Звездолет летел  навстречу  Солнцу,  и  это  затрудняло  наблюдение  за
Венерой. Но Землю было видно отлично. В один из первых дней после  вылета,
когда звездолет удалился от Земли на добрый  миллион  километров,  Батыгин
пригласил к себе Виктора.
   Как и московская квартира, каюта Батыгина была  обставлена  экономно  и
просто - подвесная жесткая койка, привинченный вертящийся стул,  небольшой
стол, сидя за которым можно было и писать и вести наблюдения  в  телескоп;
сигнальный  пульт  связывал  Батыгина   со   всеми   важнейшими   секциями
звездолета... Осматриваясь в каюте, Виктор  впервые  подумал,  как  хорошо
соответствует характерное для эпохи освобождение от власти вещей, привычка
пользоваться лишь самым  необходимым  тем  условиям,  в  которые  попадают
космические путешественники - знаменосцы своего времени.
   И только цветы, зеленые растения - их много было и в каюте Батыгина,  и
в  служебных,  и  в  жилых  помещениях  звездолета  -  смягчали  суровость
обстановки, радовали глаз, напоминая о покинутой Земле... Виктор знал, что
цветы взяты в полет не только для украшения, не только потому, что Батыгин
любил зелень вокруг себя... В специальных резервуарах звездолета хранились
запасы тяжелой воды; в электролизной камере  она  разлагалась  на  тяжелый
водород - он поступал  в  двигатели  -  и  на  кислород,  необходимый  для
дыхания... Растения, поглощая углекислоту,  тоже  способствовали  очищению
воздуха... Все-таки Виктору  подумалось  сейчас,  что  есть  еще  какая-то
непонятная ему причина столь постоянной любви Батыгина к растениям - к тем
же бамбуковым пальмам, что стояли у него в кабинете  в  Москве,  а  теперь
сопровождают в полете...
   - Полюбуйся, - сказал Батыгин Виктору. - Земля...
   Виктор приник к телескопу и увидел Землю - большой диск  в  причудливых
узорах из беловатых и темных полос, и неподалеку от него  -  другой  диск,
поменьше. Виктор сначала не поверил, что это Земля:  он  надеялся  увидеть
нечто вроде глобуса с хорошо знакомыми очертаниями материков  и  не  узнал
родную планету. Он оглянулся, ища разъяснения у Батыгина,  но  тотчас  сам
сообразил, что Земля  прикрыта  облаками.  Всмотревшись  внимательнее,  он
понял, что темные полосы - это  и  есть  материки,  просвечивающие  сквозь
голубоватую дымку атмосферы. Облака все время меняли очертания, и вдруг, в
разрыве между ними, ярко загорелась золотая искра.
   - Что это? - удивился Виктор.
   Батыгин заглянул в телескоп и улыбнулся.
   - Солнце.
   Виктор не понимал.
   - Ну да - Солнце, отраженное в океане. Если бы на Марсе были  моря,  то
такую же золотую искру мы увидели бы на поверхности его диска в телескопы.
Но ее нет, и поэтому ученые давно  заключили,  что  на  Марсе  отсутствуют
сколько-нибудь значительные открытые водоемы, а марсианские "моря"  -  это
лишь  более  темные  участки  суши.  Совсем   недавно   мы   убедились   в
справедливости этого заключения, "проехав"  на  звездоходе  по  одному  из
"морей".
   Батыгин закрыл телескоп.
   - Ровно в три часа состоится общее собрание  участников  экспедиции.  Я
расскажу о целях экспедиции.
   Все, кто мог оставить свои рабочие места,  собрались  к  трем  часам  в
кают-компании.
   - Мы летим  на  Венеру,  товарищи,  -  без  всяких  предисловий  сказал
Батыгин. - Судя по всему, жизнь там только-только начала суровую борьбу за
существование. Мы поддержим эту неокрепшую жизнь и создадим новый  форпост
жизни во вселенной. Как видите, задача  и  простая  и  очень  сложная.  Мы
завезем на  Венеру  земную  растительность,  и  она  преобразует  планету,
сделает ее такой же пригодной для  обитания  людей,  как  пригодна  сейчас
Земля. Просто?
   - Просто, - ответил за всех Денни Уилкинс; он ожидал чего угодно, но не
этого и теперь был поражен до глубины души. - Почему же вы нам сразу,  еще
на Земле, не сказали о цели экспедиции?
