осъемок. Мимо нас прошли трое
в доспехах, передний из них - с павлиньим пером на шишаке и с позолоченным
щитом  в  руке. Ассистенты поправляли ему нагрудную пластину  с  эмблемой,
отделанную  самоцветами, врач делал укол в обнаженное  предплечье,  кто-то
поспешно  застегивал  какие-то  скрепы на  панцире;  ему  вручили  тяжелый
двуручный  меч  и  широкий плащ, затканный гербами с  грифонами.  Два  его
спутника  в  простых  латах, верно, оруженосцы, уже  усаживались  в  седла
хроноцикла  в центре мишени. Заговорил мегафон: . "Внимание... двадцать...
девятнадцать... восемнадцать..."
     -  Что  это? - спросил я, сбитый с толку, потому что тут же рядом,  в
нескольких  шагах,  тянулась  вереница  худющих  людей  в  огромных  белых
тюрбанах;  им  тоже  делали  уколы, а с  одним  ругался  техник,  так  как
обнаружилось,  что  путник припрятал под бурнусом  небольшой  пистолет.  Я
видел   раскрашенных   в   боевые  цвета  индейцев   со   свежезаточенными
томагавками, ассистенты лихорадочно поправляли им уборы из перьев,  а  тем
временем  служитель  в  белом  халате толкал  к  другой  мишени  маленькую
деревянную тележку с невообразимо грязным, оборванным, безногим нищим, как
две капли воды похожим на чудовищных калек Брейгеля.
     - Ноль! - оповестил мегафон.
     Тройка  латников  исчезла вместе с хроноциклом в  небольшой  вспышке,
которая  рассеялась в воздухе белесым дымом, подобно вспыхнувшему  магнию;
это мне было уже знакомо.
     - Наши анкетеры, - пояснил Розенбайсер. - Изучают общественное мнение
разных  эпох. Статистика, так сказать, информационный материал, не  более:
мы не начинали еще никаких исправительных работ - ждали вас!
     Он  показал  рукой дорогу и пошел за мной сам; я слышал предстартовый
отсчет секунд, то тут, то там что-то вспыхивало, змеились полоски белесого
дыма,  очередные партии исследователей исчезали, а на смену им  появлялись
новые, прямо как в огромной киностудии на съемках исторической супердряни.
Я  понял,  что забирать с собой предметы из будущего запрещено, и  все  же
анкет„ры  норовили их протащить, то ли из упрямства, то ли для собственной
пользы;  про себя я решил навести здесь порядок железной рукой,  но  вслух
спросил только:
     - И долго продолжается такой сбор данных? Когда возвратится тот вояка
с оруженосцами?
     -  Держимся  в  рамках  плана,  -  ответил  с  самодовольной  улыбкой
Розенбайсер.- Те трое вернулись еще вчера.
     Я  промолчал, а про себя подумал, что нелегко мне будет привыкнуть  к
условиям жизни в хрономобильной цивилизации.
     Поскольку  лабораторный электромобиль, который должен  был  перевезти
нас  в дирекцию, сломался, Розенбайсер велел нескольким анкет„рам-бедуинам
слезть с верблюдов; на этом неожиданном транспортном средстве мы добрались
до места.
     Кабинет  у  меня  был  огромный, обставленный  в  современном  стиле.
"Современный"  означает прозрачный, и это еще слабо  сказано:  большинство
кресел не было видно совсем, а плоскость крышки стола обозначали лишь кипы
бумаг, так что, читая, я натыкался взглядом на полоски собственных брюк, и
их  вид  мешал мне сосредоточиться. Впоследствии я распорядился  покрасить
всю  мебель,  чтобы сделать ее непрозрачной. Оказалось,  однако,  что  она
имеет   совершенно   дурацкий  вид,  поскольку   для   рассматривания   не
предназначалась. Я заменил ее старинным гарнитуром второй  половины  XXIII
века  и  лишь тогда почувствовал себя вполне по-людски. Упоминая  об  этих
пустяках, я несколько забегаю вперед, чтобы уже здесь отметить недоработки
Проекта.  Надо  признаться,  что мое директорское  житье  было  бы  просто
райским, если бы не выходило за рамки мебельно-декораторских проблем.
     Потребовалась  бы  целая энциклопедия, чтобы отразить  все  свершения
Проекта, осуществленные под моим руководством. Здесь я лишь самым  кратким
образом  опишу  главные этапы работы. Организация  имела  как  бы  двойную
структуру.  Под  моим  началом  был ОТК  (Отдел  Технологии  Календаря)  с
подотделами  дисперсионной  и  ударно-квантовой  темпористики,   а   также
Исторический  отдел, поделенный на Человеческий и Нечеловеческий  секторы.
