ких световых лет вокруг альфы Южного Креста, да к тому же очень близкому другу его императорского величества. Нет, это им не по силам, даже если речь идет об адмирале Флота, ранее отвечавшем за оборону этой части владений Империи.
     От ничтожных агентов донесения будут сначала поступать мелким чиновникам, а потом пойдут вверх по инстанциям. И кто-то, возможно, позаботится о том, чтобы эти материалы - нет, не пропадали, - а просто ложились под сукно, дабы затеряться в недрах архивов.
     Мак-Кормак вздохнул. Его вздох прозвучал неожиданно громко на фоне бессмысленного шепота вентиляторов и клацанья адмиральских сапог по металлическому полу. Как долго еще сможет заботиться о нем неизвестный союзник?
     Данных об орбите спутника у адмирала не было. Тем не менее он довольно легко мог прикинуть угловой диаметр Ллинатавра, да и основные параметры планеты, в том числе ее массу, он помнил. Пользуясь этим, Мак-Кормак мог приблизительно вычислить радиус-вектор и период обращения спутника. Конечно, трудновато произвести в уме расчеты, связанные с применением законов Кеплера, но ведь все равно других занятий-то нет, верно? Полученные результаты более или менее подтвердили его предположение, что еду приносят трижды в сутки. Он, конечно, не мог вспомнить, сколько раз его кормили до тех пор, пока он не стал завязывать узелки на ниточке. Десять? Пятнадцать? Что-то в этом роде. Добавим это к тридцати семи узелкам и получим сорок-пятьдесят корабельных вахт, или тринадцать - шестнадцать суток Терры, или пятнадцать-двадцать энейских.
     Эней! Башни Виндхоума - высокие, серые, их флаги мечутся в ветреном небе. Обрывы утесов, провалы расселин, алые, охряные, бронзовые пятна там, где Илионский шельф обрывается к серо-синим равнинам Антонина, некогда лежавшим на дне. Рев Вилдфосса, бешено прыгающего по камням, срывающегося с немыслимой высоты. И смех Кэтрин, когда они верхом мчались по степи, взгляд ее глаз, более синих, чем синяя глубина неба.
     - Нет! - крикнул он. Это у Рамоны глаза были синие! У Кэтрин они зеленые! Неужели он уже путает живую жену с той, которая давно умерла?
     Но есть ли у него жена? Всего двадцать дней назад придворная гвардия губернатора вломилась в их спальню, арестовала обоих и увела из дома через разные двери. Кэтрин отрывала их лапы от своих запястий и шла под прицелом пистолетов, храня презрительно-гордое выражение, хотя по лицу катились слезы.
     Мак-Кормак стиснул руки с такой силой, что суставы затрещали. Боль была как приход нежданного друга. "Не надо, - подумал он. - Если я погублю себя только потому, что сейчас не могу сделать ничего лучшего, я просто выполню за Снелунда его грязную работу. Но что же я могу сделать?"
     Сопротивляться. До самого конца.
     Уже не в первый раз в его памяти всплыл образ существа, которое он хорошо знал: одинита, огромного, чешуйчатого, хвостатого, четырехпалого, с мордой древнего ящера, но верного соратника по оружию и умницы.
     - Вы - человеки - чудной народец, - рокотал его гулкий голос. - Когда вас много, вы демонстрируете образцы мужества, стоящие на грани безумия. Но когда рядом нет никого, кто мог бы рассказать потом о том, как вы погибли, из вас выходит весь Дух, а пустая оболочка безвольно падает на землю.
     - Наследственный инстинкт, я думаю, - отвечал Мак-Кормак. - Наша раса начинала как животные, охотившиеся стаей.
     - Инстинкт можно победить тренировкой, - отозвался дракон. - Неужели понятие самодисциплины настолько чуждо вашему сознанию?
     Теперь, сидя в своей камере, Хью Мак-Кормак кивнул головой.
     "У меня, во всяком случае, есть свидетель в лице этой проклятой телекамеры. Возможно, в один прекрасный день кто-нибудь - Кэтрин, или дети от Рамоны, или какой-нибудь незнакомый мальчуган - увидит эту пленку. - Адмирал лег на койку - единственный предмет меблировки, кроме умывальника и стульчака, - и закрыл глаза. - Сегодня до ужина я обязательно сыграю в мысленные шахматы - по очереди за обоих игроков. Если времени хватит, я, пожалуй, неплохо освою эту технику. А перед едой я проделаю полный комплекс гимнастических упражнений. Те помои, что затем попадут в мое брюхо, вряд ли станут еще противнее оттого, что остынут. Зато после этого я, может быть, легче засну".
