и жить воспоминаниями.
     Она села на землю и разрыдалась. Когда он попытался успокоить ее, Кэтрин снова оттолкнула его - не сильно, но и не шутливо. Он отошел на несколько метров и одну за другой выкурил три сигареты. Наконец она произнесла:
     - Я понимаю, о чем ты думаешь, Доминик. Если Снелунду можно, то почему же нельзя тебе. Но разве ты не видишь разницы? Начать хотя бы с того, что ты мне очень нравишься.
     Он ответил, с трудом приводя в порядок голосовые связки:
     - Я вижу, ты верна идеалу, который выбрала для себя в условиях, больше не существующих.
     Она снова заплакала. Это был плач без слез: их она уже, видимо, успела выплакать.
     - Прости меня, - сказал Фландри. - Я не хотел причинить тебе боль. Скорее откусил бы себе язык. Не будем больше говорить об этом, разве что ты сама захочешь. Если ты передумаешь, завтра или через сто лет, если я все еще буду жив, то буду ждать.
     "И это святая истина, - усмехнулась какая-то часть его эго. - Хотя и признаю, что речь была состряпана неплохо, я до сих пор питаю надежду, что мое благородство перевесит ее тягу к этому пустоголовому маньяку - Хью Мак-Кормаку".
     Он вытащил бластер и сунул его в холодную безвольную руку Кэтрин.
     - Можете оставаться тут, - сказал он. - А это держите. Вернете мне, когда придете в лагерь. Спокойной ночи.
     Он повернулся и ушел. А в голове звучало: "Отлично! Если у меня нет причин отрекаться от его величества Джосипа II, то мне предстоит выполнить план, который я разработал, чтобы доставить некоторым из его мерзких подданных побольше неудобств".

Глава 13

     Весь следующий день и ночь отряд отсыпался. Затем Фландри объявил, что необходимо идти быстрее и дольше, чем раньше. Оставшийся дидонец (дидонцы?) последовательно образовал несколько неполных хиишей, согласно обычаю, соблюдавшемуся в тех случаях, когда было принимать важные решения. Они согласилась с Фландри. Для них в горах было слишком холодно, им грозил голод. А впереди лежали самые тяжелые переходы, особенно если принять во внимание раны потери. Лучше уж как можно скорее пройти через горы и спуститься на приморскую равнину.
     Это был великий подвиг. Люди проводили большую часть времени, собирая по пути пищу для ногасов. Когда усталость заставляла их останавливаться на ночевку, они были способны только завалиться спать. Хотя Кэтрин была очень спортивна, но и ей - тридцатилетней женщине - было трудно угнаться в ходьбе и работе за парнями, недавно вступившими во второй или третий десяток. У нее не было никаких шансов поговорить ни с Фландри, ни с кем бы то ни было еще - ни в пути, ни на привале.
     Наверное, только Фландри был способен на такое. Его отряд балансировал на грани мятежа, когда он вдруг объявил, что должен быть освобожден от большей части черной работы, чтобы установить контакт с новым единством. Однако Хэвлоку удалось успокоить возмущенных и даже, рассмешив, вывести их из мрачного состояния.
     - Слушайте, вы же видели Старика в деле. Вы можете его недолюбливать, но он не истерик и не дурак. Кто-то же должен наладить контакт с этим инопланетянином. Если сами ничего придумать не можете, то подумайте хотя бы о том, как нам нужен проводник через эту дерьмовую страну... Почему не Кэтрин? Ну хотя бы потому, что она жена того парня, который отправил нас на ту свалку, где мы сейчас находимся. Нас, знаете ли, не погладят по головке, если мы будем полностью полагаться на нее в столь важном деле... Так что советую подумать о своих головках... я имею в виду тех, кто намерен вернуться домой.
     Фландри провел с ним предварительное собеседование насчет ситуации.
