гда все кончится, мы снова будем
вместе и будем очень друг друга любить. Только извини, но замуж я после
этого за тебя не пойду. Во-первых, сейчас и не женится почти никто, кроме
евреев, а во-вторых, не нужен мне муж - живой укор.

- Да чем же я тебя обидел?! - взмолился Эндрю.

- Чистоплюйством своим, - объяснила Ива, глядя куда-то сквозь обзорный
экран. - Своим поганым русским чистоплюйством. Ты ведь поэтому и в технари
подался, чтобы в случае чего сказать - а я тут ни при чем! А я никого лично
не бомбил, не расстреливал, я исключительно гайки-железки... Твою мать, до
чего же ты на Рашена похож!

- Да ты же его... - беспомощно пробормотал Эндрю.

- Только я с ним не сплю, - заметила Ива. - И не жду от него ребенка.
Другие мерки, понимаешь? И мне плевать, что он каждый раз после боя
надирается у себя в каюте. Сидит, пьет и себя жалеет. Ах, какой я бедный и
несчастный, опять кого-то укокошил! Не хотел, да вот так вышло! Вся группа
это знает, молчит только. А мне надоело молчать. Потому что когда все это
кончится... - Ива оторвала руки от "доски" и закрыла ими лицо.

Эндрю наклонился, ослабил под креслом стопор и развернул Иву к себе.

- Я не хотел тебя обидеть, - сказал он твердо. - Я просто чего-то
недопонял. Прости меня. Пожалуйста.

- Когда все это кончится, - прошептала Ива, - он повернется и уйдет. Пить
водку, сожалеть и каяться. Благородный такой и совестливый. Как он после
Марса залег и в стенку глядел... Вот именно так. И все будут гладить его по
головке, утешать и говорить, что он лапочка. А нам дадут по железке на
грудь и скажут: пока, ребята. Мы же злые и бессовестные, Энди. Я, Майк,
Жан-Поль, даже Задница... Как бы все ни обернулось, нам будут улыбаться в
лицо, а вслед корчить рожи. Потому что у нас, видите ли, не хватает ума
громогласно переживать. Слезами заливаться!

- Он не заливается слезами...

- Заливается! - упрямо сказала Ива. - И ты заливаешься. Ты постоянно себя
жалеешь. Как будто ты не сам на флот пришел, как будто на твоих руках крови
нет, как будто... Да ладно! А ты меня пожалей! Вот такую, какая я есть!
Лучшего пилота на лучшем крейсере! Всю в медалях и в кровище! Да, я
выполняла приказы! Любые! А где бы ты был сейчас, милый, если бы не я? И не
такие, как я?! Бездушные да бессовестные?! Военные?! Убийцы?!

- Кончай истерику, - тихо сказали за спиной.

Энди резко обернулся. Он и не заметил, как в рубке оказался адмирал. Лицо у
Рашена было совершенно каменное. На руках он бережно, как ребенка, держал
черный пластиковый мешок.

- Извините, - пробормотала Ива и отвернулась к своему пульту. Эндрю
тихонько отошел в глубь рубки, присел в углу и опустил голову на скрещенные
руки.

- Фил! - позвал Рашен, опуская мешок на пол и подходя к своему месту. - Где
ты?

- Он на посадку заходит, - подсказала Ива.

- Я на глиссаде, - отозвался Эссекс.

- Не устал? Есть силенки еще?

- Ты приказывай, Алекс.

- Отставить посадку. Группу на взлет. Цель поверхностная. Круглая плоская.
Отставить плоская. Вогнутая полусферическая. Режим - выжигание. Радиус
полусферы... - Рашен на миг задумался. - Тридцать километров. Ориентир для
отсчета радиуса - развалины храма в центре города. Нет, отставить храм.
Лучше что-нибудь железное. Да! Металлическая статуя в центре города.

- Уточни, какого города, - деловито потребовал Эссекс.

Рашен сжал челюсти. На щеках адмирала выступили желваки.

- Город - Москва! - сказал он с усилием.

На несколько секунд в эфире воцарилась тишина.

- Прошу уточнить радиус полусферы, - сказал Эссекс наконец.

- Тридцать километров. Нужно выжечь этот гадюшник до основания, Фил. Чтобы
никого. И ничего. Чтобы навсегда, понимаешь?

- Я понимаю, Алекс. Тут вот какое дело... Погоди, секунду, я группу
подниму.

- Жду, - сказал Рашен, откидываясь на спинку кресла.

