дел. "Старк" подбил наш
реакторный отсек прежде, чем тот подлетел вплотную. Но у них, я думаю, тоже
сейчас неполадки.

В рубке снова зажглись огни. Все обернулись к экранам и увидели, как на
"Старк" наплывает огненный вихрь, а мегадестроер отползает задом на
маневровых двигателях. Второй круизер, пострадавший меньше "Тушканчика",
отважно лез "Старку" под хвост, рискуя сгореть в пламени выхлопа, буде
гигант вздумает двинуться вперед. Или быть расстрелянным, если чудовище
сможет задействовать кормовые батареи.

- Отходи, дурак! - потребовал Рашен, с трудом выравнивая свой корабль. В
этот момент "Старк" выстрелил кормовыми, и безрассудно дерзкий круизер
превратился в шаровую молнию.

- К развороту! - приказал Рашен. - Боевая, как орудия?

- Стараюсь, сэр! - бодро ответил Фокс.

- Шеф, дайте порулить, - тихонько попросила Ива.

- Ни за что! - отрезал Рашен, угадавший ее намерения.

- Шеф! - Ива протянула руки к "доске", но Рашен ее опередил. Он вскрыл
панель у себя под ногами, что-то там сдвинул, и пульт Ивы неожиданно умер.

- Мы должны это сделать! - прорычал он. - Иначе грош всему цена!

Ива отстегнула ремни и встала на ноги. Это казалось совершенным безумием,
но ей было все равно. Круизер скакал в пространстве, как настоящий
тушканчик, а Ива, цепляясь за все, что можно, лезла по рубке к выходу.

Боровский ослабил ремни, и когда Ива миновала его пост, вытянул руку и
сильно ударил девушку под колени. Она потеряла равновесие, опрокинулась
назад, врезалась бронированным затылком в подлокотник кресла, снеся его
начисто, и затихла.

- Долго не продержится... - сказал Рашен, непонятно кого имея в виду.

* * *

- Готово? - спросил коммандер Файн. - Ну, пронеси, господи! Эх, лейтенант
Рипли, милая барышня, ты прости меня, насильника, а только иначе нельзя.
Джонни... Пошел!!!

Скаут выстрелило из глубокой шахты на борту мегадестроера, как пробку из
бутылки шампанского, которую основательно встряхнули.


- Куда еще понесло этого идиота? - спросил командир "Старка" у своего
помощника. - Сам же просился к нам в шлюз, посланник, мать его за ногу...

- Я так думаю, господин вице-адмирал, - глубокомысленно сообщил помощник, -
что у нейтрала с перепугу шарики за ролики окончательно зашли. Вы же
слышали, он и так какой-то прибабахнутый...

- Хрен с ним, - отмахнулся командир. - Готовимся к абордажному маневру.
Попробуем взять этих уродов живьем. Энергии в накопителях им хватит еще
минут на десять, а потом они наши...

- Господин вице-адмирал, сэр! - встревожено позвал навигатор. - Смотрите!

- Куда? - спросил командир.

- Смотрите! - повторил навигатор, увеличивая изображение в том из секторов
экрана, где вовсю улепетывал разукрашенный венерианскими гербами скаут
Файна. - Я не знаю, куда этот кретин намылился, но он где-то забыл свой
реактор!!!

- Где?!! - хором спросили командир и помощник.

- Фокстрот виски! Фокстрот виски! - проорал знакомый голос на аварийной
волне. - Фокстрот альфа браво! Фокстрот альфа браво!

- Вот тебе и нейтрал... - пробормотал командир. - Что он хочет этим
сказать? FW, а потом FAB... Что бы это значило? И где его реактор? Что-о?!!
Продуть главный шлюз! Немедленно продуть главный шлюз! Продуть главный шлюз
немедленно, я приказываю, мать вашу... А-а-а-а!!!

- А вот и Абрам! - воскликнул в ходовой рубке "Тушканчика" Боровский. -
Видите?

- Голосовое сообщение на аварийной волне, сэр! Передает скаут нейтралов!
Группе F предупреждение! Группе F - все назад! Сэр...

Рашен, не раздумывая, бросил корабль в немыслимую по крутизне петлю.

- Плохо видно, шеф... - прохрипел раздавленный перегрузкой Кристоф. -
Посмотрите, мне кажется, он без реактора...

- Главное, чтобы он догадался заварить им внешний люк... - выдавил
Боровский.

"Старк" неожиданно жахнул из главного калибра, но только не вслед
"Тушканчику", а по скауту Файна. Разведчик, видимо, ждал такой
благодарности и виртуозно уклонился.

