уро пошутил Батыгин.
   Повинуясь радиосигналам, грузовой звездолет подошел к облачной пелене в
районе северного полюса  Венеры  и  исчез  в  ней.  Посланные  им  сигналы
подтвердили, что кольца радиации разорваны на Венере  так  же,  как  и  на
Земле... Астрогеофизика обогатилась еще одним крупным открытием...
   На  локационном  экране  светилась  зеленоватая   точка,   показывающая
местонахождение грузового звездолета,  а  специальные  приборы  все  время
высчитывали высоту над поверхностью Венеры. Высота  уменьшалась  медленно,
но неуклонно, и ничто теперь не могло помешать  астроплану  опуститься  на
поверхность планеты.
   И  это  случилось.  Насколько  можно  было   судить,   посадка   прошла
благополучно. Приборы зафиксировали место посадки.
   - Скоро наша очередь, - сказал Батыгин Травину и  устало  улыбнулся.  -
Кажется,  ночь  мы  сможем  провести  относительно  спокойно,  а  утром...
Постараемся точно повторить путь грузового звездолета...
   На следующий день прозвучал долгожданный приказ:
   - Готовиться к посадке!
   Звездолет уже попал в зону притяжения и мчался навстречу планете.
   Виктору, Денни Уилкинсу, Травину делать было нечего, они сидели в своих
каютах и ждали, ждали - состояние, как известно, не из приятных.
   Батыгин занял свое место у пульта управления, перед экраном телевизора,
на  котором  вот-вот  должны  были  обозначиться  контуры   приближающейся
планеты. Многочисленные приборы звездолета тщательно прощупывали,  изучали
околовенерское  пространство;  все  получаемые  ими  сведения   немедленно
поступали в счетно-решающие устройства, которые должны были сформулировать
окончательное задание автоматическим астропилотам.
   Инженеры и астролетчики тоже находились на своих постах, чтобы  даже  в
условиях торможения, при возрастающей нагрузке на организм  контролировать
по возможности работу приборов, следить за автоматикой.
   На экране телевизора перед Батыгиным клубился  серовато-белый,  редкий,
как обычный туман на  Земле,  пар  -  звездолет  приближался  к  венерской
тропосфере... Все было сто раз продумано и взвешено, и все-таки Батыгин не
мог преодолеть нервного  напряжения,  беспокойства.  Каждый  член  экипажа
знал, что посадка - дело чрезвычайно сложное, более  сложное,  чем  взлет;
малейшая неосторожность -  и  путешествие,  так  благополучно  начавшееся,
закончится гибелью всех участников экспедиции... Лучше  всех  понимал  это
сам Батыгин, но сейчас, в последние перед посадкой часы, мысль его  упорно
возвращалась  к  тем  фактам,  догадкам,  предположениям,  анализ  которых
когда-то привел его  к  замыслу  преобразовать  Венеру...  Они  не  смогут
вырваться из зоны притяжения Венеры, не опустившись на ее поверхность,  но
что ждет их там?..
   Уже сказывалось торможение,  и  тело  наливалось  тяжестью,  и  тяжелой
становилась голова... Если бы сбросить лет двадцать!.. Старость!.. Батыгин
напряженно всматривается в показания приборов.  Они  фиксируют  повышенную
концентрацию  атомов  водорода  вокруг   Венеры...   "Водородная   корона!
Замечательный признак! - думает Батыгин. - Такая же, как и вокруг Земли!..
Значит, на поверхности должна быть  вода,  молекулы  которой,  распадаясь,
дают кислород и водород... Кислород пока не отмечен приборами,  и  это  не
удивительно - он должен быть ниже, уже в пределах тропосферы..."
   "Марс, - вспоминает Батыгин. - Вокруг Марса  приборы  не  зафиксировали
водородную корону, и Джефферс ничего не сообщил о ней. Вероятно, она есть,
но очень разреженная, потому что на Марсе почти не осталось воды..."
   "Вот это опаснее - радиация!" - зеленые стрелки суматошно заметались на
счетчиках.  Батыгин  сделал  попытку   привстать,   чтобы   дать   команду
автопилоту, но счетно-решающие устройства опередили  его:  звездолет  едва
заметно изменил курс, а Батыгин, вдруг ощутив острую  боль  в  костях,  на
несколько секунд потерял сознание.
   Когда он пришел в  себя,  клубы  тумана  уже  заполняли  весь  экран  -
звездолет приблизился к верхней границе тропосферы, отыскав "окно" в поясе
радиации... "Пора включать тормозные  механизмы",  -  подумал  Батыгин,  и
почти тотчас счетно-решающие устройства передали эту  команду  автопилоту.
