быстро. Пошли! Ты чем голову заклеил, врунишка? Ну как тебе не
стыдно, а?!

- Интересно, откуда девушка знает вкус силиконового герметика? - спросил
Эндрю окружающее пространство, осторожно переставляя ноги. Мало того, что у
него кружилась голова, так он еще и слегка хромал. - Что-то я о таких
извращениях еще не слышал.

- Я знаю вкус медицинского клея, дурак! - сказала Ива в сердцах.

- А его где лизала? - поинтересовался Эндрю невинным тоном.

- Мордой билась, - объяснила Ива грубо, но по существу. - Зашивать времени
не было, плеснули клея, чтоб губа не висела. Я когда очнулась, у меня
полный рот этой дряни был.

Из бокового прохода им навстречу появились давешние техники. Головы
оказались забинтованы уже у обоих.

- Кретины!!! - рявкнула Ива на них. - Уроды!

- Виноват, мэм? - спросил тот, у которого руки остались целы. Он опять, как
и в боевой рубке, тащил за собой второго за здоровую конечность. Этот на
злобную реплику старшего по званию никак не отреагировал. Похоже, его
серьезно мутило.

Ива вознамерилась объяснить, почему техники кретины и уроды, но Эндрю ее
перебил.

- Закончите там, - сказал он. - Сейчас же.

- Да, сэр! - кивнул дееспособный техник и быстро уволок индифферентного
коллегу подальше от разъяренной женщины-навигатора.

- Тактические характеристики, - объяснил Эндрю. - Не имеем права. Должны.
Полностью восстановить, - речь его вдруг стала прерывистой и затрудненной.
Видимо, пока он был занят своим делом, у него хватало сил держаться. А
теперь силы кончились.

- Иди, - сказала Ива, внутренне содрогаясь. - Не останавливайся.

- Даже если резерв в порядке. Ребята обязаны. Дать все двести процентов.
Бедные ребята. Как их побило, - бормотал Эндрю. - Слушай. Может, отдохнем?
Секунду... - и начал валиться на пол. Ива поймала его и осторожно уложила.
Почувствовала, как дрожат губы, и этот признак надвигающейся истерики
заставил ее действовать. Подбородком она нажала рычажок на воротнике.

- Эпштейн! - закричала Ива в микрофон, с беспомощным ужасом глядя в
закатившиеся глаза Эндрю. - Эпштейн! Док! Отзовись! Да отзовись же, чтоб ты
сдох!!!

* * *

Через сутки чужой превратился в крошечную точку на кормовом сегменте
обзорного экрана. Положение останков чужака на всякий случай обозначал
специальный маркер. Ива и Фокс то и дело на него озирались. Слишком уж
много неприятностей принес "Тушканчику" этот красный треугольничек с быстро
увеличивающимся числом метров сверху.

"И чего эта тварь болталась возле нашего бакена?" - спрашивал Фокс всех,
кто заходил в рубку.

Ответы разнились от "вынюхивала что-то, сука" до "надо было ей, вот и
болталась".

Сам корабль не особенно пострадал. Ходовая и боевая части работали просто
идеально (учиненные Вернером разрушения его команда устранила так быстро,
что никто и не заметил). Рассыпалось несколько внутренних перегородок на
жилой палубе и треснула в двух местах переборка, отделяющая реакторный
отсек. Самопроизвольно отстрелился и улетел так резво, что уже не поймаешь,
аварийный модуль резервного командного поста. На складах побился слабо
закрепленный груз. Но в целом ни одна из этих проблем ущерба боеспособности
не нанесла.

Зато прорвало трубы регенерационной системы. И не где-нибудь, а в нежно
любимой экипажем зоне отдыха. И пока дежурная вахта суетилась, подбирая
раненых и пересчитывая живых, дерьмо успело заполнить до краев бассейн,
затопить прилегающие душевые и так уделать кают-компанию, словно в ней
резвился ассенизационный обоз.

Разъяренный Боровский объявил авральные работы и загнал на приборку столько
народу, сколько удалось поймать. От старпома прятались по всем углам, и это
приключение слегка разрядило обстановку на корабле.

Потому что трупов оказалось, как и предполагал Рашен, достаточно.
Восемнадцать. И еще десяток человек с серьезными переломами и тяжелым
сотрясением мозга. И еще пятнадцать с мелкими повреждениями. В их число
попал и Вернер, которого док накачал лекарствами и отправил спать.

