но похвала Батыгина пришлась ему по сердцу.
   - Для начала я сделаю краткий общий обзор, - продолжал Батыгин, -  а  в
дальнейшем вы будете, советуясь  с  товарищем  Безликовым,  самостоятельно
разрабатывать   темы,    готовить    доклады...    Приближается    великое
противостояние  Марса,  и  к  этому  событию  все  мы   должны   тщательно
подготовиться.
   Батыгин сделал небольшую паузу и продолжал:
   - В общих чертах  вы,  конечно,  представляете  себе,  как  развивалась
биогеносфера Земли: состав и строение ее все  время  усложнялись  за  счет
возникновения новых компонентов - воды, почвы, растительности,  возрастала
ее  автономность,  обособленность  от  иных  частей  планеты,  усложнялись
взаимосвязи  между  компонентами;  биогеносфера  становилась   все   более
целостным природным образованием, в  котором  одна  часть  влияла  на  все
другие части и наоборот.
   Например, растительность - она не только создала почву, но и  по-своему
изменила состав воздуха. Вы знаете, что растения  поглощают  из  атмосферы
углекислый газ и выделяют в атмосферу кислород.  Когда-то  на  Земле  было
гораздо  больше  углекислого  газа,  чем  сейчас,  и  значительно   меньше
кислорода. По сути дела весь атмосферный кислород создан  растительностью.
Жизнь как бы сама себе обеспечила возможность существовать и  развиваться.
Значит, если на какой-нибудь планете жизнь находится в таком же  расцвете,
как на Земле, то атмосфера этой планеты должна содержать много кислорода и
мало углекислого газа... Можно привести  и  другие  примеры,  но  все  это
должно стать темой ваших самостоятельных изысканий.
   Я же хочу подчеркнуть главное. Биогеносфера - это очень тонкий слой  на
поверхности Земли. Ученые включают в нее тропосферу, часть земной коры  до
глубины в пять километров и океаны. Экваториальный радиус Земли  превышает
6378 километров, а средняя мощность биогеносферы по вертикали всего  15-16
километров... Но в этом тонком слое материя проделала сложнейшую  из  всех
известных нам эволюции - породила жизнь, человека; здесь, если  выражаться
образно,  солнечным  лучам  удалось  высечь  из  камней  жизнь!  И  сейчас
биогеносфера -  это  дом,  который  все  человечество  никогда  не  сможет
покинуть.  Голубые  стены  этого  дома  защищают   нас   от   смертоносной
космической и коротковолновой радиации, идущей из  мирового  пространства,
и, наконец, биогеносфера снабжает нас  всем  необходимым  для  жизни,  для
производства.
   Следовательно, прежде чем решать, есть  ли  жизнь  на  другой  планете,
нужно  установить,  есть  ли  там  биогеносфера,   потому   что   проблема
возникновения жизни, как бы она ни  была  сложна,  -  это  все-таки  часть
другой, еще более сложной и обширной проблемы - проблемы  возникновения  и
развития тонкой пленки у поверхности планет. Жизнь во вселенной  немыслима
без биогеносфер.
   Астрогеография и есть наука  о  самых  сложных  и  высокоорганизованных
явлениях  мироздания  -  о  биогеносферах,  несущих  в  себе   жизнь   или
возможность жизни.
   Кроме Земли, в солнечной системе биогеносферы имеют Венера и Марс.  Вы,
конечно, помните, что Венера, если считать от Солнца,  -  вторая  планета;
перед ней есть еще Меркурий - лишенный атмосферы, мертвый. Третья  планета
-  Земля,  четвертая  -  Марс,  а  за  ними  располагается  еще  несколько
планет-гигантов; они покрыты ледяными панцирями из сгустившихся  газов,  а
атмосферы их  ядовиты;  жизнь  там  невозможна.  Таким  образом,  планеты,
несущие на себе биогеносферы, расположены в  солнечной  системе  подряд  и
заключены между Меркурием с одной стороны, и мертвыми ледяными планетами -
Юпитером, Сатурном, Ураном, Нептуном и Плутоном с другой.
