емя судовой радист  послал  рапорт  в  Землеград.  Закончив
передачу, он  настроился  на  прием,  но  ответа  не  последовало.  Радист
повторил свои позывные. "Штаб" Батыгина молчал.
   Встревоженный радист пошел докладывать о странном поведении Землеграда.
   - Я же совсем недавно разговаривал с Костиком,  -  растерянно  объяснял
радист. - Совсем недавно!
   - У тебя аппаратура в порядке? - спросил Вершинин.
   - Проверял. В полном порядке.
   - Может быть, у них поломка?..
   - У Костика? - обиделся за товарища  радист.  -  Скажете  тоже!  Он  же
артист, он же, что хотите...
   - Артист, артист!.. Попробуй связаться еще раз.
   "Штаб" Батыгина по-прежнему молчал.
   - Уж не случилось ли чего-нибудь? - забеспокоился Кривцов.
   - Что могло случиться?.. Они же на берегу!
   - Как будто только на море беды случаются!
   - Может, какие-нибудь  атмосферные  явления,  -  с  сомнением  произнес
радист. - Встречаются такие непроходимые Для радиоволн пространства...
   - Вот что, свяжись-ка ты со звездолетом, - распорядился Вершинин. - Они
ближе, им проще разобраться, в чем там дело.
   Радист помчался к себе в рубку и через некоторое время  получил  ответ:
звездолет разговаривал со "штабом" час назад, там все  было  благополучно.
Потом  после   короткого   молчания   радист   звездолета   сообщил,   что
астрогеофизиками отмечено землетрясение, и  обещал  еще  раз  связаться  с
Землеградом.
   Через полчаса радист "Витязя" услышал позывные звездолета, а еще  через
пять минут он снова выбежал на палубу: "штаб" Батыгина не ответил!..


   Рабочий день в Землеграде, как обычно, закончился  с  темнотой.  Рыбная
ловля на этот раз была отменена, и все укрылись в  герметических  домиках.
Батыгин уже  лег  спать,  когда  внезапный  страшный  удар  потряс  домик.
Батыгин, Травин, Костик вскочили со своих мест и бросились к двери, но  ее
повредило и заклинило. Не понимая, что происходит, они попытались  открыть
дверь. Было слышно, как  за  стенами  клокочет  вода.  Второй,  еще  более
сильный удар обрушился на домик, и все, кто стоял, полетели на пол. Падая,
Батыгин стукнулся головой обо что-то твердое. Он не услышал третьего удара
и не почувствовал, как сорванный с креплений домик понесло в море.
   Когда Батыгин очнулся, то прежде всего увидел у себя над головой  окно,
в которое лился слабый сумеречный свет. Домик слегка  покачивало.  Сначала
Батыгин подумал, что у него просто кружится голова, но, окончательно придя
в себя, убедился, что дело не в этом...
   Рядом с ним сидел обмотанный бинтами Костик и пострадавший менее других
Травин.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Травин.
   - Где мы? - в свою очередь спросил Батыгин, пытаясь приподняться.
   Травин мягко, но решительно уложил его обратно.
   - Плаваем в море, - ответил он. - А далеко ли  до  берега,  сказать  не
могу.
   - Что с Землеградом?
   - Не знаю.
   - А с нашими... товарищами?
   - Тоже не знаю.
   - Связи нет?
   - Нет, -  жалобно  сказал  Костик.  -  Аппаратура  разбита.  Я  пытался
починить, но не смог. - Перевязанная бинтами голова Костика  была  скорбно
опущена на грудь; темный хохолок каким-то чудом  пробился  между  бинтами,
но, утратив прежний задорный вид, он выглядел  жалким,  теряясь  на  белом
марлевом фоне. Костик чувствовал себя очень скверно, его тошнило, и Травин
подозревал, что у Костика сотрясение мозга.
   - Вот еще нелегкая! - тихо сказал Батыгин. - Что могло произойти?
   -  Я  уже  думал,  -  ответил  Травин.  -  Единственное  правдоподобное
объяснение - цунами...
   -  Цунами,  цунами!  -  горестно  повторил  Батыгин.  -  Я  обязан  был
предвидеть это!
   - Все невозможно предвидеть, - успокаивал Травин. - Не  волнуйтесь.  Не
надо волноваться.
   - Я обязан был предвидеть! Планета еще не состарилась, это же не Марс!
   - Не Марс, - соглашался Травин. - А вы не волнуйтесь. Все обойдется.
   -  Обойдется!..  Хорошо,  если  погибнем  только  мы.  А  если  и   все
остальные?..