Батыгину показалось, что  он  почувствовал  легкое  содрогание  титанового
корпуса, и сразу  же  тяжелые  волны  вновь  нахлынули  на  него,  смешали
мысли... Огромным усилием воли Батыгин заставил себя пристально вглядеться
в экран - клубы пара по-прежнему заполняли его целиком...
   "Вошли в облачный слой, - отметил  про  себя  Батыгин;  он  должен  был
думать,  думать,  чтобы  не  потерять  контроль  над  собой   и   победить
возрастающую тяжесть; о чем угодно, но думать.  -  Скоро  земля...  Нет...
Венера? Как сказать?.. Можно ли назвать грунт на другой планете землей?"
   Тренированный мозг победил, мысли  вновь  обрели  ясность  и  четкость.
Приборы  обнаружили  большое  количество  водяного  пара  в  тропосфере  и
трехпроцентное содержание кислорода... Серые губы Батыгина дрогнули  -  он
попытался улыбнуться. Значит, он не ошибся в главном... Только бы посадить
звездолет...
   Молочная мгла отступила от экрана телевизора и потом вновь нахлынула.
   "Скорей бы, - подумал Батыгин, -  скорей  бы  все  это  кончилось".  Но
прошел час-второй, а мгла по-прежнему клубилась перед ним на экране.
   И вдруг сквозь ее пелену, казавшуюся  нескончаемой,  проступило  что-то
темное. Локаторы давно уже нащупали твердую поверхность планеты. Неужели -
она?!.. Через несколько мгновений Батыгин уже не сомневался, что он первым
- самым первым из людей - увидел поверхность Венеры.
   На экране она казалась  странной  -  словно  была  сделана  из  темного
стекла, и Батыгин совершенно некстати припомнил им  же  самим  отвергнутую
гипотезу о пластмассовом твердом теле Венеры...
   Он всматривался в экран, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь,  отдаленно
напоминающее земные картины, но та же темно-стеклянная равнина плыла перед
ним... Внезапно - будто  рябь  проступила  на  идеальной  глади  -  что-то
заставило ее сморщиться,  сгуститься  в  этом  месте,  но  видение  тотчас
исчезло...
   Всего на несколько секунд перевел Батыгин глаза на показатели приборов,
но когда вновь взглянул на экран - глазам своим  не  поверил:  от  прежней
стеклянной глади не осталось и следа... Он уже  знал  -  приборы  отметили
это, - что звездолет  промчался  над  обширным  водным  пространством,  но
теперь на экране виднелась черная, в морщинах земля.  Да  -  земля!  Иначе
Батыгин не мог это назвать. А рябь - рябь была островами в океане...
   Звездолет все уменьшал скорость, возрастала нагрузка на организм, и  на
какое-то мгновение Батыгин  вновь  потерял  сознание.  Придя  в  себя,  он
заметил, что счетно-решающие устройства уже дали команду  приземляться,  и
опять провалился в темноту...
   Лишь немногие, смогли перенести посадку, не теряя над  собою  контроля.
Когда звездолет замер, опустившись на  поверхность,  Виктор  нажал  клавиш
телефона и позвал Батыгина. Ответа не последовало.
   - Плохо ему, наверно, - сказал в аппарат Денни Уилкинс. - Надо пойти  к
Батыгину.
   Врач тоже не откликнулся.
   Виктор и Денни Уилкинс встретились в узком  проходе,  ведущем  в  каюту
управления и, поддерживая друг друга,  вошли  в  нее.  Батыгин  неподвижно
лежал, пристегнутый широкими ремнями к своему ложу, и крупная голова его с
пышной седой шевелюрой была откинута на тугую резиновую подушку.
   Денни Уилкинс взял Батыгина за руку и нащупал пульс.
   - Обморок, - сказал он.
   Виктор, не отвечая, достал из аптечки шприц и сделал Батыгину укол.
   Потом, уставшие, они сели рядом на пол.
   Через несколько секунд Батыгин открыл глаза. Он  взглянул  на  приборы,
потом на Денни Уилкинса и Виктора со шприцем в руках и все понял.
   - Молодцы, - сказал он. - Поздравляю с прилетом. Как остальные?..
   - Николай Федорович! Николай Федорович! - послышался в аппарате  слабый
голос Безликова.
   - Все в порядке, - ответил Батыгин. - Помогите соседям,  если  они  без
сознания... Увеличьте подачу кислорода в жилые помещения,  -  попросил  он
Виктора и Денни Уилкинса и показал на регулятор подачи...
