ем закончил:
     - К мерсейцам, например. Это именно то, что нужно Мерсейе: сначала натравить нас друг на друга, потом разбить поодиночке и подчинить себе.
     Айвар стиснул кулаки.
     - Это правда? - требовательно спросил он.
     - Правда. О, я знаю, как часто угроза со стороны Мерсейи использовалась для своих целей политиками, промышленниками, военными, бюрократами Империи. Это, однако, не означает, будто такой угрозы не существует. Мне хорошо известно, что пропаганда всячески чернит мерсейцев, хотя они, по их собственным стандартам, да часто и по нашим тоже, вполне достойный народ. С другой стороны, их вожди готовы ради захвата власти рискнуть судьбами цивилизации. Наследник, если вы хотите стать настоящим предводителем своего народа, вы должны начать с отказа от утешительных иллюзий. Не принимайте моих слов на веру тоже. Учитесь. Исследуйте. Узнавайте сами. Думайте сами. Но всегда следуйте за истиной, куда бы она ни вела.
     - Как относительно того ифрианца? - пробормотала Татьяна.
     - Нет, относительно Сферы Ифри в целом, - ответил ей Десаи. - Да, Эраннат был моим агентом. Но он одновременно был агентом секретной службы Ифри. Они прислали его сюда по договоренности с нами: благодаря его отличиям от людей, тому, что он привлекал внимание, был чужаком, он мог узнать то, чего никогда не узнал бы человек.
     Как вы думаете, почему Сфера Ифри пошла на это? Разве между нами не было войны, разве мы не захватили некоторые их территории?
     Но дело в том, что это все в прошлом. Жители захваченных территорий давно ассимилировались. Требование воссоединения по этническому признаку - идиотизм. Терра не пыталась подчинить себе Ифри или его колонии при заключении мирного договора. Каковы бы ни были недостатки Империи - а их, видит Бог, множество, - правители Терры понимают, до каких пределов можно безопасно доходить.
     А вот мерсейцы - нет.
     Разумеется, Эраннат ничего не знал об Айхарайхе, когда прибыл сюда. Но он прекрасно понимал, что Эней - ключ ко всему сектору альфы Креста, а потому ожидал активности здесь тайных агентов Мерсейи. Поскольку Терра и Ифри имеют главный общий интерес - мир, стабильность, обуздание ненасытного агрессора - и поскольку ваш мир хорошо подходил ему, Эраннат предложил свои услуги.
     Десаи прокашлялся.
     - Прошу прощения, - сказал он. - Я не собирался произносить такую длинную речь. Я удивляюсь себе. Я ведь не оратор, я всего лишь образованный бюрократ. Но я коснулся проблемы, от решения которой зависят миллиарды жизней.
     - Вы нашли его тело? - без всякого выражения спросил Айвар.
     - Да, - ответил Десаи. - Его участие в этом деле - одна из тех вещей, которые нельзя сделать достоянием гласности: это слишком много открыло бы нашим врагам, да и для друзей выглядело бы провокационно. Более того, нам придется скрыть и истинную роль Мерсейи - ради сохранения существующего непрочного мира.
     Но как бы то ни было, тело Эранната отправлено домой на крейсере Империи - с почетным караулом.
     - Это хорошо, - сказал Айвар после паузы.
     - Вы что-нибудь решили насчет этого несчастного Джаана? - спросила Татьяна.
     - Мы предложим ему психиатрическую помощь - чтобы избавить его от псевдоличности, - пообещал Десаи. - Как мне сказали, такое возможно.
     - А если он откажется?
     - Тогда, причиной каких бы неприятностей он ни сделался, - движение его последователей не угомонится быстро, если только он сам не разоблачит обман, - мы оставим его в покое. Вы можете этому не поверить, но мне не нравится манипулировать людьми.
     Взгляд Десаи обратился на Айвара:
     - Как, например, вами, Наследник. Я не собираюсь вас ни к чему принуждать. Никто не будет оказывать на вас давления. Более того, должен вас предупредить, что работа по восстановлению положения Энея в Империи будет тяжелой и неблагодарной. Она лишит вас многих друзей, займет годы, причинит боль - ведь вам придется принимать трудные решения или идти на бесславные компромиссы. Я могу лишь надеяться, что вы все же присоединитесь к нам.
