождение новой семьи, так же как и рождение
наших новых граждан. Так пожелаем этой семье счастья и крепкой дружбы на
радость нашей великой родины.
  Снова все закричали "Ура!" и потянулись к молодым с бокалами. Начались
новые и новые поздравления.
  На свадьбу приехало много гостей из города; секретарь райкома комсомола
поднял тост за Ольгу и Кузьму, за радость творческого труда. Он пожелал им
уже вместе продолжать начатый каждым из них довольно сложный и трудный путь,
всегда помня сталинские слова, что трудности для того и существуют, чтобы
побороться с ними и преодолеть их.
  Выступали комсомольцы из соседних колхозов, председатель из "Победы",
инженер с завода. Все они были как-то связаны с опытами Ольги и
изобретениями Тетеркина.
  Кузьма был взволнован и молчалив. Он крепко сжимал руку жены, словно
боялся упустить свое счастье: Впервые в его сознание вошло простое слово -
жена: И она - это Ольга, когда-то далекая и недоступная. Ему казалось, что
все смотрят сейчас на него. Отовсюду: и с Кавказа и с Сахалина: как говорил
Никифор Карпович. Они радуются его счастью и в то же время предупреждают:
"Гляди, Кузьма, мы тебе верим и хотим, чтобы ты был достоин Ольги: Все знают
ее и любят. Нет лучше девушки во всем районе".
  На сцене играл оркестр. Кузьма рассеянно перебирал пальцы Ольги и все
думал о том же: невозможно оставаться никому не известным механиком, пусть
даже очень хорошим, если о жене пишут во всех газетах и приглашают в Москву
на заседания. Ольга идет по широкой и светлой дороге, а он рядом будет
плестись по узкой тропинке? Не бывать этому никогда! Хотелось сейчас встать
во весь рост и крикнуть всем, чтоб слышали и на Кавказе и на Сахалине:
"Верьте мне, друзья! Впереди поворот, моя тропинка выходит на широкую
дорогу!"
  Кузьма наклонился будто затем, чтобы поднять упавший цветок, а сам
незаметно от других прижал руку Ольги к своим губам.
  Молодым подносили подарки. На сцене впереди оркестра выставили столы,
накрытые кумачом, и на них складывали все вещи, что приносили и привозили с
собой организации и друзья молодых супругов.
  Среди подарков были собрания сочинений Ленина и Сталина. Тома с золотым
тиснением блестели под стеклами в отделанном орехом небольшом настенном
шкафу. Это подарок райкома комсомола. Представители завода, где делался
опытный плуг Тетеркина, подарили ему чертежный стол из никелированных труб с
движущимися рычагами на шарнирах. Городское цветоводство прислало Ольге
корзинку из цветных прутьев, в ней были уложены луковицы редких тюльпанов и
гиацинтов. Колхоз имени товарища Хрущева, знаменитый своими пасеками,
преподнес молодым бочку меда. На бочке выведена надпись: "Пусть никогда не
будет в вашей жизни ложки дегтю". Гости долго смеялись, прочитав это
пожелание.
  Молодой лейтенант, представитель питомника служебных собак, вышел на сцену
с корзинкой, обвязанной пестрыми лентами. Он вытащил из нее чудесного щенка,
похожего на волчонка.
  - У вас тысячи друзей, молодые супруги, - сказал он. - Разрешите вам
представить еще одного, четвероногого друга. Он просит, чтобы вы его приняли
в свой новый дом.
  Щенок залился звонким, веселым лаем. Ольга подошла к сцене и протянула
руку своему новому питомцу. Щенок доверчиво лизнул ее ладонь.
  - Знакомство состоялось, - рассмеялся лейтенант. - Разрешите вручить его
паспорт и всякие другие необходимые документы. Он сын весьма уважаемых и
премированных родителей. Надеюсь, в вашем новом доме он получит достойное
воспитание. - Низко поклонившись, лейтенант передал щенка Ольге.
  Стеша издали смотрела на лейтенанта и умилялась. "Вежливость какая у этого
офицера, обходительность. Куда до него Тимофею Васильевичу!" - с грустью
подумала она.
