, как мыльные пузыри. И все-таки все эти детали образуют гармоничное целое - по-своему мощное и грациозное, типично энейское... в отличие от меня".
     На башне, отчетливо выделяющейся на фоне темнеющего синего неба и рыжей тучи дальней песчаной бури, пробили куранты. Мелодия, которую они вызванивали, была столь же традиционной, как и все вокруг, но для Десаи в ней не было ничего отстраненно-академического - она звучала почти как военный марш.
     Университет не был теперь так полон шумными толпами жаждущих знаний, как это было запечатлено на лентах, снятых до восстания. Особенно было заметно почти полное отсутствие негуманоидов и людей из других владений Терры. Но энейцев было по-прежнему много. Почти все они были одеты в университетские мантии, цвет которых различался в зависимости от факультета, под некоторыми виднелись белые халаты исследователей. На одежде студентов выделялись эмблемы их колледжей, а у тех, кто был из землевладельцев, - гербы их семей. Под мантиями представители обоих полов носили свитера, брюки и низкие сапожки: лишь в торжественных случаях это заменялось женщинами на такой отголосок древности, как платья и юбки. Десаи заметил, что многие мужчины сохранили погоны - напоминание о воинских или флотских подразделениях, ныне упраздненных.
     "Должен ли я объявить ношение погон незаконным? - подумал он. - И что предпринять, если никто не подчинится?"
     Недовольство окружающих его людей он ощущал как физическое давление. О, на первый взгляд картина была вполне мирной: несколько молодых людей смеялись шутке товарища, другие запускали огромного воздушного змея, парень и девушка держались за руки, глядя друг другу в глаза, двое профессоров были погружены в ученую беседу. И все-таки напряжение чувствовалось в том, как мало было крутом улыбок, как отдавались на древних камнях шаги - в них угадывалась привычка маршировать.
     Десаи случалось посещать университет в своем официальном качестве, и он постарался как можно больше о нем узнать. Это не заставило хозяев оттаять, но по крайней мере теперь он мог не спрашивать, как пройти в нужное ему место, и сохранял надежду остаться неузнанным. Не то чтобы он опасался насилия; что же касается оскорблений - он считал себя достаточно зрелым человеком, чтобы не обращать на них внимания. Однако все возможно... Путь его лежал мимо Рыбниковской лаборатории, мимо библиотеки Пиккенса, через площадь Адзеля - к жилому корпусу Борглунд.
     - Ее комнаты - в южной башне, - сказала Татьяна Тэйн. Десаи помедлил, определяя по высоте Вергилия время. Между часом и двумя... Кришна, он так и не развил в себе чувства направления, хотя компас на каждой планете настраивался так, чтобы точка восхода светила оказывалась на востоке, а наклон оси вращения Энея был невелик - казалось бы, все ясно.
     "Становлюсь стар, - подумал Десаи, - все труднее адаптироваться".
     Вот и автоматически отводить глаза от этого свирепо сияющего диска он не научился... На целую минуту ослепнув, Десаи забеспокоился, не получил ли он ожог сетчатки. Да нет, ничего. Ведь голубоглазые энейцы-северяне выдерживают...
     "Хватит проволочек, - укорил себя Десаи. - Ведь в комиссариате ждет множество дел, и с каждой секундой их становится все больше".
     После яркого света снаружи винтовая лестница в башне показалась так плохо освещенной, что Десаи споткнулся, и такой крутой, что его сердце было готово выскочить из груди. Слабое тяготение при здешнем разреженном воздухе не облегчало жизнь человеку его возраста. Пришлось передохнуть на площадке четвертого этажа, прежде чем взяться за молоток, за столетия отполированный руками посетителей, и постучаться в дубовую дверь.
     - Добрый день, - бесстрастно приветствовала его Татьяна Тэйн, отворив дверь.
     Десаи поклонился:
     - Добрый день, моя госпожа. Очень любезно с вашей стороны согласиться на разговор со мной.
     - Разве у меня был выбор?
     - Безусловно.
     - Ну так его не было, когда ваши агенты контрразведки потащили меня на допрос. - Голос девушки оставался бесстрастным, и это огорчило Десаи: гнев, по крайней мере, давал бы надежду на установление хоть какого-то человеческого контакта.