Шефом  технологов  был  доктор  Р.Бошкович,  а  историотворцами  заведовал
П.Латтон.  Кроме  того,  в  моем  личном  распоряжении  находились  отряды
хронопехоты и хронодесантников (хроношютистов), а также аппарат контроля и
бригада  аварийного  снятия с тронов. Эти авральные  подразделения,  нечто
вроде  пожарных  команд  на случай непредвиденных и  угрожающих  ситуаций,
сокращенно   именовались  МОИРАми  (Мобильными  Инспекциями   Рассасывания
Аномалий).  К  моему  прибытию технологи-временщики  были  готовы  широким
фронтом  развернуть  телехронные операции, а в  секторе  Человеческих  дел
(завсектором  доц. Гарри С.Тотель) специалисты подготовили  сотни  ГАРЕМов
(Гармонограммы    Регулируемой    Модернизации).    Одновременно    сектор
Нечеловеческих дел (инженер-телотворитель О.Годлей) разрабатывал  варианты
исправления  Солнечной  системы (то есть  Земли  и  других  планет),  хода
Эволюции   Жизни,  антропогенеза  и  т.д.  От  всех  перечисленных   здесь
подчиненных  мне пришлось поочередно избавиться; с каждым из  них  в  моей
памяти  связана какая-нибудь неприятность, губительная для  Проекта,  и  я
расскажу  о  них  в положенном месте и времени, чтобы человечество  знало,
кому оно обязано своими передрягами.
     Поначалу  я  был полон самых радужных надежд. Пройдя ускоренный  курс
основ  телехронии и хрономутации, разобравшись в организационных  вопросах
(компетенция  ведомств,  разделение обязанностей  между  ними  и  т.д.)  и
ухитрившись  уже  на  этом  этапе разругаться с главбухом  Ев.  Клидом,  я
осознал  в  полной мере, насколько титаническую возложил на  себя  задачу.
Mаука  XXVII  века  предоставила в мое распоряжение  различные  технологии
действий  во  времени,  моего  решения ожидали  сотни  планов  исправления
истории.   За  каждым  из  них  стояли  познания  и  авторитет  крупнейших
специалистов,  и  из  всего  этого embarras de  richesse  (Здесь:  избыток
возможностей  (фр.))   мне надлежало выбирать.  Ибо  не  было  еще  общего
согласия  ни о том, каким именно способом улучшать прошлое, ни  о  том,  с
каких веков начать и сколько вмешательств предпринять.
     На  первой  стадии работ, отмеченной всеобщим энтузиазмом, мы  решили
пока  не касаться истории человечества, а сначала подчистить то, что  этой
истории  намного  предшествовало. Наша монументально задуманная  программа
среди  прочего  предусматривала девулканизацию планет, выпрямление  земной
оси,  подготовку  на  Марсе  и Венере благоприятных  условий  для  будущей
колонизации,  причем  Луне  отводилась роль трамплина,  или  промежуточной
станции,  для  эмиграционной космонавтики, которая должна была  возникнуть
три-четыре  миллиарда  лет  спустя. И вот,  во  имя  Лучшего  Прошлого,  я
приказал  запустить  Генератор Заданной Изохронной Системы  (ГЕНЕЗИС).  На
стартовых  площадках имелось три их типа- БРЕКЕКЕК.КОАКС  и  КВАК.  Уж  не
помню  в  точности, что означали эти сокращения; кажется, КОАКС действовал
коаксиально, а КВАК осуществлял Квантовую Коррекцию.
     Результаты  пуска  превзошли самые худшие  ожидания:  авария  шла  за
аварией.  Вместо  того  чтобы плавно затормозить  и  синхронизироваться  с
нормальным течением времени, КВАК взрывообразно выжег Марс, превратив  его
в   сплошную   пустыню;  все  океаны  испарились  и  улетели   в   мировое
пространство,   а   спекшаяся   корка  планеты   потрескалась,   образовав
неестественную сеть рвов шириною в сотни миль. Отсюда появилась в XIX веке
гипотеза   марсианских  каналов.  Не  желая,  чтобы  молодое  человечество
натолкнулось  на  наше  художество (это могло бы породить  в  нем  вредные
комплексы),  я  велел все каналы аккуратненько зацементировать,  что  инж.
