на
Лосиное  озеро,  где  стоял  матушкин  домик,  вызывала  у  десятника  и
подчиненных ему стражников предынфарктное состояние.  Это  не  говоря  о
том, что самогон матушка гнала, если верить слухам, из заячьего  помета,
отвара из лягушек и прочих, вне  всякого  сомнения,  полезных  природных
ингредиентов, которые тем  не  менее  почему-то  никто  не  желает  есть
добровольно.
   В общем, подстегиваемый  этими  или  другими  схожими  соображениями,
отряд стражников прибыл к трактиру  в  рекордный  для  Хамилога  срок  -
спустя всего сорок две минуты с начала драки.
   Это окончательно позволило сегодняшнему дню  превысить  среднегодовую
норму отпускаемых на Хамилог чудес.
   Зрелище, открывшееся взорам стражников,  заставило  их  сбавить  шаг,
теснее сплотить ряды и покрепче перехватить оружие.
   В дверной проем трактира мягко лился золотистый свет.  Ему  ничто  не
препятствовало в этом, поскольку  дверь  трактира,  в  которую  отчаянно
вцепился какой-то тип, валялась посреди улицы. Еще два бездыханных  тела
были аккуратно уложены на крыльце - каждое на своей ступеньке.
   Изнутри трактира не доносилось ни единого звука.
   Вдохновленные этим обстоятельством стражники взобрались  на  крыльцо,
тщательно  вытерли  сапоги  об  импровизированные  коврики  и  осторожно
заглянули внутрь.
   Это было НЕЧТО.
   Кроллер Свон и его подчиненные были давними  знатоками  и  ценителями
великого  искусства  трактирной  драки.  Хотя   в   последние   годы   в
Королевствах, под влиянием, вне всякого сомнения,  загнивающей  культуры
Забугорной Империи, некоторые малоопытные любители начали  позорить  это
достойное и уважаемое всеми развлечение  использованием  так  называемых
шпаг, до Запустенья эти новомодные штучки еще не дошли. А даже если бы и
дошли, то, скорее всего, были бы встречены крайне неодобрительно. Жители
Запустенья были людьми простыми и старались придерживаться  традиций.  А
традиционная, классическая форма трактирной борьбы была крайне простой -
бей всех подряд чем под руку попадется.
   Шон А'Фейри считался большим мастером трактирной борьбы.
   Весь пол в  трактире  Старого  Тромба  был  покрыт  аморфной  массой,
основными составляющими которой были: обломки  мебели,  осколки  посуды,
еда и  питье,  наглядно  демонстрирующие  практически  все  предлагаемое
Тромбом меню, самые различные вещи, принесенные в трактир  неосторожными
посетителями, и тела. Некоторые из тел еще  пытались  пошевелиться.  Все
это было тщательно перемешано между собой.
   Слой, устилающий пол, был весьма неравномерен. Местами  он  утончался
почти до толщины пролитого супа, зато районы, где кипели особенно жаркие
схватки, были отмечены величественными курганами, достигавшими высоты  в
половину человеческого роста.
   Эту   грандиозную   панораму   отгремевшей   битвы   нарушали   своим
присутствием двое.
   Одним из этих двоих был Рыжий Шон А'Фейри, который опирался на  стену
и, скрестив руки на груди, любовался на учиненное  им  побоище.  Но  его
стражники увидеть не  могли.  Зато  они  прекрасно  видели  деревенского
паренька, стоявшего посреди разгромленного трактира  НА  СВОИХ  НОГАХ  и
судорожно сжимавшего в руках полупустой дорожный мешок.
   Обозрев расстилавшуюся перед  ним  картину,  Кроллер  Свон  судорожно
сглотнул,  чтобы  хоть  как-то  смочить   враз   пересохшее   горло,   и
почувствовал необходимость что-нибудь сказать.
   - Тромб, ты живой? - осторожно спросил он, глядя в середину зала.
   - Нет, - донесся приглушенный голос трактирщика откуда-то  справа.  -
Мертвый.
   Кроллер с ужасом уставился на место, из - точнее, из-под  -  которого
исходил этот замогильный глас, и снова сглотнул набежавшую слюну.
   Около этой стены битва была особенно жаркой.  Курган,  большую  часть
которого составляли тела и полки, был одним из  самых  высоких  во  всем
трактире.  Вершину   его,   подобно   могильным   плитам   на   курганах
древне-эльфийских королей, венчал здоровенный обломок стойки.
   - Тромб, - почему-то шепотом спросил Кроллер, наклонившись к подножию
кургана. - Ты здесь? Ты не ранен?