     Сначала разговор между человеком и дидонцем оказался невозможным. Личность хииша раздирали противоречия, пленный рукас изливал ненависть и страх всего своего племени в кровь ногаса и крылоса, которым это самое племя было просто отвратительно. И язык, и привычки, и вкусы, и образ мышления, и все Weltanschauungen <Мировоззрение (нем.)> были странными и с обеих сторон взаимно противоречащими. Соединенное почти что насильно, "единство" еле передвигало ноги, иногда приходило в неистовство, иногда удивлялось и всегда было готово взорваться по первому попавшемуся дурацкому поводу. Дважды Фландри приходилось вмешиваться. Однажды рог ногаса прошел всего лишь в паре сантиметров от его кожи. Но капитан был дьявольски настойчив. Такими же были и двое животных, входивших когда-то в состав Открывателя Пещер. К тому же у ногаса был опыт обращения с партнерами из чужой общины, парочка которых ежегодно соединялась с ним, чтоб составить Плотогона, Фландри пытался представить себе, как выглядит вся ситуация с их точки зрения, но не смог. Шизофрения? Острый конфликт противоположных стремлений, сходный с тем, который он сам испытывает, когда думает о Кэтрин Мак-Кормак и Терранской Империи? Сомнительно. Существо, с которым он имел дело, было слишком чуждым ему.
     Он пытался ускорить процесс установления взаимопонимания сначала своими поступками, потом словами. Когда нервная система дикого рукаса несколько успокоилась благодаря исчезновению угрозы неминуемой пытки или смерти, появилась известная степень доверия. Затем появилась речь. Часть словаря Ревущего Камня умерла вместе с рукасом Открывателя Пещер. Но кое-что удержалось, а кое-что запомнилось вновь, когда на некоторое время крылос единства был заменен вторым рукасом. Дикий рукас страшно сопротивлялся этому. Выяснилось, что его культура рассматривает хииш из трех частей, где две части одинаковы, как своего рода извращение, но выбора-то у него не было. Контакт нейронов, а также кровеносных сосудов происходил автоматически когда "щупальца" соединялись. Фландри пустил весь свой талант лингвиста, проведя эту комбинацию через множество речевых упражнений. Получив толчок науки, свойственная дидонцам способность к адаптации дала быстрые положительные результаты.
     К тому времени, когда отряд преодолел перевалы и вышел на западный склон гор, Фландри уже мог беседовать с разумом, который он, можно сказать, создал лично.
     Это новое единство явно не слишком нравилось самому себе. Названием, которое принял, хииш, скорее в силу частого употребления, нежели по согласованному выбору, было хрюканье, по словам Кэтрин, переводившееся как "Исполненный Печали". С этим хиишем Кэтрин возилась мало. Ей, во-первых, мешало эмоциональное напряжение, а во-вторых, общая накопившаяся усталость. Это вполне устраивало Доминика. Разговаривая с Исполненным Печали один на один, если не считать часового, который ровно ничего из их разговора не понимал, Фландри мог использовать в своих интересах и частичную амнезию, и затаенный гнев рукаса, чтобы сделать из дидонца то, что ему хотелось.
     - Ты должен мне верно служить, - повторял он снова и снова. - Возможно, нам предстоит бой, и тогда тебе придется заменить собой тот хииш, которого не станет. Никому не верь и не повинуйся, кроме меня. Я один могу освободить тебя потом, освободить с богатыми дарами для тебя и для твоей общины. У меня тоже есть враги, даже среди моих подчиненных,
     Фландри мог бы сочинить куда более сложную и похожую на правду байку, если бы она потребовалась. Но он быстро обнаружил, что в этом нет нужды и что, напротив, чрезмерная сложность была бы даже вредна. Исполненный Печали был куда менее умен и далеко не так любознателен, как Открыватель Пещер. Для хииша все люди были фигурами сверхъестественными. Фландри, который, ясное дело, был их вождем и который играл роль повивальной бабки и учителя для пробудившегося сознания хииша, являлся средоточием маны. Какие-то обрывки воспоминаний о том, что рассказывали Фландри и Кэтрин Открывателю Пещер, подкрепляли сегодняшние слова капитана о конфликте среди Высших Сил. Мозг прежнего рукаса - самый развитый из трех частей хииша - добавил свой менталитет к личности Исполненного Печали, чью подозрительность в отношении остальных ногасов, рукасов и крылосов в отряде Доминика ни в коей мере не собирался ослаблять.
     Когда они добрались до предгорий, Исполненный Печали стал слепым орудием в руках Фландри. Под влиянием ногаса и крылоса дидонец всерьез готовился принять участие в грядущих приключениях на службе у человека.