Лаваш  и  сделал  около  1910 года. Позднейших астрономов  не  удивило  их
исчезновение,   они   отнесли  каналы  на  счет   оптического   обмана   у
предшественников.
     В  КОАКСе,  предназначавшемся для жизнетворения на  Венере,  отказали
ЗАДы   (Запасные   Диссипаторы),  хотя  он  и  был  подстрахован   АМУРами
(Амортизаторы  Ускоренной  Редупликации), и всю  Венеру  окутала  ядовитая
атмосфера,  возникшая  в  результате хроноклазма.  Инженера  Бесшабашного,
ответственного  за  это  мероприятие, я  снял  с  должности,  но,  уступив
ходатайству Ученого совета, разрешил ему довести эксперимент до конца.  На
этот  раз  произошла не просто авария, а катастрофа космического масштаба;
БРЕКЕКЕК,  разогнавшись  против хода времени,  улетел  в  прошлое  на  6,5
миллиардов лет и врезался в бытие так близко от Солнца, что вырвал из него
громадный  клок звездной материи, которая, сгустившись под  действием  сил
тяготения, дала начало планетам.
     Бесшабашный  пытался оправдываться, упирая на то, что  благодаря  ему
образовалась  Солнечная  система, ведь если бы не  поломка  времянаводящей
головки,  вероятность возникновения планет практически равнялась бы  нулю.
Впоследствии  астрономы гадали, как звезда смогла  пройти  так  близко  от
Солнца,  что ей удалось вырвать из него протопланетную материю; и в  самом
деле,  столь  тесные  сближения звезд относятся  к  числу  событий,  почти
невозможных.    Я   окончательно   отстранил   наглеца   от    руководства
технохронйкой, поскольку не в том видел смысл и цель Проекта, чтобы  такие
вещи делались нечаянно, по небрежности и недосмотру. Если на то пошло,  мы
сумели   бы   сформировать   планеты   значительно   аккуратнее.   Словом,
Техническому  отделу  после опустошения Венеры и Марса  похвастаться  было
нечем.
     На  повестке  дня еще оставался план выправления оси вращения  Земли.
Речь  шла  о  том,  чтобы создать на Земле более равномерный  климат,  без
полярных   морозов  и  экваториальной  жары.  Гуманная  цель  этой   акции
заключалась  в том, чтобы помочь большему числу видов выжить в  борьбе  за
существование,  но результат оказался прямо противоположным  ожидавшемуся.
Инженер   Ганс-Якоб  Пл„тцлих  вызвал  грандиознейший  ледниковый   период
кембрийской  эпохи, взорвав мощное "спрямляющее" устройство, которое  дало
земной   оси   чувствительный  тычок.  Первое   оледенение,   не   остудив
опрометчивого временщика, стало косвенной причиной второго:  увидев  плоды
своих   деяний,  инж.  Пл„тцлих  без  моего  ведома  подпалил   еще   один
"коррекционный"  заряд. В результате возник хроноклазм  и  началась  новая
ледниковая эпоха, на этот раз в плейстоцене.
     Прежде  чем  я снял его с должности, этот упрямец умудрился  устроить
третью хроноколлизию; с тех пор, по его милости, магнитный полюс Земли  не
совпадает с осью вращения, ибо планета, раскачавшись, до сих пор не  может
остановиться.  Один временной осколок "оптимизатора" влетел  в  миллионный
год  до  нашей  эры;  теперь  на этом месте красуется  Большой  Аризонский
кратер.  По счастью, обошлось без жертв, так как людей тогда еще не  было;
сгорел  только  лес.  Другой  обломок  затормозил  лишь  в  1908  году   -
современники знают его как "падение Тунгусского метеорита". Как видим, это
были  вовсе  не  метеориты,  а разлетевшиеся  во  времени  куски  неуклюже
сработанного "оптимизатора". Невзирая ни на чье заступничество,  я  выгнал
Пл„тцлиха  с  работы,  а  когда его застали ночью в хроноратории  (мучаясь
угрызениями  совести, он хотел - вы только представьте себе! - "поправить"
содеянное),  я  потребовал  для  него в качестве  меры  наказания  полного
изъятия из времени.
