и" (как можно было  понять  из
объяснений, речь шла о каком-то "тягучем, мягком  веществе",  из  которого
состоят наши тела) и считал их  частицами  большой  однородной  массы,  от
которой они на какое-то время отделились в виде этих "капель".  Эта  масса
для авторов "отчета" была, как видно, чем-то хорошо известным, так как они
высказывали предположение,  что  люди  состоят  из  вещества  с  таким  же
составом,  как  и...  (здесь  следовало  непереведенное  слово,  так   как
соответствующего ему понятия не нашлось ни на одном из земных  языков).  В
дальнейшей части "отчета" говорилось  о  городах,  жилых  домах,  железных
дорогах, вокзалах, портах с такими подробностями,  что  читавших  невольно
приводила в изумление точность наблюдательных инструментов, какими  должны
были пользоваться пассажиры межпланетного корабля. Но  и  здесь  в  основе
описания лежало то  же  совершенно  непонятное  смещение  понятий:  авторы
"отчета" усиленно разыскивали творцов земной технической цивилизации, даже
не предполагая, что ими могут быть люди. То,  что  они  видели  людей,  не
подлежало сомнению, так как несколькими фразами ниже удалось прочесть:  "В
поле зрения ползает довольно много продолговатых капель".
   Тщательно обсудив эту часть "отчета", ученые пришли к выводу,  что  это
смещение  понятий,  это  "недопонимание"  ни  в  коей  мере  не   являются
случайными, что именно в этом кроется тайна неизвестных существ. На новый,
хотя тоже не вполне ясный, след  наводило  их  одно  краткое  заявление  в
дальнейшей части "отчета". Повторяя уже высказанное  ранее  суждение,  что
творцов технических устройств они никак не могут увидеть, авторы  "отчета"
добавляли:  "быть  может,  потому,  что   они   (далее   опять   следовало
непереведенное слово) размеров".
   Ключ к тайне лежал, по-видимому, в непонятном слове. Предположение, что
это было имя прилагательное,  вроде  "маленький"  или  "мелкий",  пришлось
сразу  отбросить,  так  как  для  прилагательных  в  языке  "отчета"  было
характерно совсем другое расположение магнитных колебаний. А если  бы  это
было  местоимение,  то  фраза  звучала  бы  только  так:  "что  они  наших
размеров".
   Исследования  показали,   что   самые   маленькие   предметы,   которые
неизвестным существам удавалось заметить с  высоты  своего  полета,  имели
размер семи-восьми сантиметров. Но если эти существа считали, что не могут
рассмотреть  "творцов  земной  цивилизации"  лишь  потому,  что  они   "их
размеров", то можно было догадаться и о  сравнительно  небольших  размерах
этих  неизвестных  существ  -  во  всяком  случае,   не   крупнее   восьми
сантиметров. Это  было  единственное  место  в  "отчете",  которое  давало
возможность судить о размерах таинственных существ. Но и эта гипотеза была
чрезвычайно шаткой, так как в языке "отчета" не  было  найдено  ни  одного
местоимения вроде "мы", "я", "наше" и тому подобного.
   А дальше в тексте "отчета" все чаще встречались "белые пятна", то  есть
места,   которые   нельзя   было   прочитать   либо    из-за    ослабления
электромагнитных колебаний,  либо  потому,  что  там  появлялись  понятия,
которые нельзя было расшифровать ни  путем  анализа  колебаний,  ни  путем
"догадок", то есть подстановки вероятных терминов, хотя  смешанная  группа
математиков   и   лингвистов   занимались   этим,   можно   сказать,    со
сверхчеловеческим упорством.
   Заключение "отчета" содержало краткое, но чрезвычайно толковое описание
трагедии, которой закончился полет корабля. Это были данные  измерительных
приборов,  указывавшие  на  резкий  рост  скорости  атомного  распада,  на
огромный скачок температуры и на прекращение  работы  ведущих  двигателей.
Потом магнитные значки  оказались  стертыми.  Следовала  небольшая  чистая
полоса и за ней два отчетливых слова: "Предохранители перегорели". На этом
"отчет" обрывался.
