а себе! - изумился Фокс. - Им же дальше всех бежать!

- Вот именно, - кивнул Рашен и вышел.

- У Энди тоже к работе талант, - сказал Фокс. - Как и у меня.

- А у меня? - притворно обиделась Ива.

- А у тебя глаза очень красивые и попка аппетитная, - утешил ее бомбардир.

- Жопа ты, Майк, - усмехнулась Ива, отрубая питание ходовой части. - Не
веришь ты, что женщина тоже может чего-то в жизни добиться, занять
достойное место...

- Место женщины - в сердце мужчины, - сказал Фокс, доставая свой окурок. -
А если женщина такая дрянь, что ее никто не любит, вот тогда-то она
начинает кричать о половой дискриминации.

- А если женщина сама никого не любит? - спросила Ива, потягиваясь.

- Значит, время ее не пришло, - объяснил Фокс с такой серьезностью, что Ива
расхохоталась.

- Пошли... философ, - сказала она и шагнула через порог. Фокс воткнул
окурок в угол рта и последовал за ней.

По рабочей зоне сновал оживленный народ. Легко было заметить, что впервые
за очень большой срок астронавты почувствовали себя комфортно. Глаза у всех
горели, люди бурно жестикулировали и говорили куда громче, чем это было
нужно. Ива и Фокс отвечали на приветствия, довольно раскланивались, и их
тоже постепенно охватило радостное возбуждение.

- Фиг заснем теперь, - заметил Фокс. - Боевая эйфория в чистом виде. Эх, и
стрельнул бы я сейчас! На поражение! А ты бы сейчас порулила, а, сестренка?

- Да я бы и стрельнула, - отозвалась Ива. - Так ведь ты не дашь.

- Не положено. Мужское дело стрелять, женское рулить.

- Кто там говорил о половой дискриминации?

Теперь рассмеялся Фокс.

На входе в жилую зону они столкнулись с парой взмыленных техников,
волочивших по коридору какой-то громоздкий аппарат. На вопрос Фокса, что
стряслось, техники нервно хохотнули и скрылись за углом. Ива проводила их
взглядом и вдруг почувствовала легкую тоску разочарования. Она поймала себя
на том, что была бы очень рада, если бы одним из техников оказался Вернер.

- А зачем вообще это все было? - спросил ее Фокс, когда Ива остановилась у
двери своей каюты.

- Ты про что? - удивилась Ива, задумавшаяся о своем.

- Я вот понять не могу, какого хрена Рашен устроил тревогу именно сейчас, -
объяснил Фокс. - Мы скоро на профилактику встаем. Ну и учинил бы нам
встряску под занавес, чтобы службу не забывали. А сегодня... Может,
войнушка наклевывается? Ты же знаешь, у Рашена на такие штуки феноменальный
нюх.

- Да по мне, хоть война, лишь бы вниз не ехать, - неожиданно для себя
выпалила Ива. Смущенно посмотрела на обалдевшего Фокса, пробормотала: - Ну,
пока, - и скрылась в каюте.

- А пойду-ка я потренируюсь, - сказал Фокс себе под нос и повернул в
сторону орудийной палубы.

* * *

В душевой шумно плескалась сменившаяся навигационная вахта, она же третья,
она же "вахта Кендалл".

Стараясь не смотреть вниз, откуда просвечивал красным двухметровый фаллос,
Ива несколько раз перенырнула бассейн. Выгребла на середину, улеглась,
раскинув руки, на спину и замерла в неподвижности и блаженстве. Насыщенная
лечебными солями вода была гораздо плотнее обычной и легко держала на
поверхности стройное тело девушки. Ива закрыла глаза и постаралась,
согласно инструкции, задуматься о приятном и необременительном. Почему-то
ей сразу пришло на ум, как здорово шпарить на полной тяге, слушая командные
завывания из динамика и треск "доски" под руками Фокса. Наблюдая прямо по
курсу огненные шары разрывов. Мягко оглаживая контакты и чувствуя, как
малейшее твое движение отдается в послушном организме корабля...

- Тысяча извинений, капитан! - раздался с бортика молодой звонкий голос. -
Не беспокойтесь, я к вам спиной... Тут идея одна у парней, а я вроде
парламентера к вам...

- Что такое, Кристоф? - спросила Ива, лениво открывая глаза.

