на голове. - Он и по-
эт превосходный.
   - Это делает ему честь,  - кивнул Симмонс. - Но послушай-
те,  что было дальше.  На этом вот самом  месте  выскакивает
вдруг, - Симмонс огляделся по сторонам, - вон из-за того ви-
ноградника этот придурок и набрасывается на мою супругу.
   - Он?!  - усы у Ходжи Ислама встали торчком,  как у разъ-
яренного тигра. - На вашу супругу?!
   Между тем шейх уже оправился от первого потрясения, встал
с земли и с явным интересом прислушивался к разговору, кивая
головой  и  саркастически посмеиваясь.  Сзади к нему подошел
сорвавшийся с  привязи  баран,  принюхался,  задрав  голову,
фыркнул и начал пятиться.
   - Аваз, конечно же, схватил негодяя, - продолжал Симмонс,
- завязалась потасовка,  и тут подоспели вы, кушбеги. Не об-
ращайте внимания на его болтовню,  он  явно  помешанный.  Вы
только взгляните, как он одет! Разве нормальный человек ста-
нет ходить летом в ватных штанах и стеганом халате?
   Баран продолжал  пятиться,  уставившись  в одну точку,  и
точка эта находилась ниже поясницы ничего не  подозревавшего
шейха.
   - Ты,  вонючая скотина, посмел оскорбить гостей его вели-
чества!! - зарычал кушбеги, надвигаясь на шейха.
   Надо отдать шейху должное - любой спасовал бы перед таким
натиском. Шейх не спасовал. Шейх вытянул вперед руку, сложил
пальцы в кукиш и завертел им перед носом  остолбеневшего  от
такой неслыханной наглости кушбеги.
   - А вот это видел? Самозванец! "Его величество, его вели-
чество!" Да я,  если хочешь знать, каждую неделю с Асфандияр
Богадурханом вижусь.  С глазу на глаз, не то, что другие. Да
мы с ним...
   - Что он мелет?  - Ислам Ходжа все еще не мог  опомниться
от изумления. - Вы слышите, что он болтает? Асфандияр - хан?
Асфандияр - тура *, ишачья твоя башка! И мой зять!
   - Хи-хи! - шейх злорадно прищурился, и, продолжая вертеть
дулей, погрозил Исламу Ходже указатель-

    * Сын хана.

иым пальцем левой руки.  - Хочешь мне голову заморочить?  Не
выйдет. Пойди на Сарайбазаре дурака поищи. Асфандиярхан пра-
вит в Хиве с тех пор,  как  Мухаммадрахимхан  Второй  Феруз,
царствие ему небесное, покинул этот мир. Любой девана * тебе
его мавзолей укажет.
   - Да тебя за такие разговоры!..  - задохнулся Ислам Ходжа
и, круто повернувшись, хлопнул в ладоши. - Эй, стража!!
   Баран между тем,  продолжая пятиться,  ткнулся курдюком в
ствол карагача,  замер на мгновенье и,  стремительно набирая
скорость, рванулся вперед, выставив перед собой крутые рога.
   Таранящий удар пришелся точно в цель:  взбрыкнув руками и
ногами, шейх птицей взвился в воздух и оседлал шею стоявшего
перед ним кушбеги.  Тот повалился на спину,  а шейх со всего
размаху  плашмя грохнулся наземь,  пропахал по инерции метра
два и неподвижно распластался на дорожке аллеи.
   Все это произошло в считанные секунды. Симмонс успел лишь
заметить краешком глаза коричневую молнию,  которая  ударила
шейха в зад и, как по волшебству, превратилась в барана. Ба-
ран торжествующе мемекнул и, как ни в чем не бывало, трусцой
отправился к своим сородичам под карагачи.