   Как уже было сказано, ученые познакомились с содержанием отчета в общих
чертах.  Расшифровка  непрочитанных  мест  не  могла   уже   дать   ничего
принципиально нового, кроме незначительных подробностей, и поэтому Комитет
переводчиков приступил к следующему этапу своей работы. Были выделены  три
секции, и каждой из них было дано особое задание.
   Первая секция, под руководством профессора Клювера, должна была собрать
и расширить наши познания о неизвестных существах. В нее  входили  главным
образом естественники: биологи, зоологи, ботаники, врачи; был  также  один
специалист по астробиологии - этой молодой, но бурно развивающейся  науки,
исследующей проявления жизни на всех, кроме Земли, небесных телах.
   Вторая секция сверяла  перевод  "отчета"  с  оригиналом  -  пресловутой
намагниченной проволокой, извлеченной из  подземного  хранилища  Института
математики. Третья - корпела над еще нерасшифрованными местами "отчета". В
нее входило много математиков и физиков, которые работали  преимущественно
в Централи "Электронного мозга", заставляя его без конца производить самые
запутанные  расчеты.  Это  вызвало  даже  легкую   стычку   с   биологами,
утверждавшими, что физики оккупировали математический институт и  не  дают
возможности им, биологам, пользоваться "Электронным мозгом".
   В то время  когда  миллионы  людей  знакомились  по  радио,  газетам  и
телевидению с кратким содержанием расшифрованной части "отчета", в  работе
Комитета переводчиков произошел драматический поворот.
   Первым шагом к открытию, которое казалось  главным,  была  дискуссия  в
секции  биологов,  куда  в  качестве  гостя  и  эксперта   был   приглашен
Чандрасекар, великий индийский математик. В связи с упомянутым уже  местом
в "отчете", из которого якобы следовало, что неизвестные  существа  должны
быть небольших размеров, один из ученых выдвинул  предположение,  что  это
насекомые, живущие обществами,  как  пчелы  или  муравьи,  но  наделенные,
несомненно, более высоким разумом. Руководитель секции, профессор  Клювер,
ответил на это:
   - Чтобы иметь высокий разум, нужен большой мозг. Насекомые же не  могут
иметь крупного мозга по тем же причинам, по каким не могут иметь  крупного
тела. Это им не позволяет их устройство. Их дыхательная система не  сможет
дать им достаточно кислорода, если размеры их тела будут превышены хотя бы
на несколько сантиметров. Именно поэтому очень  крупных  насекомых  нет  и
никогда не было.
   Оппонент заметил, что дыхательная  система  неизвестных  существ  может
быть  устроена  и  по-другому.  Профессор  Клювер  возразил  на  это,  что
насекомые, у которых нервная и дыхательная системы не такие,  как  у  всех
насекомых, не являются, по его мнению,  насекомыми.  С  таким  же  успехом
можно  назвать  животных  растениями,  снабженными  нервной,  мышечной   и
кровеносной системой. Но разве от этого что-нибудь изменится, кроме ничего
не объясняющего названия?
   Завязался горячий спор, в котором каждая сторона защищала свое  мнение.
Уже казалось, что вечер пройдет  в  бесплодных  спорах,  как  вдруг  слова
попросил профессор Чандрасекар, до сих пор молча слушавший прения.
   - Я пришел сюда с определенной мыслью, - заговорил он, - которая,  быть
может, бросит некоторый свет на обсуждаемую проблему. Я  тщательно  изучил
показания  очевидцев  падения  Тунгусского  метеорита.  Все  они  обратили
внимание на то, что во время появления метеорита на земле были видны  тени
таких предметов, как деревья и дома, причем тени эти двигались в  обратном
полету направлении. Отсюда следует, что "отчет", по крайней мере  в  своей
заключительной части, не мог быть написан живыми существами.
   Все, глубоко пораженные этим утверждением, смотрели  на  математика.  А
тот, подойдя к доске, выбрал кусок мела покрупнее и сразу же  приступил  к
вычислениям. Он рассуждал следующим образом: в день падения метеорита была
солнечная погода, а если предметы в свете метеорита  отбрасывали  тени  на
солнечных местах, то блеск его, очевидно, был сильнее солнечного.  Значит,
и температура у него должна была быть выше  солнечной.  Зная  длительность
пребывания  метеорита  в  земной  атмосфере,  профессор  рассчитал,   что,
независимо от толщины стенок корабля, внутри его была температура не менее
шестисот градусов. В таких условиях ни одно живое  существо  не  выдержало
бы, конечно, ни минуты. Тем не менее "отчет" продолжался в  течение  всего
полета, вплоть до момента катастрофы. Следовательно, либо  его  записывали
автоматические приборы и в ракете вообще никого не было, либо  неизвестные
существа обладают совершенно иным строением, чем животные или растения.