- Мы тут задумали в свободное время ходовые учения смоделировать... Завтра
вечером. Только не как обычно, а в два корабля. Бросок через Пояс, чисто на
скорость, наша вахта против ребят Фальцфейн. Госпожа Фальцфейн вроде не
против, но у нее какие-то личные дела, а нам желательно, чтобы опытный
посредник наблюдал. Арбитр. Может, вы посмотрите? Мы в ускоренном режиме,
за час управимся...

- Прямо взрыв энтузиазма, - усмехнулась Ива. - Соскучились по работе,
балбесы?

- Хочется! - не без вызова сказал Кристоф.

- Ладно, согласна. Только предупредите меня за часок. Все?

- Да нет... Понимаете, капитан, мы в библиотеке сядем, нам бы туда бросить
линк от ходового процессора. Чтобы все было по правде.

- Ага. И я, значит, должна идти к техникам и договариваться.

- Ну... В общем, хорошо бы.

- А что бы тебе самому не подойти к старшему технику и не сказать, что я в
курсе и все под мою ответственность?

- Ну... - Кристоф замялся. Слышно было, как он на мокром бортике
переминается с ноги на ногу.

- Очень ты стеснительный, Кристоф. К человеку подойти боишься, ко мне вот
спиной встал...

- Я к вам спиной, чтобы не мешать, - объяснил Кристоф. - А лейтенант
Вернер, он такой... Ну, мы его совсем не знаем еще. И потом, он все время
где-то в центральном стволе. Как я его вызову? Кто я ему такой?

Забыв, где она, Ива перевернулась на бок, мгновенно ушла под воду и чуть не
захлебнулась. Отплевываясь, она подплыла к бортику, ухватилась за поручень
и, отбросив волосы со лба, посмотрела снизу вверх на смущенного Кристофа.
Тот действительно стоял к бассейну спиной. Ива про себя отметила, какая у
мальчишки рельефная мускулатура, и с тоской подумала, что в тренажерном
зале не была как минимум полгода.

- Ты же вроде тоже лейтенант, Кристоф, - сказала она, выбираясь на бортик и
усаживаясь, свесив ноги в воду.

- Я чайник второго класса. А он мастер и боец. Да, я стесняюсь. Извините.

- С чего ты взял, что Вернер такой уж боец? - пробормотала Ива, разглядывая
свой шрам под грудью. Боевые шрамы астронавты не заращивали. Носили их как
медали. Ива вспомнила белую рваную полосу на предплечье Вернера и подумала,
что рассказ о том, как он "полз и зацепился", - вранье.

- Он же тонул на "Фон Рее". Потом на "Декарде" горел. С Рашеном он
запросто... По имени. И ребята говорят, его из экипажа "Горбовски" в самый
последний момент почему-то вывели. Вроде бы Рашен попросил.

- Ладно, - вздохнула Ива. - Во сколько вы завтра?..

- В девятнадцать бортового. Если, конечно, будет линк. Потому что на
обычных процессорах это несерьезно, сами понимаете, капитан. Вы извините,
но больше попросить некого... А хотелось бы погонять от души.

- Будет тебе линк, Кристоф, - сказала Ива, поднимаясь на ноги. - Будет тебе
полноценная модель в реальном времени. Это ты хорошо придумал, молодец.
Значит, найдешь меня завтра в восемнадцать, - она хлопнула Кристофа по
плечу и пошла в сторону душевой, но на полпути обернулась.

Кристоф поспешно опустил глаза, но успел охватить Иву взглядом с ног до
головы. Воздух в зале был прохладный, и небольшая грудь Ивы с торчащими в
стороны и вверх сосками, крепкие стройные ноги в капельках воды, прямые
сильные плечи - все это гладкое упругое тело было сейчас чуть напряжено и
выглядело отлитым из металла. Кристоф медленно залился краской. Иве
захотелось рассмеяться. Очень уж мальчик не умел скрывать эмоции.

- Совсем забыла, - сказала Ива. - Кто от нашей вахты будет в гонках за
старшего навигатора?

- Я... - с трудом выдохнул Кристоф, глядя в пол.

- Отлично. Так вот, лейтенант. Ты, конечно, еще не мастер, но задатки у
тебя приличные. Лет через десять и к тебе адмиралы будут обращаться по
имени. Я это вот о чем. Если ты после всех моих трудов не обгонишь вахту
Фальцфейн...

- Мы их сделаем! - поспешно заявил Кристоф.