   Венера, Земля и Марс образуют в солнечной  системе  "_пояс  жизни_".  В
самое ближайшее время мы с вами и приступим к  исследованию  пояса  жизни.
Вы, наверное, заметили, что я очень осторожен: я говорил  о  биогеносферах
на Венере и Марсе, но не говорил о жизни на них. Это не случайно, конечно.
На  Марсе  жизнь  есть  почти  наверняка,  хотя   фотографии,   переданные
межпланетными станциями, и не дают окончательного ответа. Что же  касается
Венеры... Утренняя звезда - сплошная загадка...
   Батыгин умолк и устало провел ладонями по лицу.
   -  Вот,  пожалуй,  и  все.  Теперь  слово  за  вами.  Посоветуйтесь   с
руководителем и действуйте. Время  не  ждет.  -  Батыгин  сделал  паузу  и
добавил: - От занятий временно освобождаются только Строганов и Крестовин.
Для них у меня будет особое задание. Прошу завтра утром зайти ко мне.


   Виктор пошел провожать Светлану. Он хотел  поговорить  с  ней  о  самом
важном - о их будущем и никак не мог решить, с чего начать. Стоял  крепкий
мороз, но Виктору было уютно, тепло и хотелось идти долго-долго, чтобы все
время чувствовать рядом Светлану.
   Но они пришли к ее дому до обидного быстро.
   - Мне нужно столько сказать тебе, - спохватился  Виктор.  -  Мы  должны
быть вместе. Не знаю как, но вместе!
   - Чудной ты, - Светлана улыбнулась. - Зачем тебе это?
   - Нужно, - убежденно сказал Виктор.
   - Совсем не нужно, - Светлана вздохнула. - А говорят, что в  жизни  все
просто...
   - Кто говорит?
   - Например, Крестовин - Наде. Он говорит ей, что не надо мудрить,  надо
просто смотреть на вещи. А Надька влюбилась и верит ему.
   - Любить - это же хорошо, - неуверенно сказал Виктор.
   - Хорошо, - вздохнула Светлана.  -  Но  твой  Крестовин  мне  очень  не
нравится!
   - Почему?
   - Я уж сама думала. Не знаю. - Светлана протянула руку. - До свиданья.
   Виктор задержал ее руку в своей.
   - Можно... мне завтра прийти к тебе?
   Светлана молчала.
   - Приходи, - сказала она наконец. - Приходи часов в восемь...


   Домой Виктор вернулся в превосходном настроении. Не дожидаясь лифта, он
взбежал на четвертый этаж и открыл своим ключом дверь. Отец и мать  сидели
за пустым обеденным столом.
   - Мы хотим еще раз поговорить с тобой, Виктор, - строго  сказал  Андрей
Тимофеевич. - Присаживайся, Ты уже не маленький, и пора серьезно  подумать
о будущем...
   И Виктор услышал рассуждения, которые уже читал в письмах.
   На этот раз Андрей Тимофеевич постарался подкрепить их ссылкой на  свою
молодость. Он признал, что жил иначе - рискованней, напряженней; но жил он
так для того, чтобы создать иную,  более  устроенную  жизнь  поколению,  к
которому принадлежит его сын... Чувствуя, что Виктор не соглашается с ним,
Андрей Тимофеевич даже попытался научно обосновать свою позицию.
   - Изменения в жизни нашей  семьи,  -  сказал  он,  -  в  данном  случае
совпадают  с  изменениями  в  жизни   всего   общества,   покончившего   с
материальной  необеспеченностью,  с  внутренними  разладами.   Это   закон
общественного развития, закон очень верный и справедливый...
   - А сводятся все твои рассуждения к тому, чтобы я перестал  встречаться
с Батыгиным и забросил астрогеографию? - хмуро спросил Виктор.
