м бал. На пятьсот персон. С фейерверками, танцами, ло-
тереей... Одним словом - бал! Пусть ни одна сволочь не вооб-
ражает, что Симмонса можно запугать. Понятно?
   - Понятно, шеф. Но...
   - Никаких "но"! Посоветуйтесь с мадам и действуйте.
   - Слушаюсь, шеф.
   Симмонс ушел,  хлопнув дверью. Дюммель тяжело плюхнулся в
кресло и достал из ящика стола коробку с сигарами.
   "Сдает шеф,  - ни с того ни с сего подумал он, срезая пе-
рочинным ножом кончик сигары. - Нервишки шалят. Не знает, на
ком зло сорвать".
   Он долго раскуривал сыроватую сигару,  потом откинулся на
спинку  кресла и,  закрыв глаза,  выпустил к потолку длинную
струю дыма.
   - "Никаких "но"!  Никаких "но"!  - теперь, когда Симмонса
не было рядом, барон мог позволить себе роскошь передразнить
шефа. - "Посоветуйтесь с мадам!" - не открывая глаз, Дюммель
скрипнул зубами. - Побежал, как же! Мальчишку нашли!"
   - О чем это вы,  герр Дюммель? - прозвучал над самым ухом
забывшегося барона мелодичный голос Эльсиноры. Львиный рык и
тот,  наверное,  не произвел бы на барона большего впечатле-
ния: немец вскочил, как ужаленный, ошалело вытаращив глаза.
   Эдьсинора стояла посредине комнаты, с любвпытством наблю-
дая за главой акционерного общества.
   - Лишнего выпили? - осведомилась она.
   - Боже упаси!.. То есть, я хотел сказать да, мадам! Прос-
тите великодушно...
   "Эрнст, пожалуй,  прав, - подумала она, продолжая разгля-
дывать  Дюммеля.  -  Ни капельки самолюбия.  А ведь когда-то
личность была. Не ахти какая, а все-тм ки... И с чисто женс-
кой непоследовательностью: - Бедняга Джума. Что его ждет?"
   - Герр Симмонс намерен в воскресенье устроить бал, - неу-
веренно сообщил немец. - Велел посоветоваться с вами, мадам.
   - Бал,  - машинально повторила она.  - Бал,  вы  сказали?
Это,  пожалуй, неплохо придумано: хоть какое-то развлечение.
Заготовьте пригласительные билеты человек на сто.
   - Приказано на пятьсот персон, - выпалил барон.
   - Ну что ж,  на пятьсот,  так на пятьсот. Распорядитесь о
покупках,  наймите прислугу. Впрочем, не мне вас учить, герр
Дюммель.
   - Так точно,  - обрадованно рявкнул тот. - Все будет сде-
лано, мадам. Можете быть спокойны.
   "Чему он радуется?  - удивленно подумала Эльсинора.  - А,
да не все ли равно!" - И, махнув рукой, заговорила о другом.