- ... то я тебя сама погоняю, - заключила Ива. Повернулась и ушла в
душевую. Кристоф проводил ее безумным взглядом, оттянул плавки, с тихим
стоном высвободил напряженный до боли член и принялся гладить себя. Он
ничего не мог поделать - перед его глазами мучительным наваждением стояли
капельки воды на вьющихся золотистых волосах, и за то, чтобы припасть к
этим волосам губами, он готов был отдать все на свете. А уж проникнуть
туда, под это сверкающее золото, в сокровенную глубь прекрасного молодого
тела...

Из душевой высунулся один из младших навигаторов вахты Кендалл и тут же
нырнул обратно.

- Наш Кристоф совсем от любви рехнулся, - объявил он. - Стоит и дрочит.

- Подумаешь... - сказали ему. - Все такие. Ты ее, что ли, не хочешь?

- Да я ее обожаю! Но не до такой же степени, трам-тарарам. Это даже как-то
неприлично.

- Мне вот что интересно, это он с горя дрочит или на радостях?

- В смысле?

- В смысле поговорит она с Вернером или как? Что толку гоняться на обычных
компьютерах. Вот если действительно на нас будет работать ходовый
процессор...

- Да не бойся ты. Все ОК. Она на этого Вернера запала. Точно говорю.

- Это получается, мы ей даже подыграли?

- А то! По-моему, мы после этого отличные ребята. Вилли, нальешь коллегам
по стакану за успех капитан-лейтенанта Кендалл? Нам-то она все равно не
даст, так пусть хоть кому-то...

- За такое дело налью. Собирайтесь тогда, пошли. А этот Вернер ничего
мужик... Порода чувствуется. Хотел бы я посмотреть, как он ее. Или она его.

- Фу, Вилли, как не стыдно!

- Да я так, просто теоретически. В интересах чистой эстетики. Очень уж она
сексуальная женщина. Должна, по идее, трахаться, как кошка, направо и
налево. А ведь ничего подобного. Вот мне и интересно - почему? Ладно,
пошли.

- Погоди, а Кристоф?

- Тоже верно. Он-то стакан заслужил, в отличие от некоторых. Посмотри,
Ален, как там наш приятель, кончил?

- Ну, ты сказал! Что, прикажешь мне высунуться и спросить - Кристоф,
дорогуша, ты кончил уже?!

Дверь отворилась, и в раздевалку вошел Кристоф. Судя по виду, он все еще
был основательно не в себе.

Вахта Кендалл, позабыв свойственную военным астронавтам деликатность,
встретила коллегу громовыми аплодисментами.

* * *

В интерьере каюты старшего навигатора доминировало мощное кресло с массой
регуляторов и контактов в подлокотниках. В стене перед креслом помещался
многофункциональный терминал. В экстренных случаях Ива могла включиться в
боевые действия, будучи, что называется, одной ногой в постели.

Ива бросила халат на кровать, достала из шкафа легкий спортивный костюм и
натянула его на голое тело. Потом уселась в кресло и вызвала капитана
Фальцфейн. Та отозвалась немедленно. Темные волосы мастер-навигатора
Фальцфейн оказались слегка растрепаны, взгляд блуждал. То ли девушка была
под мухой, то ли еще что.

- Привет, Марго, - сказала Ива. - Я не помешала?

- Да что ты! - отмахнулась та. - Чем тут можно заниматься, чтобы тебе
помешали? Обстановка не та.

- Ты действительно будешь занята завтра?

- А-а... - усмехнулась Марго. - Да нет, честно говоря. Но мне все эти
гонки... Баловство. Все равно нас не сегодня-завтра распустят. Что толку
старое ворошить?

- А помнишь, как мы через Пояс ходили?

- Ну и что? Мало ли куда мы ходили. Ива, ты не думай обо мне плохо, но я
правда не хочу. Могу я не хотеть? И тебе советую - плюнь ты. Смотри на вещи
трезво. Ни к чему все это. Я, например, мыслями давно уже внизу.

- Но телом-то ты наверху. Мало ли, как все обернется.

- Я тебе скажу, как все обернется, сестренка. Пару раз мы еще прокатимся
туда-сюда, а потом наш "Муад-Диб" встанет на капремонт. Только не надейся,
он пойдет не в орбитальные доки. Нет, милая, его тоже опустят вниз. А там
снимут пушки и отправят на металлолом. Или в буксировщик переделают. И все.
Что ты будешь делать тогда? Извини. Просто меня удивляет, как ты за свой
мундир цепляешься. Ты же всегда хорошо соображала, милая. Ты бы лучше
готовилась к тихой спокойной жизни внизу.