     Он не стал опускать свой импровизированный занавес. Телекамера показывала наблюдателям высокого, поджарого мужчину, сохранившего гораздо больше живости, чем мог бы дать обычный комплекс процедур против старения. Немногое выдавало его пятидесятилетний возраст (в стандартных годах), кроме проседи в черных волосах и глубоких морщин на длинном сухощавом лице. Адмирал явно никогда не прибегал к омолаживанию и не прятался от сурового ветра множества планет, на которых побывал. Его кожа потемнела и задубела. Выдвинутый вперед треугольник, образованный носом, прямым ртом и тяжелым подбородком, служил как бы противовесом долихоцефальному черепу. Когда адмирал открывал глаза под нависшими мохнатыми бровями, они казались двумя осколками вечного льда. Когда он говорил, его голос казался грубым: десятилетия имперской службы, истекшие с тех пор, как он вернулся в свой сектор, почти уничтожили мягкий энейский акцент в его речи.
     Адмирал улегся на койку. Он настолько увлекся попыткой сконцентрировать внимание на воображаемой шахматной доске, которая все время норовила исчезнуть в туманной дымке, что даже пропустил звук первого взрыва. Только когда раздалось еще одно "бах!" и стены содрогнулись, адмирал вдруг осознал, что это уже второй взрыв.
     - Что, во имя хаоса?.. - Адмирал вскочил на ноги.
     Третий взрыв показался более глухим, зато от него зазвенели металлические стены тюрьмы. "Тяжелые штурмовые ружья", - подумал он. На лбу Мак-Кормака выступил пот. Сердце стучало кузнечным молотом. Что происходит? Он бросил взгляд в иллюминатор. В нем виднелся Ллинатавр - мирный, спокойный, безразличный к происходящему. У самых дверей раздался какой-то шум. Прямо возле молекулярного замка возникло пятно - сначала красное, а потом раскалившееся добела. Кто-то резал сталь с помощью бластера. Мак-Кормак слышал голоса - неразборчивые, но явно возбужденные и злые. Крупнокалиберная пуля провыла в коридоре, срикошетила от стены со звоном и улетела куда-то.
     Дверь не отличалась большой толщиной - ведь в ее задачу входило лишь помешать бегству узника, у которого нет ничего, кроме голых рук. Сплав не выдержал и потек вниз, как лава вулкана, тут же застывая странными узорами. Пламя бластера прорвалось в дыру, расширяя ее. Мак-Кормак прикрыл глаза рукой, защищая их от непереносимого блеска. Запах озона обжигал ноздри. В голове почему-то мелькнула дурацкая мысль: к чему так транжирить энергию?
     Луч бластера погас. Дверь широко распахнулась. В нее ворвалась дюжина солдат. Большинство из них носило форму Космофлота. Двое в штурмовых скафандрах походили на роботов. Они тащили тележку на антигравах, которая служила подставкой для тяжелой энергетической пушки Холбарта. Был тут и кентавроид-донаррианец, куда более внушительный, чем гиганты в скафандрах. Его украшал целый арсенал разного оружия, висевшего прямо на голом теле, хотя инопланетянин и предпочел всему боевой топор. С топора текла кровь. Обезьянье лицо кентавра расплывалось в улыбке от уха до уха.
     - Адмирал! Сэр! - Мак-Кормак не узнал юношу, бросившегося к нему с протянутыми руками. - С вами все в порядке?
     - Да! Да! Что... - Мак-Кормак не мог скрыть растерянности. - Что происходит?
     Офицер отдал честь:
     - Лейтенант Насрелдин Хамид, сэр. Командую группой по вашему освобождению по распоряжению капитана Олифанта.
     - Нападение на объект, принадлежащий Империи? - Казалось, голосовые связки адмирала принадлежат кому-то другому.