   - Разумный вопрос, и я отвечу на него. Но не сейчас.  Немножко  погодя.
Прежде всего разберемся в другом - не авантюра ли это?..
   - Мы верим вам! - сказал за всех Виктор.
   - Конечно верим! - поддержали его.
   Но Батыгин движением руки потребовал тишины.
   - Мне мало, что вы верите в добросовестность своего начальника. Я хочу,
чтобы вы "заболели" этой идеей, чтобы она стала дорога  вам  так  же,  как
дорога мне, чтобы каждый из вас посвятил ей всю свою  жизнь!  Вот  чего  я
хочу. И поэтому я должен перед вами оправдаться. Даже если мы возьмем  это
слово в кавычки - все равно оправдаться.
   Мы уже немало говорили о нашей науке - о  физической  географии,  о  ее
истории. Мы с вами продолжаем творить эту историю. Вот и нужно разобраться
-  не  противоречат  ли  наши  действия  общим  закономерностям   развития
географии.
   Каждая наука - это "дитя своего времени", она не может  "выскочить"  за
рамки тех требований, которые ставит перед ней эпоха. Если же  кому-то  из
ученых и  посчастливится  "выскочить",  то  особых  результатов  это,  как
правило, не дает. Еще древние греки знали, что пар  способен  приводить  в
движение  машины,  но  "изобрели"   паровую   машину   все-таки   лишь   в
восемнадцатом   столетии,   когда   промышленность   созрела   для   этого
изобретения. Но нам нет нужды забираться в историю техники. Вот вам пример
из истории географии.
   Около тысячного года нашей эры викинг Лейф открыл Америку. Но ведь  его
открытие  не  пригодилось.  Колумбу  через  пятьсот  лет  пришлось  заново
открывать Америку.
   Так вот, _пригодится_ ли  наше  дело,  нужно  ли  оно  нашим  ближайшим
потомкам, или будет забыто так же, как открытие викингов?.. Не придется ли
после нас ожидать новых Колумбов?..
   Я утверждаю, что наше предприятие _своевременно_. Пока  Земля  была  не
заселена, люди исследовали и осваивали Землю. Теперь все материки обжиты и
наступила пора освоения "пояса жизни". Да! Человек должен  стать  хозяином
"пояса жизни", должен заселять другие планеты так же, как  раньше  заселял
другие материки! А если эти планеты не  очень  пригодны  для  заселения  -
значит, думая о будущем, их нужно сделать пригодными. И  эта  задача  тоже
соответствует сегодняшнему дню  нашей  науки.  Раньше  географы  описывали
Землю, потом объясняли развитие  биогеносферы,  а  теперь  наступила  пора
преобразования природы.
   Стало быть - мы не авантюристы.
   Но есть еще один вопрос, на  который  нам  сейчас  предстоит  ответить.
Могут ли люди вообще переселиться с одной планеты на другую?..
   В самом  деле,  ведь  земная  биогеносфера  -  это  та  среда,  которая
вскормила и взрастила человечество. И вдруг людям предлагают  переселиться
на другую планету!.. Вот это, должно быть, и есть настоящий авантюризм!
   Нет, отвечу я вам. Это не авантюризм. Если бы я звал людей на Меркурий,
на Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон, - на любую из этих  планет,  -  я
был бы не только авантюристом, но и безумцем. Но я  призываю  часть  людей
сменить один дом на другой, предварительно "обставив новую квартиру".  Это
почти в буквальном смысле. Я призываю переселиться из одной биогеносферы в
другую, заранее подготовленную, сменить земную  среду  на  подобную  ей  и
столь же  пригодную  для  жизни.  Это  естественно,  это  не  противоречит
природе. Вы согласны со мной?
   - Согласны! - единодушно ответили участники экспедиции.  А  Виктор,  не
находя  слов,  молча  кивнул.  Он  смотрел  на  Батыгина  с   нескрываемым
восхищением. Да! Такому делу он готов посвятить всю свою жизнь, отдать все
силы, всю энергию!
   - А Джефферс хотел лишь долететь до Марса и вернуться, -  сказал  Денни
Уилкинс.
