дну линию траншей и то толком не откапывали. А сейчас, между прочим, 44-й на дворе. И если найдется на той стороне толковый обер-лейтенант, то раскидает он вашу защиту, не особо напрягаясь и даже без всякой пушки. У вас ведь три года было, дядя, три года. Ты что, Трофим, устав не читал? А там ведь русским языком черным по белому сказано: ?Оборона должна совершенствоваться постоянно?. А они сложили себе стеночку из камушков и сидят довольные. Двести метров прямой видимости - это ж курам на смех.
     Тут Трофим уже закипать начал.
     - А ты их попробуй-то пройди, эти двести метров, - орет. - Под ?максимкой?-то.
     - А чего пробовать-то? - спрашиваю. - Мешков с песком нагромоздил - и двигай их себе потихоньку на гранатный бросок. Не особо напрягаясь.
     Тут Арчет подходит. Трофимовы вопли, наверно, услыхал.
     - Из-за чего шум такой? - спрашивает.
     - Да вот, - говорю, - объясняю ретрограду вашему, что живете вы тут пока исключительно попустительством божьим. Раз вас до сих пор смести не пытались.
     - Пытались.
     - Значит, повезло, - говорю. - Видать, противник вам попался такой же необученный и бестолковый, как и вы сами.
     Трофим аж сплюнул.
     - Я, - говорит, - более лаяться с тобой не намерен. Пущай нас господин барон рассудит.
     - Ладно, - говорю. - Пошли к Аулею. А только пулемета я тебе, Трофим, все равно не дам. Я лучше Кару за него поставлю, она, в отличие от тебя, хоть одета по форме.
     Приходим. Аулей Трофима выслушал - тот, правда, все больше разорялся на тему - приходят тут всякие на готовое и сразу критику наводить начинают, мол, еще посмотреть надо, кто они сами из себя такие. Хорошо, думаю, хоть шпионом не объявил, агентом темных сил.
     Послушал его Аулей и ко мне поворачивается:
     - А ты, Сегей, что скажешь?
     - Только одно. За три года в горах можно было такого наворотить - Маннергейм бы от зависти удавился.
     - Значит, - спрашивает Аулей, а сам чему-то про себя усмехается, - ты, Сегей, считаешь, что разбираешься в этой фо-ти-фи-ка-ции лучше Трофа?
     - Да уж пожалуй.
     - Хорошо. Что тебе нужно, чтобы наладить эту фо-ти-фи-ка-цию?
     - Ну, - говорю, - во-первых...
     И тут сообразил. Ежкин кот, думаю, он же на меня ловушку поставил, а я в нее и влетел, радостный, на полном ходу. Опаньки, Малахов. Я-то ни за что браться пока не собирался, а тут и глазом не успел моргнуть - захомутали.
     Нет, можно, конечно, дать задний ход, мол, чего это ты, дядя, в самом деле, мы ни о чем с тобой пока не договаривались. И твои проблемы - не мои проблемы, и приказ о взаимодействии, Верховным главнокомандующим подписанный, ко мне пока не поступал. Только как я после этого рыжей в глаза посмотрю? Да и не привык я сидеть сложа руки.
     - Во-первых, - говорю, - мне на завтра четыре воза нужно и десять человек, только таких, чтобы можно было ценную вещь в руки дать, чтоб не роняли.
     - Возов, - встряла Кара, - не нужно. Нужно четырех волов.
     Я к ней повернулся.
     - Ты чего, - спрашиваю, - рыжая? Ты же грузовики видела? Какие четыре вола? Их и стадом не утащишь.
     - Грузовики ваши, - отвечает, - я видела. А ты волов наших - не видел.
     Я рот открыл - и обратно его захлопнул. Волов-то я местных действительно не видел. А вдруг эти волы вроде того яблочка - танк на горбу утащат.
     - Ладно, - говорю, - этот вопрос пока снимается. А насчет остального - посмотрю, прикину, а потом и поговорим. Вечером.
     - Лучше утром, - говорит Аулей.
     Ну да. У них же тоже утро вечера мудреней.
     Перво-наперво я к кузнецу пошел, про треногу договориться. Кое-как объяснил ему, что требуется. Конструктор с меня, правда, хреновый, хорошо еще, сам кузнец понятливый оказался.
