ему сознанием.
     Это ощущение было таким чётким и ярким в эту минуту, что Артём подумал, что страх туннеля - это просто враждебность этого огромного существа, ошибочно принимаемого людьми за своё последнее пристанище, к мелким созданиям, копошащимся в его теле. Оно не хотело сейчас, чтобы Артём шёл вперёд, оно противопоставило его стремлению добраться во что бы то ни стало до конца своего пути, до Цели, свою волю, древнюю, могучую, и его сопротивление нарастало с каждым пройдённым метром.
     Он шёл всё так же, в кромешной темноте, и от этого словно выпав из пространства и из течения времени, он не видел собственных рук, даже если подносил их к самому лицу, и ему чудилось, что его тело отныне перестало существовать, он будто не ступал по туннелю, а чистой субстанцией разума парил в неизвестном измерении.
     Он не видел уходящих назад стен, и от этого казалось, что он стоит на месте, и не продвигается вперёд ни на шаг, что цель его пути так же недостижима, как и пять, и десять минут назад. Да, ноги перебирали шпалы, и это могло свидетельствовать о том, что он перемещается в пространстве. С другой стороны, сигнал, оповещавший его мозг о каждой новой шпале, на которую ступала, осязая её, нога, был таким однотипным, будто записанным однажды и теперь бесконечно проигрывавшимся. Это тоже заставляло усомниться в реальности движения. Приближается ли он, двигаясь? Вспомнилось внезапно во всех деталях явившееся ему видение, которое давало казавшийся спасительным ответ на мучивший его вопрос.
     Он тряхнул головой, выкидывая из неё эти глупые, никчемные, парализующие мышцы и рассудок мысли, но они словно выпустили распорки, только укрепились от этого проявления слабости в его голове, и мешали всё сильнее. И тогда, то ли от страха из-за того неведомого, злого, враждебного, что собиралось, сгущалось за его спиной, то ли чтобы доказать себе, что он всё-таки перемещается, движется, он метнулся вперёд с утроенной силой. В темноте это было действительно трудно, но ноги приноровились, и он бежал, бежал, пока вдруг где-то впереди и чуть сбоку не засиял красноватый свет костра.
     Это было непередаваемое облегчение - знать, что он находится в реальном мире, и рядом с ним есть настоящие люди, неважно, как они настроены по отношению к нему, пусть это будут убийцы, воры, сектанты, революционеры, не имеет значения, главное, что это были подобные ему создания из плоти и крови. Он ни на секунду не сомневался, что у них он сможет найти убежище и укрыться от незримого огромного существа, что хотело задушить его; или, может, от собственного взбесившегося разума?
     Перед ним предстала настолько странная картина, что он не мог с уверенностью сказать, вернулся ли он в действительность, или скитается всё ещё по закоулкам собственного сознания.
     На станции Полянка, а это могла быть только она, горел всего один костёр, несильный, наверное, но больше никаких источников света здесь не было, и поэтому он казался ярче, чем электрические лампы на Павелецкой. У костра сидели два человека, один спиной, другой лицом к нему, но ни один из них не заметил и не услышал Артёма, они словно были отделены от него невидимой стеной, изолировавшей их от внешнего мира.
     Вся станция, сколько её видно было в свете костра, была завалена невообразимым разнообразным хламом, можно было различить очертания сломанных велосипедов, автомобильных покрышек, остатками мебели и какой-то аппаратуры, высилась гора макулатуры, из которой сидящие время от времени брали стопку газет, или книгу, и подбрасывали в костёр. Прямо перед огнём стоял на подстилке чей-то белый гипсовый бюст, а рядом с ним уютно свернулась кошка. Больше здесь не было ни одной души.
     Один из сидящих что-то неспеша рассказывал другому. Приблизившись, Артём начал разбирать:
     - Вот ведь муссируют слухи про Университет... Совершенно ошибочные, между прочим. Это всё отголоски древних мифов о Подземном Городе в Раменках. Тот, что был частью Метро-2. Но, конечно, нельзя ничего с полной уверенностью отрицать. Здесь вообще ничего нельзя говорить с полной уверенностью. Империя мифов и легенд. Метро-2 было бы, конечно, главным, золотым мифом, если бы о нём знало больше людей. Взять хотя бы веру в Невидимых Наблюдателей!