   Биологи выслушали Чандрасекара с  величайшим  вниманием,  признали  его
доводы убедительными и постановили ознакомить с  ними  на  следующий  день
общее  собрание  Комитета.  Но  когда  они  утром  сошлись  в  Малом  зале
института, их, как и всех остальных ученых, пригласили в Большой  колонный
зал на чрезвычайное заседание с никому не известной заранее повесткой дня.
Это удивило всех, так как  до  сих  пор  Комитет  не  придерживался  таких
строгостей. Заседание происходило при закрытых дверях и  без  приглашаемых
обычно гостей. Профессор Рамон-и-Карраль из Национального астрономического
института в Веракрус, бывший  в  этот  день  председателем,  сообщил,  что
третья секция в процессе своих работ открыла факт колоссального значения и
безотлагательное исследование его представляет огромную важность, так  как
от него,  быть  может,  зависит  судьба  всего  мира.  Затем  председатель
предоставил слово профессору Лао Цзу. Китайский физик не стал  говорить  в
микрофон со своего места, как это делалось обычно, а  поднялся  на  помост
для президиума,  -  вероятно,  потому,  что  хотел  видеть  всех,  к  кому
обращался.
   Громкие  слова,  которыми  председатель  открыл  собрание,  никого   не
удивили, так как горячий, юный темперамент старого мексиканского астронома
был всем известен, но первая же фраза физика наэлектризовала весь зал, ибо
Лао Цзу был одним из самых трезвых и самых  критических  умов  в  Комитете
переводчиков.
   Лао Цзу рассказал о новом способе чтения "отчета", примененном  третьей
секцией. Способ основывался  на  фотографировании  в  лучах  рентгена  тех
частей проволоки, где намагничивание было стерто.  В  заключение  Лао  Цзу
прочел  дословный  перевод  места,  которое  удалось   расшифровать   этим
способом. Он гласил:
   "После второго элемента обращения  начнется  облучение  планеты.  Когда
напряжение ионизации спадет до половины, начнется Великое движение".
   В переполненном зале стояла мертвая тишина. Не слышно было ни  дыхания,
ни даже обычного поскрипывания кресел.  Одни  с  закрытыми  от  напряжения
глазами прижимали  обеими  руками  к  ушам  наушники,  другие  лихорадочно
записывали слова китайского физика. Дважды  повторив  переведенную  фразу,
Лао Цзу сказал,  что  третья  секция  склонна  понимать  ее  так:  элемент
обращения - это какая-то единица  времени,  довольно  длительная,  которую
можно сравнить с земным годом. Что означает "облучение планеты"? Очевидно,
воздействие каким-то видом лучистой энергии, вызывающим ионизацию. О какой
планете идет речь, не вполне ясно, так как переведенная фраза относится  к
восстановленным, - она была стерта,  -  но  некоторые  признаки  позволяют
судить, что речь идет о нашей планете, о Земле.
   - Какую цель может преследовать "облучение"? Это тоже не вполне ясно, -
сказал Лао Цзу, - но, видимо, неизвестные существа собираются направить на
Землю мощный заряд энергии, а когда  его  действие  через  какое-то  время
прекратится, начнется "Великое движение".  Если  под  "Великим  движением"
понимать наплыв неизвестных существ на нашу  планету,  то  вся  эта  фраза
может иметь только одно значение: неизвестные  существа  хотят  уничтожить
жизнь на Земле и поселиться на ней.
   В  заключение  физик  подчеркнул,  что  все  это  звучит  невероятно  и
неправдоподобно, а отдельные части прочитанного  предложения,  из  которых
можно сделать вывод об "агрессии на Землю", соединены между собою довольно
слабо. Однако в таких обстоятельствах, когда речь идет о чем-то совершенно
неслыханном в истории, а именно: об угрозе для жизни  всего  человечества,
трудно быть слишком критическим и придерживаться со всей строгостью науки.
