вался немец.
   - Что будет? Вернетесь к разбитому корыту. К тому, с чего
начинали. Помните, небось?
   - Шутить  изволите!  - ухмыльнулся Дюммель.  - Прошлое не
возвращается.
   - Вы так думаете, барон?
   Что-то в голосе шефа заставило немца насторожиться.
   - Д-да...
   - Ну что ж.  - Симмонса душила ярость, но он старался ка-
заться спокойным. - Милейший!
   - Чего изволите-с? - подбежал официант.
   - Счет.
   - Сию минуту-с.
   То и  дело мусоля кончик карандаша,  официант набросал на
бумажке несколько цифр,  подбил итог и  положил  счет  перед
Симмонсом. Тот, не глядя, кинул на скатерть ассигнацию.
   - Благодарю покорно-с.
   - Идемте, барон.
   Они вышли на душную, словно парная баня, улицу.
   - Куда прикажете? - поинтересовался Дюммель.
   - В гостиницу, куда же еще? Туда, откуда вы начинали.
   Немец снисходительно  усмехнулся  и,  кивнув,  зашагал по
пыльному тротуару.  "Посмотрим, как ты сейчас заулыбаешься",
- со злорадным удовлетворением подумал Симмонс, вытягивая за
цепочку портативный времятрон размером с карманные часы. Мо-
дель была рассчитана на одного человека, но на небольшие от-
резки времени могла переносить и двоих.
   Симмонс перевел  диски  шкалы  времени на нужное деление,
догнал Дюммеля и, продолжая держать времятрон в правой руке,
левой обнял немца за плечи.
   - Поехали, барон!
   Дюммель изумленно вытаращил глаза,  сделал попытку высво-
бодиться, но было уже поздно: Симмонс включил времятрон.
   На какую-то  долю  секунды померк свет и земля мягко ушла
из-под ног, но тотчас вернулась. Дюммель протер глаза.
   ...Курица рылась в горячей пыли. Клонилось к закату солн-
це. Рея, почему-то в старом сарафане, шла по противоположной
стороне  улицы,  щуря от света единственный глаз.  "Чего это
она?  - с удивлением подумал Дюммель.  - Дома,  что ли, глаз
забыла? Да и вырядилась в старье!"
   - С прибытием, барон!
   Симмонс взял его за руку и потянул с крыльца.
   - Полюбуйтесь на свою недвижимость.
   Немец оглянулся и обмер:  перед ним было старо? обшарпан-
ное здание офицерского общежития!
   - Пойдем-пойдем,  - торопил Симмонс, не давая опомниться.
- Сейчас самое веселое увидите.
   Он оттащил слабо упирающегося Дюммеля к нише ворот,  при-
тиснул к стене.
   - Не  вздумайте  мне еще в обморок хлопнуться!  - Симмонс
глянул на часы. - Смотрите молча, понятно?
   - П-понятно! - заплетающимся языком пробормотал Дюммель.
   Дверь гостиницы  скрипнула,  медленно  отворилась  и   на
крыльцо,  лениво позевывая,  вышел с коротенькой трубочкой в
руке... герр Дюммель.
   Немец охнул и закрыл глаза руками.
   - Смотрите,  барон. - Голос Симмонса звучал резко, безжа-
лостно.  - Любуйтесь, голубчик, собственной персоной образца
1878 года!
   - Ох-ха!  - донеслось до слуха Дюммеля. - Проклятая стра-
на... Проклятые порядки... Проклятая жара...
   У Дюммеля подгибались колени.  Он прислонился к стене, не
в силах оторвать глаз от своего двойника.  А тот,  как ни  в
чем  не  бывало,  продолжал  топтаться на крыльце,  прерывая
ворчливое бормотание лишь для того,  чтобы зевнуть или затя-
нуться трубкой.
   На двойнике была довольно чистая белая рубаха с  закатан-
ными рукавами,  засаленные до блеска брюки и стоптанные баш-
маки.
   - Налюбовались? - измывательски полюбопытствовал Симмонс.
