ко убежало. Этот  электрический  олух
задевал  куда-то тряпки и носовые платки. Надо было отдать его  в  починку
еще  тогда,  когда он начал чистить мои ботинки изнутри.  Пришлось  вместо
тряпки  взять старый парашют; я пошел наверх, протер метеориты и  поставил
мышеловку.  Всю  коллекцию я собрал сам. Это не  особенно  трудно  -  надо
только  подойти к метеориту сзади и прихлопнуть его сачком. Тут я вспомнил
о  гренках и побежал вниз. Ну конечно - сгорели дочерна. Я выбросил  их  в
раковину.  Та  сразу  же засорилась. Я махнул на это рукой  и  заглянул  в
почтовый  ящик. Он был забит обычной утренней почтой - два приглашения  на
конгрессы   в   глухих  захолустьях  Крабовидной  туманности,   проспекты,
рекламирующие  крем  для  полировки ракет, свежий  номер  "Млечно-путевого
обходчика"  -  в  общем, ничего интересного. Последним был толстый  темный
конверт с пятью печатями. Я взвесил его в руке и распечатал.
     Тайный  Уполномоченный по делам Карелирии имеет честь  пригласить  г.
Ийона Тихого на совещание, которое состоится 16 наст. мес. в 17.30 в Малом
зале  Ламбретания. Вход только по приглашениям после просвечивания. Просим
хранить настоящее дело в тайне.
     Неразборчивая подпись, печать и красная надпечатка наискось:

     ДЕЛО КОСМИЧЕСКОЙ ВАЖНОСТИ. СЕКРЕТНО!!!

     "Ну,  наконец-то", - сказал я себе. Карелирия, Карелирия... Это слово
мне было знакомо - но откуда? Я заглянул в "Космическую энциклопедию". Там
была  только Картулания и Керсемпилия. Любопытно, подумал я. В "Альманахе"
Карелирии  тоже  не  оказалось. Да, это было действительно  любопытно.  Не
иначе  как  Тайная  Планета. "Вот это по мне", -  пробормотал  я  и  начал
одеваться.  Было лишь десять часов, но приходилось делать еще поправку  на
кретина-слугу.  Носки  я нашел почти сразу - в холодильнике  и  уже  решил
было,  что  могу  проследить ход мыслей разладившегося  электромозга,  как
вдруг  обнаружился неожиданный факт - нигде не было брюк. Никаких. В шкафу
висели одни сюртуки. Я обыскал весь дом, даже ракету перетряхнул - ничего.
Я  убедился лишь, что этот старый железный чурбан вылакал все растительное
масло  у  меня  в погребе. И похоже, недавно: неделю назад я  пересчитывал
банки-  все  они  были  полны.  Это так  меня  разозлило,  что  я  всерьез
задумался,  не  сдать ли его все же на слом. Ему, видите ли,  не  хотелось
рано  вставать,  и уже несколько месяцев он затыкал себе наушники  воском.
Звони  хоть  до  второго  пришествия.  Он  объяснял,  что  это,  мол,   по
рассеянности, а на угрозу вывернуть у него пробки только дребезжал.  Знал,
что  я  в  нем  нуждаюсь.  Я  разделил весь дом  на  квадраты  по  системе
Пинкертона  и принялся прочесывать его так, будто искал булавку.  В  конце
концов отыскалась квитанция из прачечной. Этот негодяй отдал в чистку  все
мои брюки. Но куда подевались те, что были на мне накануне? Я никак не мог
вспомнить.  Между TCI.I подошло время обеда. Заглядывать в холодильник  не
было  смысла - кроме носков, там лежала только почтовая бумага. Я уже  был
близок  к  отчаянию.  Достал  из ракеты скафандр,  надел  его  и  пошел  в
ближайший универмаг. На улице кое-кто на меня косился, но все же  я  купил
две пары брюк, одни черные, другие серые, вернулся в скафандре, переоделся
и  злой  как  черт  поехал в китайский ресторан. Съел, что  подали,  запил
раздражение бутылкой мозельского и, взглянув на часы, убедился, что  скоро
пять. День пропал.
     Перед  Ламбретанцем  не было ни вертолетов, ни автомобилей,  ни  даже
самой завалящей ракеты - ничего. "Ах, вот даже как?" - мелькнуло у меня  в
голове.  Через  обширный сад, засаженный георгинами, я прошел  к  главному
входу.   Долго  никто  не  открывал.  Наконец  крышечка  дверного   глазка
сдвинулась, невидимый взгляд изучил меня, и двери приоткрылись  настолько,
чтобы я мог войти.