     Как он использует этот инструмент, Доминик еще не знал, как не знал и того, будет ли он его применять вообще. Все зависит от той ситуации, которая сложится к концу похода.
     Однажды вечером Кэтрин отозвала Фландри в сторону. Влажная жара и густые переплетения ветвей окружали их, отгораживая от мира. Однако местность здесь была гораздо плодороднее, и кости дидонцев быстро покрывались новым слоем жирка. Они с Кэтрин стояли в зарослях камыша, стеной отделявшего их от остальных, и пристально всматривались друг в друга.
     - Почему мы теперь никогда не говорим наедине, Доминик? - спросила она. Ее взгляд был серьезен, а руки сжали обе его ладони.
     Он пожал, плечами:
     - Слишком много дел.
     - Нет, тут что-то другое. Мы не осмеливаемся. Каждый раз, когда я вижу вас, я думаю о... Кроме Хью, вы единственный человек на свете, которого я ни за что не хотела бы обидеть.
     - После Хью, значит.
     - Вы же возвращаете мне его! Никакой Бог не смог бы сделать больше, чем вы!
     - Из этого я делаю вывод, - сказал он, сжимая зубы, - что вы не переменили своего решения в том, что касается нас?
     - Нет. Но вы заставили меня желать этого. Но... ах, мне так жаль... Я так надеюсь, что вы найдете себе наконец нужную вам женщину.
     - Уже нашел, - ответил он.
     Она поморщилась. Только тогда он понял, что с такой силой сжимает ее руки, что Кэтрин с трудом удерживается от стона, и тут же ослабил хватку.
     - Кэтрин, любимая, мы уже вышли на финишную прямую, но мое предложение все еще в силе. Мы с тобой... отсюда и до Порт-Фредериксена... а потом я перехожу на вашу сторону.
     - Это недостойно вас, - ответила она, бледнея.
     - Я это знаю, - ощерился он. - Обыкновенная измена. Но за тебя я продам и душу. Впрочем, она и без того - твоя.
     - Как вы смеете произносить такие слова... измена? - воскликнула Кэтрин, как будто он ее ударил.
     - Еще как смею! Измена, измена, измена! Слышите? А ваш мятеж не только зло, он еще и глупость! Вы...
     Она вырвалась из его рук и убежала. Он долго стоял в одиночестве - пока тьма не укутала его. "Ну, Фландри, - подумал он, - и как это ты посмел когда-то предположить, что весь космос создан специально для твоих развлечений?"
     После этого Кэтрин не то чтобы избегала его. В их положении такое было бы просто невозможно. Да, пожалуй, она к этому не очень и стремилась. Напротив, она часто улыбалась ему с застенчивостью, которая глубоко ранила его, а когда им случалось о чем-то заговорить, в ее голосе звучала теплота. Он старался отвечать ей тем же. Но теперь они никогда не оставались наедине.
     А спутники их были вполне довольны таким исходом. Они прямо вились вокруг Кэтрин при каждом удобном случае - плоская равнина создавала для этого массу возможностей. Нет сомнения, Кэтрин в глубине души искренне сожалела, что обидела Фландри, но что она могла сделать, если с каждым километром, пройденным на запад, в ней поднималась радость, которая вырываясь наружу смехом, изяществом жестов, готовностью с охотой отозваться на каждое доброе слово. Хэвлок с легкостью выяснил у нее все, что она знала об энейской базе, причем она даже не заподозрила, зачем ему нужны эти сведения.
     - Черт побери, мне просто отвратительно использовать ее таким образом, - сказал тот своему командиру, оставшись с ним наедине и докладывая о результатах разговора,
     - Вы делаете это ради ее собственного счастливого будущего, - ответил Фландри,
     - Ничего себе возмещение за ту жестокость и предательство, с которыми ей пришлось встретиться в прошлом!
     - А возможно, придется и в будущем. Да, но тем не менее... Том, мы же только собираем информацию. А будем ли мы действовать на ее основе, зависит исключительно от того, какова будет обстановка, которая сложится в Порт-Фредериксене к моменту нашего прихода. Я уже говорил вам, что не собираюсь пытаться совершить невозможное. Вполне вероятно, что мы спокойно отдадимся в руки властей.