- Это за тебя, Andrey, - прошептал Рашен, выжимая из корабля все, на что
тот был еще способен. - Это за тебя, мой хороший... Техники! - вспомнил он.
- Сейчас опять долбанет! Если хотите попасть домой, рожайте еще один
комплект предохранителей!

Ходовую рубку залил холодный белый огонь. Но за долю секунды до того, как
экраны в очередной раз погасли, компьютер успел нарисовать перед
астронавтами восхитительную картину, открывшуюся его сенсорам за кормой.

Там развалился пополам мегадестроер "Эрик Джон Старк".

* * *

Рашен, Файн и Боровский сидели на бетонной дамбе, отделяющей водохранилище
от города. Далеко позади бухал, забивая сваи, паровой молот. Там де Вилье
заново отстраивал кирпичный завод.

На берегу водохранилища раскинулся палаточный лагерь. А совсем на краю
земли, у самого горизонта, оплывшей горбатой тушей возвышался над лесом
искалеченный "Тушканчик", радиоактивный и окончательно потерявший ход.

У всех троих астронавтов цвет лица был нездорово загорелый, а движения
замедленные и нечеткие. Так сейчас выглядел каждый счастливчик, вышедший
живым из боя над Землей. За прошедшие сутки экипажи съели весь
противорадиационный арсенал доктора Эпштейна и готовились растерзать запас
химии доктора Ллойда.

Освобожденный из тюрьмы ликующим народом Эссекс обещал прибыть к рассвету.
У контр-адмирала был забот полон рот, он пытался вырвать из жадных лап
временного правительства честно сдавшегося ему Дядю Гуннара. Адмиралу
Кђнигу собирались заодно с Директорами рубить голову, а он был сейчас
позарез нужен для комплектации нового флота.

- Боюсь я, ребенка она потеряет, - вздохнул Рашен, щурясь сквозь темные
очки на бредущую по берегу далеко в стороне фигурку.

- Эссекс завтра прилетит, отвезет ее в клинику. Док говорит, обойдется.

- Как знать, Жан-Поль, как знать... Обидно будет, да?

- Я бы на вашем месте, драйвер, тоже полетел.

- Не могу я сейчас, - пробормотал Рашен, уютно складывая руки на коленях и
опуская на них голову. - Мне там покоя не дадут, а я безумно хочу
отдохнуть. Сил больше никаких.

- Это все от медицины, драйвер. У нас сейчас обмен веществ совершенно
ненормальный. Из меня утром такой кусок стронция выпал, я думал, унитаз
развалится.

- Завидую, - улыбнулся Файн. - Тебе хоть геморрой не мешает...

- Еще как мешает...

- Господин адмирал, сэр! - позвали сзади.

Рашен, неловко вывернув голову, одним глазом уставился на подошедшего
астронавта. Им оказался техник Ди Ланца. В руке он держал какой-то белый
сверток.

- Разрешите доложить... - начал было Ди Ланца, но мучительно закашлялся.
Рашен милостиво кивнул. Техник некоторое время хрипел и задыхался, потом
отвернулся, сплюнул и снова встал смирно.

- Расслабьтесь, Этторе, - посоветовал Боровский. - Вам теперь каждый день с
адмиралами общаться. Привыкайте.

- Да, сэр. Господин адмирал, работы по дезактивации корабля идут согласно
графику. До поставки заказанных комплектующих пятнадцать часов.
Разрешите...

- Как здоровье, Этторе? - спросил адмирал.

Техник снова кашлянул.

- Благодарю вас, сэр, лучше. Док говорит, через неделю буду в норме. Мы же
сидели в центральном стволе, нас, можно сказать, почти и не задело.

- Слушайте, Этторе... Я все никак не могу избавиться от мысли... Просветите
меня, как специалист. Неужели не было никакого другого выхода?

- Вы насчет лейтенанта Вернера, сэр? Простите, нет. Сбросить реактор можно
было только вручную. Он и управляться-то не мог дистанционно, там все
оборвало... Мы хотели тянуть жребий, но лейтенант уже вышел в корму и
задраил люк за собой.

- Вот тебе и везунчик Энди, - протянул Файн. - Узнаю своего русского.

- Вы понимаете, сэр, - продолжил Ди Ланца. - Мы сами все время об этом
думаем. Конечно, лейтенант мог провести кабель от привода катапульты внутрь
корабля и сбросить реактор, оставшись с нашей стороны. Но тогда он не смог
бы контролировать работу машины. Корабль взорвался бы уже на пятой-шестой
минуте. А лейтенант продержал его сами знаете сколько... Да еще и переборку
всю перекосило, люк заклинило намертво... Он не смог бы вернуться, даже
если бы передумал. Только он не передумал, господин адмирал, сэр. Я так
понимаю, лейтенант сразу все решил, как только увидел, что контроль за
реактором утерян. Видите ли, сэр...