     -  Господин  Тихий, - сказал встретивший меня человек в  торчащий  из
кармана микрофон, - проходите наверх. Левая дверь. Вас уже ждут.
     Наверху  веяло приятной прохладой. Я вошел в Малый зал и увидел,  что
нахожусь в избранном обществе. Кроме двоих за столом президиума, которых я
прежде   не   видел,  на  обитых  бархатом  креслах  восседал  весь   цвет
космографии.   Я   заметил  профессора  Гаргаррага  и   его   ассистентов.
Поклонившись коллегам, я сел сзади. Один из двоих незнакомцев, высокий,  с
сединой  на  висках,  достал  из  ящика  стола  каучуковый  колокольчик  и
беззвучно зазвонил. "Что за адские предосторожности!" - подумал я.
     -  Господа ректоры, деканы, профессора, доценты и ты, уважаемый  Ийон
Тихий!  -  заговорил  он,  поднявшись. -  В  качестве  уполномоченного  по
абсолютно тайным делам я открываю особое совещание по вопросу о Карелирии.
Слово имеет тайный советник Ксафириус.
     В  первом  ряду  встал широкоплечий, плотный, молочно-седой  мужчина,
взошел  на  трибуну,  слегка  поклонился слушателям  и  начал  без  всяких
вступлений:
     -  Господа!  Примерно шестьдесят лет назад из иокогамского планетного
порта  отправилось  торговое  судно Млечной Компании  "Божидар  II".  Этот
корабль,  под командованием опытного пустопроходца Астрокентия Пеапо,  вез
штучный  груз на Арекландрию, планету гаммы Ориона. Последний раз  он  был
замечен  с  галактического маяка вблизи Цербера, а потом бесследно  исчез.
Страховая  компания "Секьюритас Космика", сокращенно именуемая  СЕКОС,  по
истечении  года  выплатила полную сумму страховки за пропавшее  без  вести
судно.  А  примерно две недели спустя некий радиолюбитель с  Новой  Гвинеи
принял  радиограмму следующего содержания. Оратор взял со стола  листок  и
прочел:

                           КАРКУЛЯВШЕЛ ШВИХНУВША
                             ШПАШИВШЕ БОЖИВШАР

     -  Тут,  господа, мне придется углубиться в подробности,  необходимые
для  лучшего  понимания дела. Этот радиолюбитель был новичком  и  вдобавок
шепелявил. Из-за шепелявости, а также, надо полагать, из-за неопытности он
исказил послание, которое, согласно реконструкции, предпринятой экспертами
Галактокода,  гласило:  "Калькулятор свихнулся  спасите  Божидар".  Изучив
текст, эксперты пришли к выводу, что тут имел место редкий случай бунта  в
абсолютной пустоте, - бунта корабельного Калькулятора. Поскольку с момента
выплаты  страховки судовладельцы уже никоим образом не могли  претендовать
на  пропавшее судно, ибо все права, включая право собственности  на  груз,
перешли  к СЕКОСУ, означенная компания предложила агентству Пинкертона,  в
лице  Абстрагазия и Мнемониуса Пинкертонов, заняться расследованием  этого
дела.  Дознание, проведенное этими многоопытными детективами,  установило,
что Калькулятор - модель, в свое время оборудованная по высшему классу, но
ко  времени  последнего  рейса достигшая уже  преклонного  возраста,  -  с
некоторых  пор  действительно жаловался на одного из членов команды.  Этот
ракетчик, некий Симилеон Гиттертон, по словам Калькулятора, дразнил его на
всяческий  лад  -  снижал входное напряжение, щелкал  по  лампам,  донимал
насмешками   и   даже  такими  недостойными  прозвищами,   как   "жестянка
дебильная",  "проволочные мозги" и т.д. Гиттертон все отрицал,  утверждая,
что у Калькулятора просто галлюцинации, - такое и в самом деле случается с
пожилыми  электромозгами.  Впрочем, эту  сторону  дела  подробнее  осветит
профессор Гаргарраг.