   Вскоре все  участники  экспедиции  пришли  в  себя,  и  каждый  сообщил
Батыгину, что готов приступить к исполнению служебных обязанностей.
   Батыгин включил всю переговорную  сеть  звездолета,  и  сразу  во  всех
каютах прозвучал его голос:
   - Поздравляю всех участников экспедиции с прибытием на Венеру!
   Кто-то крикнул "ура", и легкий  возбужденный  гул  заполнил  телефонный
аппарат Батыгина.
   Виктор заспешил к  себе  в  каюту,  и  хотя,  казалось  бы,  ничего  не
изменилось, от ощущения неподвижности у него  слегка  кружилась  голова...
Костик  почти  упал  в  объятия  Виктора,  и  Безликов  сдавил  его  плечи
богатырскими   ручищами,   и   астрозоолог   Шатков    прокричал    что-то
восторженное...  Но  через  полчаса  возбуждение   сменилось   усталостью,
апатией,  и  участники  экспедиции  один  за  другим  разошлись  по  своим
местам...
   Врач, утомленный не менее других, включил свой телефон  в  переговорную
сеть.
   - Товарищи! - ему приходилось напрягать все силы,  чтобы  голос  звучал
уверенно и громко.  -  Товарищи!  Почти  два  месяца  мы  жили  при  резко
сниженной  по  сравнению  с  Землею   силе   тяжести.   Наша   мускулатура
разленилась, привыкнув к  невесомым  предметам,  к  легкости  движений,  и
ослабела. На Венере все вновь обрело почти земную  тяжесть,  и  ослабевшие
мускулы не справляются с нагрузкой... Через несколько дней  все  войдет  в
норму.
   К вечеру все немного ожили (к вечеру - в буквальном смысле, потому  что
на Венере стемнело) и  собрались  в  кают-компании  у  накрытых  обеденных
столов. Дежурные по звездолету,  на  долю  которых  выпала  самая  большая
нагрузка, - они не  могли  отдыхать,  им  нужно  было  кормить  экипаж,  -
постарались на славу...
   Но, как ни велико было желание отпраздновать прилет на Венеру, никто не
спешил усаживаться за стол. Батыгин сообщил, что при осмотре  окрестностей
с помощью телеприборов обнаружено  ровное  каменистое  плато,  прорезанное
ущельем, и гряды темных скал: ни малейших признаков жизни не  замечено.  И
хотя все ожидали именно этого, полное отсутствие жизни все-таки  огорчало:
в душе все надеялись на иное... Анализ воздуха показал,  что  в  приземных
слоях венерской атмосферы содержится не 21% кислорода,  как  в  земной,  а
всего лишь 6%.
   - Ничего не  поделаешь!  Выходить  придется  в  кислородных  масках,  -
заключил Травин.
   - Могло быть и хуже, - сказал Виктор. - Но теперь мы  наверняка  сможем
преобразовать планету. Вот что важно!
   После праздничного ужина, прежде чем все  разошлись  по  своим  каютам,
Батыгин предоставил слово врачу  Нилину,  и  тот  еще  раз  напомнил  всем
участникам  экспедиции,  что  на  Венере,  в  новых  незнакомых  природных
условиях, возможны  непредвиденные  психические  отклонения  от  нормы,  и
призвал строго контролировать свои поступки...
   - Не забывайте, что даже на Земле, в  тропиках,  у  жителей  умеренного
пояса нередко случаются приступы  меланхолии  или,  наоборот,  истерии,  -
напомнил Нилин.
   А затем прозвучала команда:
   - Всем отдыхать. Завтра первый отряд  покинет  звездолет  и  выйдет  на
поверхность планеты.



3

   Виктор думал, что не сможет заснуть в ночь перед  выходом  на  планету,
но, сломленный усталостью, спал так  крепко,  что  проснулся  чуть  ли  не
последним. Ночью ему снился странный сон: он все время улетал  с  Земли  и
неизменно возвращался обратно, не долетев  до  цели.  И  это  не  огорчало
Виктора; наоборот, ему казалось, что от Земли его отрывают против воли,  а
возвращается он на нее сам, силой  своей  любви  к  ней,  огромной  любви,
которой все нипочем, которой подвластны межпланетные пространства, которая
связывает, объединяет планеты, подобно Солнцу...  Уже  просыпаясь,  но  не
открывая глаз, Виктор вспомнил о Светлане;  не  о  Светлане-жене,  нет,  о
Светлане-девушке, упрямой, своенравной, но такой любимой. Он подумал,  что
сегодня днем обязательно увидит ее, и от этой мысли на  душе  сразу  стало
покойно и светло...