- Да, Этторе, я вас слушаю.

- Нам очень повезло, что это был именно лейтенант Вернер, - сказал техник.
- Окажись на его месте кто-нибудь другой... Он мог бы активировать сброс
немедленно, обнаружив перегрев. А Вернер отлично разбирался в тактике боя.
У него был, вы извините нас, конечно... Ну, у него был свой контрольный
монитор, замкнутый на ходовой процессор. И Энди... то есть лейтенант
Вернер, сэр, он прямо из техпоста следил за тем, куда идет судно и что
творится вокруг. И нам объяснял. А когда эта проклятая бомба взорвалась, он
весь лицом побелел, сказал что-то по-русски и тут же ушел к реактору. То
есть он понимал, что нужно делать, чтобы спасти корабль. И что корабль
обязательно должен сохранить боеспособность до самого конца.

- Я знаю, - сказал Рашен. - Это я его так научил. Эх...

- Шеф, вы с самого начала догадывались, чем все кончится? - спросил
Боровский.

- Боюсь, что да... - Рашен поджал губы и отвернулся.

- Вы не переживайте так, шеф. Энди знал, на что шел. Он ее спасал, -
Боровский кивнул в сторону Ивы, которая ушла куда-то на самый край дамбы и
теперь заторможенными механическими движениями бросала в воду камешки.

- Я понимаю, Жан-Поль. Я понимаю, что он ее спас. А мы его - нет.

- Надоели вы мне, русские, - сказал Боровский и, кряхтя, поднялся на ноги.
- Когда чужих замочим, уеду куда-нибудь, где вас нет. А если замечу хоть
одну русскую морду, буду стрелять.

- Господин адмирал, сэр, - напомнил о себе техник. - Я, собственно... Вот,
посмотрите. Это мы нашли в вещах лейтенанта. Здесь, кажется, по-вашему.

Рашен протянул руку и взял у техника белый сверток. Это был кусок простыни,
густо исписанный черным графитом.

- Да, по-русски, - кивнул адмирал. - Спасибо, Этторе. Если найду
что-нибудь, касающееся вас лично, обязательно расскажу.

- Не надо, - помотал головой техник, и лицо его вдруг искривилось. - А то я
и так все время плачу. Как вспомню его - так слезы... Виноват. Разрешите
идти?

- Да, - кивнул Рашен, вглядываясь в аккуратные печатные буквы. Эндрю писал
грамотно и разборчиво, видимо, не спеша, обдумывая каждое слово. Рашен
начал читать.

"Дорогой Олег Игоревич! - писал Эндрю. - Не знаю, когда вы получите мое
письмо. И не решил еще, передам ли его вообще. Точнее, подброшу. Может, я
пишу его не столько для вас, сколько для себя".

С этого места Эндрю перешел на французский - видимо, устал.

"Двадцать лет я считал вас своим учителем. Конечно, отношения между нами
складывались по-разному. Но я всегда помнил, какую роль вы сыграли в моей
судьбе. И теперь хочу сказать вам огромное спасибо. А еще извиниться.
Потому что я должен уйти.

Надеюсь положить это письмо на ваш стол, когда мы разобьем чужих. Тогда вам
уже не нужен будет техник Вернер. А человек Вернер обязан покинуть вас. Это
будет для меня страшной потерей. Но винить я могу только себя. Дело в том,
Олег Игоревич, что я попал в экипаж "Пола Атридеса" ценой предательства.
То, что я рассказал вам про свои злоключения внизу, правда лишь отчасти.
Главное я утаил. Вы помните, наверное, печальные обстоятельства, из которых
вы меня вытащили наверх. Увы, Олег Игоревич, все было подстроено. Вы убрали
с борта саботажника, а вместо него вам подсунули другого. На этот раз
такого, которому вы доверяли.

Долго рассказывать, как именно меня шантажировала охранка. Главное - что в
какой-то момент я почти сделал то, что они требовали.

Я страшно запутался, учитель. Запутался в своих мотивах. Я не понимал, чего
ради живу. Мне бесконечно опостылела война в любых ее проявлениях. На этом
особисты тоже сыграли. Они всячески подпитывали мою ненависть к войне. И
оказалось, что ее можно направить и против вас тоже.