     Прошло  десять лет, а корабль все не удавалось найти. Но  тут  агенты
Пинкертона,  не  перестававшие заниматься тайной исчезновения  "Божидара",
дознались, что у отеля "Галакс" обосновался дряхлый, полупомешанный нищий,
который  рассказывает удивительные истории, выдавая  себя  за  Астрокентия
Пеапо,  бывшего командира корабля. Старец этот, до невероятия  неопрятный,
действительно утверждал, что он-то и есть Астрокентий Пеапо; однако вместе
с ясным рассудком он утратил еще и дар речи - и мог только петь. Терпеливо
выпытываемый людьми Пинкертона, он напел им невероятную историю - будто бы
на  корабле случилось нечто ужасное, и ему, выброшенному за борт  в  одном
скафандре, вместе с горсточкой верных пустопроходцев пришлось возвращаться
пешком  из  района Андромедийской Мглистости на Землю, что  заняло  двести
лет;   что   будто  бы  путешествовал  он  на  попутных  метеоритах   либо
ракетостопом  -  и  лишь малую часть пути прошел на  Люмеоне,  необитаемом
космическом зонде, летевшем к Земле с околосветовой скоростью. За эту езду
верхом  на  Люмеоне  он поплатился (по его же словам) утратой  речи,  зато
основательно  помолодел благодаря известному феномену  усадки  времени  на
телах, движущихся с субсветовой скоростью.
     Таков  был  рассказ,  вернее, лебединая  песнь  старца.  О  том,  что
случилось на "Божидаре", он не обмолвился ни словом; и, только установив у
входа  в  отель  магнитофоны, агенты Пинкертона записали припевки  старого
нищего;  в  некоторых  из них самыми чудовищными ругательствами  поминался
арифмометр, провозгласивший себя Архитворцом Космического Всебытия. Отсюда
Пинкертон   заключил,   что   послание  было  расшифровано   правильно   и
Калькулятор, повредившись в уме, избавился от всего экипажа.
     Свое  продолжение  эта  история получила пять  лет  спустя  благодаря
экспедиции корабля Метагалактологического института "Мегастер": близ одной
из  планет Проциона им был замечен заржавленный корпус, силуэтом схожий  с
пропавшим  "Божидаром". "Мегастер", у которого уже кончалось  горючее,  на
планете  не  садился,  а  лишь известил по радио  Землю.  Затем  небольшой
патрульный  корабль  "Дейкрон"  обследовал окрестности  Проциона  и  нашел
искомый  объект.  Это  и  в  самом деле был  остов  "Божидара".  "Дейкрон"
сообщил,  что  корабль в ужасающем состоянии, - с него были сняты  машины,
палубы,  внутренние  переборки, крышки люков - все до последнего  винтика,
так  что  вокруг  планеты кружила пустая, выпотрошенная оболочка.  В  ходе
дальнейших исследований, проведенных экипажем "Дейкрона", выяснилось,  что
Калькулятор "Божидара", подняв мятеж, решил обосноваться на этой  планете,
а  все  содержимое корабля присвоил, чтобы устроиться на ней поудобнее.  В
связи  с  этим  в  нашем Отделе начато особое делопроизводство  под  кодом
КАРЕЛИРИЯ, что означает "Калькуляторных Реликтов Репатриация".
     Калькулятор, как показали дальнейшие разыскания, осел на планете и  к
тому   же  размножился,  наплодив  немалое  число  роботов,  над  которыми
осуществлял   абсолютную  власть.  Поскольку  Карелирия,  вообще   говоря,
находится  в сфере гравиполитического влияния Проциона и его мельманлитов,
каковая  разумная раса поддерживает с Землей добрососедские отношения,  мы
отказались от резких мер и на некоторое время оставили Карелирию  в  покое
вместе  с  основанной на ней Калькулятором колонией роботов, получившей  в
документах   Отдела  кодовое  обозначение  КАЛЬКОРОБ.  Однако   же   СЕКОС
потребовал  репатриации  колонии, считая самого Калькулятора  и  всех  его
роботов законной собственностью страховой компании. Мы обратились по этому
вопросу  к  мельманлитам; те ответили, что, по их  сведениям,  Калькулятор
основал  не колонию, а государство, именуемое его обитателями Бесподобией,
а  мельманлитское правительство, хотя и не признало это государство де-юре
и  не  обменялось с ним дипломатическими представителями, все же  признало
существование   этого  социального  организма  де-факто  и   не   намерено
санкционировать  какие  бы то ни было изменения в  существующем  положении
дел.