   - Крол, ты идиот, - прохрипел подмогильный голос трактирщика. - Я  не
ранен, я убит.
   Свон  облегченно  вздохнул   и   махнул   рукой   своим   стражникам.
Соединенными усилиями они разрыли  часть  западного  склона  и  извлекли
из-под кургана полузадохнувшегося трактирщика.
   Оказавшись на поверхности, Тромб первым  делом  проверил  сохранность
стеклянного глаза. Глаз был на месте. Зато на лбу прямо над ним медленно
разгорался огромный,  величественный  синяк  -  последствие  падения  на
ясеневую дубинку. Еще один синяк, поменьше и неизвестного происхождения,
трактирщик  обнаружил  на  челюсти.  Дальнейшее  исследование  он  решил
прекратить за ненадобностью - ниже головы болело все  тело,  начиная  от
шеи и заканчивая большими пальцами ног.
   - Ну, как ты, Тромб? - озабоченно поинтересовался Кроллер.
   -  Там,  -  прошамкал  трактирщик,  придерживая  рукой   пострадавшую
челюсть. - В углу.
   - Что?
   - Шундушок. В нем две бутыльки. Одна желеная. В  ней  вино.  Возьмете
себе.
   - Нисс! - скомандовал Кроллер. Стражник опрометью бросился в угол.
   - Шинюю, - продолжил трактирщик, отрывая от рубахи одного из павших в
борьбе роковой длинный лоскут, - принешете шуда. Не вждумайте пить.  Там
примошка.
   - Вот.
   Запыхавшийся  Нисс   протянул   трактирщику   бутыль   с   примочкой,
одновременно пытаясь выгрызть пробку бутыли зеленого стекла.
   Тромб ловко откупорил  синюю  бутыль,  плеснул  пахучую  жидкость  на
тряпицу, приложил ее ко лбу, закрыл глаза и блаженно улыбнулся.
   - Послушай, Тромб. - Кроллер осторожно тронул трактирщика за плечо. -
А что здесь, собственно, произошло?
   Не открывая глаз, Тромб наугад ткнул бутылью с примочкой  в  середину
зала.
   Кроллер Свон  медленно  повернулся,  обозрел  указанный  трактирщиком
район и недоуменно уставился на давешнего деревенского паренька, который
все еще торчал посреди трактира, прижимая к себе свой дурацкий мешок.
   - Но, Тромб, - начал он, поворачиваясь обратно к трактирщику:
   - ведь не может...
   Тромб плеснул на тряпицу новую порцию примочки.
   - Может.
   Кроллер Свон повернулся, посмотрел на мальчишку в третий раз.  Только
теперь он обратил внимание, что палка, торчащая у того  из-за  спины,  -
это рукоять отличнейшего двуручного меча.
   - Ты хочешь сказать, что этот погром...
   - Большую часть этого погрома, - Тромб постепенно приходил в  себя  и
даже сделал попытку усмехнуться, - я пролежал,  будучи  погребенным  под
останками собственной  мебели.  Однако  мой  военный  опыт  гласит,  что
последним на поле боя обычно остается победитель.
   У Кроллера Свона в очередной раз пересохло горло. Он выхватил из  лап
своих  подчиненных  бутыль  и  несколькими  глотками  осушил  ее   почти
наполовину. Доброе вино слегка взбодрило его, и Свону удалось, хоть и  с
немалым трудом, уместить в своей голове мысль,  что  величайшее  на  его
памяти  трактирное  побоище  учинил  какой-то   деревенский   молокосос,
неизвестно зачем таскающий на спине отличный боевой меч. О последствиях,
которые влекла за собой эта мысль, Свон даже не стал  задумываться.  Это
можно было отложить на завтра, а Кроллер Свон никогда не  делал  немедля
то, что можно было отложить, и уж тем более не  собирался  нарушать  это
правило  именно  сейчас.  В  конце  концов,  он  всего-навсего   простой
десятник.
   Осознание этого факта, как ни странно, обрадовало  Свона  впервые  за
последние двенадцать лет. Он еще раз приложился к  бутыли  и  зашагал  к
пареньку, стараясь по возможности не наступать на чью-нибудь голову.
   - Пойдем.
   - Куда?
   - В тюрьму, понятно. - Кроллер недоуменно  уставился  на  паренька  и
выдвинул самый, на его взгляд, веский аргумент:
   - Тебе ведь надо где-то переночевать?
   Шах горестно вздохнул.  Насколько  он  знал,  никто  из  Дудинок  еще
никогда не падал столь низко, чтобы его сажали в тюрьму.