   - Вот это номер!  - покачал головой Симмонс и расхохотал-
ся.  Залилась звонким смехом Эльсинора.  Аваз хохотал, зажав
рот ладонью,  однако быстро опомнился и,  оценив обстановку,
счел за благо поскорее унести ноги:  быть свидетелем конфуза
кушбеги ничего хорошего не предвещало. Юноша подобрал узелок
с бритвенными принадлежностями, кивнул продолжавшим корчить-
ся от смеха Эльсиноре и Симмонсу и скрылся за углом башни.
   Первым пришел в себя Ислам Ходжа.  Медленно,  озираясь по
сторонам, встал с земли, поднял и нахлобучил папаху.
   - Как  он у меня на шее оказался,  негодяй?  - удивленно,
вполголоса произнес кушбеги.  - Крылья у него  выросли,  что
ли?
   Он подошел к шейху и,  без особого, впрочем, ожесточения,
вяло пнул того в бок.
   - Дод! - пронзительно заверещал шейх. Из-за башни, запоз-
дало бренча оружием, выбежали двое нукеров.
   - Уберите эту падаль! - величественно распорядился кушбе-
ги. - Надавайте по шее и выбросьте за ворота!

     * Юродивый.

   Нукеры с  рычанием  набросились на шейха,  подхватили под
руки.
   - Не  трогайте,  да  не покинет вас счастье!  - продолжал
орать шейх.  Не обращая внимания на вопли,  нукеры поволокли
шейха прочь.  Ислам Ходжа подождал,  пока они не скрылись из
виду,  и обернулся к гостям. Теперь его лицо выражало вежли-
вую учтивость и чувство собственного достоинства.  "Силен, -
весело подумал Симмонс.  - Такой с коня свалится,  а в седле
усидит!"
   - Его величество хан Сайд Богадур Мухаммадрахим Второй, -
раздельно выговаривая каждый слог, отчеканил кушбеги, - про-
сит своих гостей оставаться в отведенных для них  покоях.  К
трапезе я вас приглашу сам.
   Ислам Ходжа отвесил легкий поклон и величественно удалил-
ся.
   - Тебе не кажется,  что наш визит несколько загянулся?  -
спросила Эльсинора, когда они умылись и привели себя в поря-
док.
   - Ты решала, ехать сюда или не ехать, - напомнил Симмонс.
- Разве не так?
   - Так,  - кивнула она. - Но, во-первых, я и представления
не имела,  где эта самая Чодра, а, во-вторых, откуда я могла
знать, что тебе взбредет в голову блажь отправиться с Авазом
на его Голгофу,  и,  в-третьих,  насколько я поняла, особого
желания говорить о делах в Таш Хаули у его величества Мухам-
мадрахимхана не было.  Мне даже показалось, что каким-то об-
разом он догадывается о цели нашего визита.
   - Ну это уже из области фантастики!  Ты забываешь, что мы
вернулись на неделю назад.  У твоего Джумы пока все в поряд-
ке. А ханкинскому беку и в голову не приходило с ним распра-
виться.
   - Не скажи,  - возразила она.  - Эти местные князьки, ко-
нечно же,  самодуры и самоуправы,  но что касается Джумы, то
тут бек вряд ли сам решился бы на расправу.
   - Ты думаешь, расправа санкционировалась свыше?
   - Да, - ответила она. - Я так думаю. Больше того, я почти
уверена.
   - Может быть,  ты и права,  - покачал головой Симмонс.  -
Одно дело прикончить какого-то бедолагу-арбакеша или спалить
дом дехканина за неуплату налога,  совсем другое  -  распра-
виться  с  человеком,  который внезапно и необъяснимо набрал
силу.
   - И пользуется расположением людей еще более необъяснимых
и влиятельных.  Ты недооцениваешь хана, Эрнст. Возможно, ох-
ранки  как таковой у него и нет,  но в том,  что глаза и уши
есть всюду, можешь не сомневаться. Ему, конечно же, доклады-
вают и о нас, и о тех, с кем мы имеем дело.
   - Ты права, - повторил он. - И что из этого следует?
   - А  то,  что выколотить у хана фирман о назначении Джумы
ханкинским беком будет труднее, чем тебе кажется.