     Поначалу  роботы жили на планете спокойно, не проявляя сколько-нибудь
опасной агрессивности. Разумеется, наш Отдел полагал, что пустить это дело
на  самотек  было  бы  проявлением  легкомыслия;  поэтому  мы  послали  на
Карелирию   наших  людей,  переодев  их  роботами,  ибо  юный  национализм
Калькороба   проявлялся   в   виде   безрассудной   ненависти   ко   всему
человеческому.   Карелирийская  пресса   упорно   именует   нас   гнусными
работорговцами,  бессовестными эксплуататорами невинных роботов.  Так  что
переговоры,  которые  мы пытались вести от имени  компании  СЕКОС  в  духе
полного  равенства  и взаимопонимания, окончились безрезультатно:  ответом
даже на самые скромные наши требования - чтобы Калькулятор вернул Компании
себя самого и своих роботов - было оскорбительное молчание.
     -  Господа,  -  повысил голос оратор, - события, увы, развивались  не
так, как мы того ожидали. После нескольких радиограмм наши люди, посланные
на  Карелирию, более не отзывались. Мы послали других, и повторилась та же
история.  После  первой  шифрограммы, гласившей, что  высадка  прошла  без
помех,  они  уже не подавали признаков жизни. За прошедшие девять  лет  мы
забросили  на  Карелирию в общей сложности две тысячи семьсот  восемьдесят
шесть  агентов,  и ни один из них не вернулся и даже не  вышел  на  связь.
Кроме  этих  признаков  все более четкой работы их контрразведки,  есть  и
другие, едва ли не более настораживающие. Карелирийская пресса нападает на
нас   все   разнузданнее,  а  местные  типографии   беспрерывно   печатают
прокламации  и  листовки  для  земных  роботов.  Люди  изображаются  здесь
электропийцами и негодяями, а в официальных выступлениях нас  уже  именуют
не  иначе  как клеюшниками, а человечество - клейковиной. Мы обратились  с
меморандумом  к  правительству Проциона, но  оно  повторило  свои  прежние
заявления  о  невмешательстве, и наши попытки указать на  пагубность  этой
якобы   нейтралистской,  а  по  сути  страусиной  политики   не   принесли
результатов.   Нам  лишь  дали  понять,  что  роботы  -  наша   продукция,
следовательно,  мы отвечаем за любые их действия. В то  же  время  Процион
категорически   против  любых  карательных  экспедиций  и   принудительной
экспроприации  Калькулятора  и  его подданных.  Вот  почему  было  созвано
настоящее  совещание; а чтобы показать вам, господа, всю остроту ситуации,
добавлю,  что  месяц  назад  в "Электронном курьере",  официальном  органе
Калькулятора,   появилась   статья,  в  которой   смешивается   с   грязью
эволюционное древо человека и выдвигается требование присоединения Земли к
Карелирии, поскольку-де роботы - более высокая ступень развития, чем живые
существа. На этом я заканчиваю и передаю слово профессору Гаргаррагу.
     Согбенный летами прославленный специалист по электрической психиатрии
не без труда взошел на трибуну.
     -  Господа! - начал он старческим, чуть дрожащим, но все еще  звучным
голосом.  -  Давно  известно,  что  электрические  мозги  надо  не  только
конструировать,  но  и воспитывать. Судьба электрического  мозга  нелегка.
Круглосуточный  труд, сложнейшие вычисления, жестокое обращение  и  грубые
шутки   обслуживающего  персонала  -  вот  что  вынужден  выносить   столь
необычайно чувствительный по своей природе аппарат. Нечего удивляться, что
нередко  это  приводит к тяжелой депрессии и даже короткому  замыканию-  с
целью  покончить самоубийством. Недавно у себя в клинике  я  имел  дело  с
подобным  случаем. У пациента наступило раздвоение личности  -  dichotomia
profunda  psychogenes  electrocutiva  alternans  (Глубокое  перемежающееся
раздвоение  личности (лат.)). Этот мозг писал нежные письма  себе  самому,
именуя   себя  "катушечкой",  "электреночком",  "лампунчиком",   -   явное
доказательство того, сколь сильно нуждался он в ласке, заботе и  сердечном
участии.  Серия  электрических шоков и продолжительный отдых  вернули  ему
здоровье.   Или,   скажем,   tremor   electricus   frigoris   oscillativus
(Электрическое   мелкоразмашистое  дрожание  (лат.)).  Корабельный   мозг,
господа,  - не швейная машина, которой хоть гвозди заколачивай  в  стенку,
это  существо,  обладающее сознанием и весьма впечатлительное;  поэтому  в
минуты  опасности он иногда начинает так дрожать вместе со всем  кораблем,
что трудно на палубе устоять.