   - Да, к этому. Но меня удивляет твой тон.
   - Чему же удивляться, папа?.. Я внимательно читал  твои  письма,  но  я
очень люблю астрогеографию...
   - И без нее в жизни много интересного. Ты еще так мало знаешь...
   - Нет! Просто я сразу нашел _свое_ интересное. Другие  дольше  ищут,  а
мне повезло. И потом, очень хочется сделать что-нибудь такое, чтобы  после
меня людям жилось лучше, чем при мне!
   - Вот и получается глупость: поколение за поколением трудится, борется,
живет  ради  потомков,  а  потомки,  вместо  того  чтобы   воспользоваться
сделанным для них, все начинают снова ради других поколений!..
   - Нет, мы ни от чего не отказываемся, но мы не хотим останавливаться на
достигнутом!
   - Ты говоришь, как Батыгин...
   - Может быть, Батыгин многому научил меня. И лучше  не  возвращаться  к
этой теме. Никто не запретит мне  заниматься  астрогеографией!  -  холодно
сказал Виктор и поднялся. - Станете принуждать - уйду. Совсем уйду!
   - Ну так и уходи! - вспылил Андрей Тимофеевич.
   ...Виктор быстро шел по улице. Едва он выбежал из подъезда,  как  почти
тотчас успокоился: в душе не осталось  ничего,  кроме  недоумения.  Виктор
понимал, что нужно выдержать характер и не  возвращаться  домой.  Но  куда
пойти? Он перебрал в памяти всех своих знакомых и вспомнил  о  Крестовине.
"Да, разумеется, надо пойти к Крестовину, - заключил Виктор.  -  Он  живет
один, у него и переночую".
   Виктор проехал в электробусе несколько остановок и снова пошел  пешком.
В этот поздний час на  улицах  почти  никого  не  было.  Виктор  торопливо
пробежал по переулку, свернул во двор.  В  комнате  Крестовина  еще  горел
свет.
   "Что он там делает?" - подумал Виктор.
   Звонить пришлось долго; наконец за дверью послышались шаги.
   - Ты? - Денни Уилкинс не смог скрыть удивления. Был он  в  пижаме,  как
видно собирался ложиться спать. - Ты один?.. Проходи!
   Он пропустил Виктора и запер за ним дверь.
   - У тебя есть кто-нибудь? - спросил Виктор.
   - Никого нет. Сидел, ужинал.
   В комнате Денни Уилкинса на столе еще стояла неубранная посуда.
   - А меня ты покормишь?
   - Я человек не любопытный, но все-таки...  -  Денни  Уилкинс  выжидающе
смотрел на Виктора.
   - А-а! Я ушел из дому, - беспечно ответил тот.
   - Совсем?
   - Не знаю. Может быть, и совсем.
   Денни Уилкинс  вполне  удовлетворился  объяснением  и  даже  как  будто
повеселел.
   - Что же, накормлю. И ночевать у меня будешь?
   - У тебя.
   Денни Уилкинс достал из холодильника вареную говядину,  колбасу,  салат
оливье, купленный в магазине, и плоскую бутылку.
   - Выпьем?.. "Советское виски".
   - Можно. А ты виски пьешь?
   - Да. Это хорошая  штука  -  виски...  -  Денни  Уилкинс  ловко  открыл
бутылку. - Видимо,  у  всех  людей  существует  потребность  в  опьянении,
потребность забыть себя таким, каков ты есть, и почувствовать себя  другим
-  свободным,  веселым,  сильным,  -  таким,  чтобы  без  предрассудков  и
условностей, чтобы  море  по  колено!..  Жизнь  такая  милая  штучка,  что
человеку, где бы он ни жил, всегда хочется убежать от самого себя! Мрачно?
   - Мрачно.
   - Но верно.
   - Может быть, и верно. Сегодня мне тоже хочется убежать от самого себя.