   - Это не так уж мало - долететь до Марса! - возразил Батыгин. -  Но  не
будем отвлекаться. Итак, мы договорились, что  наш  замысел  соответствует
нынешнему состоянию науки и требованиям эпохи, - проблема освоения космоса
включена человечеством в повестку дня!.. Но удастся ли  нам  преобразовать
Венеру?.. И почему Венеру, а не Марс?..  Вопрос  серьезный,  товарищи.  Не
так-то просто управиться с планетарными процессами!.. Если бы мы с вами  с
этой же целью отправились на Марс, затею нашу пришлось  бы  расценить  как
утопическую. Вы спросите - почему?.. Потому что на Марсе нам  пришлось  бы
идти  _против_  естественного  хода  развития  планеты:  биогеносфера  там
гибнет, разрушается, а мы прилетели бы ее оживлять! Это людям пока не  под
силу. Но на Венере мы лишь _ускорим_  естественный  процесс  развития,  мы
будем  действовать  _в  том  же_  направлении,   в   котором   развивается
биогеносфера. И поэтому я  абсолютно  уверен  в  успехе.  Мы  с  вами  уже
говорили, что неравномерность развития - это закон  природы,  но  изменить
скорость развития - вполне во власти человека.
   Батыгин сделал короткую паузу и сказал:
   - А теперь  я  отвечу  на  вопрос,  заданный  мне  Крестовиным:  почему
замысел, цель экспедиции  так  тщательно  скрывалась  даже  от  участников
полета?.. Запомните вот что, друзья мои: наука  -  враг  исключительности;
то, что сегодня пришло в голову вам, завтра придет в  голову  другим;  это
случится непременно, потому что возникновение любой идеи, даже гениальной,
подготавливается развитием всей науки. Мне первому пришла в  голову  мысль
превратить Венеру в своеобразный филиал Земли.  Я  уверен,  что  рано  или
поздно эта же мысль возникнет у кого-нибудь другого. Но мне хочется, чтобы
случилось это не рано, а  поздно,  как  можно  позднее.  Нам  очень  важен
выигрыш  во  времени.  Венеру  нельзя  преобразовать  за   один   год.   Я
рассчитываю, что на преобразование ее уйдет несколько десятилетий  -  срок
баснословно короткий по геологическим масштабам. Но, во-первых, мы занесем
на Венеру сильную жизнь, а во-вторых, атмосфера Венеры содержит в два раза
больше углекислого газа, чем земная. Вы понимаете, в чем дело?.. Физиологи
растений  давно  пришли  к  заключению,  что  углекислого  газа,   который
необходим  для  фотосинтеза,  на  Земле  недостаточно.  Вернее,  в  земной
атмосфере содержится лишь _минимально необходимое_ количество его,  и  это
обстоятельство сдерживает, затрудняет развитие земной растительности.  При
искусственном добавлении углекислоты всегда возрастает  темп  фотосинтеза,
темп жизнедеятельности растений.  В  сельском  хозяйстве  даже  практикуют
подкормку растений углекислотой. На Венере же содержится _оптимальное_ для
земных растений количество углекислоты, и они  должны  развиваться  там  в
два, в три раза быстрее, чем на Земле...
   Итак,  у  нас  есть  серьезные  основания  полагать,  что   лет   через
тридцать-сорок люди смогут жить на Венере так же, как они сейчас живут  на
Земле. И тогда люди заселят Венеру. Но  мне  хочется,  чтобы  это  сделали
колонисты из  коммунистических  стран...  Понимаете  теперь,  -  обратился
Батыгин к Денни Уилкинсу, - почему я держал в секрете свой замысел?
   - Еще бы! - сказал Денни Уилкинс. - Великолепно понимаю! Но за тридцать
лет на Венере могут побывать еще чьи-нибудь экспедиции...
   - Это не исключено. Однако космические  экспедиции  -  слишком  тяжелая
нагрузка для экономики, чтобы их посылать каждое  десятилетие.  А  Марс  -
Марс по-прежнему будет манить к себе... Вот, пожалуй, и все, что  я  хотел
вам сказать, - заключил Батыгин.
   Когда собрание закончилось, Денни Уилкинс ушел к себе в каюту и лег  на
койку. Он пытался представить, что сказал бы Герберштейн, узнав о  замысле
Батыгина. Черт возьми! У Герберштейна чутье что надо!.. Знал, куда послать
такого агента, как Денни Уилкинс! Но как же  быть  с  приказом  уничтожить
звездолет?.. "Наплевать мне на приказ, - решил Денни  Уилкинс.  -  Гораздо
интереснее посмотреть, что получится у коммунистов. Да  и  кому  захочется
умирать,  когда  впереди  столько  интересного!..  Пусть  Герберштейн  сам
отправляется на тот свет, если ему это нравится! А замысел действительно с
размахом!"