В прозрачном саркофаге медлаборатории лежал нарушивший технику безопасности
связист. Все его тело превратилось в один громадный синяк, лицу требовалась
дорогая пластика, но лейтенант был жив. Ввиду чего Боровский заочно влепил
ему тридцать суток ареста с отсрочкой исполнения и лишил премиальных за
год.

Иву утешали всем экипажем. Разве что Линда не сказала ей ни слова, только
заглянула в глаза и крепко пожала руку. А все остальные хором уверяли, что
она молодец и действовала правильно. Общественное мнение как-то вообще не
учитывало, что смертельный номер с кувырком Ива не сама выдумала, а просто
идеально выполнила приказ. Но поблагодарить кого-то людям было необходимо,
а истинный виновник торжества, Рашен, во-первых, оказался труднодосягаем, а
во-вторых, не выглядел особенно расстроенным из-за потерь. Он скорее
выглядел злым. Адмирал лично разобрал каждый случай, когда травму получил
человек, которому на момент кувырка полагалось быть пристегнутым хоть к
чему-нибудь. Самих людей - тех, кто по состоянию здоровья мог его
выслушать, - он не особенно ругал. Зато в пух и прах разнес их командиров.
А явившегося с повинной головой Боровского, формально отвечающего за
соблюдение техники безопасности на всем корабле, вообще не тронул. Едва
старпом приблизился к нему на два шага, Рашен сморщил нос и сказал:

- Фу! Иди отсюда! Топай обратно говно черпать!

- Да мы уж вычерпали, - печально сообщил Боровский, принюхиваясь. - Мы
теперь все чистим и дезинфицируем.

- Себя потом не забудь продезинфицировать... Спаситель человечества.

Спаситель человечества вздохнул и ушел вымещать злобу на младших по званию.
А Рашен связался с библиотекой и принялся искать в ее куцем собрании хоть
что-то, что могло бы рассказать ему, как люди жили раньше, не употребляя
эпитетов "деструктивные тенденции" и "преступная недальновидность". Однако
вся история была сто лет назад в очередной раз переписана заново, и ничего
ободряющего о прошлых веках Рашену найти не удалось. Выходило, что хотя
человечество и докатилось до Заварухи по собственной глупости, но выводов
не сделало, и только ядерная зима Полуночи заставила людей поумнеть.
Согласно учебникам волны религиозного и расового противостояния накатывали
одна за другой в течение всех четырех веков атомной эры. Остановить насилие
смогли два фактора, и оба человеческие. Установление "народного
капитализма" на всей обитаемой территории Земли - раз, и решительный отказ
от всех постулатов традиционной культуры - два.

Фактор первый вытекал из самой Полуночи - с ядерной зимой не поспоришь,
нужно было как-то сплотить людей, чтобы выживать. Это сделали через
объединение капиталов. Второй фактор тоже имел место не от хорошей жизни.
Глобальная катастрофа разразилась на религиозно-этнической почве, и залогом
того, что она не повторится, могло стать только насильственное стирание
граней между культурами уцелевших наций. Сгоревшие книгохранилища и
потерянные из-за электромагнитных всплесков файлы весьма этому
способствовали. На израненной Земле осталось совсем мало литературы во всех
ее проявлениях, и отфильтровать ее по качественным признакам оказалось
довольно легко. А в самой идее единого общества не было ничего особенно
нового. Она только ждала условий, когда ее претворят в жизнь. Для этого
требовалось, чтобы у власти оказались люди, больше других заинтересованные
в стабильности - профессиональные менеджеры и профессиональные военные. А
таких из ядерного пекла вышло живыми куда больше, чем остальных. У них
хватило ума договориться, втихую перестрелять уцелевших политиков и дать
людям то, что их всех примирило - общие интересы и общую судьбу.

Все это Рашен отлично знал еще со школы. Более того, он до сих пор верил в
то, что ксенофобия неизлечима. Его учили, что если человек религиозен, то
он всегда найдет себе врага, а коли гордится особым цветом кожи - и
подавно. Но с годами Рашен стал задумываться, не были ли межпланетные
войны, в которые он по долгу службы оказался втянут, результатом какой-то
серьезной ошибки в самой основе земного уклада жизни. И не гниет ли земное
общество изнутри, если оно так тупо, по принципу "нравится - не нравится"
реагирует на действия Совета Директоров. И почему вообще оно живет как в
воду опущенное, тоскливо развлекаясь, неумно размножаясь, паразитируя на
оставшихся в наследство технических идеях? И почему за сто лет не создало
ни одного мало-мальски заметного произведения искусства?