     - Именно поэтому я хотел встретиться с вами у вас в университете, профессор Тэйн, - чтобы подчеркнуть добровольность беседы. К тому же, как мне кажется, вы не были арестованы - не так ли? Офицеры просто сочли, что вы готовы им помочь, как и положено законопослушной гражданке, - Десаи с трудом удержался, чтобы не сказать "подданной Его Величества".
     - Ну что же, вы можете не опасаться насилия с моей стороны, комиссар. Вы действительно пришли без охраны?
     - Да, конечно. Кому есть дело до шоколадного толстячка в мешковатой мантии? Кстати, где я могу ее оставить?
     Татьяна показала ему вешалку в передней. Все здесь было невообразимо архаичным. Конечно, первые поселенцы были слишком бедны, чтобы оборудовать свои жилища автоматикой: да и впоследствии жизнь оставалась достаточно трудной, и знейцы сохранили презрительное отношение к "штучкам имперских неженок". По комнате гуляли ледяные сквозняки, которых хозяйка в своем простом легком костюме как бы и не замечала.
     Десаи внимательно посмотрел на девушка. Она была высокой и тоненькой, с курносым носиком на овальном лице, тонкими бровями и карими глазами, пухлым ртом, белоснежной кожей, темными волосами до плеч.
     "Типичная представительница старой университетской семьи, - подумалось ему. - Рано начала научную карьеру, кажется замкнутой и поглощенной своим предметом, но наверняка не тепличное растение: как и все они, проводит много времени в экспедициях, и в здешних пустынях, и в джунглях Дидоны. Говорят, блистательный лингвист, уже многого достигла в расшифровке языков дидонцев. Конечно, это она пробудила в Айваре Фредериксене интерес к литературе и истории Терры, хотя его явно увлекают в основном подвиги древних борцов за свободу. Девушка как будто имеет больше здравого смысла, такая серьезная, может быть, без особого чувства юмора, - как раз подходящая невеста для сорвиголовы".
     Все эти сведения Десаи почерпнул из досье Татьяны. Больше там ничего не было - контрразведке приходилось следить за слишком многими энейцами. Вот ведь и от Айвара Фредериксена, казалось бы, не следовало ожидать особых неприятностей - а что он натворил...
     Татьяна провела Десаи в гостиную. Каменные стены были украшены выцветшими гобеленами, на полу лежал потертый ковер, большую часть комнаты занимали книжные шкафы, аппаратура для звукозаписи и лингвосемантического анализа. Немногочисленная мебель была старой, но удобной - массивное дерево, кожаная обивка. На письменном столе среди фотографий родных Десаи заметил портрет Айвара с дерзкой улыбкой на лице. Над столом висели две превосходные стереофотографии - на одной был изображен житель Дидоны, на другой - Эней, как он виден из космоса, - смесь рыже-красного, зеленого, голубого, с ослепительно белой полярной шапкой. Ее работа, ее дом.
     Раздалась тонкая трель. Татьяна подошла к клетке, в которой сидела мышь-летяга.
     - Ох, я совсем забыла - сейчас время обеда. - Девушка насыпала зверьку семян и погладила его. Ответом была новая мелодичная трель.
     - Могу я полюбопытствовать, как его зовут?
     Девушка, казалось, была удивлена вопросом.
     - Э-э... Злопастный Брандашмыг [Злопастный Брандашмыг - фантастический зверь, персонаж "Алисы в Зазеркалье" и "Охоты на Снарка" Льюиса Кэрролла].
     Десаи снова поклонился:
     - Простите меня, моя госпожа. У меня было неверное представление о вас.
     - Что?
     - Впрочем, ерунда. Когда я был мальчишкой и жил еще на Рамануджане, у меня был любимец - местный зверек по кличке Черепаха Квази... [Черепаха Квази - персонаж "Алисы в Стране чудес" Льюиса Кэрролла] Скажите, пожалуйста, подходит ли мышь-летяга для семьи, где есть маленькие дети?
     - Ну, это зависит от детей. Зверька нельзя мучить.
