Кроллер,  -  вы,  судя  по  всему,  успели
опорожнить один или два кувшина, поскольку, придя в заведение мадам,  вы
были  так  добры,   что   позволили   некоторым   посетителем   убраться
самостоятельно.
   Десятник усмехнулся еще шире.
   - Что именно вы там проделывали, - продолжил он, - никому  доподлинно
неизвестно. Осмелюсь только заметить, что слышно было - на весь город.
   Лицо Шаха по цвету вполне могло поспорить с хорошо вываренным раком.
   - Все шло, можно даже сказать, почти хорошо, - продолжал рассказывать
Свон, - пока вы не собрались уходить.  Но  когда  вы  наконец  собрались
уходить, то случайно задели стойку  шатра,  и  он  обрушился.  Тогда  вы
извлекли свой замечательный  меч  и  на  весь  город  объявили  о  своем
намерении "прорубить себе выход из этого чертового шатра".
   Десятник восхищенно прищелкнул языком.
   - Причем вы увлеклись этим занятием настолько, что выходов  прорубили
никак не меньше семи.
   Чтобы хоть как-то удерживаться на ногах, Шах прислонился к башне.
   - После этого вы направились в  трактир.  К  этому  времени  там  уже
собрались и те, кого вы изволили поколотить вчера, и почтенный  господин
Курокрад со своими друзьями. И вот тут-то началось самое интересное...
   - Свон! - донесся сверху рык Картопли.
   - Сейчас, - отмахнулся десятник. - Так вот...
   - Кроллер Свон! - повторился рык. - Если ты сей же миг не оторвешь от
крыльца свой паршивый зад и не явишься ко мне... это будет  стоить  тебе
недельного жалования.
   Десятник встал, скорчив при этом такую рожу, словно его вырвали из-за
карточного стола в тот самый момент, когда он собрался открыть  драконье
каре.
   - Звиняюсь, господин герой, служба.
   После ухода десятника Шах некоторое время постоял, хватаясь за  стену
и медленно приходя в себя. Когда он счел, что оправился  от  услышанного
настолько, что способен передвигаться без посторонней помощи  не  только
ползком, он отклеился от стены и поплелся к трактиру Старого Тромба.
   При этом Шах был настолько погружен  в  тягостные  раздумья,  что  не
обратил внимания на тот странный факт, что этим утром  Хамилог  выглядел
значительно более вымершим, чем  накануне.  Те  двое  прохожих,  которых
какая-то жуткая нужда выгнала на улицу в столь ранний час, при виде Шаха
побледнели и исчезли столь стремительно,  словно  в  одночасье  овладели
заклинанием растворения в воздухе.
   Зато третий встреченный Шахом прохожий, точнее прохожая,  повел  себя
совсем по-другому.
   - Кого я вижу? - раздался радостный визг над самым ухом Шаха, и он  с
превеликим ужасом почувствовал, что ему на шею  в  самом  прямом  смысле
слова вешается - о ужас! - девица.
   Девица эта, несмотря  на  то  что  выглядела  даже  более  помятой  и
заспанной, чем обычно по утрам, была просто вызывающе красива.  Этому  в
немалой степени способствовали несколько наложенных на нее слоев  краски
и грима. То, что краска была наложена вчера и за прошедшие сутки  успела
слегка осыпаться, Шах по неопытности не разобрал.
   - А? - Шах опустил взгляд  с  лица  девицы  чуть  ниже  и  задохнулся
окончательно.
   Платье, если это слово было вообще применимо в  данном  случае,  было
действительно  примечательным.  Проектировавший   его   портной,   явный
полуэльф, преследовал при его создании две цели - израсходовать на  него
побольше ткани самых ПОТРЯСАЮЩИХ расцветок, оставив при этом  как  можно
больше доступного для жадных взоров  окружающих.  Однако  сейчас  платье
носило на себе следы  грубой  и  поспешной  починки,  самым  главным  из
которых было то, что его верхняя и нижняя половина ранее  никогда  между
собой не встречались, а потому гармонировали по цвету  так,  что  вполне
могли бы послужить прообразом для флага королевства гоблинов -  если  бы
гоблины когда-нибудь сумели его создать.
   - Вчера ты был великолепен! - проворковала девица в ухо Шаху, повисая
при этом на нем еще больше.
   - Все девочки просто в восторге. Даже мадам,  хотя  она  все  еще  не
может простить тебе то, что ты сотворил с ее попугаем.
   - А... а что я с  ним  сделал?  -  выдавил  Шах.  Он  довольно  плохо
представлял себе, что такое попугай и что с ним можно сотворить.