     - А если нет, то...
     - Тогда мы постараемся нанести этой с самого начала обреченной затее такой удар, чтобы она рухнула чуть пораньше, что даст нам возможность спасти какое-то количество жизней. И мы очень постараемся, чтобы среди этих жизней была и жизнь Кэтрин. - Фландри хлопнул мичмана по спине. - Не вешай нос, сынок! Все это, так сказать, образные выражения. Я был бы большим дураком, чем есть на самом деле, если бы имел в виду именно это. И тем не менее не вешай нос, сынок. Помни о девушке, которая ждет тебя.
     Хэвлок ухмыльнулся и удалился, расправив плечи. Фландри остался один. "Для меня никогда не найдется нужной девушки, - думал, он, - если Хью Мак-Кормак не будет столь любезен и не нарвется на пулю. Может быть, тогда... А не смогу ли я это как-нибудь сорганизовать? Но если она о том узнает... А мог бы я? Да нет, все это всего лишь пустые мечтания... Однако если предположить, что случай подвернулся... Мог бы? По чести говоря, не знаю".

***

     Подобно Тихоокеанскому побережью Америки (на Терре, на матушке Терре), западный берег Барки весь состоял из возвышенностей, круто обрывающихся в океан. Когда Кэтрин увидела, блеск Великих вод, она вскарабкалась на самое высокое дерево, которое ей удалось отыскать. Ее голос, казалось, падал, к ним с ветки на ветку, подобно солнечному лучу.
     - Бирса-Хед! Точно! Мы находимся менее чем в пятидесяти километрах от Порт-Фредериксена!
     Она спустилась, вся светясь от счастья. А Доминик Фландри не нашел ничего лучшего, как сказать;
     - Отсюда я пойду один.
     - Как это?..
     - Порхать буду. В одном из скафандров. Сначала мы разобьем лагерь в каком-нибудь приятном и легко узнаваемом местечке. Затем я разузнаю, не смогут ли местные одолжить нам что-то вроде летающего аппарата. Летать-то скорее, чем переть пешедралом.
     - Возьмите меня с собой, - попросила она, дрожа от нетерпения.
     "Со мной ты можешь идти, пока не погаснет последняя звезда во Вселенной. Только вряд ли захочешь".
     - Очень сожалею, нет. И не пытайтесь связываться по радио. Слушать - пожалуйста, передавать - нет. Откуда нам знать, какая там ситуация? Может, плохая. Например, варвары могли воспользоваться нашей семейной перебранкой и оккупировать базу. Я все проверю. Если я не вернусь через... э-э... двое этих маленьких и дешевеньких суток... - Всегда кривляешься, шут! - Тогда лейтенант Валенсия примет команду и будет действовать по своему разумению. Я бы предпочел Хэвлока, Валенсия симпатизирует мятежникам. И все же приходится учитывать субординацию, раз уж я лгу даже тебе, моя дорогая, и если хочу получить шанс повредить твоему делу, моя вечная любовь.
     Его распоряжение вылило ведро холодной воды на возбуждение Кэтрин. Отряд расположился лагерем на берегу ручья, под сенью укрывавших его деревьев. Костров не жгли. Фландри натянул скафандр. Он ничего не сказал ни Исполненному Печали, ни своим единомышленникам среди команды. Они договорились о системе сигналов еще несколько ночевок назад.
     - Будьте осторожны, Доминик, - сказала Кэтрин. Ее заботливость была ему острее ножа. - Не рискуйте собой. Ради нас всех.
     - Не буду, - пообещал он. - Я люблю жить. - "О да, и я надеюсь, что еще буду наслаждаться жизнью, независимо от того, добавишь ты к ней радости или нет". - Держитесь!
     Он активировал антигравы. Через минуту или две он потерял из виду Кэтрин, все еще машущую ему рукой.