     - Это ему не угрожает. Наша кошка умерла, не вынеся климата Энея, так и не узнав, что ее могут дернуть за хвост.
     Девушка напряглась.
     - Эней гостеприимен не ко всякому пришельцу. Присядьте, комиссар, и расскажите наконец, что вам от меня нужно.
     Кресло, в которое он опустился, было слишком высоким, чтобы человек его роста чувствовал себя в нем уютно. Татьяна удобно расположилась напротив - она была выше Десаи сантиметров на десять. Десаи хотелось курить, но попросить на это разрешения он счел неуместным.
     - Что касается Айвара Фредериксена, - не выдержала девушка, - я могу повторить вам только то, что уже сказала вашим агентам: я ничего не знала о тех действиях, которые ему приписываются, и не знаю, где он может находиться.
     - Я знаком с содержанием того вашего интервью, профессор Тэйн, - Десаи тщательно подбирал слова, - и я верю вам. Контрразведка тоже поверила. Они ведь не прибегли к допросу под наркотиками, не говоря уже о психозондировании.
     - Ни один энейский полицейский не имеет права даже предложить такое.
     - Но на Энее было восстание, и теперь планета оккупирована, - мягко напомнил Десаи. - Как только лояльность по отношению к Империи будет восстановлена, энейцы получат обратно свою автономию. - Видя, как зажглись возмущением глаза Татьяны, он тихо добавил: - Лояльность, о которой я говорю, означает не больше, чем внешние проявления уважения к трону в качестве символа доброй воли. Лояльность к Империи означает прежде всего мир - мир в условиях, когда планета может быть уничтожена целиком, а восстание унесет тысячи жизней. И именно об этом я и хочу поговорить с вами, а вовсе не об Айваре Фредериксене.
     Татьяна смотрела на Десаи с удивлением и недоверием:
     - И что же, по-вашему, я могу тут сделать?
     - Возможно, и ничего. Но надежда на хоть какой-то намек, указание, проблеск света все же есть - ради этого я и обратился к вам с просьбой о конфиденциальном разговоре. Подчеркиваю - с просьбой. Вы не сможете мне помочь, если помощь не будет добровольной.
     - Чего же вы все-таки хотите? - прошептала она. - Могу только повторить - я не вхожу ни в одну организацию революционеров и никогда не входила... если не считать секретарской работы в милиции во время борьбы за независимость. О том же, что происходит теперь, я не знаю ровным счетом ничего. - В ней снова заговорила гордость. - А если бы знала, то скорее покончила бы с собой, чем предала бы Айвара или его дело.
     - Но ведь вы могли бы просто поговорить со мной об этом - Айваре и его деле?
     - Но что?.. - ее голос затих.
     - Моя госпожа, - начал Десаи, с беспокойством вслушиваясь в собственные слова: убедительно ли для нее они прозвучат? - Я чужой на зашей планете. Мне, конечно, приходится встречаться с сотнями энейцев, моим подчиненным - с тысячами, но пока что это не привело к взаимопониманию. Мне очень помогли бы ваши история, литература, искусство, но сам я почти не имею для них времени, а обзоры, подготовленные другими, практически бесполезны. Одно из основных препятствий к пониманию - ваша гордость, ваш идеал железной самодисциплины, ваше уважение к собственному внутреннему миру: даже в беллетристике вы избегаете излияний чувств. Я знаю, что энейцам присуши все обычные человеческие эмоции, но мне неизвестно, как здесь, на Энее, они проявляются. Каково ваше самоощущение? Единственные люди, с кем я хоть в какой-то мере могу найти обший язык, - это некоторые горожане: предприниматели, управляющие, новаторы, - космополиты, которых деловые интересы связывают с наиболее развитыми частями Империи.
     - Богатеи из Паутины, - ехидно улыбнулась Татьяна. - Да, их понять легко: они готовы на что угодно ради прибыли.