- Хотите, я вас друг другу представлю? Тото радости будет!
   - Вы этого не сделаете! - взмолился немец, оседая на зем-
лю. - Пощадите, господин Симмонс.
   - Оставить вас, что ли, тут на пару деньков? - вслух раз-
мышлял Симмонс.
   - Умоляю вас!
   - Чтобы впредь неповадно было...
   - Герр Симмонс! - немец готов был разрыдаться.
   - Ладно,  так уж и быть.  Вставайте,  барон,  или как вас
там, нечего штаны марать!
   ...Секунду спустя они шли по оживленной несмотря на  жару
улице  Ново-Ургенча  по направлению к своей конторе.  О том,
что произошло,  напоминали лишь дико вытаращенные глаза Дюм-
меля и перепачканные пылью брюки.
   - Отряхните зад, Зигфрид. Да поосторожнее: как ни говори,
- усмехнулся Симмонс. - - прах истории.
   Неудача с Айдосом надолго выбила его из  колеи.  Приходи-
лось  признать,  что вмешательство в реальность 1827 года не
привело ни к чему.  Удалось,  правда, отсрочить на несколько
месяцев подавление мятежа и гибель Айдоса, но ни на одной из
последующих реальностей это не отразилось,  если не  считать
появления легенды о дэве,  который разрушил крепость. Однако
и тут не обошлись без путаницы и название "Дэв-кесксн"  зак-
репилось за совсем другой, античной крепостцой в юго-восточ-
ной части Хивинского ханства.
   После долгих размышлений и колебаний Симмонс решил предп-
ринять еще одну отчаянную попытку.
   Утром, пересчитывая рабов, плешивый Саид сбился со счету.
Сайд выругался и начал  считать  сначала.  Одетые  в  рубище
пленники  вытянулись  неровной  цепочкой во дворе кулхоны *,
дрожа от резкой утренней свежести и переминаясь  с  ноги  на
ногу. В серых рассветных сумерках землистые лица их казались
одинаковыми, как у близнецов.
   - Сайд,  о-о,  Сайд! - донесся от ворот недовольный голос
нукера. - Целуешься с ними, что ли? Поторапливайся!
   - Не мешай, - откликнулся Сайд. - И так счет не сходится.
   - Вот будет потеха, если сбежал кто! - захохотал нукер. -
Смотри, я вечером всех привел. Ты сам пересчитывал.
   - Замолчи ты!  - окрысился Сайд.  Дошел, считая рабов, до
самых ворот,  пнул стоявшего последним огненно-рыжего мужика
в тощие ягодицы (тот на свою беду  нагнулся  не  вовремя)  и
озадаченно поскреб затылок.
   - Что? - злорадно расхохотался нукер. - Опять не хватает?
   - Если бы!  - Саид явно не знал, что ему делать. - На од-
ного больше.
   - Голову морочишь?
   - Два раза пересчитывал.

     * Помещение для рабов.

   Не слушая его дальше, нукер распахнул ворота.
   - Сапарнияз!
   - Ха?
   - Я тебе покажу "ха"! Кишлачный!
   - Оу, ляббай, таксыр? *
   - Веди скотов! Чего стоишь!
   - Куда прикажете?
   - На стройку, куда еще? Не на свадьбу же!
   Гремя кандалами и кутаясь в лохмотья, рабы потянулись че-
рез ворота. Сайд для верности хлопал каждого по спине и счи-
тал вслух.
   - Ну и настырный же вы народ,  плешивые! - сплюнул нукер.
- Никому от вас покоя нет!
   Сайд ухом не повел, продолжая считать.
   - Девяносто четыре,  девяносто пять... Стой! Тебя как зо-
вут?
   - Эркин.
   Высокий худощавый раб в живописных лохмотьях смотрел спо-
койно, без тени страха.
   - Эркин? Персианин, что ли?
   - Да, таксыр.
   - Что-то я тебя раньше не видел.
   - Наверное, не обращали внимания.