     - Сэр, они собирались прикончить вас. Капитан Олифант в этом абсолютно уверен. - Хамид выглядел совсем растерянным. - Нам надо уходить, сэр. Мы пока не понесли потерь. Человек, который тут командовал, знал о наших намерениях и отослал большую часть своих людей. Он уходит с нами. Несколько человек отказались подчиниться ему и оказали сопротивление. Это люди Снелунда. Мы с ними разобрались, но кое-кто остался жив. Надо думать, они доложат о случившемся, как только наши корабли перестанут глушить их радиосигналы.
     Происходящее казалось Мак-Кормаку нереальным. Какая-то часть его рассудка задалась вопросом: а не сошел ли он с ума?
     - Губернатор Снелунд назначен самим Императором, - удалось выдавить из себя адмиралу. - Единственный законный способ улаживать противоречия - решать проблемы в судебном порядке.
     К ним подбежал еще один человек. Свой энейский акцент он сохранил в неприкосновенности.
     - Пожалуйста, сэр! - Он был почти на грани истерики. - Без вас мы бессильны, сэр! На большинстве планет вспыхивают мятежи... и на нашей с вами тоже, в Борее и Айронленде. Снелунд пытается заставить Флот поддержать его бандитские шайки, чтобы подавить мятежи... обычными способами... даже атомными бомбардировками, если не помогут ни огонь, ни меч, ни обращение в рабство...
     - Воевать со своим собственным народом, - прошептал Мак-Кормак, - в то время как на границах варвары...
     Взор адмирала снова упал на Ллинатавр, ярко горевший за иллюминатором.
     - Что с моей женой?
     - Я не... не знаю... о ней ничего, - с запинкой произнес Хамид.
     Мак-Кормак резко повернулся к нему. Ярость прорвала плотину сдержанности. Он схватил лейтенанта за отвороты мундира.
     - Это ложь! - закричал он. - Ты не можешь не знать! Олифант не отправил бы людей в рейд, не сообщив им самых последних деталей!
     "Что с Кэтрин?"
     - Сэр, скоро обнаружится, что мы глушим сигналы. У нас всего лишь вспомогательный разведывательный корабль. Любой патрульный...
     Мак-Кормак встряхнул Хамила так, что у того застучали зубы. Лицо адмирала лишилось всякого выражения, будто оно принадлежало роботу.
     - Вся эта суматоха началась из-за похоти Снелунда, возжелавшего Кэтрин, - сказал он безжизненным голосом. - При дворе губернатора обожают смаковать столь пикантные слухи. А то, что знает двор, моментально распространяется по всему Катавраяннису. Она все еще во дворце, не так ли?
     Люди прятали глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом.
     - Я слышал, что это так, - промямлил Хамид. - Прежде чем атаковать, мы остановились на одном из астероидов - сделали вид, будто это обычная смена гарнизона, - и постарались опросить тех, кого там встретили... Один из них был торгаш, прилетевший туда накануне. Он сказал... ну... было объявлено и о вас, сэр, и о том, что ваша леди "задержана для допроса"... но она и губернатор...
     Он замолк, не находя слов.
     - Не продолжай, сынок, - почти без выражения тихо ответил адмирал. - Пошли на твой корабль.
     - Мы не мятежники, сэр, - почти жалобно сказал Хамид. - Вы нужны нам, чтоб сдержать этого чудовищного мерзавца, пока нам не удастся довести истину до ушей Императора...
     - Нет, мятежом теперь этого не назовешь, - ответил Мак-Кормак. - Теперь это уже восстание. - Его голос рвал воздух как свист бича. - Вперед. На полусогнутых!

Глава 2

     Адмиралтейство представляло собой целый город, поднимавшийся высоко-высоко над той частью Скалистых гор Северной Америки, где он был расположен. На память невольно приходили мифические титаны, взгромоздившие Пелион на Оссу, когда штурмовали Олимп.
     - И в один прекрасный день, - шепнул Доминик Фландри юной даме, которой он показывал Адмиралтейство (сравнение должно было продемонстрировать его высочайшую эрудицию), - боги могут разгневаться так же, как гневались в прошлом. Но будем надеяться, последствия их ярости на этот раз будут менее плачевны.
     - Что вы хотите этим сказать? - спросила она. Поскольку цель Фландри заключалась вовсе не в просвещении дамы, а в том, чтобы соблазнить ее, он лихо закрутил ус и вкрадчиво произнес:
     - Я хочу сказать: вы слишком очаровательны, чтобы обременять вас моими глупыми предчувствиями. Вы хотели посмотреть звездный глобус, с помощью которого прокладывают курс в космосе, это здесь - пойдемте.