   А он, победитель драконов, герой и...
   - А... там очень страшно? - спросил он и тут же пожалел об этом.
   - Где? - не понял Свон.
   - Ну... в тюрьме?
   - Страшно? -  Стражник  с  недоумением  посмотрел  на  него  и  вдруг
расхохотался:
   - Да ты что,  парень?!  Ведь  большую  часть  времени,  когда  камеры
пустуют, в них живем мы, стража. Что мы, себе самим враги?
   Шах издал еще один горестный вздох и покорно поплелся за Кроллером.
   - Эй, Свон, - окликнул их  трактирщик,  когда  они  уже  подходили  к
двери.
   - Чего?
   - Прежде чем посадишь парня в камеру, - медленно произнес трактирщик,
- дай ему ужин. Он ведь заплатил за похлебку.

***

   Единственное окошко в комнате было настолько узким, что через него не
смогла бы сбежать даже плотно пообедавшая крыса. Тем не менее  строившие
башню гномы сочли необходимым оснастить  это  окно  последним  тогдашним
архитектурным новшеством -  решеткой.  Просачивавшегося  через  все  это
света хватало ровно на то, чтобы не называть царившую в комнате  темноту
полной. Однако этот свет обладал одним весьма примечательным свойством -
в любое время суток и в любую погоду он  концентрировался  исключительно
на лице стоящего перед  столом.  Это  было  весьма  удобно  для  хозяина
комнаты.
   В данный момент это свойство в полной мере испытывал на себе Шах.  Он
стоял перед столом  и,  щурясь,  старался  разглядеть  у  сидящего  хоть
что-нибудь, кроме лысой макушки и сложенных на пузе пальцев.
   Сидящий за столом временно - последние пятнадцать лет -  пользующийся
правами городского головы Хамилога достопочтенный Картопля Фейс, в  свою
очередь, пытался избавиться от двух  нелепых  подозрений.  Во-первых,  у
него было странное чувство, что со стоящим перед  ним  пареньком  что-то
глубоко не так, а во-вторых, его упорно  мучило  ощущение,  что  на  его
столе кто-то сидит.
   В третий раз проведя рукой над столом и убедившись, что там  все  еще
никого нет, городской голова громко прокашлялся и спросил:
   - Так кто он все-таки такой?
   - Герой, - отозвался Кроллер Свон из темноты позади Шаха.
   - Хм, герой? - с подозрением  переспросил  Картопля,  уставившись  на
Шаха. - Точно?
   - А я откуда знаю? - отозвался десятник. - Говорит, герой.
   За свою довольно продолжительную по меркам Запустенья жизнь  Картопля
Фейс повидал большое количество разнообразных героев и  считал,  что  по
крайней мере с основными их разновидностями он  знаком.  Однако  героев,
настолько походящих  на  деревенских  под-Ростков,  ему  видеть  еще  не
доводилось.
   - И сколько же ты подвигов совершил, а, герой?
   Шах вздрогнул, не сразу сообразив, что вопрос задают именно ему.
   - Один.
   - Хм, один. И что это был за подвиг такой?
   Шах попытался собраться с духом.
   - Я убил двух драконов, - гордо заявил он.
   - Двух драконов в одном бою? - уточнил городской голова. -  Вот  этим
самым мечом?
   Шах покосился на лежащий на столе меч, который никто так и не рискнул
вытащить из ножен. Об оружии,  оттяпывающем  излишне  любопытным  всякие
конечности, хамилогцы знали не понаслышке.
   - Нет, - признался он. - Меча у меня еще не было.
   - А где же ты тогда его взял? - взвыл Картопля.
   - Нашел.
   - Это пока что первое и единственное,  во  что  я  могу  поверить,  -
проворчал городской голова. - Такой меч ты не мог ни купить, ни украсть,
ни взять в бою. Ты мог только найти его на дороге, хотя в то, что  такой
меч мог валяться на дороге, я тоже не верю.
   - Но ведь откуда-то он его взял, - робко заметил Кроллер.
   - Да наверно уж, - иронически заметил Картопля. - Раз этот меч  лежит
на моем столе, значит, он непременно должен был откуда-то взяться.
   Десятник замолчал.
   - Ну ладно, - продолжил городской голова. - Скажи мне вот что. Как ты
сумел справиться сразу с двумя драконами, если меча у тебя, по твоим  же
словам, еще не было?
   Шах замялся.
   - Не помню, - наконец выдавил он.
   От удивления городской голова не только оставил рот незакрытым, но  и
едва не забыл о необходимости втягивать через него воздух.