   - Ты не помнишь? Ты же выдрал у него из хвоста все перья и засунул их
в...
   Девица прыснула. Шах застонал и начал оседать на землю.
   - Что с тобой? - озабоченно спросила девица.
   - Голова болит.
   - Бедненький. - Девица осторожно  погладила  Шаха  по  вышеупомянутой
голове. - Может, зайдешь к нам? У нас, знаешь ли, большой опыт по  части
восстановления клиентов. Устроим тебе массаж с горячим...
   Шах яростно замотал головой.
   - Как хочешь. - Девица ничуть не обиделась. - Тогда приходи  вечером.
Мы тебя ждать будем. Придешь?
   Неимоверным усилием Шах сумел выдавить что-то вроде "мгм". Напоследок
девица звонко чмокнула Шаха в щеки и двинулась дальше по своим делам.
   Отойдя на пару шагов, она вдруг взвизгнула, почувствовав, что  чья-то
невидимая, но весьма увесистая ладонь с размаху шлепнула ее ниже спины.
   На этот раз дверь в трактире Тромба отсутствовала напрочь. То  ли  ее
еще  не  успели  восстановить  после  полета  в  компании   досточтимого
господина Курокрада, то ли Тромб решил повременить с  ее  установкой  до
момента отбытия Шаха из Хамилога.
   Внутри было почти так же светло и  чисто,  как  вчера.  Кроме  самого
Тромба, как обычно стоявшего за стойкой, словно ничего особенного  и  не
произошло, в трактире был только один посетитель -  здоровенный  варвар,
дремавший за одним из столов. Когда Шах вошел в трактир, варвар  оторвал
от тарелки лицо, на котором, кроме салата, имелись также  многочисленные
синяки и шишки, и  попытался  сфокусировать  на  вошедшем  взгляд  своих
мутных синих глаз. Как ни странно, ему это удалось, и, судя по всему, он
даже узнал  Шаха,  поскольку  лицо  его  при  этом  озарилось  радостной
улыбкой.  Он  даже  сумел  прореветь  что-то  неразборчивое,  но  весьма
одобрительное, однако на этом  его  силы  вновь  исчерпались,  и  варвар
рухнул обратно в тарелку, где и захрапел еще громче прежнего.
   - Должен сказать, - как ни в чем не бывало начал Тромб, - что с твоей
стороны было очень разумно выставить пострадавшим ту бочку вина -  после
того, как ты исколошматил их до полусмерти.
   - Бочку вина? - переспросил Шах.
   - По правде говоря, я уже не очень-то надеялся продать  все  вино  из
той бочки, пока оно не прокиснет, - продолжал Тромб. - Так что, я думаю,
больше, чем пол-томаса, она не стоила.
   Шах тяжело вздохнул и выложил на стойку один из своих  пяти  золотых.
Трактирщик косо взглянул  на  монету  своим  магическим  глазом,  и  она
исчезла, хотя руки Тромба - в этом  Шах  готов  был  поклясться  -  были
заняты протиранием посуды. Взамен  монеты  на  стойке  появилась  стопка
мелочи.
   - Сейчас  принесут  твой  гуляш,  -  сказал  Тромб,  пряча  очередную
протертую кружку куда-то под стойку. - И,  кстати,  забери  свой  мешок,
пока я не забыл.
   Шах с изумлением уставился на свой мешок, появившийся из-под  стойки.
Со вчерашнего дня  мешок  здорово  располнел  и  теперь  выглядел  таким
набитым и Упитанным, словно в него запихнули копну соломы. А на  запахи,
которые он распространял вокруг себя, Должны были  немедленно  сбежаться
все собаки, кошки и гоблины в радиусе десяти верст.
   - Я тут собрал тебе кое-что на дорогу, - заметил Тромб. - Так, ничего
особенного. Каравай, пару окороков, три кувшина твоего любимого  старого
фалернского. Я думаю, что тебе, - Тромб оценивающие взглянул  на  щуплую
фигурку Шаха, - на неделю хватит.
   Шах вспыхнул и, сграбастав мешок, утащил к ближайшему столу.
   На крыльце раздались чьи-то осторожные шаги.  На  всякий  случай  Шах
наклонился над пустой тарелкой еще ниже. Варвар продолжал храпеть. Тромб
старательно протер оба глаза и с подозрением уставился на вошедшего.