   - А почему у тебя борода не растет?
   Раб пожал плечами.
   - На все воля аллаха.
   - Ладно, иди... Стой! Куда кандалы подевал, собака?
   - Потерял, таксыр.
   - Потерял кандалы?! - поразился Сайд.
   Раб кивнул.  Будь у плешивого Сайда волосы на голове, они
бы торчком поднялись от изумления.
   - Как же ты их снял, скотина?
   - Не знаю. Сами, наверное, свалились.
   - Свалились, а ты и не заметил?
   - Не заметил, таксыр.
   С интересом  наблюдавший за их разговором нукер опомнился
и выскочил за ворота. Рабы во главе с важно вышагивающим ох-
ранником были уже в самом конце узенькой улочки.
   - Сапарнияз!  - завопил нукер. - Стой, дурья башка! Стой,
кишлачный.
   Сапарнияз оглянулся и растопырил руки,  останавливая  ра-
бов.

     * Чего изволите, господин?

   - Стоишь - плохо. Идешь - тоже плохо. Сами не знают, чего
хотят, - бормотал он.
   Нукер тем временем вернулся к Сайду.
   - Чего ты к нему прицепился?  Видишь - вот-вот в штаны со
страху навалит!  Забыли замкнуть кандалы, вот и потерял. Что
с дурака возьмешь? Проходи, ишачье отродье! Не задерживай!
   Раб шагнул за ворота.  Сайд дернулся,  пытаясь остановить
его, раздумал и махнул рукой.
   - Ладно, вечером шкуру спущу. Никуда не денется. Девянос-
то... Постой, сколько я насчитал?
   - Этот девяносто шестой будет, - подсказал нукер.
   Два дня потребовалось Симмонсу,  чтобы осмотреться и при-
нять решение.  Рабов в городе насчитывалось несколько тысяч.
Это были персы, индусы, африканцы, даже немцы и французы, но
большинство составляли русские военнопленные - остатки разг-
ромленного Шергазыханом отряда Бековича-Черкасского. Русские
жили  в несколько лучших условиях,  чем остальные:  опасаясь
мести белого царя, хан обещал им свободу, как только они за-
кончат строительство медресе его имени.
   Впрочем, выполнять свое обещание Шергазыхан не торопился.
Купцы проходящих через Хиву караванов рассказывали,  что "ак
падша" беспрерывно занят войнами,  отчего  в  стране  урусов
происходит великая смута и разорение,  и мужики, спасаясь от
ратной службы, бегут кто куда: в северные леса, на юг и даже
к Аральскому морю. Царь Петр за то жестоко гневается на сво-
их визирей,  таскает их за бороды,  а многим и вовсе поотры-
вал.
   Поразмыслив над рассказами купцов,  хан Шергазы  решил  с
освобождением  русских  пленников  повременить:  пусть  пока
строят медресе, а там видно будет. И хотя о решении своем до
поры  до  времени помалкивал,  пленники сами стали кое о чем
догадываться, и среди них, как хмель, начинало бродить недо-
вольство.
   Побывав в  нескольких  последующих  реальностях,  Симмонс
наблюдал,  как  захлебнулась в крови попытка поднять восста-
ние,  как одному за другим срубили головы  вожакам  мятежных
рабов. И теперь, подавая кирпичи и раствор кряжистому, русо-
волосому мужику Савелию по прозвищу  Медведь,  он  испытывал
странное чувство раздвоенности:  перед глазами маячила зали-
тая кровью плаха и палач с кривым мясницким  ножом  в  руке,
поднявший  другой рукой на всеобщее обозрение отрезанную го-
лову светловолосого русского раба.
   - Савелий, - негромко окликнул Симмонс.
   - Чево тебе?
   - Разговор есть.
   Савелий смерил его взглядом серых  пристальных  глаз.  Ни
слова не говоря,  протянул руку за кирпичом.  Симмонс подал.
Некоторое время оба работали молча.
   - Говори,  -  произнес наконец Савелий безразличным голо-
сом.