   Денни Уилкинсу стало даже как-то нехорошо при  мысли,  что  он  предаст
этих ребят, открыв их план Герберштейну. Но иного выхода  нет  -  если  он
вернется живым, то лишь раскрытие замысла  Батыгина  может  избавить  его,
Денни Уилкинса, от мести руководителя специального отдела,  не  прощавшего
нарушения приказов...


   После того как все телескопы и локационные установки Земли, наблюдавшие
за звездолетом Батыгина, потеряли его из виду, некоторое  время  на  Землю
еще продолжали поступать радиосигналы, подобно тому как  поступали  они  с
астроплана Джефферса.
   Но на пятый день  передача  сигналов  внезапно  прекратилась:  ни  одна
земная радиостанция не приняла их в условленное время.
   И тогда  весь  мир  взволновался.  Это  было  слишком  -  пережить  две
космические трагедии  в  течение  одного  месяца.  Все  буржуазные  газеты
терялись  в  догадках  о  судьбе  Батыгина,  строили   самые   невероятные
предположения... Коммунистическая печать, правда, немедленно  выступила  с
разъяснением, из которого следовало, что срок прекращения радиопередач был
заранее согласован и события развиваются  по  плану.  Но  все-таки  многие
видные общественные деятели  выступали  в  печати  с  призывом  прекратить
космические полеты, по крайней мере на несколько  десятилетий,  и  сначала
добиться значительного улучшения техники строительства астропланов...
   И только несколько человек на Земле придерживались особого мнения - это
были  руководители  Компании  по  эксплуатации   планет,   и   среди   них
Герберштейн.   Они   не   сомневались,   что   сработала   мина   страшной
разрушительной силы. Правда, Герберштейн допускал, что Денни  Уилкинс  мог
выключить механизм. Но, во-первых, сделать это было трудно: при выключении
мина могла взорваться; Денни Уилкинс же  до  вылета  на  Марс  был  цел  и
невредим. Во-вторых, звездолет Батыгина прекратил подачу сигналов как  раз
в тот день, когда механизм должен был сработать,  -  агент  обманул  Денни
Уилкинса, сказав, что  мина  взорвется  через  месяц.  Эти  факты  убедили
Герберштейна, что Батыгин вышел из игры и что о его последних  минутах  не
узнает никто, как никто не знает о последних днях. Джефферса.
   Но Герберштейн был слишком опытен и хитер, чтобы не предусмотреть  всех
вариантов. Предположив, что Денни Уилкинс - агент,  прошедший  специальную
выучку, - сможет выключить мину, не  подорвавшись  на  ней,  он  пошел  на
уловку, которую никто не мог предвидеть: в мине  установили  два  взрывных
механизма, причем второй включался в том случае, если выключался первый, и
взрывал мину действительно через месяц.
   "Если  Денни  Уилкинсу  и  удалось  разок  перехитрить  меня,  -  думал
Герберштейн, расхаживая по своему кабинету, - то совсем ненадолго. Коробку
ведь не выкинешь из астроплана!"
   Герберштейн открыл сейф и достал из него  "Дело  Батыгина".  Он  открыл
последнюю страницу и написал на ней: "Закончено 28 августа **** года".
   Одна из буржуазных газет,  комментируя  гибель  Джефферса  и  Батыгина,
писала, что космические путешествия - это утонченный способ  самоубийства,
придуманный людьми на пороге  третьего  тысячелетия.  Герберштейн  не  мог
безоговорочно присоединиться к  столь  категорической  точке  зрения.  Но,
примерно так оно и есть.


   А звездолет тем временем благополучно продолжал полет, и среди  экипажа
по-прежнему  царило  приподнятое,  праздничное  настроение.  Виктор  после
сообщения Батыгина никак не мог успокоиться. Он повсюду находил  охотников
поговорить и поспорить, потому что все  были  поражены  открывшейся  перед
ними небывалой перспективой  преобразования  планеты  и  каждому  хотелось
поделиться своими соображениями.
   А Георгий Сергеевич Травин, иногда  принимавший  участие  в  разговорах
молодежи, однажды задумчиво сказал:
   - Вы все ахаете и охаете, а сколько еще там придется поработать  людям!