   Вошедший выглядел как самый обычный крестьянин. Это было уже довольно
странно, а уж после событий последних двух дней и ночей  Тромб  наблюдал
за вошедшим с утроенным вниманием. Пока что  посетитель  вел  себя,  как
обычно. Он на цыпочках, по большой  дуге,  обошел  храпящего  варвара  и
подобрался  к  стойке.  Склонившегося   над   столом   Шаха   крестьянин
просто-напросто не заметил.
   - Слыхал, у вас тут герой объявился? - начал он, обращаясь к Тромбу.
   Трактирщик облегченно вздохнул  и  выпустил  из  рук  свою  новенькую
дубинку, за которую он уже успел схватиться.
   - Правду слыхали, - степенно кивнул он. - Объявился.
   - А не скажете часом, где его отыскать можно?
   - А чего его искать? - усмехнулся Тромб. - Вот он сидит.
   Крестьянин  развернулся  в  указанном   Тромбом   направлении   и   с
недоумением обозрел Шаха, почти уткнувшегося носом в  тарелку.  Примерно
минуту он осмысливал увиденное, затем развернулся обратно к Тромбу.
   - Это и есть ваш герой? - сказал он тоном,  явственно  намекающим  на
то, что "мы, мол, хоть и из дяревни, но шутки тож понимать умеем".
   - Он самый, - безмятежно подтвердил Тромб. -  По  виду,  конечно,  не
скажешь, но в деле, я вам доложу, - парень  что  надо.  Из  молодых,  да
ранний. Скоро на  все  наше  Запустенье  прогремит.  Так  что,  -  Тромб
по-приятельски подмигнул крестьянину, - ловите момент. Потом вы его днем
с огнем не сыщете. А если и сыщете, то уж  денег  точно  не  напасетесь.
Малыш далеко пойдет.
   После каждого слова Тромба  спина  Шаха  выпрямлялась  все  больше  и
больше, пока наконец  его  затылок  не  уткнулся  в  рукоять  меча.  Шах
медленно развернулся и посмотрел на крестьянина.
   И под внимательным взглядом этих ясных синих глаз  тот  вдруг  ощутил
себя крайне неуютно.
   - А какие хоть подвиги-то он совершил?  -  неуверенно  спросил  он  у
Тромба.
   - Вообще-то он у нас скромный  герой,  -  на  полном  серьезе  заявил
Тромб. - И о подвигах своих предпочитает не распространяться. Мне  лично
доподлинно известно только то, что  ему  довелось  в  одном  бою  голыми
руками одолеть двух черных драконов. А на  вчерашнего  мантикора  можете
полюбоваться на городской свалке - если, конечно, его еще не растаскали.
   Крестьянин посмотрел на Шаха, на Тромба, снова  на  Шаха...  и  решил
припрятать оставшиеся у него сомнения куда-нибудь поглубже - до поры  до
времени.
   - Нам нужен герой, - объявил он.
   - Всем нужен герой, - глубокомысленно заметил Тромб.
   - Ну, я герой, - заявил Шах и  с  ужасом  и  восторгом  осознал,  что
теперь-то уж точно обратной дороги Для него нет.
   - Не соблаговолите ли назваться, господин герой?
   - Шах, - сказал Шах и решительно повторил:
   - Шах из Дудинок.

Глава 3
УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И... ВЫИГРЫВАТЬ!

   В отличие от Хамилога Муходол не претендовал на  звание  полноценного
города. Он им являлся - без всяких там натяжек и "если". В нем проживало
около полутора тысяч жителей постоянно и  еще  столько  же  -  во  время
знаменитой на все Запустенье муходольской  ярмарки.  Город  был  обнесен
настоящей  каменной   стеной,   а   в   сторожевых   башнях   размещался
многочисленный  и  хорошо  оплачиваемый   гарнизон,   оснащенный   всеми
возможными смертоубийственными  приспособлениями  вплоть  до  катапульт.
Однако главным залогом безопасности Муходола и всех  находящихся  в  нем
были не стены, а личность его  владельца  -  Великого  и  Могучего  Мага
Архана Страшилы.
   Великий и Могучий  Архан  Страшила  помимо  звучного  титула  обладал
множеством других, весьма полезных для своих подданных достоинств.
   Во-первых, Архан был действительно Великий Маг.
   Во-вторых, разменяв седьмой  век,  Страшила  растолстел  и  порядочно
обленился. Поэтому те редкие деяния, которые  он  все  же  совершал,  на
черном фоне действий прочих колдунов выглядели почти что  светло-серыми.
Учитывая, что по-настоящему белых магов  жители  Запустенья  никогда  не
видели, а потому и не верили в их существование, Архан Страшила был  для
них образцом и лучшим примером светлого и добропорядочного колдуна.