Ива через плечо бросила взгляд вглубь рубки. Эндрю сидел в углу неподвижно.
Голову он поднял и теперь глядел в стену, покусывая нижнюю губу.

- Есть, - доложил Эссекс. - Системы на прогреве. Отрыв через пять минут.
Так вот, Алекс. Если закладывать мощность импульса под тридцать километров,
да еще и полусферой, то глубина воронки в центре будет почти километровая.
Может, все-таки плоскую цель, а? Не выжигание, а прижигание? Так и так мы
срежем почву метров на двадцать в глубину.

- Мало, - сказал Рашен. - Под городом катакомбы. Доктор говорит, что все
эти полчища, о которых он и не подозревал, вылезли оттуда. Делай полусферу,
Фил.

- Там хреновая тектоника. Боюсь, землетрясение устроим.

- А ты посчитай. Что значит - "боюсь"?

- Да я и считаю.

- Воронку мне, - потребовал Рашен. - Кратер. Выжечь.

- Ладно, - вздохнул Эссекс. - Похоже, если и тряхнет, то несильно. После
маневра куда дальше? Мы же так засветимся, что в Чикаго разглядят... Как
раз флот на подходе, то-то мы их обрадуем!

- Свечой на орбиту, - сказал Рашен. - Я буду ждать вас там. Только
распоряжусь насчет... Насчет Линды, и сразу наверх.

- Есть. Мы отрываемся. До встречи, Алекс.

- Сожги этот город, Фил, - уже не приказал, а попросил Рашен. - Как следует
его сожги.

Адмирал поднялся, снова взял на руки мешок и шагнул за борт.


- Это что еще за хреновина?! - поразился коммандер Файн, когда сканеры
"Рипли" засекли яркую вспышку на поверхности Земли.

- Наши с русскими воюют, - подсказали ему.

- Идиот! - заорал Файн. - Глобус видел? Карту помнишь?! Где рвануло?! А?!

- Ну, где-то в Восточной Европе...

- Посчитайте мощность, - приказал Файн, успокаиваясь. - Всю оптику
развернуть. Смотреть на Землю. И думать. Вместе.

- Координаты взрыва приблизительно совпадают с расположением древней
столицы России.

- Не взрыва, - сказал Файн.

- Вижу сильные атмосферные возмущения. Там кто-то маневрирует. Эскадра, как
минимум.

- Не эскадра, - отрезал Файн.

- Виноват, сэр. Может, вы нам и так все расскажете?

- Ты считай, Джонни.

- Все правильно, это не взрыв и не бомбежка, еще раз виноват, сэр.

- Ты по жизни виноват. Тебе не в разведке место, а на говновозе. Думай!

- Идеальное распределение мощности по цели. Судя по всему, закладывались на
вогнутую полусферу. Да, командир, это не эскадра. Это бригада средних
боевых кораблей. Интересно, кого они там жгли?

- Разберемся. Экипаж, к торможению. Джонни, курс на Землю.

- Опять?! - простонал второй пилот.

- Это же наши! - расхохотался Файн. - Неужели ты не понял, дубина, это
наши! Их не повязали, они все там! Вот отчего "Пиркс" теперь ходит в
составе армии! Старик Рашен побросал здоровые суда, чтобы они не связывали
ему руки! Он сделал из группы F авиационное крыло! И только что здорово
надрал кому-то задницу! Ура-а-а!!!


- Машину к старту, - приказал Рашен. - Ну что, доктор? С нами, а?

- Извините, - помотал головой доктор. - Я здесь нужнее. Хозяйство
разрушено, его придется восстанавливать, а мужиков-то поубивали. Кем я
буду, если сбегу?

- Учтите, доктор, вы теперь действительно слишком много знаете. Если мы
проиграем, вас рано или поздно найдут Директора. И пощады вам не будет.

- Вы не проиграете, адмирал, - сказал Ллойд. - Теперь у вас нет такого
права. А меня найти будет сложно. Простого русского мужика с заурядной
физиономией...

- Русского мужика? - переспросил Рашен. - Слушайте, доктор, может, хоть вы
мне наконец объясните... Что за магия такая у этой несчастной страны? Зачем
вам, образованному человеку, разделять с ее народом его дурацкую судьбу?

- Отстаньте, Алекс. И вот что. Если уцелеете, приезжайте. Де Вилье
подскажет, где я могу быть. В крайнем случае - поспрошайте у людей, не
видел ли кто Женю Ложкина.

- И все-таки, доктор? Зачем вам это все?