   После памятного возвращения из залитой кровью  восставших
рабов  Хивы Симмонс долгое время не прикасался к времятрону.
При одном взгляде на блестящую луковицу холодело в  груди  и
начинали мерещиться черные провалы пустынных улиц, озаренные
отблесками пожаров,  зловещее карканье ворон, крадущиеся ша-
ги,  окровавленное лицо Савелия...  Перехватывало дыхание от
смрадного запаха разлагающихся трупов и чадящих руин. Спазмы
перехватывали горло,  и Симмонс спешил на воздух, в сад, ис-
кал забвения в работе - все  равно  какой,  в  разговорах  с
людьми - безразлично, с кем и о чем.
   Никогда прежде он не был так  ласков  с  Эльсинорой,  так
предупредительно вежлив и учтив в общении с Дюммелем. И если
она понимала,  откуда идет эта нежность и не удивлялась,  то
барон  терялся  в догадках и,  обляваясь холодным потом,  не
спал по ночам, ожидая подвоха.
   Но шло время,  и душевное равновесие постепенно возвраща-
лось к Симмонсу.  Он стал целыми днями просиживать  в  своем
кабинете,  обложившись книгами, курил сигарету за сигаретой,
делал какие-то записи в тетради в красном клеенчатом  переп-
лете. Эльсинора наблюдала за ним с нарастающим беспокойством
и до поры до времени ни о чем не  спрашивала.  Однако  вечно
так продолжаться не могло, они оба прекрасно понимали это, и
однажды,  возвращаясь с вечерней прогулки по саду,  Симмонс,
как  обычно  остановившись возле двери в кабинет,  придержал
Эльсинору за руку.
   - Посиди со мной, Люси. Ты никуда не спешишь?
   - Нет.
   Они вошли  в  комнату,  заставленную  вдоль стен книжными
стеллажами. Симмонс опустился в кресло.
   Эльсинора продолжала стоять, машинально разглядывая разб-
росанные по столу книги.  Полистала одну. Взяла другую. "Ни-
кита Муравьев,  - значилось на обложке. - Путешествие в Хиву
и Бухару.  1882 год".  На столе лежали темно-синяя  "История
Хорезма",  изданная  в  1980  году;  "История Каракалпакской
АССР", анонимная рукопись "Границы мира", датированная деся-
тым веком, том сочинений академика Бартольда, фолиант "Древ-
ний Хорезм" академика Толстова.
   Внимание Эльсиноры  привлекла лежавшая отдельно раскрытая
книга.  "В Хиве кроме сорока бедных семейств никто не жил, -
прочла Эльсинора. - Пятничная молитва совершалась в присутс-
твии трех-четырех человек.  Внутри города стал цвести  тама-
риск,  а в разрушающихся домах поселились дикие звери". "Му-
нис, - значилось на титульном листе. - 1760 год".
   Эльсинора отложила книгу в сторону и глубоко вздохнула.
   - Опять?
   Он посмотрел на нее виновато и растерянно. Кивнул.
   - Да, Люси. Хочу попытаться еще раз. Последний.
   - Ну что ж.  - Она взяла сигарету,  затянулась одинединс-
твенный раз, положила в пепельницу. - Поступай, как считаешь
нужным. Но учти: еще на одну вылазку в ту эпоху у меня прос-
то не хватит сил.
   - Откуда же ты знаешь,  куда я собираюсь?  - спросил Сим-
монс.
   - Книги,  - она кивнула на стол.  - История. Или я ошиба-
юсь?
   - Ты ошибаешься, - поспешно заверил он. - Я хочу побывать
в будущем. Двадцатый век. Первая четверть.
   - А обо мне ты подумал?
   - Прости,  Люси. - Он виновато покивал головой. - Ты ведь
знаешь, ради чего я все это делаю.
   - Это бесполезно, Эрнст. Неужели ты еще не убедился?
   - И все-таки я попытаюсь, - упрямо сказал он. - В послед-
ний раз.
   - Ну что ж...  - Она помолчала. - С богом, как говаривали
в старину. Но в случае чего на меня не рассчитывай.

   Слухи один невероятнее другого ползли по Киркъябу.
   - Слышали? Джума-то, Джума... Босяк, сын голоштанника Ху-
дакь-буа... На побегушках у Жаббарбия пробавлялся... Воисти-
ну неисповедима воля аллаха! Разбогател голодранец Джума, да
еще как разбогател! Деньгам счету не знает! - выходил из се-
бя  торгаш.  Дехканин  в  чугурме  и драном чапане задумчиво
поскреб заросший подбородок:
   - Не иначе,  как аламаном заделался.  Ограбил кого-то,  а
может, убил.
   - Или клад отыскал, - вмешался один из мардикаров. - Вок-
руг Куня-Ургенча до сих пор клады в пустыне  находят.  После
каждой бури, говорят, йомуды на конях по пескам рыскают.
   - А я слышал, будто он на пэри женился. Выманил у нее ко-
лечко изо рта, вот и женился.
   - Сказки все это!  Джума к сумасшедшему русскому  служить
пошел.  Все боялись, а он пошел. Вот и пользуется. Сумасшед-
ший-то - богач.
   - Что ни говори,  а привалило бедняге счастье, - вздохнул
дехканин по имени Амин.  - Вон какой дворец строить надумал.
На каменном фундаменте,  из жженого кирпича.  Со стеклянными
окнами.
   - Ты-то откуда знаешь? - усомнился торгаш.
   - Знаю, раз говорю. Я с ним вчера из Ургенча в его фаэто-
не ехал.
   - Ври больше!
   - Вон у Эльтузара спроси, он видел.
   - Амин правду говорит, - кивнул пожилой дехканин.
   - Слышал?
   - Да откуда у тебя деньги на фаэтонах разъезжать?
   - Видели дурака?  Ты что, только проснулся? Какие деньги?
Фаэтон-то у Джумы свой.
   - Как свой?
   - А вот так.  И фаэтон новенький,  и ерга * - двулетка, и
парчовый халат, и сапоги шевровые.