   Денни Уилкинс разлил виски по стаканам, и они выпили.  Виктор  поспешил
отправить в рот кружок колбасы; а Денни Уилкинс пил не закусывая.
   - Почему ты ушел из дому?
   Виктор рассказал.
   - Н-да, пожалуй, ты поступил правильно. Нельзя уклоняться с  избранного
пути. Такие вещи даром не проходят.
   - О чем ты?
   - О себе. А может быть,  и  не  только  о  себе.  Я  сделал  неприятное
открытие - узнал, что такое любовь.
   Виктор смотрел на него, ничего не понимая.
   - Пей еще.
   - Что ж...
   - Да, неприятное открытие. Ты знаешь, как избавиться от любви?
   - Нет...
   - Эх ты... Я тоже не знаю. Два голубых глаза, золотистые волосы и очень
теплые руки... Вот и все. А не избавишься.
   - Значит, и не надо избавляться.
   - Нет, надо!
   - Зачем?
   - А затем, что это мешает. Понимаешь? Это лишнее, это мешает, с этим за
душой не на всякое пойдешь. Я думал -  умереть!  Что  такое  -  умереть?..
Плевое дело! Каждый день вокруг умирают. А вот с этим за душой  на  смерть
трудно идти. Выпьем!
   - Что ж... А кто тебя заставляет идти на смерть?
   - Жизнь. Или хотя бы та же  астрогеография.  Поди-ка,  улети  на  Марс,
когда на Земле остаются два таких покорных голубых глаза!
   - Полететь можно.
   - Можно. Но труднее.
   - А я сегодня разговаривал о тебе.
   - С кем? - живо спросил Денни Уилкинс.
   - С одной девушкой. Она говорила мне, что ты слишком просто смотришь на
жизнь и Надю уговариваешь так же смотреть.
   - Слишком просто? - Денни Уилкинс  облокотился  на  стол.  -  Последнее
время я часто думаю над всякими такими вещами. С Тувы еще...  о  жизни,  о
любви, о дружбе... Вот что такое любовь - я знаю, и откуда она берется мне
понятно. А что такое дружба - этого я не понимаю. И откуда она  берется  -
тоже не понимаю... Выпьем?
   - Что ж...
   - Никогда ни с кем не дружил. И кто  такие  друзья?..  Те,  что  вместе
играли в жмурки?.. Или те, что живут одними  интересами  и  поверяют  друг
другу сокровенные мысли?..  По-моему,  в  дружбе  не  бывает  равенства  -
кто-нибудь верховодит. А в настоящей любви люди равны...  Нет,  непонятное
это чувство - дружба... А насчет того, чтобы просто смотреть  на  вещи,  а
если говорить конкретнее - на женщин, так можешь сказать Светлане...
   - Откуда ты взял, что Светлане? - Виктор покраснел.
   - Можешь сказать Светлане, что Крестовин ошибался...
   -  Скажу,  -  обрадовался  Виктор.  -  Обязательно  скажу.  Знаешь,  ты
почему-то ей не нравишься.
   - Вот как?..
   Если бы Виктор был трезв, он, пожалуй, подметил бы  настороженность  во
взгляде приятеля, беспокойство, вызванное случайно  брошенной  фразой.  Но
ничего этого Виктор не заметил.
   - Ты не огорчайся, - успокаивал он. - Знаешь, эти девушки...
   - Давай-ка спать, - предложил Денни Уилкинс.
   - Давай, - согласился Виктор.


   Виктор рассказал Батыгину о  семейных  неладах.  Батыгин  выслушал  его
молча, ничем не обнаруживая своего отношения к этому событию. Он  все-таки
не ожидал, что  дело  примет  такой  оборот,  и  чувствовал  себя  немного
виноватым. Придется позвонить Андрею Тимофеевичу и еще  раз  поговорить  с
ним; неприятный будет разговор, но его не избежать...