- Боюсь, вам не понять, - вздохнул Ллойд. - Вы просто не успели пожить
здесь. Вы еще не русский, адмирал Рашен.

* * *

Семь круизеров и четыре звена дестроеров группы F строились на орбите в
замысловатый боевой порядок. Ремонтник отогнали подальше с категорическим
приказом затаиться, а в случае чего не геройствовать и сдаваться в плен.
Адмиральский катер нырнул в пазуху на боку "Тушканчика". В шлюзе стояли
навытяжку флаг-адъютант Мозер и старпом Боровский. Мозер оказался против
обыкновения не в парадной форме, а в спецкостюме. И в руке у него была
отнюдь не фляга с контрабандной выпивкой, а мобильный терминал.

- Господин адмирал, сэр... - начал уставное приветствие Боровский, отдавая
честь.

- Некогда, - отмахнулся Рашен. - Мозер, за мной. Боровский! Дозаправить
катер. Немедленно.

У себя в каюте Рашен открыл сейф, достал из него несколько чехлов с дисками
и сунул их в руки Мозеру.

- Архив?! - удивился тот.

- Вот и твое время пришло, - сказал Рашен адъютанту. - Не слабо дойти на
катере до Венеры?

- Это будет рекорд, патрон.

- Значит, поставишь рекорд. Других судов у меня сейчас нет. И второго
такого пилота на сверхмалые тоже. Рискнешь?

- Да это я так, патрон... От неожиданности. Дойти можно. Но...

- Тогда слушай приказ. Берешь архив. Даю полтора часа на проверку систем и
загрузку ходового процессора. Через девяносто минут уходишь на Венеру.
Задача - выжить самому и рассказать правду о нас. Все.

- Почему я, патрон?

- Скажи мне, кто еще пройдет на катере такое расстояние и не загнется? У
тебя будет в обрез всего - горючего, воздуха, пищи. Кто?

- Вы. Ива Кендалл. Может быть, Эссекс. Отправьте Иву, патрон.

- Я бы с удовольствием. Но ты не заменишь ее здесь.

- Виноват, сэр.

- Кроме того, для венерианского Конвента она всего лишь девчонка с кучей
наград за убийство. Мало ли, как они с ней обойдутся. А ты штабной офицер,
мой личный представитель. Совсем другая степень доверия. Ты сможешь
объяснить миру, что случилось с группой F на самом деле. И что в
действительности происходит на Земле. Я же чуть не забыл... - Адмирал сунул
руку в карман спецкостюма и достал еще один диск. - Просмотри по дороге.
Сам разберешься, как умнее подать эту информацию. Здесь все, что успел
накопать доктор Ллойд. Сам по себе этот диск уже может изменить земную
историю на много столетий вперед. При условии, что попадет в третьи руки.
Поэтому ты обязан дойти до Венеры. Если мы не справимся здесь, ты завершишь
наше дело иными средствами. Понял?

- Я буду там через месяц, сэр. Или даже чуть раньше.

- Иди, Хельмут, - сказал Рашен, чуть ли не впервые называя адъютанта по
имени. - И удачи тебе.

- Вы их разобьете, патрон, - сказал Мозер, густо краснея. - И мне будет
страшно обидно, что я в этом не участвовал.

* * *

- Шесть бэттлшипов, - сказал Эссекс, водя курсором по экрану. -
Мегадестроер "Старк". Файтеров не знаю сколько. Много. Самоходные мины.
Построятся и блокируют ту часть поверхности, которая не прикрыта
орбитальными батареями. Поднырнуть в атмосферу мы уже не сможем. Как ни
крути, а придется брать их в лоб.

- Экипажи у них хреновые, - заметил Боровский. - Тупые.

- Зато лояльные к Директорам.

- Потому и лояльные, что тупые.

- Что говорит разведка? - спросил Рашен.

- Час назад специальным указом Совета Директоров объявлено военное
положение. С этого момента все переговоры в Сети блокированы. Идут только
официальные информационные бюллетени. Так что мнение акционеров уже никого
не волнует.

- Это хорошо, - кивнул Рашен. - Пусть на своей шкуре почувствуют, каких
сволочей выбирали.

- Ничего хорошего. Как мы будем следить за общественным мнением?

- Мы не будем за ним следить. Мы будем его формировать. Как только сядем в
Орли, тут же и сформируем.

- Ты уже придумал что-то? - обрадовался Эссекс.

- Не-а. Просто ты выйдешь к людям и скажешь: власть - народу, заводы -
рабочим, землю - фермерам, военных - на пенсию, Директоров - на фонарь. А
дальше по обстоятельствам.