     * Иноходец.

   - И фуражка на голове! - съехидничал торговец.
   - Фуражку не видел, а чустская тюбетейка есть.
   - Ври, да не завирайся!
   - Не слушай ты его,  Амин!  Рассказывай,  что тебе  Джума
сказал.
   - Я в Ургенче на базаре был.  Продал мешок  проса,  купил
детишкам  кое-что,  поел в рыбожарке и пешком обратно отпра-
вился. Иду по дороге, задумался и тут меня какой-то яшуллы *
обогнал на фаэтоне. Я еще лошадь заприметил, уж больно хорош
ерга. Такому под седлом ходить, а не в упряжке. Только поду-
мал,  а яшуллы коня остановил и мне рукой машет. У меня душа
в пятки ушла:  от яшуллы добра не жди.  "Амин!  - кричит,  -
иди, садись, подвезу!" Я присмотрелся и глазам не верю: Джу-
ма, не Джума?
   "Джума-ага, вы это,  или не вы? - спрашиваю. -"Я, - гово-
рит.  И смеется.  - С каких пор ты меня на вы величать стал?
Забыл, как коз вместе пасли?"
   - Так и спросил?
   - Так  и спросил.  "Помню,  - отвечаю,  - как не помнить?
Только вас не узнать, богатым, видно, будете". - "Почему бу-
ду? - смеется. - Я уже богатый. Коня вот купил, фаэтон. Хочу
отцу дом построить".  - "Давно пора,  - говорю.  - Старый-то
совсем  обветшал.  Того и гляди завалится,  еще придавит ко-
го-нибудь".  - "Не придавит,  - говорит Джума, - Я такой дом
отгрохаю,  триста  лет простоит.  Из жженого кирпича.  Да ты
лезь в фаэтон, чего стоишь? Поехали".
   Влезть-то я влез,  а сесть не решаюсь:  сиденья новеньким
красным бархатом обиты.  А Джума смеется: "Садись, не испач-
каешься.  А замараешь,  - не беда, обновлю обивку". Деваться
некуда,  сел. Едем. Смотрю я на Джуму и не по себе становит-
ся:  тот и не тот Джума. Лицо белое, руки такие, будто сроду
кетмень не держали.  А главное - глаза: большущие стали, за-
думчивые какие-то, печальные. И постарел вроде. А ведь всего
месяц прошел, как виделись. Собрался с духом, спрашиваю:
   "Ты не заболел,  Джума?" - "Нет,  - отвечает. - С чего ты
взял?" - "Вид у тебя не такой какой-то".  - "Не обращай вни-
мания, - говорит. - Устал я, дел много всяких". Ну, я кивнул
и молчу,  а сам голову ломаю:  какие такие дела могут быть у
фаэтонщика?  И откуда у него деньги, чтобы фаэтон с лошадью
купить? А Джума еще масла в

     * Уважительное обращение к старшему.