     - Хорошо, - говорит. - Сделаю. Тем более что эта, как ты сказал?
     - Турель, - говорю. - Турель уже готовая есть. Только треногу соорудить и в кузове укрепить.
     - Сделаю. Больше ничего не надо?
     Я кузницу осмотрел - хорошая кузница. Даже не просто кузница - мастерская хорошая. Причем все инструменты аккуратно на стене развешаны.
     - Слушай, - спрашиваю, - а ключ гаечный сможешь сделать?
     - Если объяснишь, - усмехается, - что это такое - смогу.
     Я объяснил.
     - Сделаю, - говорит. - Это просто. Мне главное - размеры точно знать.
     - Размеры я тебе скажу. Я тебе даже образец предоставлю.
     Ладно. После кузницы пошел местность осматривать. Рыжая, само собой, как тень тащится. Я уж на нее и внимание обращать перестал.
     - А зачем, - спрашивает, - тебе этот галечный ключ потребовался?
     - Гаечный. Головы кое-кому поскручивать.
     - Я серьезно.
     - И я, - говорю, - серьезно.
     Пришли в ущелье. Смотрю - слева склон отвесный, не всякий ?эдельвейс? заберется, а справа тоже крутой, но все ж таки более пологий. И, что приятно, ровный. То есть лезть по нему как раз из-за этого неприятно - зацепиться толком не за что и укрыться, если что, тоже негде. Но для моих планов - самое то.
     - А скажи-ка мне, не-рядовая Карален, - спрашиваю, - ты на этот склон забраться пробовала?
     - Это очень опасно, и потому мой отец запретил. И не только мне.
     - Так ведь я не спрашиваю, опасно или нет? Я тебе какой вопрос задал? Была ты там, наверху? А?
     - Была.
     - Вот и отлично, - говорю. - Показывай дорогу.
     - Куда?
     - Как куда? Наверх.
     Рыжая на меня восторженно так уставилась.
     - А если сорвемся?
     - Если сорвемся, - говорю, - значит, плохие мы с тобой бойцы и в Красную армию не годимся.
     Полезли. И вот тут-то я об этом пожалел. Когда снизу смотришь, вроде и склон не такой крутой, и уцепиться есть за что, да и не так уж высоко. А наверху сразу вспоминаешь, что на муху ты не похож, а другие насекомые с потолка, случается, падают. Прямо в суп.
     Черт, думаю, хорошо хоть обмундирование запасное теперь есть. А то ведь изорву на этом склоне гимнастерку к чертовой матери. И веревку надо было взять уже, раз полезли, а то как спускаться будем. Высоко ведь. Вечно ты, Малахов, пути отхода не продумываешь. Как тогда, на станцию в грузовике въехали, а выбраться с той станции, когда вокруг эсэсовцев полно... Вот так и сей... И тут сорвался.
     Повезло. Проехал пару метров и повис. Хватаюсь за какой-то камешек и чувствую, что ноги-то в воздухе болтаются, а камешек, зараза, поддается. И ухватиться поблизости больше не за что.
     Черт, думаю, надо же, как обидно. Когда к немцам в тыл ходил, даже ранен ни разу не был, а тут сейчас посыплюсь - и костей не соберешь. И сделать-то ничего здесь толком не успел. Черт, ну обидно-то как!
     Попытался сапогом опору найти - только камешки брызнули.
     На шум Кара обернулась.
     - Держись! - орет. И руку мне протягивает. Черт, думаю, чтобы я, старший сержант Малахов, за девчонку хватался! Да я лучше упаду!
     И тут камешек как вывернется. Еле-еле успел за рыжую уцепиться. Повис на ней всей тушей, а она зубами скрипит, но держит. Подтянулся вверх, кое-как сам уцепился, вылез. Повезло.
     Добрались мы до расщелины на середине склона, перевалились через край и распластались. Лежим, воздух по кускам откусываем. Мало-помалу очухались.
     Приподнимаюсь, и тут рыжая мне ка-ак влепит затрещину. Я аж на четырех точках не удержался, полетел и спиной и затылком об скалу приложился. Прямо вчерашней шишкой. Больно, черт!
     - И не вздумай, - говорит, - спрашивать, за что.