- Почему я?!

- А кто?

- Да ты!

- Спросите меня! - предложил Боровский, сократив до минимума свою обычную
преамбулу.

- Ну? - хмыкнул Эссекс.

- Давайте я к людям выйду! - гордо выпятил грудь старпом.

- Американцам он понравится, - заметил Эссекс. - Они к такому привыкли.

- Зато русским не понравится, - вставил Рашен.

- Насколько я понял, в России только два терминала Сети. В Псковском
университете и у этого французика, как его...

- Да перестань ты дурью маяться, Фил! Кто жив останется, тот и будет языком
трепать. Что ты предлагаешь на сегодняшний день?

- На прорыв сквозь орбитальные батареи. Суммарная мощность у них гораздо
выше, чем у флота, но зато и подвижности никакой. Кроме того, на случай
чужой агрессии нам имеет смысл поберечь земные корабли.

-- Как ни обидно, я того же мнения, - кивнул адмирал. - Хорошо, пусть штаб
займется детальной разработкой. Часов десять у нас осталось.

- Два слова, Алекс. Я все понимаю, Мозер отлично водит малотоннажники,
но... Почему ты не отправил к Венере свою девочку?

Рашен прикрыл глаза и принялся массировать пальцами виски.

- Пойми меня правильно, здесь никто умирать не собирается, - сказал Эссекс.
- Но все-таки?..

- Эта девочка причастна к убийству нескольких сот тысяч человек, - тихо
сказал Рашен. - Ее послужной список известен каждому, кто имеет хоть
какое-то отношение к космосу. Все ее награды, все ее заслуги перед Землей.
Она военный преступник, Фил. А про Мозера вся Солнечная в курсе, что он
штабная крыса, лизоблюд и патологический трус. Кто-то даже болтал, что я
его за служебные проступки трахаю. Поэтому Мозер выживет в любой ситуации.
И сделает то, что нам нужно. А что касается Ивы... Когда я приказал ей на
полном ходу перевернуть "Тушканчик", я сам не верил, что это возможно. А
она не задумывалась. Просто выполнила приказ. Она блестящий исполнитель,
Фил. Я с ней готов идти на любое дело. Но поручить дипломатическую
миссию... Нет.

- Мозер объективно лучше, - поддержал адмирала Боровский. - Во-первых, он
никакой не трус. Во-вторых, очень гибкий. В-третьих, давно уже рвется на
подвиги, только все никак не может понять, на какие. Ну, мы и задали ему
направление.

- Все-то мы стараемся, как лучше, - пробормотал Эссекс. - Как умнее.
Хороших исполнителей подбираем. Винтики и гаечки...

- Работа такая, - вздохнул Рашен. - Если бы мне в училище кто-нибудь
объяснил, что через тридцать лет моим основным занятием будет выбирать,
кого отправить на верную смерть, а кому пока дать отсрочку... Я бы сказал -
nu ego na hui, ребята!

* * *

Остатки некогда могучего земного флота соткали над планетой дырявую паутину
и зависли в ожидании атаки, нервничая и терзаясь сомнениями. По улицам
вымерших городов ползали бронемашины полицейских сил. Ночью Европа и
Америка погружались в непроглядную черноту затемнения, что было уж
совершенной дикостью, потому что группа F располагала точнейшими картами
заселенных районов. Совет Директоров покинул свое роскошное здание в центре
Брюсселя и спустился глубоко под землю, в бункер. Председатель Правления из
фигуры чисто бутафорской вдруг превратился в видного общественного деятеля.
Старому маразматику вменили в обязанность разъяснять народу положение
вещей. Теперь он ежечасно подписывал бодрые официальные бюллетени,
призывающие акционеров теснее сплотиться и не падать духом.

Акционеры духом не падали, а совсем напротив, злорадно хихикая, начали
рассасываться по родственникам и знакомым, живущим в сельской местности.
Полиция их отлавливала и загоняла обратно в жилые массивы, чем
спровоцировала всплеск недовольства, переходящий в массовые выступления с
мордобоем, расколачиванием стекол и переворачиванием машин. Акционеры очень
не хотели, чтобы власть прикрывалась от группы F их телами. Общее мнение
было таково, что хуже, чем сейчас, все равно не будет. А потому самое время
собрать пожитки и удрать куда-нибудь подальше, желательно туда, откуда в
город привозят мясо, хлеб и молоко.