огонь подлил. "Дом под железной крышей построю, - говорит. -
Полы  деревянные,  потолки.  Окна  во  всю стену стеклянные.
Русские мастера строить будут.  На прошлой  неделе  двери  и
ставни  Абдулле  Джину в Хиве заказали,  из карагачевых плах
режет.
   - Абдулле  Джину?  Так  ведь  он самому Мухаммадрахимхану
двери делает! - ахнул торговец.
   - Вот и я не поверил. А Джума знай себе посмеивается: "То
ли еще будет! Захочу, дорогу до самого дома камнем вымощу!"
   - Дорогу? Камнем?
   - Ну да.
   - Аллаха бы побоялся!
   - А что ему аллах, когда денег девать некуда!
   - Тише вы насчет аллаха.  Вон мулла Ибад идет, он вам та-
кого аллаха задаст!
   - А ты только увидел? Он тут давно ошивается.
   - Что же ты молчал, ишак?
   - Думал, ты видишь.
   - Вот что,  земляки,  давайте-ка по-хорошему  разойдемся,
пока не поздно.
   - Правильно говорит Амин.
   - Верно.
   - Айда по домам.
   - Гляди, гляди, мулла тоже прочь захромал...
   - Подслушивал, сын греха.
   - Конечно, подслушивал, собака. Жди теперь беды. Все беку
Нураддину доложит. Они с ним друзья.
   Кучка быстро редела.
   - Дружила собака с палкой! - издали крикнул Амин.
   Мулла Ибадулла,  уже поравнявшийся с воротами, обернулся,
злобно прищурив изъеденные трахомой глаза,  погрозил сукова-
тым посохом.