   - Рассвет, - сказал рядом с ним кто-то очень далекий, и Виктор немножко
удивился: почему так громко прозвучал голос?..
   - Рассвет! - радостно откликнулся второй.
   "И чему они радуются?.. Как будто рассвет - невесть какая  редкость  на
Земле..."
   - Всего семь часов - и рассвет! - ликовал второй голос.
   И вдруг Виктор все вспомнил - все, все! Он подскочил на койке и откинул
одеяло.
   - Неужели рассвет? - спросил он недоверчиво.
   - Рассвет! - подтвердил Костик. - Всего семь часов - и рассвет.
   Виктор посмотрел на часы. Да, семь часов - и рассвет! Значит, венерские
сутки равны или почти равны земным, и фантазии о их  продолжительности  не
оправдались!
   Во время завтрака участники экспедиции услышали первую сводку погоды. В
момент прилета на Венеру, в середине  дня,  приборы  отметили  температуру
всего в тридцать три градуса  жары.  Астроплан  сделал  посадку  на  сорок
седьмом градусе северной широты, то есть,  будь  это  на  Земле,  немногим
севернее субтропиков; следовательно, ничего необычного в такой температуре
не было. Ночью температура понизилась до двадцати градусов  тепла,  и  все
признали, что это тоже совершенно нормально. Таким образом,  предположение
Батыгина подтвердилось -  климат  Венеры  оказался  вполне  пригодным  для
жизни.
   - Не то что на Марсе! - вспомнил Костик.
   - В самом деле, совершенно не похоже  на  холодный  умирающий  Марс!  -
поддержали его.
   - Вот бы еще жизнь тут найти!
   - В пробах воздуха, по предварительному анализу, бактерий или  хотя  бы
их спор не обнаружено, - ответил Батыгин. - И вообще воздух очень  чистый,
запыленность минимальная. Объясняется  это,  видимо,  влажностью  климата,
близостью обширных водоемов. У нас на Земле, в приморских  районах  воздух
тоже беспыльный, мягковатый из-за большой влажности. Вероятно, такой он  и
здесь.
   - А ветры? - вспомнил кто-то. -  Помните,  в  литературе  высказывались
предположения о бурях невероятной силы при смене дня и ночи?..
   - Под облачным-то слоем? - усмехнулся Батыгин. -  С  чего  бы  вдруг?..
Нет, эти измышления можно сдать в архив...
   После завтрака был объявлен состав первой партии, покидающей звездолет.
Возглавлял партию Батыгин, в состав ее вошел и Виктор. И хотя все, кто  не
попал в первую партию, посчитали себя немножко обиженными, никто  не  стал
надоедать Батыгину просьбами: приказ есть приказ!
   Виктор - возбужденный, взволнованный, гордый тем, что одним  из  первых
ощутит под ногами твердь Венеры, - торопливо готовился к походу, но где-то
в глубине его  души  сохранялось  утреннее  чувство,  навеянное  думами  о
Светлане, - там было покойно и светло.  Теперь  он  вспоминал  о  Светлане
иначе, - вспоминал как о своей жене, знал, что не увидит  ее  сегодня,  но
ему все время казалось, что она здесь, что она может  войти  в  каюту  или
неслышно подойти сзади и положить тонкие прохладные пальцы ему  на  глаза.
Думы о Светлане как-то незаметно слились у Виктора с думами о Земле  -  он
любил и даже ощущал их вместе,  как  нечто  единое,  немыслимое  одно  без
другого. И то покойное и светлое, что хранил он в  глубине  души,  было  и
Светланиным и земным,  одинаково  родным  и  близким,  одинаково  любимым,
пронесенным сквозь космические пространства сюда, на безжизненную  планету
Венеру. И то, что он унес, - было не безжизненным, было живым и таило  оно
в себе другую, будущую жизнь...
   ...Первые пять  человек  -  в  кислородных  звукопроницаемых  масках  с
баллонами за  спиной  -  вошли  в  темный  отсек  прохода.  Дверь  наглухо
закрылась за ними. Тотчас после этого начала  открываться  дверь,  ведущая
наружу, и вскоре в темный отсек проник дневной свет.  Выход  был  узким  и
невысоким, и пролезать  в  него  приходилось  согнувшись.  Батыгин,  самый
большой и грузный, заворчал:
   - Надо бы через парадную дверь выйти! Что это  мы  с  черного  хода  на
Венеру пролезаем?