     Он встал.
     - Думаю, мы обсудили существующую ситуацию достаточно полно. Вы двое заслужили немного уединения. Пожалуйста, обдумайте все сказанное; вы можете обратиться ко мне в любой момент. Всего доброго, профессор Тэйн и Наследник Фредериксен. - Верховный комиссар Терранской Империи поклонился. - Благодарю вас.
     Айвар и Татьяна тоже поднялись. Оба они были намного выше маленького индийца. После паузы они пожали ему руку.
     - Может быть, мы и поможем вам, - сказал Айвар. - Эней переживет Империю.
     Татьяна смягчила впечатление от слов своего жениха:
     - Сэр, я подозреваю, что мы должны быть вам благодарны за очень многое, - гораздо большее, чем это будет признано официально, и в первую очередь признано вами.
     Закрывая за собой дверь, Десаи услышал, как защебетала мышь-летяга.

***

     Джаан в одиночестве вышел из дома на рассвете.
     Улицы были еще заполнены тьмой, и он часто спотыкался. Но, дойдя до верфи, которую когда-то омывало море, Джаан погрузился в сияние небес.
     Позади этой широкой переливающейся всеми цветами поверхности город выглядел околдованным в лунном свете. Высоко вверху вздымалась Арена, могучий темный массив, очерченный холодными лучами. Под ногами Джаана склон горы, бело-серый и исчерченный тенями, обрывался к тусклому блеску вод моря Орка. На северо-востоке поднимался Илион, рассеченный сверканием Линна.
     Джаан смотрел в небо. Звезды заполоняли тьму, которая сама казалась невидимым пламенем, их сплав образовывал водопад Млечного Пути. Самыми величественными светилами были альфа и бета Креста. Джаан знал и многие другие звезды - все они были его друзьями в дальних странствиях, и душа его обратилась к ним за ответом и утешением. Но звезды только мерцали, совершая свой вечный танец. Лавиния уже зашла, и Креуса спешила за ней следом. Низко над холмами висела Дидона. Утренняя Звезда.
     За исключением дальнего рокота водопада, тишина была полной. Убийственный холод охватил Джаана. Струйка пара сопровождала каждый его выдох, каждый вдох резал легкие как ножом.
     "Возрадуйся истинному и вечному", - сказал Каруит.
     "Оставь меня, - взмолился Джаан. - Ты призрак. Ты порождение лжи".
     "Ты сам в это не веришь. Мы с тобой реальны".
     "Тогда почему твоя комната пуста, а я одинок в своем черепе?"
     "Другие победили - даже не в битве, в стычке, если мы сохраним твердость: вечная борьба жизни за то, чтобы стать Богом, продолжается. Ты не одинок".
     "Что же нам делать?"
     "Разоблачать их обман. Проповедовать правду".
     "Но ты же не существуешь! - вырвалось у Джаана. - Ты всего лишь поврежденная часть моего собственного мозга, шипящая исподтишка. Меня могут вылечить от тебя".
     "О да, - ответил Каруит с презрением. - Они могут стереть мои следы: они готовы озолотить тебя, если ты на это согласишься. Давай, стань ручным, снова займись ремеслом сапожника. Звезды от этого не погаснут".
     "Наше дело в этом поколении, на этой планете проиграно, - умоляюще прошептал Джаан. - Мы оба это знаем. Что же нам остается - быть несчастными, осмеиваемыми, осуждаемыми, разбить мечты немногих оставшихся верными?"
     "Мы можем говорить правду и умереть за нее".
     "Правду! Но где доказательство того, что ты существуешь, Каруит?"
     "Оно в той пустоте, которая останется после меня, если я покину тебя, Джаан".
     "Да, это так, - подумал Джаан, - вечная пустота, в которой будет звучать вечное эхо: "Бессмысленно... Бессмысленно... Бессмысленно..." - до тех пор, пока вторая смерть не подарит мне тишину".
     "Не гони меня, - молил Каруит, - и мы умрем всего единожды, и наша жизнь будет службой тем дальним солнцам!"
     Джаан стиснул свой посох.
     "Помогите же мне!"
     Никто не ответил ему, кроме Каруита.