   Из увитой плющом беседки Эльсинора наблюдала, как Дюммель
распекает прислугу.  Выволочки Симмонса пошли барону явно на
пользу:  если прежде он бывал несдержан в гневе, орал, топал
ногами и даже гонялся за провинившимися с кулаками,  как это
было при встрече с Джумой,  то теперь олицетворял собой саму
выдержку и олимпийское спокойствие.
   Официанты и прочая челядь выстроились вдоль расставленных
на аллее банкетных столов, и Дюммель, заложив руки за спину,
прохаживался перед шеренгой и,  не повышая голоса, монотонно
отчитывал их за нерадивость и прочие смертные грехи. Отчиты-
вал скорее для порядка и профилактики, чем по необходимости.
Привыкшая к буйному нраву Дюммеля, челядь изумленно таращила
глаза и перешептывалась.
   - Разговорчики!  - негромко,  но тем весомее одернул слуг
барон.  - Предупреждаю: фарфор штучной работы, ему цены нет.
Хрусталь - богемский,  по  специальному  заказу  изготовлен.
Столовое серебро - фамильное.  Хоть одна вещь пропадет, - на
себя пеняйте. Шкуру спущу, понятно?
   - Понятно,  ваше сиятельство!  Как не понять! - нестройно
загалдели официанты.
   - То-то же!  - самодовольно ухмыльнулся барон. - Ну, эти-
кету не мне вас учить.
   - Так точно, ваше сиятельство! - поспешно заверили слуги.
   - Тогда начинайте.  Да,  и еще вот что:  узнаю,  ктото до
конца бала рюмку выпил,  - башку снесу. Закончится бал, при-
боры со столов уберете, тогда хоть до утра пьянствуйте - все
ваше!
   - Благодарствуем,  ваше  сиятельство!  -  рявкнули  слуги
по-армейски.
   - "Сиятельство!" - ухмыльнулся Дюммель.  - Пошли вон, ка-
нальи! За дело, за дело!
   Прислуга бросилась исполнять свои обязанности,  а  барон,
окинув взглядом столы,  направился в глубину парка, где сту-
чали молотки и хрипло перекликались рабочие.
   - Герр Дюммель!  - окликнула Эльсинора.  Барон вскинулся,
как испуганная лошадь,  и завертел головой.  - Я здесь, repp
Дюммель.
   Он наконец отыскал ее и торопливо  засеменил  к  беседке,
переваливаясь с боку на бок.
   - Да,  мадам.  Я к вашим услугам, мадам. Простите, что не
сразу увидел вас, мадам.
   - Вы не знаете, где Симмонс?
   - Никак нет, мадам. Последний раз шеф имел со мной беседу
в понедельник.
   - А сегодня воскресенье. Вам это не кажется странным?
   - Воскресенье как воскресенье,  мадам. Ничего экстраорди-
нарного.
   - Я не о том, барон. Сегодня бал, а Эрнста нет.
   - Не извольте беспокоиться,  мадам. - Дюммель даже каблу-
ками щелкнул от усердия. - Шеф всегда пунктуален, мадам. По-
явится как раз вовремя.
   - Дай-то бог, - вздохнула Эльсинора. - У вас все готово к
балу?
   - Все, мадам. Столы начинают накрывать. Иллюминация и фе-
йерверк готовы.  Полковый оркестр прибудет к вечеру.  - Дюм-
мель замялся. - Правда, шеф не говорил об оркестре, но я сам
распорядился.  Ведь  мсье Симмонс мог и забыть,  мадам.  Все
разве упомнишь?
   - Вы поступили мудро, герр Дюммель, - заверила Эльсинора.
- А список приглашенных? Вы мне его не показывали.
   - Сию минуту, мадам! - Дюммель поспешно достал из боково-
го кармана стопку листов бумаги, протянул Эльсиноре. - Здесь
все пятьсот персон.
   - Так,  так... - Она положила список на колени. - Полков-
ник Облысевич с супругой... Кто это, барон?
   - Новый начальник штаба, мадам. Вчера изволили вступить в
должность.  Дока, говорят, эрудит, большой знаток и ценитель
музыки, литературы, живописи...
   - Майор Фогель, штабс-капитан Хорошихин, капитан Колмого-
ров,  управляющий Русско-туземным банком Крафт с супругой  и
дочерью.
   - Дочка на выданье,  - пояснил Дюммель. - Красавица писа-
ная.
   - Так уж и  красавица!  Управляющий  Аграрно-промышленным
банком  Иванов с супругой,  доверенный представитель товари-
щества "Кавказ и Меркурий" Тер-Григорян. Это тот, с усиками?
   - Он самый.
   - Вычеркните. Слащав и глаза наглые.
   - Никак невозможно, - заволновался Дюммель. - Приглашения
уже разосланы.
   - Так заберите обратно.  И вот что еще: пригласите на бал
Строганова.
   - Кого-о? - оторопел немец.
   - Михаила Степановича Строганова. Теперь, надеюсь, понят-
но?
   - Слушаюсь, мадам. Как прикажете. Только...
   - Что "только"?
   - Что шеф скажет?
   - А это уж предоставьте мне, герр Дюммель!
   - Будет исполнено,  мадам,  - поспешно заверил Дюммель  и
испуганно заморгал: он мог поклясться чем угодно, что секун-
ду назад видел тигрицу.  Полосатая хищница сидела на  задних
лапах,  держа  в  передних лавах злосчастный список и злобно
оскалив клыкастую пасть.  Видение было мгновенным,  но таким
отчетливым  и  страшным,  что у Дюммеля подогнулись колени и
похолодело в груди.
   - Ну что вы на меня уставились,  барон? - спросила Эльси-
нора голосом Симмонса.  Дюммель зажмурился и встряхнул голо-
вой.  Осторожно открыл один глаз,  затем второй.  Наваждение
прошло.  Эльсинора - обычная, в белом шелковом платье сидела
перед ним, протягивая список и улыбаясь, как ни в чем не бы-
вало.
   - Вам.  дурно,  герр Дюммель? Держите список. Мой вам со-
вет: не злоупотребляйте спиртным. Особенно на сон грядущий.
   - Да,  мадам, - убито откликнулся Дюммель. - Я Так и сде-
лаю. Разрешите идти, мадам?
   - Идите!
   Барон вздрогнул - это был опять голос Симмонса.
   - Идите, голубчик! - елейным голоском промурлыкала Эльси-
нора.  - У вас столько дел, а вы строите глазки даме. Скажи-
те, барон, это правда, что вы ужасно влюбчивы?
   Дюммель, вконец сбитый с толку,  кивнул на всякий случай,
сделал зачем-то книксен и, покачиваясь из стороны в сторону,
поплелся прочь.
   Базарчик опустел. Убрались восвояси со своим мелочным то-
варом чайковчи *.  Разъехались дехкане, оставив под присмот-
ром сторожа горы терпко пахнущих дынь,  арбузов и тыкв. Сар-
тараш ** запер на висячий винтовой замок  свою  парикмахерс-
кую.  Ветер взвил пыль посредине площади,  закрутил в смерч,
прошелся по базару, вздымая к небу клочья соломы, джугаровые
листья,  какие-то тряпки. А когда пыль рассеялась, через ба-
зарную площадь проехал на своем щегольском фаэтончике  пред-
мет стольких слухов и разговоров - таинственно разбогатевший
извозчик Джума.
   Сторож проводил задумчивым взглядом притороченный сзади к
фаэтону новенький расписной сундук,  поскреб  пятерней  изъ-
еденную паршой плешь и покачал головой.