   У Виктора Батыгин спросил:
   - Что же ты думаешь делать?
   - Перееду в интернат. Буду жить, как другие.
   - На твоем месте я бы помирился с родителями. Ведь все равно же  ты  не
бросишь астрогеографию и, значит, постепенно убедишь их в своей правоте...
   - Конечно, не брошу! - Виктор взглянул на  Батыгина,  стараясь  понять,
что кроется за этими словами.
   - Мне нужна  твоя  помощь,  -  сказал  Батыгин,  и  Виктор  понял,  что
окончательно  завоевал  доверие  своего  учителя.  Ему  хотелось   сказать
Батыгину что-нибудь  восторженное,  но  он  лишь  кивнул,  показывая,  что
согласен на все.
   - Слышал  ли  ты  когда-нибудь  о  гипотезе,  -  продолжал  Батыгин,  -
утверждающей, что жизнь в солнечной системе сначала возникла  на  Марсе  и
развилась там; но Солнце постепенно угасало, и очаг жизни переместился  на
Землю, а в будущем - переместится на Венеру...
   - Я читал о ней, - сказал Виктор.
   - Солнце вовсе  не  угасает,  и  гипотеза  эта  неверна,  но  кое-какие
предположения ее заслуживают внимания. Например, мысль о будущем Венеры...
   - Я вас пока не понимаю...
   -  Поймешь  когда-нибудь.  Твоя  дальнейшая  деятельность  будет  иметь
некоторое  отношение  и  к   Венере.   Весь   "пояс   жизни"   принадлежит
астрогеографии. - Без всякого перехода Батыгин спросил:  -  Можешь  ли  ты
сегодня выехать из Москвы?
   - Могу, - сказал Виктор, и тотчас вспомнил  о  Светлане.  -  В  котором
часу?
   - В четыре.
   - А нельзя... вечером? Мне нужно, вы даже не знаете, как мне  нужно  до
восьми быть в Москве!
   - Нет. Нельзя. Решай немедленно.
   - Еду, - сказал Виктор.
   - Вот и хорошо. Ты отправляешься с ботанической экспедицией в Бразилию.
Экспедиция будет заниматься сбором семян ветроопыляемых растений - злаков,
пальм, а  также  пресноводных  и  солоноватоводных  водорослей.  Растения,
которые опыляются насекомыми, вас не должны интересовать.
   - Почему?
   - Так надо. Почему - узнаешь позднее.
   - Кто еще полетит?
   - Из твоих  товарищей  -  Крестовин.  Вылетишь  вместе  с  ним.  Будете
помогать ученым - они уже в  Одессе.  Завтра  утром  экспедиционное  судно
"Коралл" выйдет в море. А до отъезда зайди домой. Если не успеешь зайти  -
хотя бы позвони...
   ...Виктор и Денни Уилкинс  летели  на  обычном  пассажирском  самолете.
Откинувшись на спинку мягкого кресла,  Виктор  смотрел  на  часы.  Стрелка
приближалась к восьми. Виктор звонил Светлане,  но  к  телефону  никто  не
подошел. Механический телефон-секретарь записал  слова  Виктора,  и,  если
Светлана догадалась прослушать его, то она уже знает, где  Виктор.  Виктор
пытался представить - очень ли  ждала  его  Светлана  и  очень  ли  теперь
тоскует, но это плохо получалось, и он чувствовал себя глубоко несчастным.
   Если бы их свидание состоялось, все в жизни изменилось бы, - Виктор  не
сомневался в этом. Он добился бы права встречаться со Светланой, и рядом с
ним она поняла бы, что жизнь  не  замерла,  что  жизнь  продолжается...  И
тогда, кто знает, может быть, Светлана полюбила бы его...