   - Разговор длинный.
   - Куда спешить?
   - Хорошо. Слушай. Я хочу вам помочь вернуться на родину.
   - Ты?!
   - Я.
   Савелий коротко хохотнул.
   - Давай раствор,  помощничек. Время придет, без твоей по-
мощи вернемся.
   - Не вернетесь. Не получится у вас.
   - Да тебе-то откуда знать?
   - Знаю.
   - Ладно болтать.  Работай. Или кнута захотелось? А то вот
Сайд плешивый идет. У него это быстро.
   Сайд прошел мимо,  покосился подозрительно, однако ничего
не сказал.
   - Вечером в кулхоне поговорим,  хорошо?  - прошептал Сим-
монс.
   Савелий равнодушно пожал плечами.
   - Вечером, так вечером.
   Рядом по пыльной улочке плелись вереницей паломники к мо-
гиле Пахлавана-Махмуда,  где чей-то тонкий голос гнусаво-на-
распев тянул поминальную мотиву.
   Вечером Симмонса  ожидал неприятный сюрприз.  Едва успели
рабы похлебать жидкую мучную баланду,  как появился Сайд и с
грохотом бросил наземь тяжелые кандалы. Хивинец был настроен
благодушно: днем ему удалось незаметно сбыть проезжему купцу
раба за несколько монет и пару сапог.
   - Надевай,  - скомандовал плешивый,  ковыряя ногтем в зу-
бах. Пришлось подчиниться. Замкнув кандалы, Сайд для вернос-
ти подергал их и удовлетворенно хмыкнул:
   - Вот  теперь  ты похож на самого себя,  кызылбаш!  * - и
направился к воротам, похлопывая камчой по вышитым голенищам
новеньких сафьяновых сапог.
   Убедить Савелия не удалось. Молча выслушал до конца, зев-
нул и прилег на соломенную подстилку. Немного погодя пробор-
мотал из тьмы:
   - Тщета  все это...  Одно расстройство душевное...  Сказ-
ки-байки.
   - Ты снам веришь? - спросил Симмонс.
   - Смотря каким. Вещим снам верю.
   - Запомни, что тебе этой ночью будет сниться.
   - Ладно, запомню.
   Симмонс поднялся и вышел во двор, залитый призрачным лун-
ным сиянием. Было тихо. Брехали где-то собаки. Сонными голо-
сами перекликались нукеры ночного дозора. Трещали колотушка-
ми, отрабатывая свои медяки, уличные сторожа. Звезды мерцали
над городом - недреманные стражи вселенной.  Симмонс порылся
в лохмотьях и достал серебряную луковицу.
   ...Савелий безмятежно похрапывал, время от времени чмокая
губами и что-то бормоча во сне. Симмонс прилег рядом. Стара-
ясь  не тревожить спящего,  осторожно обнял за плечи и нажал
кнопку.
   ...На рассвете  посреди двора кулхоны словно из-под земли
выросли две человеческие фигуры: кряжистая, лохматая и высо-
кая, худощавая.
   - Что скажешь, Савелий?
   В тишине было слышно,  как ворочаются, погромыхивая цепя-
ми, сонные рабы.
   - Страсти господни. - Голос говорившего был глух и расте-
рян. - Отродясь такого не видывал... Неужто и впрямь убьют?
   - Этому сну веришь?
   - Сну?  - косматый помолчал.  - Да не спал я вовсе...  Не
спал...
   Он круто повернулся и схватил худощавого за плечи.
   - Ты кто есть?  А?  Человек или дух нечистый?  Зачем душу
смущаешь?
   Перехватил цепь от кандалов, замахнулся:
   - Изыди,анафема!
   Высокий вздохнул,  сунул  руку  за пазуху.  Сухо щелкнуло
что-то в тишине. И не стало высокого. Как в воду канул.
   Над изломанной линией крыш неярко алело небо.

     * Красноголовый (презрительная кличка персов).