Я не снял блокировки, которые оставил мой предшественник, а только отключил
их. Решил поиграть в бога, оставив за собой право выбирать, какой дорогой
пойду не только я, но и вы. Сначала мне казалось, что так я смогу защитить
вас, уберечь от верной гибели, которую влекла за собой война с землянами.
Собственно, на этом желании меня и подловили особисты.

Но теперь мне кажется, что я просто бессознательно хотел мести за то, что
вы когда-то отвернулись от меня. Хотя вы меня не предавали. А я поступил
как ревнивая девчонка и совершил настоящую подлость в отношении вас. Пусть
даже в мыслях. Но все равно это было чудовищно. Увы, сразу я этого не
понял. Иногда мне кажется - лучше бы я и не поднимался к вам на борт. Но
вот парадокс - именно на "Атридесе" я нашел то, чего мне недоставало внизу.

Меня вылечили от ненависти вы и ваш экипаж. Я понял, что не одинок в этом
мире. Готов идти за вами. И, главное, верить в то, что вы-то никогда не
толкнете меня на бесчестье.

Отчего я пошел на сделку с совестью? Наверное, это была обычная трусость. И
еще, повторяю, я не понимал, для чего живу. Поэтому я и не смог признаться
вам сразу в том, что вел двойную игру. А страшнее всего, что теперь, когда
я стал другим, мне вдвойне мучительно говорить вам об этом. Даже в письме.
А в глаза - просто невозможно. Я представляю себе, как вы на меня
посмотрите. А вы можете убить взглядом, когда на самом деле хотите всего
лишь слегка упрекнуть.

Я заново родился, встретив Кенди. Я стал другим, я избавился от злобы. У
меня все хорошо. Но именно поэтому я не смогу остаться в вашем экипаже,
когда война закончится. Обидно, потому что это лучший экипаж в моей жизни
и, наверное, лучший экипаж Солнечной. Но иначе нельзя. Оглядываясь назад, я
понимаю, что вину мою не загладить ничем. Даже если вы скажете, что все
нормально, - я себя никогда не прощу. И сделанное мной (точнее, не
сделанное) никоим образом не умаляет моей вины перед вами. Никогда не
думал, что человека может до такой степени заесть совесть.

Написал это и почувствовал, что очистился. Мне всегда нравилось плакаться
вам и жаловаться, вы уж простите. Теперь у меня есть Кенди, и я жалуюсь ей.
Знаете, иногда мне кажется, что она ваша дочь. Вы очень с ней похожи в
чем-то. А может, все из-за того, что мы оба - и я, и она - ваши
воспитанники. И в том, что мы полюбили друг друга, есть что-то и от вашего
большого сердца. Как обидно, что я не смог взять от вас самое главное -
умение быть верным себе. Я себе изменил и совершил ужасную ошибку. Не могу
ее забыть. И поэтому ухожу.

Надеюсь, Кенди поймет меня, я ей тоже собираюсь оставить письмо. Пусть хотя
бы поймет. Простить меня она не сможет. Ей нравится флот, нравится летать,
нравитесь вы, наконец. Это ее жизнь. Жизнь, которую я мог оборвать. Вы
позаботьтесь о ней, пожалуйста. Я знаю, ей будет поначалу тяжело. Конечно,
я мог бы смолчать. Но я больше не могу - либо скину камень с души, либо
сойду с ума. Память о совершенном и так уже меня доводит до исступления. Я
просто обязан рассказать тем, кто мне дороже всех на свете, о том, как я
предал их.

Только вот сделать это лицом к лицу... Нет сил.

За все надо платить, да, учитель? Вы-то это знаете. Поэтому никогда не
идете поперек совести. И мешаете делать это другим. Вы много лет учили меня
думать раньше, чем делать. Помню эту вашу фразу: "Прежде, чем совершить
ошибку, подумай, не окажется ли она для тебя роковой". К сожалению, я плохо
выучил урок. Как жаль.

Как обидно, что Кенди - астронавт до мозга костей. Ее любовь ко мне велика,
но девочка не знает и не хочет знать другой жизни. На днях она мне это
очень доходчиво объяснила. А я ведь плюнул в самое главное, на чем эта
жизнь держится. Экипаж - семья, а у меня был за пазухой камень. И то, что
он оказался жутко тяжелым, не искупит моей вины.

И все-таки я счастлив. Я узнал, ради чего на самом деле стоит жить.
Оказывается, это так просто - ..."

Текст обрывался. Рашен повертел кусок ткани в руках, но больше не увидел ни
слова. Видимо, Эндрю не успел написать, в чем же смысл жизни. Просто не
успел.