     Он не стал объяснять ей, что великолепные трехмерные изображения звезд предназначены только для туристов. Ведь даже самые ничтожные астрономические расстояния слишком велики, чтобы карты, каковы бы они ни были, могли принести хоть какую-нибудь пользу. Реальная же информация хранилась в огромных банках памяти весьма непрезентабельных компьютеров, которых обычным гражданам видеть не полагалось.
     Когда кэб Фландри сегодня оказался на территории Адмиралтейства, ему вдруг вспомнился этот давний, совершенно незначительный эпизод. Завершился он тогда к полному его удовлетворению. Но ум Фландри еще долго был занят случайно возникшим сравнением, которое он тогда не разъяснил своей пассии.
     Вокруг него поднимались монументальные разноцветные стены, такие высокие, что на самых нижних этажах флюоропанели горели круглосуточно, а по стенам лианами тянулись линии надземок, ведущие к вершинам зданий, которые тонули в облаках или купались в солнечном свете. В небе кишели тысячи воздушных кораблей, и их сверкающий танец был так сложен, что управлять им мог лишь мощный электронный мозг. Между зданиями лились транспортные потоки; они то выползали на свет, то вдруг исчезали в туннелях или в пещерах, расположенных под фундаментами рукотворных монстров. Кэбы и автобусы - воздушные и наземные - были почти бесшумны, как и движущиеся тротуары. Порой раздавались голоса и шорох шагов. И все же Адмиралтейство словно купалось в круглосуточном гуле, подобном гудению пчелиного улья, - отголосках той огромной работы, которая шла в недрах зданий.
     Ибо здесь находилась ось имперского могущества. Терра, грубо говоря, правила пространством, имевшим форму сферы, в диаметре составлявшей свыше четырехсот световых лет. В нее входили более четырех миллионов звездных систем, из которых свыше ста тысяч в той или иной степени зависели от Терры.
     Такова была внешняя сторона Адмиралтейства - предмет его особой гордости. Ну а ежели заглянуть за сцену... Фландри очнулся от своих мыслей. Его машина спланировала к Разведывательному управлению. Он в последний раз глубоко затянулся сигаретой, сунул ее в утилизатор и придирчиво оглядел свой мундир. Вообще-то он предпочитал тот щегольской вариант формы с различными элегантными отступлениями от общепринятого, который дозволялся достаточно гибкими правилами, а чаще такой, какой даже они не одобрили бы. Однако если ваш отпуск прерван спустя лишь несколько дней после прибытия на Терру и вам приказано немедленно явиться к вице-адмиралу Хераскову, то для вашего же здоровья полезней, если вы прибудете к нему в простом белом мундире и в таких же брюках, выпустив последние поверх аккуратных ботинок, с ремнем вместо шарфа, в повседневном сером плаще и в берете, скошенном так, чтобы кокарда с солнечным протуберанцем приходилась как раз посередине вашего лба.
     "Власяница и пепел больше подходили бы к случаю, - печально подумал Фландри. - Три пышнотелые девицы, готовые и даже жаждущие украсить своим присутствием празднества по случаю моего дня рождения, каковые - распланированные на неделю - должны были начаться завтра в Эверест-хаузе, не говоря уж о меню, на разработку которого я затратил целых три дня! Мы могли бы растянуть удовольствие на столько времени, сколько понадобилось бы, чтобы доказать: четверть века не такой уж дряхлый возраст, как полагают некоторые! И вместо этого - такая вот неприятность!"
     Коммуникационное устройство в здании связалось с кэбом. Фландри высадили на пятнадцатом этаже гостевого гаража. Гравимоторы автоматически выключились. Доминик опустил свою карточку в прорезь автомата, который снял с нее один кредит, а затем открыл дверь. Морской пехотинец у входа сунул документы капитан-лейтенанта и бланк вызова в другую машину и разрешил ему идти дальше. Направляясь к нужному лифту, Фландри миновал несколько залов. Боясь опоздать к начальству, он предпочел идти пешком, а не воспользоваться самодвижущейся дорожкой.