   Не зажигая  огня,  Симмонс  на ощупь отыскал стальную от-
вертку и попытался с ее помощью разомкнуть  кандалы  на  за-
пястьях и лодыжках.  Руки удалось освободить, однако проржа-
вевшие запоры на лодыжках не поддавались.  Чертыхаясь  шепо-
том,  Симмонс сел на пол.  Почти в то же мгновенье в комнате
вспыхнул свет и чье-то испуганное восклицание заставило  его
оглянуться. С дивана, куда она, видимо, прилегла отдохнуть и
уснула, на него испуганно смотрела Эльсинора. И потом; позд-
нее,  вновь и вновь вспоминая этот нелепый, дурацкий эпизод,
Симмонс видел перед собой одни только ее огромные,  с расши-
ренными то ли от сна, то ли от испуга зрачками глаза. Глаза,
выражение которых всегда оставалось для него тайной...
   С утра моросил дождь,  но потом небо прояснилось и, когда
путники подъезжали к  кочевью  Тимурсултана,  солнце  палило
вовсю.  Купленные  накануне у туркмен ахалтекинцы шли разма-
шистой рысью и, хотя путь пройден был уже немалый, ничуть не
казались утомленными.  Облаченный в мундир русского офицера,
немец выглядел внушительно.  Военная форма,  как ни странно,
ему шла,  и это почему-то раздражало Симмонса. К тому же не-
мец вторые сутки подряд брюзжал, жалуясь на дурную пищу, со-
леную воду, жару, и смертельно надоел своими причитаниями.
   - Послушайте, гофмаршал, - не выдержал наконец Симмонс, -
служите вы у меня или нет?
   - Служу, - поспешно заверил Дюммель.
   - А тогда извольте заткнуться и делайте, что вам говорят!
От вас, собственно, ничего и не требуется, кроме вашего при-
сутствия.
   Немец насупился и до самого кочевья не проронил больше ни
слова.
   Молчал, хмуро озираясь по сторонам, и Савелий, облаченный
в  дехканскую  одежду из домотканного серого полотна и сыро-
мятные,  с загнутыми кверху острыми носками сапоги. Вытянуть
его из Хивы было непросто,  Симмонсу пришлось пустить в дело
парализатор,  и только  после  этого  удалось  переместиться
вместе с Савелием в реальность 1727 года.
   В туркменском ауле Бадыркент, в доме чудом ускользнувшего
от  расправы  проводника  отряда  Бековича-Черкасского купца
Ходжи-Нефеса он мучительно долго втолковывал непокорному му-
жику, что от него требуется.
   Присутствовавший при разговоре туркмен оказался куда  по-
нятливее.
   - Дурак ты,  Савел,  - веско сказал он, когда охрипший от
бесплодных разговоров Симмонс уже почти отчаялся.- Дело тебе
предлагают.  Получится - в Россию вернетесь. А так все равно
рабами Шергазыхана подохнете. Невольники в Хиве долго не жи-
вут. Чего же тут думать?
   Ходжа-Нефес был  человеком образованным,  неплохо говорил
по-русски,  бывал в Астрахани, Москве, Петербурге и даже был
удостоен приема у Его Императорского Величества Петра Перво-
го.  Во всем ханстве не нашлось бы, наверное, более горячего
сторонника сближения с Россией.  И то, чего не смог добиться
Симмонс,  удалось Ходже-Нефесу:  Савелий согласился ехать  к
Тимурсултану.
   Проводником добровольно вызвался ехать Ходжа-Нефес.
   - У  нас  здесь  так,  - объяснил он свое решение,  - или
друг,  или враг смертельный. Середины не бывает. Пока Шерга-
зыхан жив, мне покоя не знать.
   Юрта хана каракалпаков почти не выделялась среди юрт  его
сородичей: разве что размером побольше, да покрыта не темны-
ми кошмами, как другие, а белыми. На шесте, видный издалека,
покачивался на легком ветру волосяной бунчук.