И как умно там нужно работать!..  Вспомните-ка,  сколько  люди  сами  себе
напортили на Земле, сколько лесов они зря свели,  сколько  оголили  горных
склонов, погубили плодородной почвы, развеянной ветрами, смытой  дождевыми
водами. А овраги?.. Ведь почти все овраги, возникшие на  равнинах,  -  это
плод неумелого или бездумного хозяйничанья  человека:  лишь  бы  урвать  у
земли побольше, а что потом - какое, мол, мне дело! Логика нищих духом, но
ведь их немало прошло по нашей  планете!  А  реки?..  Сколько  вреда  было
причинено  им,   сколько   добра   перепорчено   нерадивыми   хозяйчиками,
спускавшими в воду отработанную нефть, химические  отходы!..  И,  думаете,
сейчас, на пороге коммунизма, нет у нас промахов?..  Не  без  этого,  сами
знаете. А природа всегда мстит за  неумелое  или  бездушное  хозяйничанье,
мстит почти в буквальном смысле  слова:  каждое  воздействие  человека  на
природу через некоторое время возвращается в  виде  ответного  воздействия
природы на человека. И если человек поступил плохо, то и  "ответ"  природы
будет плохим: распахал  неправильно  землю,  разрушил  структуру  почвы  -
получай пылевые  бури,  овраги,  засуху;  стащил  трелевочными  тракторами
срубленные деревья по склонам, загубил молодняк, сорвал почвенный  покров,
скопленный за тысячелетия, - получай  бесплодные  скалистые  горы,  бурные
разливы рек после дождя, разрушительные сели...
   Что же, на ошибках мы учимся (правда, слишком долго учимся).  И  нужно,
чтобы ни одна земная ошибка не повторилась на Венере. У  нас  тысячелетний
опыт,  и  весь  его  необходимо  собрать,  аккумулировать  и  очень   умно
использовать. И придется беспощадно карать всех и  всяческих  браконьеров,
ежели такие появятся. Я убежден, что преступление  против  природы  должно
быть приравнено к государственному преступлению и карать за него нужно так
же беспощадно!.. Никому из нас не приходит в голову ломать мебель в  своей
комнате, рвать собственную одежду... Только безумные поступают так, а  где
им место, -  объяснять  не  надо.  Биогеносфера  Земли  -  вот  дом  всего
человечества, но почему же столько безумных безнаказанно  "хозяйничало"  в
нем?.. Это не должно повториться на Венере!
   - Правильно,  -  сказал  Батыгин,  который  незаметно  присоединился  к
разговаривавшим. - Прекрасные слова. Георгий Сергеевич. И я думаю, что мы,
представители старшего поколения в экспедиции, оставим молодежи  завещание
или наказ - называйте как хотите. Пусть одним из  первых  пунктов  будущей
конституции  на  Венере  будет  следующий:  преступление  против   природы
приравнивается к государственному преступлению! Слышите?
   - Слышим! - ответил за всех Денни Уилкинс. Он  сказал  это  серьезно  и
тотчас спохватился: ему-то какое дело, собственно говоря?..  Да  и  другим
будет не до этого благородного пункта конституции, если он, Денни Уилкинс,
выполнит приказ Герберштейна... Денни Уилкинс подумал  об  этом  спокойно,
без злорадства, просто как человек, более трезво смотрящий на вещи.
   А Батыгин между тем продолжал развивать мысль Травина.
   - В словах Георгия Сергеевича заключен очень глубокий смысл, -  говорил
он. - Ведь человечество развивается, совершенствуется, накапливает опыт  в
"борьбе" с природой. И выключиться из этой борьбы оно не может, потому что
эта "борьба" дает людям и пищу, и питье, и одежду, и  машины,  и  дома,  и
разум, и волю, и радость. Нет и не может быть людей вне  природы  или  над
природой, потому что сами мы тоже природа! Процесс  "борьбы"  с  природой,
или, как говорят ученые, взаимодействия человечества  с  природой,  -  это
процесс естественный, неизбежный, закономерный, он не зависит  от  воли  и
сознания людей, хотя люди и вносят в него разумное начало, потому что  они
- активная сторона.
   Наши великие учители еще в прошлом веке говорили,  что  свобода  -  это
познанная необходимость. И для того чтобы чувствовать себя  свободными  на
Венере, когда вы начнете строить там новую жизнь,  вам  придется  "познать
необходимость", осмыслить вашу собственную "борьбу"  с  природой  во  всех
тонкостях, во всем разнообразии приемов. Сделать это нелегко,  потому  что
процесс  этот,  так  сказать,  двойной:  тут  и  человечество