   - Все не могли погибнуть. И мы постараемся  не  погибнуть.  Нас  должно
выкинуть на берег, а кислорода хватит на неделю.
   - Я ничего не понял, - безучастным тоном сказал Костик. - Какое цунами?
Что произошло?
   - Моретрясение, - пояснил Травин. - Иначе  -  подводное  землетрясение.
Они и на Земле случаются довольно часто, особенно на Тихом океане. От того
места, где на дне моря произошел толчок, во все стороны расходятся  волны,
как от брошенного  камня.  Их  и  называют  японским  словом  цунами.  Они
пологие, и поэтому на море не опасны, моряки часто их  даже  не  замечают.
Наши на "Витязе" тоже, наверное, не заметили, а если  и  заметили,  то  не
придали  им  особого  значения.  Но  у  берегов,  на   мелководье,   волны
поднимаются иной раз метров на двадцать, обрушиваются ка сушу и  причиняют
страшные разрушения. Между прочим, японцы,  которые  чаще  других  народов
страдают от цунами, предпочитают  не  строить  домов  у  самого  берега...
Видимо, и Землеград придется  перенести  на  новое  место  -  подальше  от
моря...


   Геликоптер, который в момент разрушения Землеграда находился  на  плато
Звездолета, немедленно вылетел со спасательной партией. В  полной  темноте
Мачук точно вывел вертолет на город, хотя красный маяк на мачте не горел.
   Невеселая картина открылась глазам, когда вертолет, снизившись, осветил
Землеград прожекторами. Всего три  домика  -  те,  что  были  смонтированы
дальше других от моря, - уцелело в столице Венеры. Несколько других лежали
опрокинутыми, а один  -  "штаб"  Батыгина  -  исчез.  Обитатели  уцелевших
домиков уже принимали  меры  к  спасению  товарищей.  Из  двух  поваленных
домиков вытащили пострадавших, среди которых находился и Денни  Уилкинс  -
при падении он сломал себе руку.
   Участники спасательной партии немедленно включились в работу, и к  утру
Землеград постепенно принял жилой вид. Никто не погиб  при  катастрофе,  и
если бы не исчезновение "штаба" с Батыгиным, Травиным  и  Костиком,  можно
было бы считать, что экспедиция отделалась дешево...
   Едва рассвело, геликоптер вновь поднялся в воздух и полетел  на  поиски
домика Батыгина: кто знает, может быть, домик не разбило и он держится  на
воде.
   Вертолет взял курс в открытое море.  Неожиданно  послышались  позывные,
которых сначала  никто  не  узнал.  Видимость  была  хорошей,  и  ни  одна
сколько-нибудь заметная деталь не могла ускользнуть от наблюдателей. Через
два часа полета Виктор, вместе с другими вылетевший на поиски, крикнул:
   - Прямо по курсу что-то блестит!
   Геликоптер увеличил скорость.
   - Эта штука не похожа на  домик,  -  сказал  Мачук.  -  По  очертаниям,
размерам и  форме  скорее  можно  прийти  к  заключению,  что  перед  нами
находится нечто очень напоминающее...
   - Звездолет! - воскликнул Виктор. - Это звездолет! Наверное, он миновал
зону непрохождения радиоволн!
   Действительно, это был грузовой звездолет: течение, повернув к  северу,
а затем к востоку, медленно, но верно несло  его  к  Землеграду.  Весть  о
находке немедленно передали на  берег  и  на  "Витязь",  указав  Вершинину
координаты.
   А вертолет повернул к берегу, потому что дальше лететь не имело смысла.
Виктор и Мачук решили обследовать прибрежные районы океана.
   Через два дня "Витязь"  отбуксировал  звездолет  N_2  к  Землеграду,  а
поиски пропавших пока не дали никаких результатов...


   Батыгин чувствовал себя с  каждым  днем  хуже;  впадая  в  забытье,  он
метался, бредил, и Травин постоянно дежурил  около  него.  Костик  сначала
крепился и всеми силами старался помогать Травину,  но  потом  тоже  слег.
Лежал он тихо, никого ни о чем не просил  и  только  смотрел  прямо  перед
собой печальными глазами. Продукты им пришлось экономить с первого же дня,
но главное было не в продуктах - приближался к концу  кислород.  Пока  еще
они не пользовались масками  и  индивидуальными  баллонами,  но  дышать  с
каждым часом становилось все труднее. Случись такое  несчастье  на  Земле,
они давно бы вынули окно и выбрались на свежий воздух. Но  на  Венере  это
было равносильно самоубийству.