     Артём подошёл к ним совсем близко, когда, что сидел к нему спиной, сообщил своему собеседнику:
     - Там кто-то есть.
     - Конечно, - покивал головой второй.
     - Можешь присесть с нами, - сказал первый, обращаясь к Артёму, но не поворачивая к нему своей головы. - Всё равно дальше сейчас нельзя.
     - Почему? - забеспокоился Артём. - Там что, кто-нибудь есть, в этом туннеле?
     - Ну разумеется, никого. Кто туда сунется? Туда ведь сейчас нельзя, я же говорю. Так что садись, - терпеливо пояснил сидящий спиной.
     - Спасибо, - Артём сделал несмелый шаг вперёд и сел напротив бюста.
     Обоим было лет за сорок, один - седеющий, в квадратных очках, второй - светловолосый, худой, с небольшой бородкой, одеты оба были в старые ватники, подозрительно несоответствовавшие их лицам. Они курили, вдыхая дым через тонкий шланг из похожего на кальян приспособления, от которого шёл кружащий голову аромат.
     - Как зовут? - поинтересовался светлый.
     - Артём, - механически ответил он, занятый изучением этих странных людей.
     - Артём его зовут, - передал светлый второму.
     - Ну это-то понятно, - откликнулся тот.
     - Я - Евгений Дмитриевич. А это - Сергей Андреевич, - представился светловолосый.
     - Может, не стоит так официально? - усомнился Сергей Андреевич.
     - Нет, Серёж, раз уж мы с тобой дожили до этого возраста, надо пользоваться. Статус там и всё такое, - возразил Евгений Дмитриевич.
     - Ну и что дальше? - спросил тогда Сергей Андреевич у Артёма.
     Вопрос прозвучал очень странно, словно он требовал продолжения, хотя никакого начала не было, и Артёма это сильно озадачило.
     - Ну, Артём и Артём, но это ещё ничего не значит. Где живёшь, куда идёшь, во что веришь, во что не веришь, кто виноват, и что делать? - объяснил мысль Сергея Андреевича светловолосый.
     - Как это тогда, помнишь? - сказал вдруг непонятно к чему Сергей Андреевич.
     - Да-да! - засмеялся Евгений Дмитриевич.
     - На ВДНХ живу... жил раньше, во всяком случае, - нехотя начал Артём.
     - Как это... Кто положил сапог на пульт управления? - усмехнулся светловолосый.
     - Да! Нет больше никакой Америки! - ухмыльнулся Сергей Андреевич, снимая очки и разглядывая их напросвет.
     Артём опасливо посмотрел на них ещё раз. Может, надо просто уйти отсюда, пока не поздно? Но то, о чём они говорили, прежде чем заметили его, удерживало его у этого костра.
     - А что вы говорили про Метро-2? Вы простите, я подслушал немного, - признался он застенчиво.
     - Хочешь приобщиться к главной легенде метро? - покровительственно улыбнулся Сергей Андреевич. - Что именно тебя беспокоит?
     - Но вот вы про какой-то подземный город говорили, и про каких-то наблюдателей...
     - Ну вообще Метро-2 - это убежище советских богов на время Рагнарёка, если силы зла одержат верх... - уставясь в потолок и пуская дым колечками, неспеша начал Евгений Дмитриевич. - Легенды гласят, что под городом, мёртвое тело которого лежит там, наверху, было построено ещё одно метро, для избранных. То, что ты видишь вокруг себя - метро для стада. То, о котором говорят легенды - для пастухов и их псов. В начале начал, когда пастухи не утратили ещё власти над стадом, они правили оттуда, но потом их сила иссякла, и овцы разбрелись. Только одни врата соединяли эти два мира, и, если верить преданиям, они находились там, где теперь карта рассечена пополам кровавым рубцом - на Сокольнической ветке, где-то за Спортивной. Потом - происходит нечто, отчего выход в Метро-2 закрывается навеки. Живущие здесь утрачивают всякие знания о том, что происходиттам, и само существование Метро-2 становится чем-то мифическим и нереальным. Но, - он поднял палец вверх, - несмотря на то, что выхода в Метро-2 больше нет, на самом деле это вовсе не означает, что оно само перестало существовать. Напротив. Оно вокруг нас. Его туннели оплетают перегоны нашего метро, а его станции находятся, может, всего в нескольких шагах за стенами наших станций. Эти два сооружения неразделимы, они - как кровеносная система и лимфатические сосуды одного организма. И те, кто верят, что пастухи не могли бросить своё стадо на произвол судьбы, говорят, что они присутствуют неощутимо в нашей жизни, направляют нас, следят за каждым нашим шагом, но никак не проявляют себя при этом и не дают о себе знать. Это и есть вера в Невидимых Наблюдателей.