Опасность настолько серьезна, что  надо  задуматься,  даже  если  все  это
кажется и неправдоподобным.
   Председатель, профессор Карраль, взял слово, чтобы призвать собравшихся
к спокойствию и вниманию; затем началась дискуссия. Некоторые считали, что
фраза прочитана правильно, но тем не менее дело представляется им вовсе не
таким страшным, ибо межпланетный корабль был только первым  разведчиком  и
массовое вторжение на Землю могло начаться, по-видимому, только после  его
возвращения. Но так как произошла катастрофа, то опасность -  если  она  и
была - Земле не угрожает. Лучшим  доказательством  служит  то,  что  после
катастрофы  прошло  уже  в  полном  спокойствии  почти  сто  лет.   Другие
возражали, что несколько десятков  лет  -  это  сравнительно  долгий  срок
только в человеческом понимании. "Быть может, - говорили  они,  -  элемент
обращения равен двум сотням лет,  если  не  больше.  Неизвестные  существа
могут быть очень долговечными. Кто может утверждать, что они не  исчисляют
своего существования тысячелетиями?"
   Председатель попросил первую секцию  высказаться  относительно  природы
неизвестных существ, выходцев из глубин Вселенной, возбуждавших до сих пор
лишь  всеобщее  изумление  и  любопытство,  но  превратившихся   вдруг   в
смертельных врагов человечества.
   От биологов выступил Чандрасекар, поделившийся с присутствующими своими
соображениями. В ответ один из физиков заметил,  что  проблема  эта,  быть
может, с самого начала была истолкована неправильно: кто знает, не был  ли
межпланетный корабль попросту огромным "механическим  мозгом",  наделенным
инициативой  и  способностью  к  самостоятельному   действию.   Существам,
построившим его, вовсе не нужно было в нем находиться. В таком случае  все
особенности "отчета" становятся отличительными чертами не этих неизвестных
существ, а "механического мозга", который его написал.  И  мы  по-прежнему
ничего не знаем об этих неизвестных существах.  Проблема  так  и  осталась
нерешенной.
   Комитет переводчиков  оказался  в  необычайно  тяжелом  положении.  Как
следует отнестись  к  предположению  о  грозящей  человечеству  опасности?
Существует ли  такая  угроза  вообще?  Быть  может,  неизвестные  существа
действительно собирались колонизировать Землю; но опираются ли их планы на
какие-нибудь реальные возможности?
   В  первом  часу  ночи  председатель   прекратил   дискуссию.   Закрывая
заседание, он заявил, что продолжение прений состоится  только  через  два
дня, так как есть надежда, что  к  тому  времени  секция  астрофизиков,  к
работе  в  которой  привлекли   самых   выдающихся   математиков,   сможет
представить  общему  собранию  новые  факты   относительно   происхождения
неизвестных существ.
   Почти никто не  знал,  что  работы  астрофизиков,  о  которых  упомянул
председатель, велись еще с  полуночи  предыдущего  дня,  то  есть  с  того
момента, когда президиум  Комитета  ознакомился  с  тем  местом  "отчета",
которое удалось перевести лишь третьей секции.
   На самом верхнем этаже  Математического  института  работало  в  полном
уединении одиннадцать ученых.
   Пока Лао Цзу и Чандрасекар были  на  заседании  Комитета  переводчиков,
руководство всеми работами "Электронного мозга" взял  на  себя  астрофизик
Арсеньев.  Он  сопоставил  числовые  данные  о  полете   корабля   с   его
предполагаемой  скоростью,  с  мощностью  двигателей,  даже  со  звездными
картами неба за 1908 год. Чрезвычайно трудный расчет, основанный на отборе
нескольких  определенных  величин  из  нескольких  тысяч  возможных,   был
закончен лишь  через  двадцать  девять  часов  непрерывной  работы.  Через
полтора дня после заседания, на котором  члены  Комитета  ознакомились  со
злополучной фразой, трое  ученых,  стоя  перед  главным  экраном  "Мозга",
прочли последние результаты и молча переглянулись. Арсеньев подошел  ближе
и с высоты своего огромного роста смотрел на мерцающий зеленоватым блеском
экран. Сомнений не оставалось: корабль вылетел с планеты  нашей  солнечной
системы, да еще с такой планеты, орбита которой лежит внутри орбиты Земли.