  Клубный фотокружок преподнес Ольге огромный альбом. В нем была целая серия
моментальных снимков, на которых Кузьма изображался в разных видах: то за
трактором, то у себя в мастерской, то на холме во время открытия шлюза. В
большинстве случаев механик не знал, что его снимают. Всюду на фотографиях
он был серьезным, сосредоточенным или даже угрюмым. Фотограф правильно
подметил настроение Кузьмы в период его невысказанной влюбленности. Кое-где
под снимками выведены и соответствующие надписи, которые как бы подчеркивали
черную меланхолию Тетеркина. На последних листах были помещены только что
изготовленные снимки эпизодов, связанных со свадьбой. Везде сиял улыбающийся
Кузьма. Большим его портретом заканчивался альбом.
  Запыхавшиеся ребята притащили отделанный под красное дерево шкафчик.
Петушок распоряжался, чувствуя себя хозяином. Шкафчик взгромоздили на стол.
  Радист юркнул за сцену, быстро пригладил там торчащие вихры и снова
показался перед гостями.
  - Мы от радиокружка. Просим тоже принять подарок - радиолу. - Петушок
нажал на стенке шкафчика кнопку. - Пусть вам всегда будет весело!
  Зашипела пластинка. Из радиолы вырвались звуки задорного танца. Петушок
приоткрыл верхнюю крышку, и все увидели, как автоматически менялись
пластинки. Адаптер сам отходил в сторону, а сверху мягко падала новая
пластинка.
  Гости проводили Петушка приветственными криками и аплодисментами. До чего
же хитрые аппараты научались делать колхозные ребята!
  "Второй цех" тоже приготовил занятный подарок молодым. От цеха выступила
Фрося; она вышла из-за кулис и спустилась со сцены прямо к Ольге. В руках
смешливая подруга держала белоснежного ягненка.
  - Прими подарок, дорогая Оленька. Все наши подружки от души желают, чтобы
в вашей счастливой жизни муж походил характером вот: на него. - Она
протянула Оле ягненка. - Мы надеемся на твое умение воспитывать людей.
  Все дружно рассмеялись. Ольга прижала к себе теплое смирное существо,
пахнущее парным молоком, и поцеловала его в курчавый лоб. Затем она лукаво
взглянула на Кузьму. Он сидел красный и старался не смотреть на
торжествующих девчат.
  Столы убрали. Оркестранты продули свои трубы. Начался бал.
  Закружились в вальсе Кузьма и Ольга. Широко развевалось ее белое платье,
которое она чуть придерживала рукой.
  А за ними скользила другая пара. Скромно потупив глаза, Стеша танцевала с
вежливым лейтенантом. Она не чувствовала поя собою ног и будто совсем не
дышала. Такого наслаждения от танца она еще никогда не испытывала.
  Симочка умело вальсировала и строго смотрела на своего партнера. От этого
взгляда Копытин забывал о музыке и часто ошибался. Сима морщилась, стараясь
не замечать неопытности Бориса.
  Буровлев сейчас хотел бы занять место товарища, но чувствовал себя, как в
рыцарских латах Каменного гостя. Он жался к стене, вздыхал и думал, что
никогда не будет обнимать в танце Симу, милого Вороненка. Что греха таять,
танцы для Ванюши - самая трудная наука.
  Фрося, словно пестрая бабочка, кружилась с фотографом. Этот одержимый
фотолюбитель даже сейчас не мог расстаться со своим аппаратом, который
болтался на ремне и больно бил хозяина по боку.
  Старики расселись на скамьях вдоль стен, одобрительно смотрели на
танцующую молодежь. Такую свадьбу они видели впервые.
  Совсем прослезились старики, когда Лена Петушкова, первая красавица в
деревне, подняла над головой белый кружевной платочек и пошла в задорной
русской пляске.
  Гремел оркестр. По широкому кругу плыла тоненькая, стройная девушка, и
сотни радостных глаз следили за каждым ее движением.
  - Ну, что скажешь, Анна Егоровна? - спросил Васютин, подсаживаясь к ней. -
Тебе хотелось свадьбу сыгра