   Все встреченные им до сих пор герои  больше  всего  на  свете  любили
рассказывать  о  совершенных  ими  подвигах,   причем   делали   это   с
многочисленными  подробностями  и   повторами.   Умение   рассказать   о
совершенном подвиге являлось одним из важнейших черт  настоящего  героя.
Тем из них, кого боги по каким-либо причинам обделили этим даром, обычно
приходилось  либо   таскать   за   собой   кого-нибудь,   кто   бы   мог
засвидетельствовать факт совершения подвига, либо подкреплять свои слова
трофеями.
   Оба  варианта  имели  множество  недостатков.  Добровольцев  на  роль
свидетелей было довольно трудно подобрать  -  ведь  в  случае  поражения
героя им редко удавалось убедить победителя в  своем  нейтралитете.  Что
касается трофеев, то предъявлявшие их герои довольно часто сталкивались,
например, с нежеланием признать голову обычного  орка  за  свидетельство
победы над десятком горных троллей. Поэтому когда до сознания городского
головы наконец дошло значение сказанных Шахом слов, он с большим  трудом
поверил собственным ушам.
   На некоторое время в комнатушке воцарилась  тишина.  Нарушил  ее  сам
городской голова.
   - А ты что скажешь? - спросил он у темноты справа от Шаха.
   - А что я, по-твоему, должен сказать? -  отозвалась  темнота  голосом
Тромба.
   - Ну, как это? - Картопля даже растерялся на мгновение.
   - Ты ведь за свою жизнь столько повидал, а, Тромб? Неужели ты  можешь
поверить в то, что он говорит?
   - За свою жизнь, - передразнил Фейса Тромб,  -  я  научился  доверять
только двум свидетелям - своим глазам и синякам на своей шкуре. А сейчас
эти свидетели в один голос говорят мне,  что  способных  устроить  такой
погром, какой устроил в моем трактире этот паренек,  из  всех  известных
мне героев не наберется и десятка.
   - Ну, это ты уже загнул, Тромб!  -  возразил  Кроллер,  который,  как
упоминалось выше, был давним знатоком и ценителем  искусства  трактирной
драки. - Десяток-то наберется.
   - Это я-то загнул?! - возмутился Тромб, который как-никак сам  владел
трактиром и поэтому разбирался в трактирной драке уж по меньшей мере  не
хуже десятника. - А давай посчитаем.
   - Давай посчитаем.
   - Давай!
   - Давай!
   Трактирщик выступил на свет  и  демонстративно  поднял  вверх  правую
руку.
   - Праотца не считаем. Он велик и всемогущ по определению.
   - Не считаем, - согласился десятник. Трактирщик загнул большой палец.
   - Черный Джереми.
   - Согласен, - кивнул Свон.
   - Каин Золотая Секира.
   - Согласен.
   - Малыш Пенек.
   - Угу.
   - Тор Троллебой.
   - Согласен.
   - Рыжий Шон А'Фейри.
   - Согласен.
   Тромб поднял вторую руку.
   - Мышиный Щеголь.
   -  Говорили,  что  его  великан  прихлопнул,  -  захваченный  азартом
десятник даже не сообразил, что подсказывает в пользу соперника.
   -  Говорили,  -  степенно  кивнул  трактирщик.  -  Но   пока   твердо
неизвестно, считаем.
   - Считаем.
   - Фредди Гоблин. А из женщин, - несколько секунд в  душе  трактирщика
шла  молчаливая  борьба  между  мужской  гордостью  и   справедливостью,
завершившаяся победой справедливости, - только Красная Оса. И все.
   - Ну, как же это - все?! - возмутился Кроллер. - А Гондиг  Сундук,  а
Ханд Громовой Кулак, а...
   - Ты сам-то подумай, чего мелешь, - осадил его трактирщик.  -  Ты  бы
еще Имперского Паладина назвал. Да если бы Ханд  устроил  драку  в  моем
трактире, разве от него хотя бы одна щепка осталась?
   Кроллер озадаченно почесал затылок.
   - Пожалуй, что не осталась, - заключил он, подумав. - Пожалуй, что  и
от города мало бы чего осталось.
   - Ну, это ты сам уже загнул, - вмешался Картопля. Он не был  знатоком
трактирной драки, но уж в таких  прославленных  именах  разбирался  как,
впрочем, и любой житель Запустенья. - Хамилог - это тебе не какая-нибудь
там дыра вроде Махатала. Уж полгорода бы точно уцелело.