   - Казалось, - поправил Симмонс. - Теперь уже не кажется.
   - Тем лучше. И что ты намерен делать?
   - Купить фирман.  Предложить его величеству столько золо-
та,  что у него глаза на лоб полезут.  Но у тебя,  по-моему,
какие-то свои планы?  Не зря же ты отговаривала меня брать с
собой синтезатор.
   - Я просто подумала, что хан поверит тебе и на слово.
   - Кто его знает? - Симмонс почесал переносицу. - С налич-
ными чувствуешь себя как-то увереннее. Посмотрим.
   На лестнице показался Ислам Ходжа и в изысканных  выраже-
ниях  сообщил,  что  его  величество приглашает гостей вниз.
Симмонс заверил,  что они не заставят  себя  ждать.  Кушбеги
кивнул и скрылся.
   - Тебе,  наверное,  лучше говорить с ханом  тет-а-тет,  -
сказала Эльсинора.  - Если этот тип будет увиваться рядом, я
возьму его на себя.
   Симмонс усмехнулся и покачал головой.
   - Ты что-то имеешь против?
   - Нет.
   - Тогда в чем дело?
   - В лексиконе. Есть в нем что-то от преступного мира.
   - Дорогой мой! - рассмеялась она. - То, для чего мы с то-
бой  сюда  приехали,  в  любом  обществе квалифицируется как
преступление. Так что бог с ним, с лексиконом.
   Уговорить хана,  вопреки  опасениям,  оказалось нетрудно.
Стоило Симмонсу предложить венценосцу два мешка золотых  мо-
нет, согласие было получено,  а еще час спустя фирман о наз-
начении Джумабая Худайбергена правителем  Ханкинского  бекс-
тва,  скрепленный подписями и печатью, был торжественно вру-
чен супругам.  Обговорив детали и формальности и условившись
о сроке вступления в должность новоиспеченного бека, Симмон-
сы простились с ханом и кушбеги и под охраной  трех  нукеров
отправились в Хиву.
   Карета, упруго покачиваясь на рессорах, катилась по пыль-
ной дороге. Садилось солнце. Небо за окном кареты приобрета-
ло оранжево-золотистый оттенок.  Путники, издали завидев ка-
рету  и  нукеров,  спешили  свернуть  с  дороги  и переждать
где-нибудь в стороне,  а если это не удавалось, - падали ниц
и оставались в этом положении, пока карета проезжала мимо.
   Лишь один всадник,  ехавший в ту же,  что и они, сторону,
оглянулся и продолжал свой путь.
   - Скажите на милость, какой храбрец! - удивилась Эльсино-
ра, когда они уже почти поравнялись с ним.
   - Этот-то храбрец мне и нужен, - пробормотал Симмонс, вы-
сунулся из кареты и окликнул всадника:
   - Аваз!
   - Да,  таксыр?  - Юноша подхлестнул свою лошаденку, и она
затрусила вровень с каретой.  Лицо Аваза  было  задумчиво  и
спокойно.
   - Пересядь к нам, - предложил Симмонс. Аваз кивнул. Каре-
та  остановилась.  Юноша передал поводья своей лошади одному
из нукеров,  открыл дверцу и сел напротив  супругов.  Карета
тронулась.  Солнце опустилось за горизонт.  Вполнеба полыхал
закат, и в его желтоватых призрачных отсветах лицо юноши ка-
залось выточенным из янтаря.
   - Я уже решил, что мы тебя не нагоним, - сказал Симмонс.
   - Нукеры бросили шейха посреди дороги.  Я помог ему дота-
щиться до ближайшего дома. Он совсем плох.
   - Ты уверен, что поступил правильно, оказав ему помощь?
   - Человеку надо помогать в беде.
   - Даже если этот человек враг?
   - Шейх просто глуп. Его злоба - от невежества.
   Эльсинора смотрела на Аваза с нескрываемой жалостью.