Сейчас ему представился шанс проверить это общество на прочность. И он был
уже почти готов это сделать. Ему не хватало только одного - понимания, куда
идти потом.

За фамилией "Успенский" стояло одиннадцать поколений русских священников,
начиная аж с семнадцатого века. Если бы Рашен об этом узнал, он бы очень
удивился. Но, возможно, именно в этой информации он и нашел бы какие-нибудь
ответы на свои многочисленные вопросы.

* * *

В зоне лунной орбиты корабль Рашена подвергся бездарной атаке земного
бэттлшипа. "Тушканчик" подставился сам. Он двигался к Земле хитрым обходным
маневром и теплой встречи не ждал. Поэтому дежурная вахта, та, которую по
привычке все еще называли "вахтой Фальцфейн", излишне расслабилась.
Сомнительное уплотнение пространства в мегаметре строго по курсу обнаружили
именно тогда, когда оно взяло и от души стрельнуло.

Землянин тоже оказался тот еще тормоз. Вместо того чтобы, затаившись,
подпустить круизер Рашена вплотную, он саданул по нему со всей дури с
большой дистанции, слегка опалил "Тушканчику" борта, а сам на ближайшие
несколько минут остался без энергии.

То ли на бэттлшипе раньше времени испугались до полных штанов, увидев
приближающийся флагман, то ли переоценили свою огневую мощь, то ли просто в
целом сказался непрофессионализм. А может, с этого направления Рашена ждали
меньше всего, и в патруль сюда назначили самый ненадежный корабль, так, для
порядка. У него даже эскорта файтеров не было.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что придурковатый бэттлшип еще пару
месяцев назад ходил в составе группы F. Но, судя по манере ведения боя,
экипаж на нем сменили вплоть до последнего кладовщика.

Вахта Фальцфейн взяла ноги в руки и принялась изобретательно заглаживать
допущенную оплошность. Вместо того чтобы окутаться роем ложных целей и
вообще прятаться, "Тушканчик" поддал газу и пошел на агрессора в лоб.

- Атакуйте, - разрешил по интеркому проснувшийся Рашен. - Я сейчас
подключусь.

На то, чтобы присоединиться к игре, адмиралу потребовалось немало времени.
Навигатор выжал из корабля максимально разрешенные двенадцать "же", и Рашен
предпочел не отрываться от койки. Усилители-то усилителями, но в любом
случае весил сейчас адмирал побольше ископаемого бегемота и запросто мог
одним неловким движением поломать свой пульт, установленный в каюте. Именно
на такой случай безумно дорогой командирский спецкостюм был напичкан
электроникой. А воткнуть себе на ночь в грудь штекер бортовой сети Рашен, в
отличие от некоторых, не забыл еще ни разу. Он задержался с подключением
только из-за того, что ему тяжело было совершать точные движения пальцами.

Бэттлшип отползал на маневровых двигателях, копя энергию для нового залпа.
На "Тушканчике" уже было все давно посчитано, и когда бомбардир противника
нажал спуск, круизер сделал "горку", пропустив залп под брюхом и вернувшись
на прежний курс.

- Только не стреляйте, - посоветовал из своей каюты Фокс. - И обманки
раньше времени не сбрасывайте. Пусть они, гады, испугаются как следует.

- Без тебя знаем, - ответили ему из рубки. - Не ты, что ли, нас учил?

С третьего залпа бэттлшип попал. Разумеется, не в круизер, а в одну из
сброшенных в последний момент "обманок", сбивших ему прицел. А на четвертую
попытку времени у него не осталось. Круизер подошел на дистанцию
эффективного выстрела и так дал бедолаге в рыло, что громадная махина вся
содрогнулась. А "Тушканчик" проскочил мимо. Легко подавил слабый огонь
бортовых орудий врага и поймал всего-то один несильный удар в область
грузового шлюза и еще один касательный по аварийному модулю жилой палубы.
Модуль, зараза, тут же отстрелился и улетел, как будто его делом было
спасать в первую очередь не людей, а себя.

Бэттлшип дал энергию на отражатель и двинулся вперед. Видимо, его командир
уже догадался, что сейчас будет, и решил хотя бы так осложнить Рашену
задачу.