   В-третьих   же,   Архан   Страшила   был    коллекционером,    причем
коллекционером заядлым.
   Из-за этой его страсти подвалы и жилые помещения замка каждые  двести
лет заполнялись всяческим хламом настолько, что угрожали выселить наружу
самого хозяина. Тогда Архан со вздохом  брался  за  магическую  метлу  и
вышвыривал  почти  все  собранное  с  таким  трудом  барахло  наружу   -
исключительно затем, чтобы освободить место для следующей партии. Однако
из самой главной своей "жемчужины" он не выбрасывал никогда и ничего.
   "Жемчужиной" же архановой коллекции были чучела чудовищ.
   Именно из-за этого он поселился в столь неудобном  для  жизни  месте,
как Запустенье, и именно в эту  коллекцию  он  вкладывал  большую  часть
своей души, времени и магических способностей.
   Такого количества и разнообразия экспонатов, как у Страшилы, не  было
нигде в Мире. Коллекции  Аллидзога  из  Перевернутого  Замка  или  Чарда
Гарфилда и близко рядом с ней не стояли.
   Поэтому все мало-мальски разумные чудовища изо всех сил старались  не
появляться в окрестностях Муходола без  крайней  необходимости.  Никогда
ведь не известно наверняка,  рассуждали  они,  имеется  ли  у  Архана  в
коллекции соответствующий тебе экземпляр или еще нет?
   А даже если и есть - выяснится этот факт до  момента  набивки  чучела
или уже после?
   Те же из чудовищ,  которые  не  обладали  способностью  воспроизвести
подобные рассуждения, довольно быстро заканчивали свою  карьеру  либо  в
качестве очередного экспоната, либо, что  в  последнее  время  случалось
куда чаще, на городской свалке,  после  того  как  разочарованный  Архан
выяснял, что по одному экземпляру  представителя  этой  разновидности  у
него  уже  имеется  и  в  основном  фонде,  и  в  резервном,  и  даже  в
предназначенном для обмена.
   Короче, под властью Великого и Могучего Мага Архана Страшилы  Муходол
процветал, и все были довольны  -  кроме,  разумеется,  чудовищ,  но  их
мнение никого не интересовало.
   Итак, в  самый  разгар  ярмарочного  дня  базарная  площадь  Муходола
представляла собой беспорядочное  скопище  палаток,  шатров,  навесов  и
просто столов общим числом примерно в тыщу.
   Толпа самых разнообразных существ  вокруг  них  толкалась,  пихалась,
глазела, торговалась, а также  занималась  еще  сотней  дел,  многие  из
которых вполне могли бы закончиться прямиком на новеньком, только  вчера
заново сколоченном муходольском эшафоте, если бы, конечно,  три  десятка
так называемых стражей  порядка  занимались  чем-нибудь,  кроме  мелкого
вымогательства.
   Но перед Шахом толпа расступалась.
   Сам Шах совершенно искренне полагал, что кишащий вокруг базарный  люд
и нелюд шарахается в стороны исключительно из уважения к его  геройскому
виду. Ведь  на  нем  были  надеты  новые  сапоги  из,  страшно  сказать,
лосомордой кожи, на нем ярко блестела  кольчуга  из  настоящей  гномской
стали, а из-за его  плеча  выглядывала  рукоять  его  знаменитого  меча.
Именно так, по представлениям Шаха, и  должен  был  выглядеть  настоящий
герой.
   Однако он  глубоко  заблуждался.  Настоящих  героев  на  муходольской
ярмарке было хоть пруд пруди, а уж одевавшихся "под героя"  и  вовсе  не
счесть.  Настоящая  причина  оказываемой  Шаху  почести  заключалась   в
огненно-рыжей кобыле, которую Шах вел в поводу.
   Эту кобылу Шах приобрел  вместе  с  головной  болью,  проснувшись  на
следующее утро  после  совершения  своего  очередного  подвига.  Местные
жители, наперебой и взахлеб, бросились рассказывать Шаху о том,  как  он
после десяти  кувшинов  вина  выиграл  эту  кобылу,  разрубив  напополам
здоровенный валун, и, выхлебав еще три кувшина,  взгромоздился  на  нее,
после чего бешеная тварь умчала его прочь и вернулась только под вечер -
к превеликой радости местного дурачка, выигравшего благодаря Шаху  целых
семь томасов, поставив на кон всего два сребреника.