   Остались позади выжженные солнцем скалы Гибралтара, и  "Коралл"  плавно
закачался на пологих длинных волнах, шедших с  просторов  Атлантики...  Но
вскоре судно попало в полосу жестоких штормов. Волнами сорвало укрепленный
на палубе груз. Капитан "Коралла" Вершинин объявил аврал. Виктор  и  Денни
Уилкинс выскочили на палубу вместе со всеми.  Они  находились  на  баке  и
успели схватиться за натянутые леера, когда на палубу  обрушился  огромный
вал, но удар был так силен,  что  никто  из  них  не  смог  удержаться.  В
последний момент Виктор за что-то зацепился, и волна схлынула,  пронеслась
мимо, а Денни Уилкинс исчез за бортом. В одно  мгновение  Виктор  очутился
около небольшого надувного плота, обрубил  пожарным  топором  удерживающие
его канаты и столкнул плот за борт. Потом он швырнул в  воду  спасательный
круг и бросился в океан.
   Виктору показалось, что он пробыл под водой  бесконечно  долго,  прежде
чем его вытолкнуло на поверхность. Он открыл рот, чтобы набрать воздуха, и
едва не захлебнулся: плотный ветер нес над  водой  тучи  брызг,  а  мелкие
волночки, вспененные на склонах океанских валов,  беспорядочно  шлепали  в
лицо. Повернувшись так, чтобы волны  били  в  затылок,  Виктор  подплыл  к
спасательному кругу, ухватился за него и  огляделся.  Надувной  плот,  как
гигантский поплавок, взлетал на гребни валов, а за  ним  виднелась  голова
Крестовина - она то исчезала между  волнами,  то  вновь  показывалась  над
гребнем.
   Виктор первым достиг плота, забрался  на  него  и  втащил  спасательный
круг. Денни Уилкинс плыл, с трудом выгребая против волн, но плот несло ему
навстречу, и минут через десять он тоже влез на плот.
   - Где "Коралл"? - спросил Денни Уилкинс.
   Но, сколько они ни вглядывались, рассмотреть  экспедиционное  судно  не
смогли - "Коралл" исчез из виду. Напуганные, растерявшиеся, они  легли  на
дно плота и прижались друг к другу.
   Шторм продолжался всю ночь.  К  утру  ветер  стих,  волны  вновь  стали
пологими; с голубого неба полились жаркие лучи тропического  солнца.  Вода
сверкала так ярко, что вдаль нельзя было смотреть.
   Согревшись и высушив одежду, Виктор и Денни Уилкинс немного ожили.  Они
сидели у борта, смотрели, как темными тенями проносятся глубоко  под  ними
стаи  макрели,  следили  за  маленькими  летучими  рыбками;  когда   рыбки
выскакивали из воды,  чешуя  их  вспыхивала  на  солнце.  Изредка  вдалеке
показывался похожий на перископ черный акулий плавник, и тогда темные тени
макрелей стремительно бросались в противоположную сторону.
   Но все это недолго развлекало Виктора и Денни Уилкинса. Страшный вопрос
- что делать дальше? - неумолимо вставал перед  ними.  Оба  понимали,  что
нужно бороться, нужно что-то предпринять. Но как бороться?..
   "И зачем бороться?" -  вдруг  подумалось  Денни  Уилкинсу.  Сначала  он
чуть-чуть удивился этому, но потом удивление  прошло  и  возникло  чувство
грустной растерянности, подавленности. Он все время боролся, все время шел
сложными тайными путями к целям, которые  ставили  перед  ним  другие.  Он
привык к этой борьбе, изучил ее хитрые приемы и  знал,  как  выкарабкаться
из, казалось бы, безвыходного положения.  Знал,  потому  что  его  окружал
знакомый мир, в котором немногие умели ориентироваться с такой  легкостью,
как он. И вдруг этот знакомый мир исчез, и вместе с ним исчезло все, с чем
он боролся, и все, за что он боролся. Правда, этот мир  исчез  не  совсем.
Денни Уилкинсу чудилось, что он еще  видит  его  -  далеко-далеко,  сквозь
серую