Выбирать можно было между двумя планетами:  Меркурием  и  Венерой.  Ученые
снова  склонились  над  металлическими  столами,  и  снова  начали  падать
короткие слова.
   На пультах управления поднимались и опускались белые клавиши контактов.
С едва слышным шорохом  включались  в  работу  тысячи  новых  контуров.  В
просветах распределительных щитов пылали пурпурные  контрольные  лампочки.
Когда в последний раз на экранах затрепетали беловатые  линии,  все  стало
ясным. Меркурий - этот лишенный атмосферы вулканический шар, состоящий  из
лавы и пепла, ближайший к Солнцу и обращенный к нему всегда одним и тем же
полушарием, - исключался.  Оставалась  только  планета,  окутанная  яркими
облаками,  закрывающими  с   незапамятных   времен   ее   поверхность   от
человеческого глаза, утренняя звезда Венера.



ПЛАНЕТА ВЕНЕРА

   Была глубокая ночь. Заседание Комитета продолжалось уже семь часов,  на
столах громоздились  горы  чертежей  и  фотоснимков.  Когда  члены  секции
астрофизиков вошли в зал, все сразу замолчали и устремили свои взгляды  на
Арсеньева, Чандрасекара и Лао Цзу. Но  на  их  лицах  ничего  нельзя  было
прочесть. Они направились к своим местам,  а  за  ними  следовало  десятка
полтора сотрудников и ассистентов.
   Когда Арсеньев сообщил о результатах расчетов, стало совсем тихо.
   - Значит, Венера? - спросил голос из глубины зала.
   Арсеньев, не отвечая, сел и начал раскладывать принесенные бумаги.
   - Вы не допускаете возможности ошибки? - донесся тот же голос от  стола
биологов.
   Говорил  доцент  Стурди,   человек   небольшого   роста,   с   красным,
апоплексическим лицом и густыми волосами.
   - "Электронный мозг" иногда ошибается, - ответил  Арсеньев.  -  Правда,
одна ошибка приходится на шесть триллионов расчетов, но мы примем  это  во
внимание и этой ночью еще раз повторим все расчеты.
   - Я имел в виду не это, - возразил биолог. - Я говорю  о  теоретических
основах расчетов. Разве в них не может быть ошибки?
   Арсеньев обеими руками расправлял бумаги, лежавшие  на  столе.  Он  был
одной  из  самых  примечательных  личностей   в   Комитете   переводчиков.
Светловолосый, огромного роста, слегка сутулый, он  казался  созданным  по
каким-то давно утраченным сверхъестественным пропорциям. На тридцатом году
жизни он закончил свою главную работу, создав новую теорию для  объяснения
целого ряда субатомных явлений; сейчас ему было тридцать семь. Даже  сидя,
он на голову возвышался над соседями. Несколько  мгновений  он  глядел  на
оппонента, словно готовясь к длинному ответу, и все вздрогнули,  когда  он
произнес своим низким голосом только одно слово:
   - Нет.
   Председатель, которым в этот день был немецкий биолог профессор  Клювер
из Лейпцига, попросил кого-нибудь из  астрономов  рассказать  подробнее  о
Венере и обо всем, что  может  иметь  отношение  к  обсуждаемой  проблеме.
Предложение было принято. Секция астрофизиков выделила планетолога доктора
Беренса, который тотчас встал и включил стоявший перед ним  микрофон.  Это
был молодой человек, худой, даже тщедушный. Несколько порывистые  движения
придавали ему мальчишеский вид. Делая доклад, он вертел в  руках  очки,  и
взгляд у него  был  неуверенный,  как  у  всех  близоруких.  Тем  временем
Арсеньев перешептывался с коллегами и, перегибаясь  через  спинку  кресла,
давал какие-то указания ассистентам. Хотя Беренса слушали все, но  в  зале
чувствовалось беспокойство. Головы склонялись друг к другу, то  здесь,  то
там слышался шепот.
   Голос молодого астронома раздавался в наушниках, на  нескольких  языках