   Протискиваясь в дверь, каждый думал о том,  чтобы  не  удариться  и  не
застрять, совершенно забывая, что следующий шаг его будет первым шагом  на
Венере.
   - Ну вот, прибыли, - просто сказал Батыгин. - Прибыли! - Он поднял ногу
и ударил каблуком в грунт. - Твердый!
   Но ему никто не ответил. Все стояли молча, и каждый не  без  робости  и
удивления смотрел  на  безжизненную,  словно  нагую  планету,  которую  им
предстояло оживить.
   - И это богиня красоты! - вдруг сказал Травин, и все подхватили шутку.
   - Недаром она пряталась под паранджой! Где это видано, чтобы  красавица
скрывала свое лицо?!..
   И пятеро первых покинувших" звездолет  мужчин  с  улыбкой  разглядывали
завлекшую их к себе "богиню красоты".
   Она  и  на  самом  деле  оказалась  дурнушкой,  эта  ночная  красавица,
затмевающая все другие звезды на земном небосклоне. Плотный  слой  облаков
закрывал небо, и солнечные лучи,  процеживаясь  сквозь  него,  теряли  все
краски, кроме одной - серой.
   - Как перед дождем на Земле, - сказал Виктор.
   - Да, пасмурный июльский день -  вот  вам  и  вся  сказка,  -  вздохнул
Травин.
   - Дождь здесь в любую минуту  может  пойти,  -  подтвердил  Батыгин.  -
Заметили, какая роса была ночью? Все камни мокрые.
   Черно-бурая каменистая равнина расстилалась перед пришельцами с  другой
планеты. Частые и,  должно  быть,  сильные  дожди  вымыли  на  поверхность
круглобокие голыши, а весь мелкозем, весь рыхлый грунт снесли в расщелины,
западинки, на дно долин...
   - Где же тут пахать и сеять? - удивился Виктор.
   - Пахать особенно и не придется, - ответил Батыгин. -  Всю  планету  не
перепашешь!
   - Но здесь ничего не вырастет!
   - Во-первых, и здесь  вырастет.  Во-вторых,  мы  опустились  на  плато,
окруженное со всех сторон  хребтами.  А  на  Венере,  безусловно,  есть  и
равнины, сложенные рыхлыми породами.
   Да, плато, на котором сделал посадку  звездолет,  было  с  трех  сторон
ограничено горными хребтами с пилообразными, резко  очерченными  гребнями.
Черные острые зубья не  вздымались  к  самому  небу  -  это  были  обычные
средневысотные горы, такие же, как на Земле, только с пиками,  заточенными
острее, - но оттого, что зубья  были  черными,  а  небо  низким  и  серым,
казалось, что горы эти очень высокие, что  вершины  их  лишь  случайно  не
окутаны облаками...
   Виктор присел на корточки и погладил камень -  прохладный  после  ночи,
влажный. Потом он вывернул его из грунта и отбросил в сторону. Он надеялся
найти что-нибудь живое, он обрадовался бы сейчас даже  серой  мокрице  или
дождевому червяку, поспешно удирающему в норку. Но Виктор ничего не  нашел
в овальном углублении, кроме бурого грунта. Он взял щепотку этого  грунта,
положил на ладонь и растер пальцем.
   - Песок, - сказал он. - И глина. Вроде того грунта, который я выкидывал
из магистральной канавы в Туве.
   Виктор  вывернул  второй  камень,  третий,  четвертый.  Уже  вышла   из
звездолета вся партия, а он упорно продолжал переворачивать камни.
   - Бесполезное занятие, - сказал ему Батыгин. - Здесь, на плато, ты  все
равно ничего не найдешь.
   - Есть у географов такой термин  -  "первичная  пустыня",  -  задумчиво
произнес Травин. - Это - когда жизнь еще не вышла из  моря  на  сушу.  Так
вот, перед нами и есть первичная пустыня. Как на Земле два  миллиарда  лет
назад.
   - Пойдемте, товарищи, - предложил Батыгин. - Нужно решить, где мы будем
строить наш городок. Мне кажется, вон там,  -  он  показал  в  сторону  от
звездолета, - протекает река.
   Отряд шел около часа, все очень устали, но продолжали идти.  Солнце  не
припекало, но становилось жарче, и липкая испарина покрывала  тело.  Глухо
стучали по камням каблуки ботинок. Наконец  отряд  вышел  к  берегу  реки.
Вернее, путники увидели реку и дно долины, подойдя к краю  о