     Людские толпы текли по коридорам, ручейками ответвляясь во всякие помещения и кабинеты. Тут были все ранги - от младших техников до адмиралов, на чьих плечах лежала ответственность за безопасность тысяч миров. Попадались и ученые, которым с трудом удавалось удерживать Империю на плаву в полной смертельных сюрпризов Вселенной. Формы, краски, звуки речи, осязательные ощущения, когда Фландри касался одежды какого-нибудь инопланетянина, пестрым вихрем пролетали мимо капитан-лейтенанта.
     "Опять бегом, опять беда, и так всю жизнь, и так всегда, - бурчало мрачное настроение Фландри. - Снова работа, ибо приближается ночь, Долгая Ночь. Империя погрузится в хаос, и завывающие толпы варваров будут разбивать свои шатры на ее развалинах. Ибо разве можно вечно играть роль господ, если даже наше звездное скопление, расположенное где-то на самой окраине Галактики, так огромно, что мы, по сути дела, не в состоянии изучить хотя бы небольшую его часть. Возможно, нам уж никогда не узнать ничего, кроме узкого спирального рукава, который мы так часто видим на картах. Господи, да даже половины солнц в том микроскопическом кусочке пространства, на который мы претендуем, мы и по разочку не посетили.
     Наши предки летали куда дальше, чем мы знаем и помним. И когда ад взорвался им в лицо и их цивилизация, казалось, разваливалась на части, они залатали ее с помощью Империи. И превратили Империю в эффективный механизм.
     А мы... Мы утратили волю к жизни. Слишком уж долго нам жилось легко и приятно. И потому-то мерсейцы уже стоят у Бетельгейзе, отовсюду прут варварские орды, которые рвутся в цивилизованные миры... А я-то чего беспокоюсь? Ведь если когда-то карьера на Флоте казалась мне блестящей, то теперь, когда мне показали задники декораций, я с наслаждением готов заняться чем-нибудь другим..."
     Тут Фландри остановила какая-то женщина. Надо полагать, она явилась сюда по служебному делу, так как здешние гражданские служащие вряд ли легко отделались бы, будь они одеты в почти прозрачный лоскут радуги. Впрочем, она казалась специально созданной для такого рода одежды.
     - Извините, - обратилась она к нему. - Не могли бы вы сказать, как найти кабинет капитана Юань Ли? Боюсь, я безнадежно заблудилась.
     Фландри поклонился:
     - Разумеется, миледи. - Поскольку он всякий раз по возвращении на Терру являлся туда, теперь ему не составило труда провести ее к капитану. - Передайте ему, что капитан-лейтенант Фландри считает его счастливчиком.
     Ее ресницы дрогнули.
     - О, сэр! - Она дотронулась до эмблемы на его груди: глаз на фоне звезды. - Я ведь поняла, что вы из разведки. Поэтому и остановила вас. Это так интересно... Я хотела бы...
     Фландри расплылся в широкой улыбке:
     - Что ж, поскольку мы оба знакомы с дорогим Юань Ли...
     Они обменялись именами и адресами. Красотка ушла, покачивая бедрами, Фландри же двинулся дальше.
     Настроение у него чудесным образом улучшилось. "В конце концов, другая работа может оказаться еще более занудной. - Он достиг нужной шахты. - Тут-то я и сяду". Вступив в портал, он с удовольствием отдался в объятия негагравитационного поля, поднявшего его в высшие сферы.
     Вернее, Фландри попытался расслабиться, но не преуспел в этом деле на все сто. Хороша девчонка или нет, а офицеру, только что произведенному в чин капитан-лейтенанта и вызванному к заместителю начальника Оперативного управления, лучше иметь язык на привязи, а ладони - чуть влажными от страха.
     Ухватившись за поручень, Фландри вынырнул на девяносто седьмом этаже и поспешил по коридору. Здесь господствовала тишина. Редкие приглушенные голоса да иногда слабый гул какой-то машины только подчеркивали гробовое молчание, царившее в этих суровых стенах. Все офицеры, которых он встречал, были гораздо старше его по чину, их глаза не замечали Фландри, их мысли витали где-то среди далеких-далеких солнц.
     Когда он достиг дверей кабинета Хераскова, в приемной вместо секретаря оказались сканер и микрофон, соединенные с компьютером столь примитивным, что слово "интеллект" вряд