   С хриплым лаем кинулись навстречу  огромные  волкодавы  с
подрезанными ушами и хвостами.  Еле отбились плетками и то,-
не подоспей каракалпаки вовремя, - быть спутникам искусанны-
ми. Дюммель с перепугу даже ноги задрал на шею лошади, чудом
удержался в седле.  Подчиняясь свирепым окрикам хозяев,  псы
отбежали, все еще скаля клыки, но уже весело вертя коротень-
кими обрубками хвостов.  Возле белой юрты Тимурсултана всад-
ники спешились.
   Был хан каракалпаков молод,  широкоплеч,  вспыльчив, чужд
придворного этикета,  хотя жил некоторое время при бухарском
эмире,  и скор на расправу.  Одевался,  как простой степняк,
однако  стояли  за  его спиной все родовые объединения арыса
конграт,  а курган Тимурсултана мог при необходимости  вмес-
тить несколько тысяч человек и был, пожалуй, самым укреплен-
ным и неприступным в Приаралье.
   То и  дело  сменявшиеся на хивинском престоле ханы не раз
пытались взять его штурмом, но терпели неудачи.
   Сын некогда правившего Хивой Мусахана Тимурсултан был для
них реальной угрозой,  тем более, что не раз заявлял о своих
правах на престол и даже ходил походом на Хиву,  однако зах-
ватить город не смог.  Последнюю попытку избавиться от  нас-
тырного конкурента совсем недавно предпринял Шергазыхан: его
послы во главе с Кулымбаем должны были, чего бы это ни стои-
ло, убить Тимурсултана. Однако последний сразу же заподозрил
неладное, велел схватить послов и отрубить им головы.
   И теперь,  разглядывая из глубины юрты стоявших возле ко-
новязи незваных гостей,  он старался определить, кто они та-
кие, зачем пожаловали и как с ними обойтись.
   Трое не внушали доверия.  Тот, белоголовый, судя по одеж-
де,  - простолюдин. Нарядился дехканином, но и дураку ясно -
не азиат.  Второй по крайней мере одет  по-европейски,  хотя
нахлобучь на него чугурму - сойдет за туркмена.  Лицо узкое,
решительное,  глаза смелые. От такого чего угодно ждать мож-
но. Тот, что в мундире, пожалуй, и в самом деле русский офи-
цер,  недаром и Ходжа-Нефес  с  ними.  Туркмена  Тимурсултан
знал. Этому с Шергазыханом под одним небом не жить: тех, кто
с русскими  заодно,  Шергазы  не  милует.  Особенно  теперь,
после разгрома отряда князя Черкасского.
   Тимурсултан провел ладонями по лицу, словно паутину смах-
нул.  Одно  ясно:  Шергазыхан  их  подослать не мог.  А коли
так...
   - Агабий! - властно произнес Тимурсултан. - Зови гостей в
юрту. Вели барана зарезать, да пожирнее.
   Поздно ночью, когда осоловелые от обильной еды и выпитого
кумыса гости улеглись спать, Тимурсултан вызвал из юрты Ход-
жа-Нефеса.  В  высоких  зарослях заунывно посвистывал ветер.
Всхрапывали в темноте лошади.
   - Им не верю. Тебе верю, туркмен, - сказал Тимурсултан. -
Говори, зачем приехали.
   - Зря  не веришь.  - Нефес кинул под язык щепотку насвая.
Продолжал,  чуть пришептывая:  - Тот,  светловолосый,  - раб
Шергазыхана.  Пришел с князем Бековичем-Черкасским. Хан обе-
щал отпустить русских пленников-обманул,  сделал рабами. Те-
перь у них одна дорога - убить Шергазы.  Тогда,  может быть,
домой вернутся.
   - А те двое?
   - Один - офицер, другой - чиновник белого царя,
   - Чего хотят?
   - Помочь своим освободиться от рабства.
   - Откуда пришли?
   - С Каспия. Там у них крепости.
   - Знаю.
   - Если новый хан пожелает принять русское подданство, че-
рез пару недель русские войска вступят в Хиву. С таким союз-
ни