     В  конце  концов, уступив нашептываниям Розенбайсера  (о  чем  теперь
сожалею),  я  взял на вакантное место инженера Диндалла. Я не догадывался,
что  это свояк профессора. Последствия кумовства, в насаждении которого  я
невольно  участвовал, не заставили себя ждать. Диндалл  был  изобретателем
ТОРМОЗа      (Торсионно-Молекулярного      Замедлителя),      впоследствии
усовершенствованного   хроноинженером  Филлоном.   Они   рассуждали   так:
поскольку при хроноклазмах высвобождается чудовищная, гигахронная энергия,
лучше  превратить  ее  в  чистое излучение, нежели  допустить  образование
взрывной  волны  (вроде  той, что выжгла Марс).  Эта  недоработанная  идея
(благие  намерения  не в счет!) стоила мне многих огорчений.  ТОРМОЗ  и  в
самом деле преобразовывал кинетическую энергию в радиационную, но какой  в
этом смысл, если от этого излучения в самый разгар мезозоя начисто вымерли
все звероящеры и Бог знает сколько еще других видов?!
     Филлон  утверждал,  что  в  этом не было  ничего  плохого,  поскольку
благодаря   ему   на   опустевшую  сцену  эволюционного   процесса   вышли
млекопитающие,   от  которых  произошел  человек.  Как  будто   это   было
предрешено!  Устроив  звероцид,  нас лишили  свободы  антропогенетического
маневра,  да  еще  требовали  за это похвал!  Диндалл  сделал  вид,  будто
сожалеет  о  случившемся, и даже выступил с самокритикой; но  то,  что  он
будто  бы  добровольно подал в отставку, - неправда. На самом деле  это  я
заявил Розенбайсеру, что, пока его свояк остается в Проекте, ноги моей  не
будет в дирекции.
     После  серии неудач я собрал весь коллектив и предупредил, что отныне
буду  вынужден прибегнуть к драконовским мерам против всех,  кто  нарушает
безопасность   прошлого,  и  что  виновный  уже  не   отделается   потерей
насиженного  местечка!  Говорят, что аварии  вполне  извинительны  и  даже
неизбежны при освоении столь беспрецедентной технологии: в свое время,  на
заре  космонавтики, сколько ракет разлетелось в куски!  Однако  эта  мерка
неприложима  к нашей деятельности, разворачивающейся во времени  и  потому
несравненно более опасной.
     Ученый  совет отрекомендовал мне нового времяведа, профессора Л.Нардо
Д'Авинчи.  Перед  началом  очередного эксперимента  я  предупредил  его  и
Бошковича,  то никакие силы не склонят меня к снисходительности  в  случае
серьезных  инцидентов,  вызванных  халатностью.  Я  показал  им  докладные
записки,   представленные  Ученому  совету  за  моей  спиной  Бесшабашным,
Филлоном и Диндаллом; записки, полные противоречий. Авторы то ссылались на
объективные  трудности, то пытались представить последствия  своих  ошибок
как  заслуги.  Я  предупредил  их,  что ошибаются  те,  кто  считают  меня
профаном: знания четырех правил арифметики вполне достаточно для  подсчета
количества солнечной материи, изведенной без пользы. Взять хотя  бы  любую
урановую  планету  -  свалка отбросов, аммиачная клоака,  непригодная  для
использования...  На Марсе и Венере я тоже поставил крест  и  дал  "добро"
последней попытке исправления Солнечной системы. Программа предусматривала
переделку Луны в оазис для притомившихся космонавтов будущего, а заодно  -
в пересадочную станцию на пути к Афине.
     Вы   не   знаете,  что  такое  Афина?  Ничуть  этому  не   удивляюсь.
Усовершенствованием этой планеты занималась бригада Гештирнера, Старшита и
Астрояни.  Проект  еще не видывал таких неумех. Подвел ТУМАН  (Телехронная
Установка  Мюонного  Автоматического Наведения),  лопнул  ЗАДОК  (Запасной
Диссипатор Острых Коллизий), и в результате Афина, до тех пор кружившая по
орбите  между Землей и Марсом, разлетелась вдребезги - на девяносто  тысяч
осколков,  из  которых  образовался так называемый  Пояс  Астероидов.  Что
касается   Луны,   то  господа  оптимизаторы  буквально   изуродовали   ее
поверхность.  И как она еще не раскололась совсем! Так возникла  известная
головоломка для астрономов XIX и XX веков, которые никак не могли  понять,
откуда  такое  обилие  кратеров, и придумали на этот  счет  две  теории  -
вулканическую и метеоритную.