     * Мелкий торговец.
     ** Парикмахер.

   - Отец!  - Джума лихо осадил иноходца и выпрыгнул из фаэ-
тона. - Принимайте подарки, где вы там?
   Из осевшей глинобитной кибитушки вышел,  щурясь  отяркого
солнечного  света,  Худакь-буа  в холщовых афганских штанах,
полотняной рубахе навыпуск и лакированных каушах на босу но-
гу.  На обритой до сизого мерцания голове поблескивала выши-
тая бухарская тюбетейка.
   - Это ты,  сынок?  - голос прозвучал надтреснуто и как-то
испуганно.
   - Чего  это  ты?  -  удивился Джума.  - Иди помоги сундук
снять.
   Старик нехотя подошел к фаэтону, взялся за ручки сундука,
и они вдвоем,  покряхтывая от тяжести,  понесли его к  дому.
Возле  самых  дверей Худакь-буа отпустил ручку и выпрямился,
хватаясь за сердце.
   - Фуф! Не могу больше. Что там у тебя, чугун, что ли?
   - Нет.  - Джума поднатужился и перевалил сундук через по-
рог. - Книги.
   - Кни-ги? - покачнулся старик. - Какие книги?
   - Разные, - беспечно ответил сын, роясь в карманах. - Ку-
да я ключ подевал?
   - Ты что же - читать научился?
   - Научился,  ата,  научился.  - Джума нашел наконец ключ,
отпер сундук. - А мать где?
   - Позади дома, тандыр * топит.
   - Нашла время.
   Джума откинул крышку,  достал стеганый зимний халат, рос-
кошный лисий малахай. Протянул отцу,
   - Это тебе, ата.
   Ни слова  не  говоря,  старик  принял подарки,  продолжая
как-то странно смотреть на сына. У того удивленно вскинулись
брови.
   - Что ты на меня смотришь?
   - Так...
   - Не хитри, ата. Говори все.
   - И скажу,  - решился Худакь-буа. - Только ты мне сначала
ответь,  откуда у тебя столько денег? На прошлой неделе гос-
тинцы привез, теперь опять, фаэтон, лошадь...
   - ...дом в Ургенче.

     * Печь из обожженной глины для выпечки лепешек.

   - До-ом? - вытаращил глаза Худакь-буа. - В Ургенче?
   - Ну да. Надо же мне жить где-то!
   - Сынок...  - Худакь-буа отложил в сторону подарки,  взял
сына  за руку,  заговорил изменившимся умоляюшим голосом:  -
Скажи мне все, сынок. Начистоту. Не нравится мне это. Ой, не
нравится!..
   - Спрашивай,  отец,  - вздохнул Джума. - Постараюсь отве-
тить.
   - Откуда у тебя деньги?
   - Я их заработал, ата.
   - За какие-то двадцать дней?
   - Д-да.
   - Ты обманываешь меня, Джума.
   - Нет, ата. Я говорю правду. Деньги заработаны честно.
   - Не верю, - покачал головой старик.
   - Как знаешь. - Джума пожал плечами.
   - Ты стал другим.  - Худакь-буа осторожно провел  ладонью
по щеке сына. - Тебя словно подменили, сынок.
   - Я все тот же, ата.
   - Нет,  сынок...  - Старик задумчиво покачал головой. - У
тебя чужие глаза.  Улыбаешься не так,  как улыбался  раньше.
Говоришь,  как совсем другой человек.  Я перестал тебя пони-
мать...
   - Не надо трев