     На востоке, где восходил Вергилий, небо побелело. Наступил быстрый энейский рассвет. Все было залито светом. В воздухе раздался свист крыльев, разлился аромат зелени, каким-то чудом умудрявшейся расти в пустыне. Над Ареной взвились флаги и зазвучали трубы - что бы ни говорили теперь скептики, древний ритуал соблюдался.
     Джаан понял:
     "Жизнь имеет цену сама по себе. Может быть, во мне достаточно жизни, чтобы заполнить пустоту. Я должен искать помощи у людей".

МЯТЕЖНЫЕ МИРЫ

Пол АНДЕРСОН
Перевод с английского В. Ковалевский, Н. Штуцер. OCR & Spellcheck - Alexandr






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Империя переживает великие потрясения. Мятежники поставили под угрозу само ее существование. В круговорот событий втянуты все - бродяги и торговцы, религиозные фанатики и солдаты... однако немалую роль в происходящем играют и таинственные силы, стремящиеся к установлению своих порядков. Необходимо любой ценой остановить гражданскую войну, вернуть в империю Закон.

     Создай единство.
     Я/мы: ноги Хранителя Северных Врат и других, которые могут быть, а также Плотогона и Исполненного Печали, которых уже никогда не будет, и Многомудрого, Открывателя Пещер и Великого Песнопевца, которые тоже оставили нас навсегда; крылья Знающего Руды, и Молнии, Которая Попала в Дом, и тех, что будут потом, и Многомудрого, которому уже не быть; а вот руки - те совсем еще юные, им только предстоит разделить воспоминания и вступить в единство.
     (О свет, о ветер, о река! Они несутся слишком быстро, они рвут меня/нас на части.)
     Могущество. Это не первые юные руки, которые приходят сюда, чтобы вспомнить о странствии, проделанном столько лет назад, задолго до того, как он/она были рождены на свет. Да наверняка и далеко не последние. Думай же упорно. Не торопись.
     (Смутно, смутно... Пара ног, лица не различишь... а может быть, у них клювы?)
     Вспоминай же. Вольготно расположись там, где тихо шепчутся листья в тени ярко окрашенных сухопутных кораллов; впитывай в себя свет, и ветер, и звон речных струй. Пусть свободно потекут в тебя воспоминания о делах, свершенных задолго до того, как мои/наши руки появились на свет.
     (Теперь яснее: они такие странные, что непонятно, как можно охватить их взглядом, не говоря уж о том, чтобы удержать в моей/нашей памяти?.. Ответ: глаза привыкают видеть их, нос - обонять, ухо слышать язык ног, члены крыльев и рук - дотрагиваться до их кожи и осязать ее, а щупальца - пробовать на вкус то, что они выделяют.)
     Пока все идет хорошо. И гораздо быстрее, чем обычно. Возможно, я/мы сможем образовать единство, которому захочется часто возникать.
     (Вспышка радости, волна страха, воспоминания: отчужденность, опасность, боль, смерть, возрождение для новых мук.)
     Лежи спокойно. Это было так давно.
     Время тоже едино. Настоящее - неуловимо, только прошлое и будущее достаточно длительны, чтобы стать реальностью. И то, что когда-то произошло, нам известно. Пусть почувствуют мои/наши юные руки, что я/мы - лишь частица Нас - Камней, Рожденных Молнией, Рудокопов, Лесорубов и Строителей, Землепашцев, Горожан, а потом и Торговцев, и что каждая создаваемая нами личность обязана знать о тех, кто может явиться к нам из заоблачных сфер, дабы не позволить их опасным чудесам довести нас до гибели.
     А потому да соединятся руки с ногами и крыльями. Пусть народившаяся личность опять вспомнит и переживет поход Открывателя Пещер и Исполненного Печали в те дни, когда чужеземцы, имеющие всего одно тело, но несмотря на это обладающие речью, отправились через горы навстречу битве. И с каждым новым воспоминанием, с каждой новой встречей с ними я/мы станем обретать более ясное понимание и хоть чуть-чуть продвинемся по пути, приближающему нас к постижению их сущности.
     Правда, нельзя исключить возможность того, что, двигаясь по этому пути, мы идем в ложном направлении. Та личность, что вела их, как-то ночью обмолвилась, что она/он/оно сомневается, понимают ли они сами себя и способны ли прийти к такому пониманию в будущем.