   Батыгин ненадолго затих.  Слышалось  только  его  прерывистое,  тяжелое
дыхание.  Костик,  приподнявшись  на  локтях,  поманил  к  себе   Травина.
Беззвучно ступая по полу, тот подошел к нему.
   - Что тебе? - Травин старался казаться бодрым и даже улыбнулся Костику,
а Костик смотрел на его голову, ставшую за несколько дней серой  от  густо
проступившей седины. - Как ты себя чувствуешь?
   - Хорошо чувствую, - шепотом ответил Костик. - А Николай Федорович?
   - Плохо, - Травин вздохнул. - Плохо Николаю Федоровичу. Ему  необходима
срочная медицинская помощь и полный покой. А мы не можем  предоставить  ни
того, ни другого. Но самое страшное - кислород кончается, а ведь  больному
он так нужен...
   - Вот, вот, - торопливо кивнул Костик, и хохолок  мотнулся  над  белыми
бинтами. - Я и думаю - как можно сэкономить кислород, Георгий Сергеевич?
   - Сэкономить?
   - Да, для Николая Федорович...
   - Как же ты сэкономишь кислород, Костик?.. Это же не  еда  и  не  вода.
Каждый вздох не растянешь на неделю...
   - Я стараюсь тихо лежать, совсем неподвижно лежать,  чтобы  мне  меньше
доставалось.  Ведь  когда  человек  лежит  неподвижно,  ему  меньше  нужно
кислорода, правда?
   - Правда, Костик, - Травин ласково погладил его  по  плечу.  -  Правда,
дорогой...
   - А Николай Федорович - он мечется, ему очень плохо... Но  как  бы  нам
еще сэкономить кислород? А, Георгий Сергеевич?.. Ведь  Николая  Федоровича
надо спасти, во что бы то ни стало спасти...
   - Мы постараемся спасти. А ты не волнуйся...  Лежишь  и  лежи  себе.  -
Травин говорил с Костиком, как с маленьким ребенком.
   - Я все лежал и  думал,  -  продолжал  Костик.  -  Как  спасти  Николая
Федоровича?.. Знаете, Георгий Сергеевич, я отдам ему свой  кислород,  тот,
что в баллонах. Его хватит на сутки или даже  немножко  дольше.  А  лишние
сутки - это так много! Вас, наверное, найдут...
   - Неужели ты думаешь, что Николай Федорович захочет спасти  себя  ценою
твоей жизни?
   - А вы не скажете ему. Мог же я  умереть...  Вот  и  умер.  Я  уже  все
продумал. Я сумею сделать...
   Левая бровь Травина медленно поползла вверх.
   - Ты ничего не сделаешь, Костик. Если нам суждено погибнуть -  погибнем
вместе. И будет очень хорошо, если ты выкинешь нелепые мысли из головы.
   - Нелепые! - Костик смотрел на Травина почти с ненавистью. - Нелепые!
   - Да, нелепые. Ни я, ни Батыгин никогда не допустим  ничего  подобного.
Ты умно придумал лежать спокойно. Вот и лежи.
   - Хорошо, я буду лежать, - Костик равнодушно отвел глаза, а  рука  его,
скользнув по матрацу, нащупала нож. - Раз велите - буду лежать, - повторил
он.
   Но Костик не умел притворяться, и Травин все понял. Он не знал, как ему
поступить: хотелось и  расцеловать  этого  мальчишку  с  забавно  торчащим
хохолком и беспощадно выпороть его.
   Он сделал вид, что поверил Костику,  и  отошел.  Но  теперь  у  Травина
появилось новое не очень приятное  занятие:  следить,  чтобы  не  покончил
жизнь самоубийством самоотверженный Костик...
   Однажды Травина и Костика  разбудил  неожиданный  несильный  удар.  Это
случилось на пятый день. Через некоторое время удар  повторился.  А  затем
последовал третий, четвертый, пятый удар, и вскоре Травин потерял им счет.
Домик сильно раскачивало. В первое мгновение Травин подумал, что их нашли,
но вскоре понял, что домик прибило к берегу, и волны бьют его о скалы...
   - Вылезать не будем? - спросил Костик.
   Травин покачал головой.
   - Не имеет смысла. Учитывая запас кислорода в баллонах,  мы,  вероятно,
сможем продержаться в домике дня два - два с половиной, а без него - всего
одни сутки. За сутки же на Венере до жилья не доберешься...
   - А подать сигнала мы не сможем?