     Некоторым  грубым  натурам  это  не по  душе.  Они  доводят  мозг  до
последней крайности. Электрический мозг относится к нам как нельзя  лучше,
но,  господа,  выносливость  проводов и ламп имеет  свои  границы.  Только
вследствие  неописуемых  издевательств со стороны капитана,  беспробудного
пьяницы,  электронный мозжечок Греноби, применяемый для  расчета  курсовых
поправок,  в  приступе буйного помешательства объявил  себя  дистанционным
детищем  Великой  Андромеды  и наследственным  императором  Мурвиклаудрии.
После  курса  лечения  в нашей закрытой клинике он  отошел,  успокоился  и
теперь почти совершенно нормален; бывают, конечно, и более тяжелые случаи.
Так,  некий университетский мозг, влюбившись в жену профессора математики,
начал  из ревности искажать результаты расчетов, пока математик не впал  в
депрессию, вообразив, что уже разучился складывать. Но в оправдание  этого
мозга  замечу, что жена математика систематически его совращала, заставляя
суммировать  счета за свое интимнейшее белье. Случай, который  мы  сегодня
рассматриваем,  отчасти  напоминает историю с большим  корабельным  мозгом
"Панкратиуса", который накоротко замкнулся на другие бортовые  мозги  и  в
неудержимом   стремлении  к  росту  (так  называемая   электродинамическая
гигантофилия) опустошил склад запасных частей, высадил экипаж на скалистую
Мирозену,  а сам нырнул в океан Алантропии и провозгласил себя  патриархом
тамошних ящеров. Прежде чем мы туда прибыли с психотропными средствами, он
в приступе бешенства сжег себе лампы, так как ящеры не желали его слушать.
Правда,  и  тут  оказалось,  что второй штурман  "Панкрациуса",  известный
космический  шулер, дочиста обыграл несчастный мозг при  помощи  крапленой
колоды.  Но  случай с Калькулятором, господа, исключительный.  Перед  нами
бесспорные  симптомы  таких  недугов, как gigantomania  ferrogenes  acuta,
paranoia  misantropica  persecutoria, poliplasia panelectropsychicadebili-
tativa  gravissima  (Гигантомания железородная в  острой  форме,  паранойя
мизантропическая  преследующая, общеэлектрическое  всестороннее  дебильное
развитие  в  тяжелой форме (лат.)), и, наконец, некрофилия, танатофилия  и
некромания.
     Господа!  Должен  разъяснить вам одно обстоятельство,  первостепенное
для  понимания  этого случая. "Божидар II" имел на борту,  кроме  штучного
груза,    предназначенного   арматорам   Проциона,   контейнеры    ртутной
синтетической  памяти, получателем которых значился Млечный Университет  в
Фомальгауте.  В  них  содержалась информация  двоякого  рода:  из  области
психопатологии  и  архаической лексикологии. Надо  полагать,  Калькулятор,
разрастаясь,  поглотил  и эти контейнеры. Тем самым  он  усвоил  со  всеми
подробностями   историю   Джека  Потрошителя  и  Глумспикского   Душителя,
биографию   Захер-Мазоха,  мемуары  маркиза  де  Сада,   протоколы   секты
бичующихся из Пирпинакта, оригинал труда Мурмуропулоса "Кол в историческом
разрезе",   а  также  знаменитый  раритет  аберкромбийской  библиотеки   -
"Живорезчество", рукописное сочинение Гапсодора, казненного  в  Лондоне  в
1673  году  и  известного  также  под кличкой  Ошейник  Младенцев.  Далее,
оригинальный труд Яника Пидвы "Малый изуверсум", его же "Резьба,  Колотьба
и Кольба - материалы по картографии", а также уникум, единственный в своем
роде,  -  "Смачно-смазочные масла", предсмертный опус отца  Гальвинари  из
Амагонии.  В  этих злосчастных контейнерах содержались еще  расшифрованные
тексты  с  каменных  таблиц, протоколы заседаний секции каннибалов  союза,
неандертальских  писателей,  а также "Висельные  размышления"  виконта  де
Крампфусса;  если  добавить, что там нашлось место и для таких  сочинений,
как  "Идеальное убийство", "Тайна черного трупа" и "Азбука убийства" Агаты
Кристи,  то  нетрудно  представить, сколь  пагубно  должно  было  все  это
подействовать на невинную, в сущности, натуру Калькулятора.
     Ведь  мы  по  мере  сил  стараемся держать электромозги  в  неведении
относительно этих кошмарных сторон человеческого бытия. Теперь  же,  когда
окрестности   Процио