     - Ну, здесь вам изменяет объективность. Да, конечно, некоторые из них беспринципные оппортунисты. Но разве такие никогда не встречаются среди землевладельцев или в университетских семьях? Неужели вы не можете себе представить предпринимателя или финансиста, искренне считающего сотрудничество с Империей благом для своей планеты? И почему вы не хотите задуматься: а что, если он прав? - Десаи вздохнул. - По крайней мере признайте: чем лучше мы, представители Империи, будем понимать вас, тем больше вы от этого выиграете. Более тоге, взаимопонимание может оказаться жизненно важным. Если бы... скажу вам откровенно, если бы я раньше знал наверняка то, что мне становится ясно только теперь, - как важны для энейцев Мемориал Мак-Кормака и традиция владения личным оружием, - может быть, мне и удалось бы добиться отмены непопулярных указов губернатора сектора. Тогда, возможно, мы не спровоцировали бы вашего жениха на тот отчаянный поступок, в результате которого он оказался вне закона.
     На лице девушки отразилась боль.
     - Возможно, - прошептала она.
     - Мой долг, - продолжал Десаи, - любой ценой обеспечить мир. Это значит - установить закон и порядок и позаботиться о том, чтобы они сохранились, когда терранские войска покинут Эней. Но что для этого нужно сделать? И как? Следует ли нам, например, полностью изменить существующие структуры? Следует ли лишить всякого влияния землевладельцев, чей милитаризм, возможно, и был причиной восстания, и создать парламент, избираемый на основе всеобщего голосования, без всяких цензов и привилегий? - Наблюдая за сменой выражения на лице Татьяны, Десаи начинал лучше ее понимать. - Вы шокированы? Возмущены? Стараетесь убедить себя, что столь драконовские меры все-таки не будут приняты?
     Десаи наклонился вперед.
     - Моя госпожа, - произнес он, - среди тех грустных истин, которым меня научила история человечества, да и мой собственный опыт, есть такая: ужасающе легко направить потерпевшее поражение и подвергшееся оккупации государство по любому пути. Это случалось так много раз. Иногда два победителя, исповедующие разные идеологии, делили побежденного между собой, и две половинки начинали ненавидеть друг друга, становились фанатичными в гораздо большей степени, чем их хозяева.
     Десаи почувствовал головокружение и должен был несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем смог продолжить:
     - Конечно, оккупационные войска могут быть выведены слишком рано или не выполнить свои функции в должной мере. Тогда сохранится прежнее устройство, хотя и в искаженном виде. Но это значит "слишком рано" и "не в должной мере"? И к чему следует стремиться? Моя госпожа, в окружении губернатора есть люди, считающие, что безопасность сектора альфы Креста достижима только при условии превращения Энея в копию Терры. Я считаю такие взгляды не только ошибочным - ваша культура уникальна и ценна, - но и смертельно опасным. Что бы ни говорили апологеты психодинамики, я думаю, что, если столь гордый и деятельный народ подвергнется радикальной хирургической операции, последствия могут оказаться непредсказуемыми.
     Я хочу ограничиться минимальными изменениями. Может быть, окажется достаточным, если просто укрепить торговые связи с центральными системами Империи - тогда сохранение мира станет для Энея жизненно важным. Я не знаю. Я тону в океане отчетов и статистики, а когда всплываю на поверхность, вспоминаю древнее изречение: "Если народ будет петь песни, сочиненные мной, то совершенно неважно, кто напишет законы". Так не поможете ли вы мне понять ваши песни?
     В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра за окном и тихими трелями мыши-летяги. Наконец Татьяна стряхнула с себя задумчивость:
     - На самом деле вы просите о сотрудничестве, комиссар. О дружбе.
     Десаи нервно рассмеялся:
     - Я согласен просто на разрешение расходиться во мнениях с вами. Конечно, я и мечтать не могу о таком количестве откровенных разговоров с вами, как мне хотелось бы, - точнее, как мне было бы нужно. Но если вы, молодые энейцы, снизойдете до того, чтобы подружиться со своими ровесниками - морскими пехотинцами, техниками, космонавтами, - вы увидите, что они вполне порядочные люди, страдающие от изоляции, много знающие, много видевшие...
     - Ну, не знаю, возможно ли такое. И уж точно не по одной моей рекомендации. Да я и не стану это рекомендовать, пока ваши ищейки охотятся за моим любимым.