   - Какой?.. Костер не разложишь, ружей у нас нет, да и бессмысленно было
бы палить... Нет, лучше подождать. Из домика мы выйдем через день.
   - А если шторм?..
   - Если шторм, то придется выйти раньше. Одна  хорошая  волна  -  и  нас
расколет, как орех.
   Они лежали, прислушиваясь к ударам и стараясь понять, усиливаются волны
или нет, а волны подходили то высокие, то  низкие,  и  домик  ударялся  то
сильнее, то слабее. Иной раз им думалось, что шторм  уже  начался  и  пора
вынимать окно...
   Миновала ночь. Удары о скалы не усиливались, но  ведь  и  капля  камень
точит: осмотрев обращенную к скалам крышу, Травин убедился, что она  скоро
даст течь...
   А Костик лежал и считал, сколько ему осталось жить. Получалось немного,
всего несколько часов, до вечера. Он уже давно не заботился о  том,  чтобы
экономить оставшийся в воздухе комнаты кислород. Он дышал глубоко,  жадно,
стремясь выловить жалкие остатки живительного газа.  Странная,  необоримая
слабость почти лишала Костика возможности двигаться. Иногда  он  впадал  в
забытье, и тогда  в  его  истощенном  мозгу  вспыхивали  жуткие,  гнетущие
картины. У Костика еще оставалась воля, и он заставлял  себя  просыпаться.
Однажды, открыв глаза, он увидел, что Травин надел на лицо  Батыгина  свою
кислородную маску. Очевидно, это несложная процедура совершенно  надломила
Травина. Он сник и сполз с койки Батыгина на пол.  Голова,  шея,  открытая
грудь - все  у  него  было  мокрым  от  пота,  грудь  вздымалась  часто  и
беспомощно, и он показался Костику похожим на рыбу, вытащенную на песок...
   "Пора, - подумал Костик о  себе.  -  Пора".  Он  отыскал  глазами  свою
кислородную маску и баллоны. Они лежали рядом, и он мог бы  дотянуться  до
них.   Ему   мучительно   захотелось,   прежде   чем   умереть,    сделать
один-единственный, но полный, настоящий вдох.  Руки  Костика  конвульсивно
дернулись и потянулись к маске.  Но  он  не  притронулся  к  ней.  Он  еще
контролировал свои поступки. Медленно, с большим трудом повернулся  Костик
на бок и достал нож; теперь нужно было упереться  рукоятью  во  что-нибудь
твердое и удариться горлом об острие.
   Костик последний раз взглянул на Батыгина, на Травина.  Батыгин  затих,
получив кислород, и  грудь  его  почти  не  вздымалась,  он  лежал  тихим,
умиротворенным. А Травин бился, задыхаясь, на полу у его ног.
   "Все, теперь все",  -  сказал  себе  Костик.  Он  поднялся  на  локтях,
повернул нож острием кверху, но внезапно в глазах потемнело, он  качнулся,
выронил нож и без сознания упал на койку...
   Их нашли на исходе шестого дня, в двухстах километрах от Землеграда. На
ногах держался  один  Батыгин.  Все  индивидуальные  баллоны  были  пусты:
Батыгин выпустил кислород в комнату...


   Травина, Костика и Батыгина  доставили  прямо  на  плато  Звездолета  и
передали в распоряжение врача. После  короткого  улучшения  Батыгин  вновь
почувствовал себя плохо, и врач по ночам не отходил от него.
   - Он выживет? - со слезами  на  глазах  спрашивал  Виктор  у  врача.  -
Скажите, выживет?
   - Должен выжить, - отвечал врач. -  Но  ты  сам  понимаешь,  что  такие
потрясения в его возрасте не проходят бесследно.
   - Что толку  от  вашей  медицины,  если  она  не  может  спасти  такого
человека!
   Врач не сердился.  Он  был  человеком  выдержанным,  а  за  многолетнюю
практику ему не раз приходилось выслушивать скептические замечания.  Порой
для них имелись основания, но врач  знал,  что  людям  глубже  западают  в
память трагические исходы, чем радостные...
   Первым оправился Травин. Он принял  руководство  экспедицией  на  себя.
Кривцов и Вершинин получили приказание  готовиться  к  далекому  походу  в
тропики, чтобы высадить там пальмы, бамбук и другие тропические растения.
   Как только Батыгин почувствовал себя немного лучше, он пригласил к себе
участников экспедиции, в том числе и тех, кому предстояло надолго покинуть
Землеград.
   - Какого градуса северной широты  вы  достигли?  -  спросил  Батыгин  у
Кривцова.
   - Тридцатого, - ответил тот.