Глава 1

     Спутник-тюрьма вращался по широкой вытянутой орбите вокруг Ллинатавра, расположенного вдали от оживленных космических трасс. В иллюминаторе камеры Хью Мак-Кормака эта планета была видна в различных фазах. Иногда это было лишь темное пятно, слегка тронутое по краям розово-золотистой краской рассвета, с яркой звездочкой - столицей Катавраяннисом, - сияющей в ночи. Иногда же планета походила на изогнутый турецкий ятаган, рядом с которым ослепительно сверкало солнце этой системы. Когда же она была видна целиком, то напоминала круглый щит, расписанный лазурью океанов, над которыми стремительно проносились серебристые гряды облаков, пересекая континенты, окрашенные в коричневато-желтые и зеленые тона.
     На таком расстоянии Терра выглядела бы точно так же (только на ней с приближением все четче проступали бы следы разрушения, как то бывает с красотками, которые в юности слишком увлекались мужчинами), но Терра находилась в двухстах световых годах отсюда. К тому же оба эти мира нисколько не походили на ржаво-красный и желто-бурый Эней, по которому так истомились глаза Мак-Кормака.
     Спутник не вращался вокруг своей оси. Нужная сила тяжести внутри него обеспечивалась специальными генераторами, создающими гравитационное поле. Однако благодаря движению по орбите небеса величественно проплывали мимо иллюминатора камеры адмирала. Когда Ллинатавр и его солнце исчезали, глаза наблюдателя привыкали к новому освещению: в небе появлялись другие звезды. Они покрывали все видимое пространство - немигающие, сверкающие, как разноцветные драгоценные камни, острые, как осколки льда. Ярче всего горела альфа Южного Креста - двойной бело-голубой гигант, находившийся отсюда всего лишь в десяти парсеках. Немногим дальше была и бета Креста - звезда того же типа, но одиночная. А в другой части небесной сферы опытный глаз мог обнаружить красное свечение Альдебарана и Арктура. Они напоминали узнику о далеких кострах, согревающих людские становища. Отсюда взор сам собой скользил к Денебу и Полярной - несказанно далеким от Империи и ее извечных противников. Они вызывали ощущение вечного космического холода.
     Легкая усмешка искривила губы Мак-Кормака. "Если бы Кэтрин настроилась на волну моего мозга, - подумал он, - она наверняка сказала бы, что в Книге Левит можно отыскать предостережения против подобного нагромождения метафор".
     Он не мог себе позволить долго думать о Кэтрин. "Мне повезло, что камера расположена на внешней поверхности спутника. Да тут и достаточно комфортабельно. Что навряд ли соответствует намерениям Снелунда".
     Помощник начальника тюрьмы проявил столько огорчения случившимся и сочувствия, сколько мог себе позволить.
     - Мы... Мы получили приказ задержать вас, адмирал Мак-Кормак, - выдавил он из себя. - Приказ самого губернатора. До суда или... отправки на Терру, до дальнейших распоряжений, - он глянул на текст факса, лежащий у него на столе, будто надеясь, что формулировки изменились за то время, которое прошло с тех пор, как он впервые прочел его. - Хм... одиночное заключение, никаких внешних контактов, в соответствии с положением о повышенных мерах безопасности... Честно говоря, не понимаю, почему вам не разрешены ни книги, ни бумага, ни хотя бы кинопроектор, чтобы скоротать время... Я обращусь к его превосходительству и попрошу изменить этот пункт...
     "Я-то знаю, почему, - подумал Мак-Кормак, - отчасти по злобе, а главное - это начальная стадия процесса, который должен сломить меня. - Адмирал расправил плечи. - Что ж, пусть попробует".
     Сержант дворцовой гвардии, доставивший арестованного из космопорта Катавраянниса, грубо вмешался в разговор, прикрикнув:
     - Не сметь обращаться к предателю с титулом, который он опозорил!
