я и вера по своей природе ошибочны и не цельны.
     Можно выбрать мирок поуютнее, тот, иллюзорная часть которого завораживает или утешает выбирающего наилучшим образом. И можно отказаться от любой попытки упростить мир, ограничить его, подчинить его какой-либо логике, систематизировать и сделать максимально пригодным для своего обитания - и просто наблюдать всё его бесконечное многообразие. Но цена такого выбора высока: пустота бытия, бессмысленность существования, безграничное одиночество, отсутствие надежд. И всё равно всеохватывающая картина настоящего мира не будет ему доступна никогда. Так стоит ли одно другого?
     Но тогда, взявшись выполнить поручение Хантера, Артём спасал не весь мир, и даже не человечество, а всего только собственную действительность самого Хантера? Отказываясь селиться в мире чужих иллюзий, человек должен обратиться внутрь себя, потому что только он теперь и имеет значение. Не только гибель населения метро теряет смысл в этом случае, но даже и конец света. Смерть каждого человека, гибель его личного мира - и есть конец света для него. Значение имеет только его смерть, и больше ничего.
     Калитка захлопнулась. Последний из столпов его мировоззрения рухнул вниз, увлекая за собой в бездну и всю его уверенность в правильности того, что он делает, и решимость продолжать своё дело.
     Его последний сон предстал перед ним с поразительной ясностью.
     Нескончаемый туннель, по которому он брёл без отдыха и надежды на окончание пути, туннель, продолжение пути в котором не приводило к выходу. Чтобы завершить поход, надо просто перестать идти? Теперь это были не пустые слова, они обретали сейчас новое значение, перекликаясь с другой его мыслью. Если его дорога началась, когда он поверил во что-то и вошёл в мир чужих грёз, то логичным окончанием его было бы не достижение цели, а а выход из этого чуждого мира. Его путь не мог быть просто механическим передвижением к пункту назначения.
     Теперь всё становилось на свои места. Надо просто перестать идти вперёд, потому что, идя вперёд он подчиняется законам чужого мира и играет по чужим правилам, верит в заведомое заблуждение. Отказаться от этого, остановиться - и поход будет завершён. Всё?
     Нет. Все эти мысли лежали на одной чаше весов, но было что положить и на вторую. Его отчим. Женька. Женькина маленькая сестра. Можно отказаться от веры, можно осознать иллюзорность мира каждого из живущих, но если остановиться, то они, может, погибнут. Артём вспомнил Виталика, лежащего на носилках, с которых стекала кровь, очень много крови, потом почему-то Ванечку, садящегося на землю, схватившись за свой живот, в котором застряла пуля, и попытался представить себе мёртвого Сухого. Нет.
     Он встал. Образ мёртвого Виталика пришлось поддерживать изо всех сил, словно хлыст занеся его над самим собой. Но его не хватило для того, чтобы заставить ноги сделать и одного шага.
     Тогда он подумал о Полисе. Начал перебирать в своей памяти всё самое чудесное и необычное, самое чарующее, что он когда-либо слышал об этом месте, напоминать себе, что когда-то это было его мечтой - попасть в последнее место, где человек оставался человеком... И о лампах дневного света, и о бесконечных книгохранилищах, и о неземной красоте залов, о которой столько говорил Сухой. Всё это было, может, всего в десяти минутах ходьбы от того места, где он сейчас стоял. И если даже его миссия потеряла свой смысл, или, вернее, теперь он понял, что она его никогда и не имела, всё равно стоило продолжить идти хотя бы ради того, чтобы наконец увидеть легенду своими глазами.
     И тут его мысли соскользнули на сказанное Сергеем Андреевичем - про судьбу и сюжет. Тогда эти слова толкнули его вперёд, словно новая, смазанная пружина, вставленная в изношенный проржавевший механизм заводной игрушки. Теперь они были ему чем-то неприятны. Может, оттого, что его теория лишала Артёма свободной воли, и если бы он пошёл теперь вперёд - то не следуя собственному решению, а покоряясь сюжетной линии своей судьбы. Но с другой стороны - как можно было после всего произошедшего с ним отрицать существование этой линии? Теперь он не мог уже больше поверить в то, что вся его жизнь - только цепь случайностей? Он хотел думать о чём-то другом, но всё время возвращался к этим словам.
     Слишком много пройдено уже, и с этой колеи нельзя так просто сойти. Если он дошёл до сюда, он должен идти и дальше - такова неумолимая логика его пути. Сейчас уже поздно останавливаться, и нельзя уже отвернуться и двинуться обратно. Он должен идти вперёд. Должен. Это и есть его судьба.
     Он осознал, что шагает вперёд уже после того, как сказал себе последние слова. Вернулось то ощущение, будто в его тело, как в оболочку, вставили жёсткий каркас, и сила, приводящая его ноги в движение - принадлежит не ему, а тому существу, которое заняло его место в собственном теле.
     Ноги шагали всё быстрее, хотя спешить было некуда, и он хорошо отдавал себе в этом отчёт. Голова вдруг очистилась от всех мыслей, исчезли сомнения, рассеялись гнетущие ощущения пустоты и бессмысленности, и стало вдруг так спокойно, так хорошо, и в сознании заиграл тот самый оркестрик, что замолк надолго где-то в начале его пути. Главное теперь было ни о чём не думать. Он больше не принадлежит себе. Он должен идти вперёд.
     В конце туннеля показался свет.

Глава 13

     У входа на станцию, там, где за бетонными блоками заграждения, стоял кордон, выстроилась небольшая очередь. Солдаты в зелёной форме и фуражках тщательно обыскивали приходящих на станцию, так что Артём в какой-то момент даже порадовался, что у него не осталось никакого багажа. Перед ним стояли ещё двое - плюгавый старичок с большой блестящей залысиной, одетый в потрёпанный грязный ватник, и высокий коренастый парень с обритой наголо головой. Парень отказывался открыть свой рюкзак, и Артёма это очень раздражало, потому что из-за него выходила такая задержка. Вглядываясь поверх голов, в глубине станции Артём заметил лампу необычайной яркости, источавшей ярко-белый свет, такой резкий, что глаза начинали слезиться, но отводить их всё равно не хотелось.
     Дознавание оборвалось на полуслове, когда пограничник потянулся сам к рюкзаку бритого парня. Тот дёрнулся всем телом назад, вцепившись в рюкзак с другой стороны, и бросился бежать обратно. Солдат, не удержав равновесия, полетел на землю, а его напарник сорвал со спины автомат, поспешно передёрнул затвор, и не целясь, дал веером очередь в спину убегающему.
     Первые три пули только высекли искры из бетонных стен, четвёртая угодила в плечо старичку в очках, пройдя его насквозь, и тоже канула в никуда. Пятая вошла Артёму в шею, перерезав сонную артерию и перебив шейные позвонки, шестая ударила его в левую скулу.
     Он умер раньше, чем успел повалиться на сырой пол туннеля, ещё в тот момент, когда пятая пуля ломала ему хребет.
     Всякое бывает.
     Конец