   - Может быть, ты и прав, Аваз. - Симмонс похлопал себя по
карманам, но сигарет не было. Он сплюнул за окно и отер губы
платком. - Что ты намерен делать, мой мальчик? Теперь, когда
ты все знаешь?
   Прежде чем ответить,  юноша долго смотрел в окно.  Быстро
темнело.  Проплывали  изуродованные стрижкой тутовые деревца
вдоль дороги. Где-то далеко-далеко сверкнул огонек.
   - Там... Под деревом на кладбище... Был я? - спросил Аваз
не оборачиваясь. "Он даже не сомневается в подлинности того,
что видел!" - удивленно подумал Симмонс.
   - Да, Аваз. Это был ты.
   - Сначала я решил, что это отец... Только потом... Скажи-
те,  - Аваз обернулся и пристально вгляделся в Симмонса, по-
том в Эльсинору. - Я так и умру там, на кладбище?
   - Нет, мой мальчик, - Симмонс покачал головой. Он и в са-
мом  деле испытывал к этому юнцу что-то похожее на родитель-
ские чувства. - Больного, разбитого параличом, тебя принесут
домой.  Ты  проживешь  еще несколько лет и умрешь в нищете и
одиночестве. Подумай, Аваз. Еще не поздно. Ты еще можешь все
изменить.
   Юноша сидел сгорбившись,  глядя на свои колени.  Когда он
снова заговорил, голос его был еле слышен.
   - Я...  - Он медленно повел глазами куда-то в сторону ок-
на. - Тот, умирающий... Отрекусь от своих стихов, да?..
   Симмонсу страшно хотелось сказать "да",  но он вздохнул и
отогнал искушение:
   - Нет, Аваз. Ты до конца останешься верен себе. До самого
последнего вздоха.
   Аваз Отар-оглы некоторое время  продолжал  сидеть  молча,
осмысливая  услышанное.  Потом  выпрямился.  Медленно набрал
полную грудь воздуха.  В полусумраке кареты огнем  полыхнули
его глаза. И было в них что-то безумное, что-то сатанинское,
как у того старика на кладбище Иморат-бобо.
   - Значит, все правильно! - Голос юноши снова обрел силу и
звонкость. - Значит, ничего не надо менять!!
   Копыта коней  гулко  застучали  под сводами ворот Хазара-
си-дарбаза. Мелькнул фонарь в руках стражника.
   - Вы великий палмин,  - Аваз наклонился к Симмонсу, отыс-
кал в темноте его руку.  Крепко пожал.  - Спасибо вам за то,
что  вы  не скрыли от меня правду.  Теперь у меня чет больше
колебаний. Я знаю, как мне жить дальше. Прощайте!
   Он распахнул дверцу, соскочил на ходу.
   - Прощайте,  ханум,  - донеслось из темноты.  - Вы  самая
красивая  женщина из тех,  кого мне довелось видеть.  Будьте
счастливы! Будьте счастливы оба!
   В доме  Соура  Юсупа несмотря на поздний час продолжалось
гуляние,  но супруги,  сославшись на усталость, уединились в
отведенной для них комнате.
   На следующий день хозяин долго не решался потревожить сон
гостей,  а когда,  уже ближе к полудню,  постучался в дверь,
она оказалась незапертой и в комнате никого не было.
   Соур Юсуп забил тревогу, перевернул вверх дном весь. дом,
опросил всех домочадцев и в панике  помчался  в  Ново-Ургенч
сообщить  Дюммелю об исчезновении Симмонсов.  По дороге он с
ужасом думал о том,  какая кара ожидает его за то, что он не
уберег хозяев, и приготовился к самому худшему.
   Не доезжая до Кармана фаэтон,  на котором он ехал, порав-
нялся с крытой арбой, направлявшейся в Ново-Ургенч под охра-
ной десятка казаков из приданного хану для охраны  казачьего
полка.  Арбакеш  был Соуру Юсупу знаком и из разговора с ним
Соур узнал, что тог послан к Симмонсу за каким-то очень важ-
ным  грузом.  Доверенный "Дюммель и Кo" отчетливо представил
себе,  какой поднимется переполох,  когда арбакеш с казаками
явится к Симмонсу,  окончательно пал духом и,  отдав себя на
волю провидения, пристроился к арбе и до самого Ново-Ургенча
шепотом молился аллаху,  хотя в душе не очень-то надеялся на
его помощь.