     Фландри летел медленно, с открытым забралом шлема, наслаждаясь ветром и соленым привкусом в воздухе. Он направлялся на север, следуя очертаниям береговой линии. Океан безлунной Дидоны не имел настоящего прибоя. Он лежал безбрежным серым покрывалом под серой пеленой неба, но, как в каждом большом водном пространстве, в нем присутствовало и движение, и таинственность. Фландри любовался сложным рисунком океанской ряби, видел пену, огромные полосы водорослей, стаи плывущих куда-то морских животных, дождь, прошедший на самом горизонте. Справа от него суша круто поднималась от широких пляжей, представляя собой мозаику лесов и полян, где паслись стада травоядных и кормились косяки птиц. "В общем, - думал он, - планеты процветают, если человек оставляет их в покое".
     При всем при том пульс Доминика заметно ускорился, когда вдали показался Порт-Фредериксен. Это была его первоочередная цель. База занимала небольшой, четко очерченный мыс. Она была довольно старой и успела превратиться в симпатичный поселок. Складские помещения и лаборатории, построенные из готовых деталей, и жилые дома носили на себе следы пережитых штормов, обросли лозами винограда и стали неотъемлемой частью ландшафта. Были тут и строения, возведенные из местных материалов - дерева и камня, - в особом архитектурном стиле, разработанном специально для Дидоны и обеспечивающем постоянные легкие сквозняки в помещении. Кое-где виднелись сады и даже парк. Кэтрин говорила, что население обычно составляет здесь около тысячи человек, но в нынешние тяжелые времена, надо думать, людей гораздо меньше. На улицах Фландри никого не увидел.
     Его внимание было приковано к космодрому. Если бы на нем оказался всего лишь корабль для межпланетных полетов, то оптимальным решением стала бы сдача в плен. Но нет! Хью Мак-Кормак оставил на этом ценном для него форпосте настоящий военный корабль с гиперпространственным двигателем.
     Корабль не слишком большой - класса "завоеватель" - канонерку, вооруженную бластерной пушкой, обладающую приличной скоростью и маневренностью и с экипажем из двадцати пяти человек. Канонерка стояла гордо, готовая к полету, и сердце Фландри гулко застучало.
     "Вот ты где, моя крошка!" Доминик приблизился. Вряд ли на посту находится больше двух-трех вахтенных, положенных по уставу, если судить по окружающему-покою и запустению. Почему бы и нет? Учитывая систему управления, приборы, компьютеры, даже один человек и тот мог бы довести этот корабль куда угодно. Порт-Фредериксен о приближении опасности узнал бы загодя, так что команда быстро успела бы явиться на борт. Пока же, разумеется, они чем могли помогали гражданским.
     Над серийным номером было написано имя корабля - "Эрвин Роммель". Кто, во имя всех чертей, этот Роммель? Германиец, что ли? Нет, скорее всего, откуда-то с Терры, извлеченный из пыльных архивных папок, согласно программе подбора имен для десяти тысяч новых "завоевателей".
     Из зданий стали появляться люди. Они тут же разглядели Фландри. Он приземлился в парке.
     - Хелло! - сказал он. - У меня тут что-то вроде кораблекрушения.
     В течение ближайшего часа Фландри много чего узнал о Порт-Фредерихсене. Себя он тоже постарался не обременять ложью. Он вступил в бой с неприятельским кораблем, потерпел крушение при посадке и прошел пешком весь континент. То, что он не был сторонником Мак-Кормака, молодой человек тактично опустил,
     Если его план не сработает, энейцы, конечно, будут возмущены, когда узнают всю правду. Однако они вряд ли расстреляют его за попытку прибегнуть к военной хитрости,
     В основном, оставшиеся сейчас здесь жители играли роль сторожей, если исключить команду "Роммеля", нескольких ученых и техников. Главной их заботой было поддерживать добрые отношения с соседями-дидонцами, а также поддерживать в порядке базу. Ну, а поскольку ученые - всегда ученые, они понемножку - занимались и своими исследованиями.
     Практически они были оторваны от всего мира. Межпланетное радио молчало, так как корабли Джосипа несколько раз устраивали набеги на систему Вергилия. Каждый месяц или около того корабль с Энея привозил сюда продовольствие, почту и новости. Последний визит грузовика имел место несколько дней назад. Таким образом, Фландри получил самый свежий отчет о событиях,
     Энейцам казалось, что они находятся в катастрофическом положении. Промышленность, снабжение, коммуникации, все это при Мак-Кормаке стало разваливаться. Он потерял надежду удержать под своим контролем хоть с