- Счастливая ты баба, Марго, - без тени иронии сказала Ива. Маргарета фон
Фальцфейн через два месяца подавала в отставку и выходила замуж. Все у нее
было уже решено. Жених, референт одного из Директоров, ставил перед Марго
единственное условие - забыть, что она была военным астронавтом, и никогда
об этом не заикаться. Он уже заготовил для будущей супруги вполне
благопристойную легенду - историю о девушке из космодромной обслуги, с
которой он познакомился во время командировки на Марс.

- Наверное, счастливая, - подумав, согласилась Марго. - Не знаю, как я там
буду, внизу, но постараюсь своего не упустить. Рожу, это точно. Лучшее
средство от воспоминаний. Лет на десять забот полон рот.

- Ладно, - вздохнула Ива. - А я, пожалуй, все-таки устрою ребятам праздник.
Хоть посмотрю, как они твоих охламонов уделают.

- Давай-давай, - усмехнулась Марго. - Мастурбируй. Честное слово, я тебя не
понимаю. Что ты будешь делать, когда группу F разгонят?

- Понятия не имею, - призналась Ива. - Попрошусь, наверное, в коммерческий
флот.

- Так они тебя и возьмут! Мало мы грузовиков спалили?

- Ой, Марго, не трави душу!

- Прости, сестренка. Конечно, я тебе не советчик. Может, так и надо - ты
станешь с молодыми в библиотеке дурью маяться, а я в это время достану
вибратор и засуну его себе по самые печенки. И буду всей душой тебе
сопереживать. Чертовски увлекательное занятие - таращиться сразу на
двадцать мониторов и давать вводные. Этакая производственная мастурбация.
Куда веселее, чем обычный секс, а?

- Дура ты, - сказала Ива от души и отключилась. Некоторое время она сидела,
поджав губы от злости, сложив руки на груди и стараясь не расплакаться.
Очень уж Марго была в своих рассуждениях близка к истине.

Слегка успокоившись, Ива набрала вызов старшего техника. Вернер откликнулся
не сразу, и экран монитора остался черным. Координаты абонента указывали на
то, что он сейчас где-то в центральном стволе "Тушканчика", в разгруженной
зоне.

- Да, - сказал голос Вернера. - Я вас слушаю, капитан.

- Вы очень заняты, Эндрю? - спросила Ива робко.

- Страшное дело, - ответил Вернер.

Голос его раздавался на фоне треска и шипения. Где-то далеко, на пределе
слышимости раздался металлический лязг, и кто-то спокойно произнес:
"Восемь. Отлично. Теперь левее".

- Внимательней там! - прикрикнул Вернер, отвернувшись от микрофона. -
Почему восемь? Должно быть минимум одиннадцать! Повторить!

- Может, я потом? - спросила Ива.

- Секунду, - попросил Вернер. Судя по всему, он был не в спецкостюме и
говорил с какого-то стационарного терминала в центральном стволе. Примерно
минуту Ива с интересом слушала, как он ровным, но очень жестким тоном
распекает своих подчиненных, у которых снова получилось восемь, а не
одиннадцать. Потом совсем близко от микрофона раздалось тяжелое сопение и
что-то шумно ударилось о твердое.

- Бля! - выдохнул незнакомый голос.

- Ас-тро-навт! - сказал издали Вернер с нескрываемой издевкой.

- Ай-ай, сэр! - отозвались вблизи микрофона не менее язвительно. - Кто же
еще. Чужие здесь не ходят. (Ай-ай, сэр (англ. ye-ye, sir) - голосовое
подтверждение исполнения команды на англоязычном флоте. Соответствует
русскому "есть".)

- Извините, капитан, - Вернер опять был совсем близко. Судя по всему, он в
разгруженной зоне передвигался легко и непринужденно. - Так что там у вас
стряслось?

- Может, я правда вас потом найду?

- Откровенно говоря, капитан, я бы вас попросил. Мы тут слегка авралим.
Знаете, что? Я вернусь в рабочую зону где-то через шестьдесят минут. Где я
смогу вас найти?

- А вы заходите ко мне, - предложила Ива и сама испугалась того, как
естественно вырвались у нее эти слова.

- Нет проблем, - сказал Вернер. - А сейчас извините. До свидания.

- До свидания, - сказала Ива, отключая связь и замирая в смущении. Голос
Вернера все еще отдавался у нее где-то в глубине души. Никогда с ней раньше
такого не случалось. Это ощущение было необычно, тревожило, беспокоило, от
него хотелось освободиться. И в то же время изгнать из себя странное
чувство внутреннего смятения означало не прочувствовать его до конца и не
понять, что же за ним стоит.