- Возьмите платок, драйвер, - раздался откуда-то издали голос Боровского. -
Ну, что там?

Рашен нашарил протянутый ему платок, утер слезы, высморкался, аккуратно
сложил письмо и спрятал его за пазуху.

- Лучший экипаж Солнечной... - тихо произнес он.

- Это он про нас? Ну правильно, - кивнул Боровский. - А что там еще?

- Завещание, - сказал Рашен, поднимая глаза. - И вы его, господа, не
видели. Ага?

- Опять русские заморочки, - вздохнул Боровский. - Абрам! Вставай.
Пошли-ка, брат, на процедуру.

- И скажите Ди Ланца, что этого письма не было, - приказным тоном, очень
напоминающим его былые манеры, заявил адмирал. - Жан-Поль, выясни, кто еще
из техников в курсе, и тоже прикажи забыть. Откровенно говоря, пристрелил
бы всех, чтобы не было утечки, да, видно, стар уже...

- Выздоравливает, - объяснил Боровский удивленно вытаращившемуся на
адмирала Файну. - Да что такое, драйвер? Почему секретность? Ну хотя бы в
общих чертах?

- И тебя убил бы... - прокряхтел Рашен, с видимым трудом поднимаясь на ноги
и разгибая спину.

- Будет жить! - радостно воскликнул Боровский. - Таков мой диагноз. Ох,
драйвер, как я рад! А то вы меня просто достали этим своим нытьем...

- Я тебя еще битьем достану, - пообещал Рашен. - Ну, идите, вояки, на
вечернюю клизму.

- Вам оставить? - ехидно спросил Боровский.

- И побольше, - кивнул Рашен, повернулся и зашагал в ту сторону, где Ива
спустилась к краю воды и присела на теплый от солнца бетон.

- Лучший экипаж Солнечной... - пробормотал он себе под нос. - Лучший экипаж
Солнечной... Да, Andrey, так и есть на самом деле. И ты, глупышка, был в
нем совсем не последний человек. Ох, как жаль...


Ива улыбнулась адмиралу навстречу мягкой, чуть рассеянной улыбкой. Рашен
сел рядом и понуро уставился в воду.

- Вещи собрала? - буркнул адмирал. - Когда прилетит Фил, у тебя будет
совсем немного времени.

- Времени... - задумчиво протянула Ива. - А хорошая у нас радиационная
защита, правда?

Адмирал непонимающе уставился на нее.

- Уж какая есть, - пробормотал он. - Внешнюю обшивку теперь отодрать
придется и захоронить. И чем скорее, тем лучше. Ужас, сколько работы, проще
весь корабль выкинуть. Ты видела, как излучает?

- Я все думаю об Эндрю, - объяснила Ива. - Какую дозу он получил, как вам
кажется?

- Где? - осторожно спросил Рашен, машинально отодвигаясь. Адмирал, конечно,
привык иметь дело с нервными расстройствами у членов экипажа, но
откровенных сумасшедших до сих пор стеснялся. "Бедная девочка, - подумал
он. - Вот и тебя война достала. Зацепила по самому больному месту. Как
жаль". - Где получил?

- В лапе, - сказала Ива, тыча пальцем в сторону корабля. И снова
улыбнулась, застенчиво и как бы виновато.

Рашен обернулся настолько резко, насколько позволяло здоровье. Громада
"Тушканчика" выглядела сейчас очень странно. Вместо мощной обтекаемой кормы
в задней части судна красовался распустившийся бутон. Это торчали во все
стороны "лапы" - консоли, еще сутки назад державшие мертвой хваткой
реакторный отсек.

- У него был такой голос, когда он прощался... Вы не заметили, шеф? Он
будто бы шел или лез куда-то. Знаете, я весь день сегодня просидела над
схемой корабля. В реакторном есть пазухи, по которым можно выбраться прямо
к лапам. А в самих лапах тоже ведь шахты...

"Эндрю работал в тяжелом скафандре, - вспомнил Рашен. - Неповоротливая
штука, но зато всюду свинец. Так... Что там еще? Термозащита в четыре слоя.
Экзоскелет. С какой скоростью он мог двигаться? В училище мы пробовали
бегать в таких скафандрах. У меня не вышло. А какой ширины кабельная шахта
в лапе? Секундочку... Интересно, кто из нас более псих, я или Кенди?"

- Вы здорово с ним поссорились? - спросил он.

- Я идиотка, - сказала Ива. - Ну, дура я была, и все тут. Я просто никак не
могла понять, что мы очень разные, и... Ну, у него есть право быть таким,
какой он есть. Вот... А он,