   Каково же было его удивление,  когда первый, кого он уви-
дел, подъезжая к дому Симмонсов, был его хозяин, разгуливаю-
щий  возле  фонтана  в  полотняном костюме и соломенной шля-
пе-канотье. Не веря своим глазам, Соур Юсуп выскочил из фаэ-
тона, подбежал к хозяину и склонился в поклоне. Тот поздоро-
вался с ним за руку.  Рука была как рука,  вполне материаль-
ная,  холеная, с ухоженными ногтями и пахла дорогим одеколо-
ном. Соур Юсуп даже к лицу ее прижал от избытка чувств, мыс-
ленно возблагодарил всевышнего и дал обет построить в благо-
дарность возле своего дома минарет,  каких в Хиве еще не бы-
вало.
   Но не зря говорят, что дорога в преисподнюю вымощена бла-
гими намерениями;  со временем религиозный экстаз поостыл, и
скуповатый Соур Юсуп,  правда,  построил минарет, но высотою
всего каких-нибудь четыре метра,  и несколько лет спустя вы-
махавший рядом карагач скрыл минарет-заморыш от досужих глаз
под своей могучей кроной.

   Джума проснулся от дикой головной боли.  Ломило поясницу,
ныли руки и ноги,  голова буквально раскалывалась на  части.
Не открывая глаз, он мысленно восстановил все, что произошло
за вчерашний день, и застонал сквозь стиснутые зубы.
   Вспомнился разговор с Симмонсом и Эльсинорой, их обещания
сделать его беком. Какой там бек! Он провел ладонями по лицу
и глубоко вздохнул. Сегодня будут хоронить Гюль, а он здесь.
Надо ехать в Ханки. Даже если его там убьют нукеры, все рав-
но надо ехать.  Проводит ее на кладбище,  а там будь что бу-
дет.
   Он открыл глаза и поднялся с курпачи. В окно ярко светило
солнце.  Джума потянулся,  разминая затекшие члены, и замер:
рядом с его изголовьем на кошме были аккуратно сложены воще-
ный полосатый халат, батистовая рубаха, суконные брюки, алый
поясной платок и мохнатая каракулевая папаха.  Поверх одежды
лежала кривая сабля на перевязи. Возле двери тускло отсвечи-
вали голенища новеньких яловых сапог.
   "Что это? - пронеслось в его голове. - Откуда? Зачем? Не-
ужели то,  о чем они говорила ему вчера,  - правда? Ведь это
одежда бека. И сабля..."
   Он зажмурился  и  снова открыл глаза.  Все осталось,  как
есть, и одежда, и сапоги, и сабля в. поблескивающих начищен-
ной медью ножнах. Значит, правда? Значит он, Джума, действи-
тельно станет ханкинским беком?! Ну, держись, Нураддин!
   Голова мгновенно прошла. Джума торопливо сполоснул лицо и
переоделся.  Он застегивал перевязь, когда в дверь без стука
вошел Симмонс.
   - Готов? Молодец! Поторапливайся, там тебя уже ждут.
   - Кто... ждет?.. - выдохнул Джума.
   - Как кто?  Нукеры, чиновник из ханской канцелярии. Поез-
жай принимать дела, бек. Желаю успеха!
   И тут Джума сплоховал.  Ему бы держаться с  достоинством,
чинно поблагодарить,  а он повалился на колени, схватил руку
хозяина, зарыдал глухо, словно залаял.
   - Встань, - резко приказал Симмонс и отобрал руку. - Тоже
мне, бек! Будь мужчиной, черт бы тебя побрал!
   - Буду!  - Джума скрипнул зубами, вскочил на ноги. - Кля-
нусь, буду!