- Бейте ему в третий, пятый и шестой, - сказал Рашен. - Так больнее
получится.

Круизер, будто заправский самолет, изобразил полупетлю и сел противнику на
хвост. Обзорный экран в рубке перешел на графический режим. Окосевшая от
выхлопа шести большущих отражателей врага оптика закрыла стальные веки, и
картинку теперь целиком моделировал компьютер.

Впрочем, бэттлшипу пришлось не легче, потому что, заглядывая себе под
корму, он видел то же самое пламя, которое слепило преследователя. Залпом
его кормовых батарей "Тушканчику" немного прижгло нос, и не более того.

- Есть захват третьего и шестого отражателей, - сообщили Рашену.

- Огонь, - сказал тот.

Круизер дважды издал тяжелый вздох. Потом, без команды, еще раз.

- И пятый разбили! - доложил радостно стрелок.

- Вижу. Сейчас его закрутит.

Но бэттлшип не закрутило, только чуть повело. Оставшись без трех
отражателей, он мгновенно убрал тягу и принялся стрелять. В результате
артиллерийской дуэли "Тушканчик" выбил ему две кормовых батареи из четырех
получил еще раз легонько по носу, решил себя поберечь и отвалил на
безопасную дистанцию. Все-таки бой одиночного крейсера с целым линкором
никакими правилами не был предусмотрен. Случись такое в старые добрые
времена на море, от "Тушканчика" осталось бы одно воспоминание. Да и в
космосе, где маневры идут в трех измерениях, кидаться на громадину вчетверо
больше себя мог только настоящий ас, причем из категории вовсе отпетых.

- Убрать тягу, судно в режим ожидания, - приказал Рашен. - И попробуйте
наладить с этим деятелем связь в оптическом диапазоне. Хуже не будет, и так
на весь космос фейерверк устроили. Надо же знать, кого бьем.

- Не можем сигналить, - доложила рубка. - Похоже, он нам лампочку сжег.

- Тогда глазом ему моргай!!! - взорвался Рашен. - Сами подставились, сами и
придумайте что-нибудь... Носовой позиционный огонь в прерывистый режим
поставьте.

- Нет огня носового, - упавшим голосом ответили ему.

- Пусть главным шлюзом похлопают, - дал совет Боровский.

- Идиот... - прорычал Рашен.

- Да это я шучу, патрон. Это я, так сказать, язвлю.

- Оно и видно. Слушайте, молодые люди, у нас позиционных огней было с утра
четыре. Хоть один уцелел?

- Кажется... Есть кормовой.

- Ну и мигай. Не знаешь как - позови лейтенанта Вернера.

- Господин адмирал, сэр! - позвал Вернер. - Я у себя в посту, сейчас все
организуем.

- Отлично. Andrey, тогда поговори с ним сам. Морзянку-то не забыл еще?
Помнишь?

- Так точно.

- Спроси, кто он и чего ему надо вообще.

- Не так быстро, сэр. Мне тут еще паять и паять.

- Жду. Ты не спеши.

Бэттлшип на вопросы не реагировал.

- Скажи, будет дурака валять - остальные зеркала поотшибаем! - требовал
Рашен.

Бэттлшип тупо висел на месте и упорно отмалчивался.

- Ну и хрен с ним! - вздохнул Рашен. - Надо бы поучить дурака, да себя
жалко, любимого. Дежурный навигатор! Давай полную тягу, идем к Эссексу. А
сам, как встанем на курс, немедленно ко мне!

- Есть, сэр, - хмуро сказал дежурный.

- Готовь смазку, - посоветовал ему стрелок. - Разозлил ты старика. Он
сейчас тебе по самые печенки впендюрит за утерю бдительности.

- Да кто ж мог знать, что эта сволочь здесь торчит! - возмутился дежурный.
- Когда такое было, чтобы в этом секторе... А тебе, юмористу, как вернусь,
самому задницу надеру!

- Мне-то за что? - удивился стрелок. - А потом, ты ведь не вернешься. Это я
тебе в карцер передачи носить буду. А их у меня не примут, хе-хе...

Дежурный задумчиво оглядел свою вахту.

- Ребята, - сказал он. - Ни у кого не завалялось пожрать чего-нибудь
вкусненького? Найдите варенья хоть пару тюбиков, а? Так, на всякий
случай...