     Помощник начальника тюрьмы резко выпрямился, бросил на гвардейца яростный взгляд и рявкнул:
     - Сержант, прежде чем уйти в отставку и занять это место, я двадцать лет прослужил во Флоте. Я имею звание главного старшины. Согласно табели о рангах, введенной его императорским величеством, любой офицер Имперского Флота выше чинов полувоенизированных местных служб. Адмирал Мак-Кормак может быть отстранен от командования, но до тех пор, пока его не лишили звания по постановлению Военного суда или декрету его величества, ты обязан относиться к нему почтительно, если не хочешь крупных неприятностей.
     Багровый от гнева, тяжело дыша, он, казалось, хотел добавить еще кое-что, но передумал. После нескольких минут гробовой тишины, пока пара здоровенных солдат-гвардейцев переминалась с ноги на ногу, он сухо добавил:
     - Распишись в приказе о доставке арестованного и убирайся.
     - Но мы должны... - начал было сержант.
     - Если у тебя есть письменный приказ о чем-то, кроме передачи этого джентльмена в мои руки, предъяви его. - Последовало долгое молчание. - Распишись и выметайся. Я не собираюсь повторять что-либо дважды.
     Мак-Кормак запомнил имя и лицо помощника начальника тюрьмы так же тщательно, как и имена и лица всех, кто принимал участие в его аресте. Когда-нибудь... если, конечно, такой день наступит...
     А куда делся его начальник? Мак-Кормак не знал. За пределами Энея он никогда не занимался ни гражданским правосудием, ни тюремным персоналом. А о своих преступниках Флот заботится сам. Даже его отправка в эту тюрьму была гнусным оскорблением, которое объяснялось стремлением изолировать адмирала от товарищей-офицеров, которые могли бы помочь ему. Мак-Кормак предполагал, что Снелунд заменил прежнего начальника тюрьмы либо своим фаворитом, либо проходимцем, который дал ему взятку, подобно тому как распорядился многими постами с тех пор, как стал губернатором этого сектора. А новый начальник, разумеется, смотрит на свою должность как на чистую синекуру.
     Так или иначе, адмиралу пришлось сменить мундир на серую робу арестанта; правда, эту процедуру ему разрешили проделать в специальной кабинке. Его поместили в одиночную камеру, но хотя она была голой и неуютной, в ней можно было ходить и она обладала удобствами, продиктованными соображениями гигиены. На потолке находилось приспособление для аудиовидеосканирования, но размещалось оно так, что от его объективов можно было отгородиться с помощью простыни. И никто ему этого не запретил. Адмирал никого не видел и не слышал, но пища была съедобной, через окошко подавалось чистое белье, а для удаления отходов имелось специальное устройство. Но самое главное - у него был иллюминатор!
     Без этого солнца, без этих планет и созвездий, без этого морозного кипения Млечного Пути и тусклого отблеска далеких галактик адмирал просто не выдержал бы. Он умолял бы о свободе, признался бы в чем угодно, целовал бы руки своего палача, а честняги-врачи сообщили бы на Терру, что на теле адмирала следов пыток не обнаружено, равно как и следов промывания мозгов. И случилось бы это вовсе не из-за отсутствия внешних впечатлений как таковых. Причиной была бы невозможность отвлечься хоть чем-нибудь от неотвязных мыслей о Кэтрин, от отсутствия способов надежно определить, сколько же времени прошло с того момента, как она попала в лапы Аарона Снелунда. Мак-Кормак не стал скрывать этой слабости от себя самого - ведь это было совсем не то, чего бы мог устыдиться мужчина.
     Почему все же губернатор не распорядился посадить его в глухой мешок? Может быть, простая оплошность, вызванная занятостью другими делами. А может, Снелунд настолько самовлюблен, что даже не подозревает: есть люди, которые любят жен больше собственной жизни.
     Конечно, по мере того как один стандартный день сменяется другим (здешнее холодное белое освещение никогда не меняется), Снелунд может и призадуматься, почему к нему не приходят известия об изменениях в поведении адмирала. Если бы его соглядатаи информировали его о сложившейся ситуации, губернатор, без сомнения, приказал бы перевести Мак-Кормака в другую камеру. Но агентура, завербованная среди тюремной охраны на крохотной искусственной луне, надо думать, не отличается особым рвением. Кроме того, они, конечно, не докладывают лично губернатору сектора - вице-королю пространства, охватывающего пятьдесят тысяч кубичес