     Кошка, свернувшаяся калачиком рядом с закоптившимся бюстом, подняла голову и открыв громадные лучисто-зелёные глаза, посмотрела на него неожиданно ясно и осмысленно, её взгляд не имел ничего общего со взглядом животного, и Артём не смог бы сейчас поручиться, что её глазами его сейчас не изучает внимательно кто-то другой. Но стоило кошке зевнуть, вытянув розовый острый язычок, и, уткнувшись мордочкой в свою подстилку, погрузиться в дремоту, как наваждение рассеялось.
     - Но почему они не хотят, чтобы люди знали о них? - вспомнил Артём свой вопрос.
     - На это есть две причины. Во-первых, овцы грешны тем, что отвергли своих пастухов в минуту их слабости. Во-вторых, за то время, когда Метро-2 оказалось отрезанным от нашего мира, развитие пастухов шло иначе, нежели наше, и теперь они являют собой не людей, а существ высшего порядка, чья логика нам непонятна и мысли неподвластны. Неизвестно, что задумано ими для нашего метро, но в их силах изменить всё, они могут вернуть нас в утраченный прекрасный мир, потому что они снова обрели своё былое могущество. Но оттого, что мы взбунтовались против них однажды и предали их, они не участвуют больше в нашей судьбе. Однако, они присутствуют повсюду и им ведом каждый вздох, каждый шаг, каждый удар, - всё, что происходит в метро. Пока они просто наблюдают. И только когда мы искупим свой чудовищный грех, они обратят свой благосклонный взор на нас и протянут нам руку. Тогда начнётся возрождение. Так говорят те, кто верит в Невидимых Наблюдателей, - и он замолчал, вдыхая ароматный дым.
     - Но как люди могут искупить свою вину? - спросил Артём.
     - Это неизвестно никому, кроме самих Невидимых Наблюдателей. Людям этого не понять, потому что они не разумеют ни логику, ни промысел Наблюдателей.
     - Но тогда выходит, что люди не смогут искупить свой грех перед ними никогда? - недоумевал Артём.
     - Тебя это расстраивает? - пожал плечами Евгений Дмитриевич и выпустил ещё два больших красивых кольца, так что одно из них проскользнуло сквозь второе.
     Повисла тишина, сначала лёгкая и прозрачная, но постепенно загустевающая и делающаяся всё громче и ощутимей. Артём ощутил нарастающую потребность разбить её чем угодно, любой ничего не значащей фразой, даже и пустым бесмысленным звуком.
     - А вы откуда? - придумал он.
     - Я раньше жил на Смоленской, недалеко от метро, минут пять, - ответил Евгений Дмитриевич, и Артём поражённо уставился на него: как же это он жилнедалеко отметро? Недалеко от станции, он имел ввиду, в туннеле, наверное?
     - Надо было через чебуречные палатки идти, мы там пиво иногда покупали, а рядом с этими палатками всё время проститутки стояли, у них там был... э... штаб, - продолжил Евгений Дмитриевич, и Артём начал догадываться, что речь идёт о древнем времени, о том, что былоещё до.
     - Да... Я вот тоже недалеко оттуда, на Калининском, в высотке, - сказал Сергей Андреевич. - Кто-то мне говорил лет пять назад, знакомый сталкер ему рассказывал, он там в Дом Книги забирался, что от этих высоток теперь одна труха осталась... Так вот Дом Книги стоит, и книги даже лежат нетронутые, представляешь? А от высоток пыль только да блоки бетонные. Странно.
     - А как тогда было вообще жить? - поинтересовался Артём.