Почуяв момент, начали бастовать фермеры, требуя повышения закупочных цен
или снижения тарифов на горючее, а лучше - и того и другого сразу.
Неожиданно пригрозили забастовкой транспортники. На Британских островах
шептались о выходе из состава Штатов и объявлении нейтралитета. На то, что
объявлено глобальное военное положение и за такие заявочки могут запросто
поставить к стенке, никто как бы не обращал внимания. Массовому
бессознательному было не до того. Давно намечавшийся кризис потихоньку
набирал обороты.

Группа F замерла на позициях, выжидая, рванет оно внизу само или
придется-таки что-то делать. Каждый час отсрочки теперь играл на руку
бунтовщикам, и, как ни мучительно было подвешенное состояние, Рашен сказал
- терпеть. Большинство офицеров эту тактику приветствовало, но все равно
атмосфера на кораблях постепенно накалялась. Единственным, кого не затронул
всеобщий психоз, оказался Боровский. Он перед зеркалом репетировал свое
обращение к акционерам. Хотя никто ему этого делать не приказывал.

Прочно засевший на "Роканноне" Эссекс с отупляющей регулярностью учинял
тревоги и профилактические работы. Лицо оставшегося не у дел капитана
дестроера с каждым днем становилось все краснее, а сивухой от бедняги
разило все явственнее. На "Тушканчике" Фокс провонял сигарным дымом всю
боевую рубку. Ива трижды собиралась провериться на беременность, но каждый
раз почему-то не доходила до медпункта, где в это время доктор Эпштейн пил
неразбавленный спирт и тихо плакал над фотографией Линды.

Подчиненные Вернера залатали треснувшую переборку в корме и тоскливо
слонялись по кораблю, высматривая, где бы чего еще починить. Эндрю у себя в
каюте что-то сосредоточенно писал от руки куском графита на одноразовой
простыне. "Это что?" - спросила Ива. Эндрю смутился и ответил, что
как-нибудь потом расскажет. О своей размолвке они старались не вспоминать,
но какую-то легкую отчужденность чувствовали оба. Иве было стыдно, что она
наговорила человеку гадостей, Эндрю переживал, что довел любимую женщину до
такого. Разобраться, что же именно их друг в друге не устраивает, они пока
не могли - для этого нужно было сесть вдвоем и как следует поговорить, но у
Ивы не хватало времени. Она проводила в ходовой рубке по шестнадцать часов
в сутки, тренируя по очереди все три навигационные вахты "Тушканчика", и
падала на койку как убитая. Ей оказалось проще загнать себя, забить голову
работой, чем думать о возможных переменах в жизни и что-то решать.

Рашен на вахте штудировал историческую литературу, а в свободное время
пропадал в библиотеке в поисках новых источников. Читал он, негодуя и
плюясь, доставая астронавтов неразборчивым бормотанием себе под нос и
успевая при этом краем глаза следить за обстановкой и шпынять нерадивых.

Впереди маячила размалеванная компьютером неосвещенная сторона Земли.
Точечки, кружочки и треугольнички кораблей Адмиралтейства мозолили глаза.
Ожидание становилось невыносимым.

* * *

На пятый день противостояния сканеры группы F засекли объект, двигающийся
по инерционной траектории со стороны Марса. Объект при ближайшем
рассмотрении оказался грузовиком республиканцев, уверенно надвигающимся на
боевые порядки группы с тыла. Обрадовавшиеся событию астронавты начали
заключать пари, напорется марсианин сослепу на какое-нибудь из судов или
пронесет нелегкая.

Грузовик безмятежно прошел сквозь группу и почесал дальше к Земле.

- Нехорошо, - заметил Эссекс, появляясь на мониторе в ходовой рубке
"Тушканчика". - Надо бы его того... этого. Может, он к нам шел, бестолочь.

-- Рискуем себя обнаружить, - помотал головой Рашен. - А если он такой
придурок, что не заметил целую группу, так с ним вообще разговаривать не о
чем.

- Мое дело маленькое, - сообщил Боровский, хотя его мнения никто не
спрашивал. - Но если он в двух-трех мегаметрах не отвернет куда-нибудь, по
нему с Земли стрельнут.

- Вот они пусть стрельнут, а мы посмотрим, - сказал Рашен.

- А если даже и отвернет, - продолжил Боровский, - земляне могут решить,
что это наш выхлоп, и кинутся всей толпой сюда. Демаскирует он нас,
сволочь.

- Вот они пусть кидаются, а мы поглядим. Расслабься, Жан-Поль. Он не к нам
идет. Он к ним собрался.

Боровский что-то недовольно проворчал и демонстративно за