   - Это я к тому, - пояснил Тромб, - что в  трактире-то  у  меня  драка
была мастерская. Ты сам посуди: тридцать семь пострадавших - и ни одного
трупа. Всего одиннадцать  переломов!  Тут  чувствуется  рука  не  просто
мастера, а, я бы даже сказал, большого мастера.
   Картопля яростно потер макушку.
   - Так герой он в конце концов или не герой? - жалобно спросил он.
   Тромб пожал плечами.
   - А какая тебе, собственно, разница? - задал он встречный вопрос.
   Несколько секунд Фейс сосредоточенно  размышлял  над  этими  словами.
Затем на бугристой поверхности, которая по  неизъяснимой  милости  богов
вот уже пятый десяток служила  ему  лицом,  проявилось  некое  радостное
оживление.
   - И в самом деле, - нараспев произнес он. - Какая мне разница?
   В  следующее  мгновение  городской   голова   развил   столь   бурную
деятельность, что у знавших его не первый год Кроллёра и  Тромба  широко
распахнулись глаза. Он НАГНУЛСЯ над столом и извлек  из  его  недр  лист
чистой и сравнительно белой бумаги.
   - Итак, - торжественно произнес он. - Тромб, что у тебя?
   Трактирщик с трудом оторвал  взгляд  от  листа  бумаги  и  озадаченно
уставился на Фейса.
   - А?
   - Убытков у  тебя  в  трактире  на  какую  сумму?  -  поинтересовался
Картопля таким ласковым голосом,  что  по  спине  у  десятника  забегали
холодные муравьи.
   - Убытков? - пораженно переспросил Тромб. - А зачем тебе?
   - Ну, как же, - все тем же  подозрительно  масляным  голосом  пояснил
Фейс, - чтобы возместить их.
   Мысль о  том,  что  убытки  от  трактирной  драки  ему  может  кто-то
возместить, была для Тромба настолько  революционной,  что  он  даже  не
сообразил, к чему именно клонит городской голова.
   - Ну, сейчас прямо так я не могу сказать точно, - осторожно начал он.
- Мне надо будет сначала поговорить с бригадиром гномов,  которые  будут
делать ремонт. Стулья, например, будут, я думаю, гвеллеров по  двадцать,
опять же столы никак не меньше сорока, потом лавки...
   - Любезнейший Тромб, - пропел Фейс таким медовым тоном, что  на  этот
раз холод пробрал и самого трактирщика. - Не будешь ли  ты  так  любезен
назвать мне хотя бы ПРИМЕРНО общую сумму нанесенного тебе ущерба.
   - А... у.... томасов семь, я думаю, там будет, - выдавил Тромб.
   В этот момент до него наконец дошло, что в происходящем  что-то  идет
глубоко не так, и он подозрительно спросил:
   - А кто мне их будет возмещать-то?
   - Я,  -  ласково  пропел  Фейс  и,  дождавшись,  пока  присутствующие
оправятся от шока, добавил:
   - Разумеется, после того как взыщу их с непосредственного  виновника.
С  учетом  штрафа,  налагаемого  городской  управой,  необходимая  сумма
составляет ровно десять томасов. - Фейс приподнял  голову  и  с  улыбкой
уставился на Шаха. - Я надеюсь, молодой  человек,  что  вы  располагаете
этой суммой?
   Вопрос был чисто риторический. Все  содержимое  карманов  и  кошелька
Шаха, если бы оно существовало в природе, должно было  бы  покоиться  на
столе Картопли рядом с мечом. Но на столе было пусто.
   - Нет? - удивленно поднял брови Фейс, так и не дождавшись  ответа.  -
Какая жалость! Однако должен вам заметить, молодой человек, что  вам  на
редкость повезло. Вы прибыли в наш  замечательный  город  именно  в  тот
момент, когда мы нуждаемся в услугах героя.
   При этих словах у Кроллера Свона с громким  стуком  отвисла  челюсть.
Тромб ограничился удивленным иканием. И он, и десятник прекрасно  знали,
что ни в этот момент, ни во все предшествовавшие тридцать лет Хамилог не
нуждался ни в каких услугах героя. И все его жители очень  надеялись  на
то, что в ближайшую сотню лет им эти услуги не понадобятся.
   - Это в чем этом таком мы  нуждаемся?  -  поинтересовался  Свон,  как
только к нему вернулся дар речи.
   - Сколько у нас дорог проходит через город?  -  задал  ему  встречный
вопрос Картопля. Десятник наморщил лоб.
   - Две, - твердо заключил он в результате минутного раздумья. -  Тракт
на Плешийград