     Он любил задавать этот вопрос старикам, и послушать потом, как они, бросив все дела, с удовольствием принимаются вспоминать, как же это былотогда. Их глаза затягивались мечтательной поволокой, голос начинал звучать совсем по-другому, и лица будто молодели на десятки лет. И пусть те картины, которые вставали перед их мысленным взором ни в чём не походили на образы, рисовавшиеся Артёму во время их рассказов, всё равно это было очень увлекательно.
     - Ну, видишь ли, было очень хорошо. Мы тогда...э...зажигали, - затягиваясь, ответил Евгений Дмитриевич.
     Здесь Артёму точно представилось не то, что имел ввиду светловолосый, и второй, видя его замешательство, поспешно разъяснил:
     - Веселились, хорошо проводили время.
     - Да, именно это я имел ввиду. Хорошо зажигали, - подтвердил Евгений Дмитриевич. - У меня был зелёный "Москвич-2141", я на него всю зарплату спускал, ну, музыку там сделать, потом масло поменять, однажды сдуру даже карбюратор спортивный поставил, - он явно перенёсся душой в те сладкие времена, когда можно было запросто взять и поставить спортивный карбюратор, и на лице его появилось то самое мечтательное выражение, которое Артём так любил, жаль только, что из сказанного было так мало понятно.
     - Вряд ли он знает даже, что такое "Москвич", не говоря уже о карбюраторах, - оборвал сладкие воспоминания Сергей Андреевич.
     - Как это не знает? - худой упёрся гневным взглядом в Артёма.
     Артём принялся рассматривать потолок, собираясь с мыслями.
     - А почему это вы здесь книги жжёте? - перешёл он в контрнаступление.
     - Прочитали уже, - ответил Евгений Дмитриевич.
     - В книжках правды нет! - назидательно добавил Сергей Андреевич.
     - А вот что это на тебе за наряд? Ты, часом, не сектант? - нанёс ответный удар Евгений Дмитриевич.
     - Нет, нет, что вы, - поспешил оправдаться Артём. - Но они меня подобрали, помогли, когда мне очень плохо было, - в общих чертах описал он своё состояние, не уточняя, как именно и насколько ему было плохо.
     - Да-да, именно так они и работают. Узнаю почерк. Сирые и убогие...э... или что-то в этом духе, - закивал Евгений Дмитриевич.
     - Но знаете, я у них был на собрании - они там очень странные вещи говорят, я постоял, послушал, но долго не выдержал. Например, что главное злодеяние Сатаны - в том, что он захотел себе тоже славы и поклонения... Я думал раньше, что там всё намного серьёзней. А тут просто ревность, оказывается. Несолидно даже как-то, некрасиво, не хочется в это верить. Неужели мир - так прост, и весь крутится вокруг того, что кто-то делит славу и поклонников?
     - Мир не так прост, - успокаивающе заверил его Сергей Андреевич, забирая кальян у светловолосого и делая вдох.
     - И ещё кое-что... Вот они там говорят, что главные качества Бога - это милосердие, доброта, готовность прощать, что он - Бог любви, и что он всемогущ. Но при этом за первое же ослушание человека изгоняют из рая и делают смертным. Потом несчётное количество людей умирает, не страшно, и под конец Бог посылает своего сына, чтобы тот спас людей. При этом тот погибает сам, страшной смертью, я и раньше слышал, он перед смертью взывал к Богу, спрашивал, почему он его оставил. И всё это для чего? Для того, чтобы тот своей кровью искупил грех первого человека, которого Бог сам же и наказал, и люди вернулись в рай и вновь обрели бессмертие. Какая-то бессмысленная возня, ведь можно просто не наказывать так строго всех их за то, что они не даже делали. Или отменить наказание за сроком давности, но зачем жертвовать любимым якобы сыном да ещё и предавать его? Где здесь любовь, где здесь готовность прощать, и где здесь всемогущество?
     - Примитивно и грубовато изложено, но в общих чертах верно, - передавая кальян товарищу, отозвался Сергей Андреевич о страстной Артёмовой речи.