Ива повернулась вместе с креслом и задумчиво осмотрела свою тесную каюту,
пытаясь за что-то зацепиться взглядом и успокоиться. "Неужели я влюбилась?
- подумала она. - Вот глупость. Или это просто сексуальный психоз? Марго в
такой ситуации достала бы из шкафа вибратор. А я?.. Однако, ну и бардак у
меня тут... Он же сюда придет..."

Мастер-навигатор капитан-лейтенант Иветта Кендалл вскочила и принялась
собирать разбросанное по каюте барахло.

* * *

Энди Вернер подался в астронавты с голодухи. Никогда он не рвался в космос,
тем более - на военные суда. Вернеры были потомственными медиками, и Энди с
детства твердо знал, что станет нейрохирургом, как отец. Это было его
призвание - точные приборы, высокие технологии, работа с микронными
допусками, когда малейший просчет означает смерть пациента, и, значит,
просчета этого быть не должно. Отец Энди давал ему тренироваться на муляжах
и закрывал глаза на то, что мальчишка сбегает в клинику с уроков. В школе
хроническое отсутствие Вернера терпели. Экзамены по большинству предметов
он загадочным образом умудрялся сдавать более или менее нормально, а счета
за обучение всегда были оплачены в срок. Даже одноклассники ни разу толком
не побили этого наглого выскочку.

Позже Вернер никогда не вспоминал то время - прекрасные дни, когда жизнь на
Земле постепенно налаживалась, появлялось все больше еды и красивых
интересных вещей, а люди были счастливы предчувствием того, что все беды
позади и дальше будет еще лучше. Кошмарная Полночь, до самых основ
потрясшая Землю, отступала. Даже в пророчествах Нострадамуса на ближайшую
тысячу лет ничего дурного не планировалось. На улицах Парижа открывались
кафе, заново отстраивался Рим, а в далекой сытой Америке вообще намечался
перманентный рай земной.

В эту самую Америку родители Вернера и собрались в отпуск. Им очень
хотелось посмотреть страну, большая часть которой осталась такой, как в
легендарные старые времена - зелень, синие реки, и даже, говорят, дикие
животные. Энди тоже мечтал увидеть какого-нибудь зверя и поездке очень
радовался. Вместе с сотней других европейских туристов семья пересекла
Ла-Манш, вступив таким образом на американскую территорию, прошла
санитарный контроль и погрузилась на лайнер-субмарину, направлявшуюся через
Северный полюс в метрополию.

Энди стоял в ходовой рубке и благоговейно наблюдал за работой экипажа,
когда лодка на крейсерской скорости протаранила неизвестный объект.
Пассажирский отсек затопило в несколько секунд, и выйти оттуда никто не
успел. Из пятнадцати чудом выбравшихся на поверхность десять человек умерло
от переохлаждения. Остальных подобрали спасатели. Через две недели
осунувшийся Энди вышел из больницы на улицу Ванкувера, огляделся и понял,
что идти ему некуда.

Разумеется, у него были какие-то деньги и в кармане лежал билет домой. Но
парижская квартира пошла с молотка за неожиданно серьезные долги отца, а
страховка оказалась мизерной. Как большинство европейских семей, Вернеры
жили в кредит. По возвращении на родину Энди предстоял визит в инспекцию по
делам несовершеннолетних и масса других приятных вещей.

- Подкормить-то мы тебя найдем чем, - сказал ему главврач. - Но насчет
работы - извини. Во-первых, нам местных-то девать некуда. А во-вторых, тебя
все равно иммиграционный контроль накроет. Честное слово, ехал бы ты на
родину.

Пару недель он скитался по городу. Ночами заливался слезами в маленькой
комнатке дешевого пансиона, а днем искал способы выжить. Он не мог ехать в
Париж. От одной мысли, что он теперь один будет ходить по улицам, где все
напоминало счастливые детские прогулки за руку с обожаемыми родителями, ему
становилось дурно. А еще он безумно не хотел в приют.

Потом кончились деньги, потом его вежливо попросили и из пансиона, и с
больничной кухни. Никому он был не нужен во Франции, никому не оказался
нужен и в Америке. Ему было пятнадцать лет, и он остался совершенно один.
Энди вышел на непривычно зеленый бульвар, присел на скамейку и заплакал.

- Что, браток, проблемы? - весело спросили его.

- Да пошел ты... - сказал Энди по-русски, н