   - А какой была максимальная температура воздуха?
   - Тридцать шесть - тридцать восемь градусов.
   - Я сейчас припоминаю, что когда-то древние греки, а вслед  за  ними  и
некоторые  ученые  средневековья   считали   экваториальную   зону   Земли
безжизненной. Они думали, что там стоит смертельная для человека жара...
   - Но ведь древние греки и средневековые схоласты ошибались, - улыбнулся
Кривцов.
   - Ошибались. Для Земли это оказалось неверно. Но для Венеры...
   - Я думаю,  что  для  Венеры  тоже  неверно,  -  высказал  свое  мнение
астроклиматолог. - Самая высокая температура  на  Земле  равна  пятидесяти
восьми градусам жары - она отмечена в пустынях Африки, в ливийском  оазисе
Эль-Азизия. На Венере же господствует  морской  влажный  климат,  и  таких
температур быть не должно. Я убежден, что абсолютный максимум в  венерских
тропиках не превышает сорока пяти градусов, а средняя температура держится
около тридцати семи - тридцати восьми. Это выше, чем во  влажных  тропиках
на Земле, но все-таки такая температура не опасна для жизни.
   - Будем надеяться, что это так, - сказал Батыгин. - Но нельзя забывать,
что жара во влажных странах переносится  гораздо  тяжелее,  чем  в  сухих.
Поэтому я приказываю вам, Кривцов, и вам, Вершинин,  соблюдать  предельную
осторожность.
   - Будет выполнено, Николай Федорович.
   - Возьмите на буксир цистерны с водорослями.  Океаны  Венеры  не  очень
нуждаются в них, но, быть может, земные водоросли внесут  свежую  струю  в
развитие здешнего органического мира... Основные работы, посевная  страда,
начнутся у нас весною, и к тому времени  по  опытному  участку  мы  сможем
окончательно заключить, приживутся ли земные растения на Венере...
   - Но пока не мешало бы провести разведку, чтобы весной не искать  места
для посева, - сказал Травин. - И обязательно нужно найти второй материк  -
нельзя же озеленять только один! Я предлагаю послать  вертолет  за  океан.
Кстати, если материк найдут, в южных  широтах  можно  произвести  посев  и
зимой.
   - Правильное предложение, - поддержал Батыгин. -  А  руководить  летным
отрядом поручим Строганову. Согласен?
   - Конечно, согласен, - ответил Виктор.
   - В таком случае отправляйся в Землеград и готовься вместе с Мачуком  к
перелету. Продумайте все до мелочей. Задание  это  очень  ответственное  и
рискованное: ведь мы даже приблизительно не  знаем,  какой  ширины  океан.
Будет у  меня  к  тебе  и  одна  специальная  просьба:  возьмите  с  собой
Безликова. Нилин полагает, что он уже  вполне  акклиматизировался,  и  ему
крайне полезно вновь поработать геологическим молотком...
   - Хорошо, возьмем, - без особого энтузиазма согласился Виктор.
   - А все, кто остается на основных базах, - продолжал Батыгин,  -  могут
теперь приступить к исследованиям по полной программе.  В  первую  очередь
это  относится  к  астрогеофизикам,  в  частности  к  сейсмологам.  В   их
наблюдениях нуждается и сравнительная сейсмология, и астрогеотектоника,  и
планетология...
   - Николай Федорович, - выступил вперед Шатков. - Пришло время  заняться
и абиссалогией...
   - Абиссалогией, - задумчиво повторил Батыгин. - Не будь астрогеографии,
я посвятил бы  жизнь  этой  науке,  исследованию  океанических  пучин.  Не
возражаю. Приступайте к монтажу батискафа...


   Первое, что увидел Травин, когда вертолет подлетел к Землеграду -  было
зеленое поле.
   Зеленый цвет, от которого все отвыкли, казался столь необычным на бурой
поверхности Венеры, и веяло от этого маленького поля таким родным, земным,
что Травин глаз не мог отвести от него.
   - Что это зеленеет? - опросил он Виктора,  хотя  отлично  понимал,  что
зеленеть может только пшеничное поле.
   - Посев Мишукина, - ответил Виктор и  добавил:  -  Уже  сантиметров  на
двадцать поднялась пшеница!
   Травин попросил высадить его у поля,  и  Виктор  вышел  вместе  с  ним.
Присев у края и ласково проведя ладонью по прохладной шелковистой поросли,
Травин сказал:
   - Некрасивая!.. А мы ее сделаем красивой, Венеру!.. Всего двух цветов и
н