     - Вот как раз это я и хотел с вами обсудить. Не местоприбывание Айвара или его планы - совсем другое: как вызволить его из ловушки, в которую он угодил по собственной милости? Я был бы искренне рад даровать ему полное прощение. Остается только придумать, как это осуществить на деле.
     Несколько секунд Татьяна ошеломленно смотрела на Десаи, потом медленно произнесла:
     - А ведь я верю вам - вы на самом деле этого хотите.
     - Без сомнения. И я скажу вам почему: мы, имперские бюрократы, имеем агентов и осведомителей, не говоря уже о разнообразной подслушивающей аппаратуре, так что мы не совсем уж слепы и глухи. Мы способны оценить события и лежащие в их основе скрытые течения. Нечего было и надеяться скрыть от народа, что Айвар Фредериксен. Наследник, будущий Архонт Илиона, возглавил первое открытое и преднамеренное выступление против властей со времен Мак-Кормака. Теперь на его соратников, убитых, раненых или арестованных, смотрят как на мучеников, а на самого Айзара, тем более что ему удалось скрыться, - как на знамя свободы, как на законного правителя, если хотите, - который еще вернется. - Улыбка Десаи была бы мрачной, если бы его пухлое лицо было способно на такое выражение. - Вы, наверное, обратили внимание на то, что его семья выразила лишь формальное сожаление по поводу "прискорбного инцидента". Нам, представителям власти, приходится быть очень осторожными и старательно избегать всякого давления на Архонта.
     До Десаи, который так и не привык к разреженной атмосфере Энея, звуки доходили как сквозь подушку. Он с трудом расслышал шепот девушки:
     - Что могли бы вы сделать... для Айвара?
     - Если он - и так, чтобы никакие сомнения в этом были невозможны - по своей собственной воле заявит, что изменил свое мнение, признает, вовсе при этом не заискивая перед Империей, что Эней только выиграет от сотрудничества с властями, - ну тогда, я думаю, возможна не только амнистия для него и его соратников, но и некоторые изменения в сторону большего самоуправления.
     К Татьяне вновь вернулась осторожность.
     - Если вы рассчитываете, что это послужит наживкой, чтобы выманить его...
     - Нет! - нетерпеливо прервал ее Десаи. - Такого рода предложения не делаются во всеуслышание. Сначала требуется конфиденциальная подготовка, иначе все действительно будет выглядеть как подкуп. К тому же, повторяю, я не думаю, что вам известно, где его найти или что он вскоре свяжется с вами. - Комиссар вздохнул. - Но может быть... Я ведь уже говорил вам: основная моя цель - выяснить, в свойственной мне неуклюжей и нерешительной манере, что же все-таки движет им. Что движет всеми вами? Существует ли надежда на компромисс? Каков лучший для Энея и Империи путь выхода из всей этой трясины?
     Снова Татьяна долго молчала, обдумывая его слова; потом спросила:
     - Не хотите ли перекусить?
     Бутерброды и кофе пришлись кстати. Сидя в крохотной кухоньке Татьяны - внтриловом куполе, опирающемся на спины каменных драконов древней башни, - они могли любоваться несравненным видом на сады, строения, шпили и укрепления университета, к дальше - на Новый Рим, сверкающий Флоун с зеленью по берегам и уходящую к горизонту рыжую шкуру пустыни.
     Десаи вдохнул аромат кофе - позволения закурить он так и не решился попросить - и вернулся к прежней теме:
     - Ситуация с Айваром парадоксальна: по вашим словам, он скептик, а тем не менее вот-вот окажется харизматическим правителем глубоко религиозного народа.
     - Что? - Десаи уже потерял счет поворотам их разговора, изумлявшим его собеседницу. - Да нет же. Мы, энейцы, никогда не были религиозны. Не забудьте, сама колония па Энее возникла как научная база для изучения Дпдоны. - Татьяна откинула волосы со лба и после паузы продолжала: - Ну конечно, верующие всегда были, особенно среди землевладельцев... Пожалуй, это тенденция возникла давно, еще до Снелунда, как реакция на декаданс Империи, хотя тяготы последних лет ее усилили - люди все больше ищут утешения в церкви. - Д