     - Вот что я могу сказать по этому поводу, - набирая в лёгкие дым и блаженно улыбаясь, Евгений Дмитриевич прервался на минуту, а потом продолжил, - так вот, если их бог и имеет какие-то качества, или там отличительные свойства - это уж точно не любовь, не справедливость, и не всепрощение. Судя по тому, что творилось на земле с момента её...эээ... сотворения, богу свойственна только одна любовь - он любит разнообразные интересные истории. Сначала устроит заваруху, а потом смотрит, что из этого выйдет. Если пресно выходит - перцу добавит. Так что прав был старик Шекспир: весь мир - театр, вот только вовсе не тот, на который он намекал. А этот их бог просто любит интересные истории, - заключил он.
     - Только с сегодняшнего утра ты уже успел наговорить на несколько столетий горения в аду, - заметил Сергей Андреевич.
     - Значит, тебе всегда там будет с кем поболтать, - и Евгений Дмитриевич передал кальян обратно.
     - С другой стороны, сколько полезных и интересных знакомств там можно завязать, - словно взвешивая, сказал тот.
     - Например, среди высшей иерархии католической церкви...
     - Да, они-то уж точно. Но если уж строго говорить, то и наши...
     Оба они явно не очень верили в то, что за всё сказанное сейчас придётся когда-то расплачиваться. Но сказанные Евгением Дмитриевичем слова о том, что происходящее с человечеством - просто интересная история, навело Артёма каким-то образом на другую мысль.
     - Я вот довольно много разных книг читал, - сказал он, - и меня всегда удивляло, что там всё не как в жизни. Ну, понимаете, там события выстраиваются в линию, и всё друг с другом связано, одно из другого вытекает, и ничего просто так не происходит. Но ведь на самом-то деле всё совершенно по-другому! Ведь жизнь - она просто наполнена бессвязными событиями, они происходят с нами в случайном порядке, и нет такого, чтобы всё шло в логической последовательности. Или вот ещё - книги, например, заканчиваются в том месте, где обрывается логическая цепочка. То есть, есть начало - развитие - потом пик - и конец.
     - Кульминация, а не пик, - поправил его Сергей Андреевич, со скучающим видом выслушивающий Артёмовы наблюдения.
     Евгений Дмитриевич тоже не проявлял особого интереса к его высказываниям, он подвинул к себе курительное устройство и, втянув ароматный дым, задержал дыхание.
     - Хорошо, кульминация, - слегка обескураженно продолжил Артём. - Но в жизни-то всё не так, логическая цепочка, во-первых, может не прийти к своему концу, а во-вторых, если она и придёт, то на этом ничего не заканчивается.
     - Ты имеешь ввиду, что жизнь не имеет сюжета? - помог ему сформулировать Сергей Андреевич.
     Артём задумался на минуту, и потом кивнул.
     - А в судьбу ты веришь? - склонив голову на бок, и изучающе оглядывая Артёма, спросил Сергей Андреевич, а Евгений Дмитриевич заинтересованно оторвался от
     - Нет, - решительно отрезал Артём. - Нет никакой судьбы. Просто случайные события, которые с нами происходят, а мы потом уже сами придумываем.
     - Зря, зря... - разочарованно вздохнул Сергей Андреевич, смотря на Артёма строго поверх своих очков. - Вот я тебе предложу сейчас маленькую теорию, а ты сам посмотри, подходит ли она к твоей жизни. Мне так кажется, что жизнь, конечно, пустая, и смысла в ней в целом нет, и нет судьбы, то есть такой определённой, явной, так чтобы родился - и всё, уже знаешь: моя судьба - быть там, космонавтом, или, скажем балериной, или погибнуть во младенчестве, хотя это, конечно, хуже. Нет, не так. Когда живёшь сквозь отведённое время... как бы это объяснить... Может случиться, что происходит с тобой какое-то событие, которое заставляет тебя совершать определённые поступки и принимать определённые решения, причём у тебя есть свободный выбор - хочешь, сделай так, хочешь, этак. Но если ты примешь правильное решение, то дальнейшие вещи, которые с тобой будут происходить - это уже будут не просто случайные, как ты выражаешься, события... Они будут обусловлены тем выбором, который ты сделал. Я не имею ввиду, что если ты решил жить на Красной Линии до того, как она стала красной, тебе оттуда уже никуда не деться, и вещи с тобой будут происходить соответственные, я говорю о более тонких материях. Но в-общем, если ты опять встал на перепутье и опять принял нужное решение, потом перед тобой встанет выбор, который