   - Ну  вот  и прекрасно!  - Симмонс пристально вгляделся в
раскрасневшееся лицо бывшего фаэтонщика.  Поджал губы.  -  А
теперь пойдем, я тебя твоей свите представлю.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

                    У самого синего моря


   Растаяла в облаке поднятой копытами коней пыли кавалькада
во главе с жаждущим мщенья Джумой.  Мелодично журчал  фонтан
перед домом. В саду звонко перекликались птицы.
   Симмонс достал из кармана сигарету, покатал между большим
и указательным пальцами. Щелкнул зажигалкой. Струйка белесо-
го дыма потянулась вертикально вверх в неподвижном  воздухе.
Симмонс опустился на мраморную ступеньку, одернул на коленях
светлые элановые брюки.  Усмехнулся, мысленно представив се-
бе,  как Джума врывается в деван * не подозревающего о своем
низложении ханкинского бека.

     * Канцелярия.

   - "Бошат!" Убирайся!  - петардой взрывается короткое апо-
калиптическое, зловещее для Нураддина слово. Нураддин снача-
ла обалдело таращит глаза, потом становится пунцовым от гне-
ва,  но тут на сцене возникает ханский служка, оглашает фир-
ман.  Нураддин белеег,  как полотно,  по знаку Джумы нукеры,
всхрапывая от усердия, хватают опального бека под руки и во-
локут на расправу,  награждая пинками и  затрещинами.  Джума
садится в кресло, кладет на колени саблю...
   - Д-да... - сквозь зубы процедил Симмонс. - Не хотел бы я
сейчас быть на твоем месте, бек Нураддин...
   Он затянулся и щелчком  послал  недокуренную  сигарету  в
сторону фонтана. На душе было тревожно и неуютно.
   Симмонс тщетно пытался понять,  откуда  накатывается  это
гнетущее беспокойство, стремление любой ценой замести следы,
уничтожить все,  что связывало его с реальностью XXIII века.
Странный  инцидент в лавке ювелира?  Но именно после него-то
они с Эльсинорой и совершили бросок сюда, в этот забытый бо-
гом и людьми уголок планеты.
   Подозрительный тип, увивавшийся возле Эльсиноры на откры-
тии узкоколейки?  Но с того дня прошла целая вечность, а тип
больше не давал о себе знать.
   Головокружительная метаморфоза Джумы?  Но парень заплатил
за нее такой страшной ценой,  что не приведи господь;  и те-
перь, отбросив манеры цивилизованного человека, с чисто фео-
дальной кровожадностью сводит счеты с  обидчиками.  При  чем
тут XXIII столетие?
   Не то.  Все не то. Но что же тогда? Чем мучительнее искал
Симмонс ответ, тем больше запутывался, пока, наконец, вопре-
ки здравому смыслу и человеческой логике,  ответ  не  пришел
сам собой, неожиданный в своей ошеломляющей простоте: Эльси-
нора!  Она и только она могла быть  связующим  звеном  между
Симмонсом и его подлинной реальностью!
   Та-ак... Симмонс машинально закурил. Значит, Эльсинора...
Он вдруг поймал себя на мысли о том,  что догадка,  которая,
казалось бы,  должна была перевернуть в нем все, - нисколько
его не тревожит.
   Значит, Эльсинора...  Ну что ж,  подозрения на этот  счет
возникали у него и прежде. Но он гнал их прочь. С Эльсинорой
многое сложно и необъяснимо.  Взять хотя бы ее поведение  на
вчерашнем  балу.  И этот трюк с "Аидой" в исполнении Венской
оперы... Во всем этом предстоит еще разобраться. Но предста-
вить  себе Эдьсинору в роли соглядатая?  Нет,  это решитель-
но невозможно!  Но тогда кто же она такая - женщина, которую
он  любит,  на  которой женат и которой беспредельно верит и
полностью доверяет?  Мелькнула и тотчас ушла куда-то мысль о
т