     Смешные   потуги!  Автором  мнимых  вулканических  кратеров  является
хроноинженер Гештирнер, ответственный за ЗАДОК, а создателем "метеоритных"
кратеров - Астрояни, который прицелился в Афину три миллиарда лет назад  и
пустил  ее в распыл; при этом выброс хроноклазма, болтаясь в пространстве,
затормозил  до  предела  осевое  вращение Венеры  и  подбросил  Марсу  два
неестественных спутника с их дурацким движением против всех правил.  И  уж
чистым  идиотизмом со стороны этого специалиста была переделка поверхности
Луны  в  форменный артиллерийский полигон, на который в течение  миллиарда
лет сыпались обломки Афины. Один кусок хронотрактора, размазанного взрывом
по  отрезку  в 2950000000 лет, достиг доисторических времен,  плюхнулся  в
земной  океан  и продырявил его дно, попутно затопив Атлантиду.  Узнав  об
этом, я лично выгнал из Проекта виновников столь многоплановой катастрофы,
а  что  касается  ответственных за операцию в целом, то к ним  я  применил
санкции в соответствии с моим вышеупомянутым решением. Апелляция к Ученому
совету нисколько не помогла им.
     Профессора Д'Авинчи я сослал в XV век, а Бошковича в XVIII, чтобы они
не  могли  сойтись и плести интриги. Как известно, Леонардо да  Винчи  всю
жизнь  пытался  соорудить  себе хронопед, но  безуспешно.  Так  называемые
"геликоптеры" Леонардо и другие его машины, столь удивительные, что так  и
остались не понятыми современниками, были плодами неудачных попыток удрать
из ссылки во времени.
     Бошкович  вел  себя, можно сказать, рассудительнее. Это  был  человек
необыкновенно одаренный, с аналитическим складом ума - как-никак математик
по  образованию. В XVIII веке он стал непризнанным мыслителем. Он пробовал
популяризовать  идеи  теоретической физики, но никто из  современников  не
понял ни слова в его трактатах. Чтобы смягчить горечь изгнания, я направил
его  в  Рагузу  (Дубровник), так как в душе ему симпатизировал;  однако  я
считал  необходимым  сурово  карать ответственных  лиц,  несмотря  на  все
возражения Ученого совета.
     Итак,  первая  фаза Проекта кончилась полным провалом,  и  я  наложил
безусловное  вето  на продолжение каких бы то ни было испытаний  в  рамках
программы  ГЕНЕЗИС. И без того достаточно было загублено капиталовложений.
Колоссальные  пустоши на спутниках Юпитера, сожженный дотла  Марс,  дважды
отравленная Венера, разрушенная Луна (так называемые масконы, концентрации
массы  под лунной поверхностью, - на самом деле глубоко зарывшиеся в грунт
и вплавившиеся в лаву остатки головок ТУМАНа и ЗАДКа), перекошенная земная
ось,  дыра  в  океанском  дне и, как следствие  этого,  все  расширяющаяся
трещина  между Евразией и обеими Америками - таков не слишком утешительный
баланс  предпринятых операций. И все же я запретил себе предаваться унынию
и предоставил арену для творческой оптимизации Историческому отделу.
     Этот отдел, напомню, состоял из двух секторов: Человеческих дел (доц.
Гарри   С.Тотель)   и  Нечеловеческих  дел  (инж.-телотворитель   Годлей);
заведовал  отделом профессор П.Латтон, который с самого начала  насторожил
меня   радикализмом  и  бескомпромиссностью  своих  взглядов.  Поэтому   я
предпочел  по-прежнему не трогать истории как таковой; начать надлежало  с
создания разумных особей, которые сами привели бы историю в цивилизованный
вид.  Итак,  я умерил энтузиазм Латтона и Тотеля (что было непросто  -  уж
больно  им  не терпелось заняться историоправством) и велел Годлею  начать
Эволюцию  Жизни  на  Земле.  Чтобы избежать упреков  в  стеснении  свободы
творчества,  я  предоставил проекту ГОПСА (HOPSA - Homo Perfectus  Sapiens
(Человек  разумный совершенный (лат.)) широкую автономию. Я  лишь  призвал
руководство  проекта  (О.Годлея,  Г.Омера,  И.Босха,  В.Эйка)  учиться  на
ошибках  Природы,  которая испаскудила все живое и сама же  забила  всякой
дрянью  наиболее перспективные пути, ведущие к Разуму; впрочем, винить  за
это ее не приходится, ведь действовала она вслепую, бездумно. Мы же должны
работать  по  плану,  не упуская из виду цели, то бишь  ГОПСА.  Временщики
обещали  следовать  моим указаниям, поручились за  успех  и  приступили  к
работе.
     Дав им свободу действий, я уже не вмешивался и не контролировал их  в
течение полутор