   Учитывая то,  что  оборотень,  ради  которого  нанимали  Шаха,  успел
загрызть  только  трех  человек,  а  кобыла  с  учетом  покалеченных   -
двенадцать, трудно  сказать,  какой  из  подвигов  произвел  на  местных
жителей большее впечатление.
   Сейчас эта кобыла гордо выступала за Шахом, время от  времени  злобно
всхрапывая и  демонстрируя  тем  окружающим,  кто  никогда  не  лицезрел
чистопородных  адских  аргамаков,  свою  пасть,  наполненную  множеством
острейших клыков. Одним глазом  кобыла  косила  на  толпу,  явно  мечтая
дотянуться до кого-нибудь неосторожного  если  не  зубами,  то  хотя  бы
заточенным копытом, а вторым - на свою спину.  Хотя  седло  было  пусто,
кобыле тем не менее постоянно казалось, что на ней кто-то сидит.
   Ах да, еще с пояса Шаха свисал  кошелек.  Он  висел  так,  как  может
висеть только кошелек деревенского  паренька,  впервые  выбравшегося  на
городскую ярмарку.
   Набит был кошелек, как уже неоднократно успели убедиться  окружающие,
серебром, среди которого часто попадалось  золото.  Однако  муходольские
воры при виде этого кошелька тихо скрипели зубами и старались  побыстрее
проскользнуть  мимо.  Все  они  были  прекрасно  наслышаны  о  том,  что
произошло с тем воришкой, который не далее, как вчера, попытался срезать
столь заманчивый плод у зазевавшегося олуха. Беднягу  внезапно  схватила
за горло невидимая рука и не отпускала до тех пор, пока  кошелек  и  его
хозяин не удалились на два десятка шагов. Только тогда рука разжалась, и
незадачливый  воришка  плюхнулся  в  грязь,  жадно   глотая   воздух   и
старательно  вспоминая,  кому  из  богов  он  успел   задолжать   больше
остальных.
   Хотя воры знали,  что  большинство  подобных  охранных  заклинаний  -
дешевые  одноразовые  заговоры,  они  также  были  наслышаны  о  сложных
ступенчатых заклятьях, которые могли  слегка  придушить  только  ПЕРВОГО
покусившегося на охраняемый предмет, а со вторым обойтись  куда  жестче.
Например, оттяпать протянутую, куда не надо, конечность.
   Так что кошелек на поясе у Шаха был в такой же безопасности, как если
бы он находился в лучшем железном  сундуке  самого  скупого  и  богатого
ростовщика Муходола. Главная опасность его упитанности исходила  от  его
владельца.
   - Самые лучшие доспехи! Дешевле,  чем  везде!  Самые  прочные,  самые
надежные!  Почти   даром!   Настоящая   гномская   работа!   -   Заметив
остановившегося перед прилавком Шаха, продавец,  который,  если  честно,
куда больше походил на карликового  гоблина,  чем  на  гнома-переростка,
которым прикидывался, мигом прекратил заунывно распевать  свою  песню  и
зачастил:
   -
Что-угодно-молодому-господину-у-нас-самые-лучшие-самые-дешевые-такого-вы
бора-бо
льше-нигде-не-найдете-вот-например-настоящие-мифрильные-перчатки-заговор
ены-луч
шими-магами-как-раз-ваш-размер-всего-за-каких-то-пять-томасов-только-из-
уважени я-к-такому-великому-герою-а?
   Выпалив эту тираду на одном дыхании, гном-гоблин замер и выжидательно
уставился на Шаха.
   Восседавший на кобыле Шон сплюнул на лысину проходящего мимо жреца  и
смачно выругался.
   Он-то знал, что даже  если  бы  в  этих  перчатках  была  сделана  из
настоящего мифрила хоть одна чешуйка, они бы уже должны  были  стоить  в
десять раз дороже.
   Не подозревающий  об  этом  Шах  рассматривал  перчатки  с  искренним
восхищением. Подумать только, перчатки из настоящего  мифрила!  Как  раз
его размер, сидят как влитые. И так подходят к его новой кольчуге.
   - Берете? - радостно поинтересовался гоблин-гном, почти не сомневаясь
в ответе.
   Шах со вздохом положил перчатки обратно на прилавок.
   - Они мне... велики.
   - Не может быть! - совершенно искренне усомнился  гном-гоблин  и  сам
натянул перчатку.
   Все было в порядке, заклинание Подходящего  размера  -  единственное,
действительно наложенное на перчатки и пропадавшее спустя  полдня  после
покупки, - действовало исправно.
   - Постойте, может другая пара вам подо...
   Но Шаха перед прилавком уже не было.
   Хотя ему и очень хотелось приобрести