* * *

Скаут "Хелен Рипли" опустился в плоскость эклиптики примерно в четырехстах
мегаметрах от Земли. Файн мог бы и до самой орбитальной базы идти
нехожеными тропами, но его внимание привлек одинокий бэттлшип с горящими
позиционными огнями. Кроме того, "Рипли" и так уже снижался.

- О-па! - воскликнул Файн. - Да это же наши! Это "Пиркс"! Ну-ка, вызывай
его!

Бэттлшип не реагировал. То ли в группе F поменялись коды, то ли...

- А что-то с ним нехорошо, - заметил второй навигатор. - Посмотрите, Эйб,
по-моему, у него корма не в порядке.

- О-па... - теперь уже не воскликнул, а скорее пробормотал Файн. - А ведь
ты прав, Джонни.

- Половины отражателей как не бывало, - сообщил Джонни. - И кажется, по
носу он тоже огреб.

- Так, - сказал Файн. - Отставить связь. И дайте мне на оптику максимальную
резкость.

- Вы что, шеф? - удивился Джонни.

- Он не отзывается на наш код, - сказал Файн твердо. - Он висит с разбитой
жопой и побитой мордой и не шевелится. Огни зажег, как грузовик какой-то.
Мужики, вы видели хоть раз корабль из группы F в таком нелепом положении? И
он же один висит! Никого из наших рядом.

- Мало ли, что там могло случиться...

- Вот именно! - сказал Файн со значением. - Именно - мало ли?..

В этот момент позиционные огни "Пиркса" начали мигать.

- Заметил... - упавшим голосом констатировал Файн. - Теперь не отвяжется.

- ... и три длинных, и три коротких, - сосчитал Джонни. - Шеф, вам не
кажется, что "Эс-О-Эс" здорово похоже на сигнал бедствия?

- Радио на аварийную волну, - приказал Файн.

На аварийной волне стояла полная тишина.

- Ну?! - торжествующе вопросил Файн. - Где "мэйдэй"? Нету! Мало вам? Давай
приемник на автонастройку. В близлежащем эфире на всех частотах оказалось
глухо. (Мэйдэй - международный голосовой сигнал бедствия.)

- Вон, у него все антенны на месте торчат! - настаивал Файн.

- Да что вы меня уговариваете, шеф? Вы с собой разберитесь, чего вам
хочется. Ожидаю приказаний.

- Вы лучше прикиньте, кто ему отражатели раскокал. Ведь отродясь группу F
так не били, - заметил техник.

- Н-да, - согласился Файн. - Не иначе, наши с русскими воюют.

Это заявление вызвало в рубке дружный хохот.

- Или наши с чужими, - ляпнул Джонни.

- Типун тебе на язык. Ладно, двигай к нему полегоньку. Если что - отскочим.
Мы суденышко маленькое, авось не попадут.


Причалив, Файн долго препирался с командой, кому идти внутрь разбираться,
что к чему. По Уставу он не должен был покидать борт корабля, но и
отправлять своих людей в потенциально опасное место тоже не хотел. Наконец
он заявил, что никаких аргументов слушать больше не желает. Гордо вытащил
большой автоматический пистолет, заверил подчиненных, что живым врагу не
дастся, и очень довольный собой вышел наружу.

Внутренняя дверь шлюзовой камеры открылась, за ней оказался хорошо знакомый
Файну интерьер. Все системы были под током, всюду горел свет, но
пришвартовавшийся скаут никто не встречал, и это Файна весьма насторожило.

Он как раз положил руку на клавишу внутренней связи, намереваясь спросить,
за что ему такое неуважение, когда из-за угла вышли трое в спецкостюмах и с
автоматами. Маски у незнакомцев были застегнуты, оружие бойцы держали с
сознанием полного своего превосходства - небрежно, стволами вниз. Знаки
различия у них были сержантские, но не летные, а общевойсковые.

- Вы арестованы, - глухо раздалось из-под маски. - Назовите себя.

Такого приема Файн не ожидал совершенно. Обнаружь он на борту чужого, и то
его реакция была бы куда более адекватной. А больше всего разведчика
потрясла фраза "назовите себя".

- Вы что, детишки? - спросил он. - Не узнаете, что ли?

- Назовите себя, - раздалось в ответ.

- Что здесь происходит? - не унимался Файн, шаря вокруг глазами в поисках
хотя бы мельчайшего намека на ответ. И неожиданно увидел.
Многофункциональный терминал, на