     Я затылок осторожно потрогал, посмотрел - крови вроде нет. И на том спасибо.
     - А теперь, - говорит Кара, - если ты мне не объяснишь, зачем мы сюда залезли, я тебя вниз сброшу.
     Я уж было хотел съехидничать, что затащил ее, чтобы наедине побыть, но вовремя одумался. Во-первых, все равно не поверит - вот если б я один залез, от нее подальше. А во-вторых - ведь и в самом деле сбросить может, даром что сама затаскивала. С нее станется.
     - А ты посмотри, - говорю, - какой с этой площадки великолепный вид открывается. Все ущелье как на ладони. Это же не площадка, а замечательнейшее пулеметное гнездо.
     Даже если пушку через мост перетащат - пока развернут, пока нацелят, а с восьми сотен метров крупнокалиберная пуля орудийный щит насквозь прошьет и кого хочешь за этим щитом достанет. В общем - мечта, а не позиция. Только минометом и выковыряешь. Да и то - скала над головой. Готовый дот.
     Рыжая, по-моему, сначала скинуть меня хотела. Но одумалась, прикинула - дочь командира все-таки - и тоже загорелась.
     - Здорово, - говорит. - Только как пулемет сюда затащить?
     - А вот это, - отвечаю, - как раз не проблема. Прикажу - вы у меня весь самолет сюда затащите. Ладно, - говорю, - давай теперь спускаться, а то к ужину опоздаем. Если ты меня и в этот раз не уронишь - сахар дам.
     И тут она мне вторую затрещину залепила.
     И приснилось мне в ту ночь, что стою я по стойке ?смирно? посреди нашей землянки, а на лежанке развалился старший лейтенант Светлов - рожа небритая, правая рука на перевязи - и нотацию мне читает. Мол, такой я сякой, Малахов, засмотрелся на женские ножки и позволил себя с ног свалить, а потом встал раньше времени, не восстановив до конца координацию, - он у нас тоже слова умные знает - и поэтому улетел второй раз. И, спрашивается, какой я после этого разведчик, если мне, как выяснилось, достаточно юбкой перед носом помахать, и я, Малахов, все на свете забываю, и где, спрашивается, моя моральная стойкость и прочая сознательность и как после этого со мной можно за линию фронта ходить, а вдруг мне там какая-нибудь блондинка-эсэсовка попадется, и выложу я ей все, что знаю и не знаю, стоит ей только передо мной устроить этот, черт, какое же это он слово-то ввернул, не немецкое даже, а совсем уже иностранное, на эс начинается, раздевание, короче говоря.
     Я стою, слушаю его, а сам думаю - ну и зануда же ты Славка, никогда за тобой такого не замечал. Тебе-то хорошо, ты в свои двадцать восемь успел уже женой обзавестись, а мне? И вообще, тебя бы на мое место, а я бы в сторонке постоял и посмотрел, как бы ты эти ножки игнорировал и как бы ты даже со здоровой рукой против рыжей устоять попробовал. Тоже мне, замполит нашелся, сам же рассказывал, как перед войной драку в ресторане устроил, а все из-за того, что пьяный танцевать полез. И фиг я теперь, Славка, батареи от твоей рации таскать буду. Сам ищи дураков, а я лучше пару лишних гранат в мешок положу.
     Я ему, когда он закончил, так и сказал.
     - Мало тебе, - говорю, - старшина Раткевич мозги чистил.
     И проснулся.

Глава 5

     Открыл глаза, смотрю - что такое? Когда это они успели красные занавески на окно повесить?
     Встал, проморгался, к окошку подошел - а это, оказывается, никакие не занавески. Восход солнца. У нас и закаты-то такие кровавые редко бывают. Словно кто-то над горизонтом первомайский транспарант развернул и только лозунг написать забыл.
     Ладно. Выглянул вниз, во двор - нет еще никого, натянул штаны с сапогами, скатился вниз, к колодцу, и вылил на себя два ведра воды. Брр. Ну и холодная у них тут вода, зуб на зуб после нее не попадает, словно родниковая.
     Попытался свое отражение в ведре разглядеть - ничего, понятно, не увидел. Но все равно, побриться бы стоило, а то скоро на ежа буду похож. А чем эту щетину соскрести? Ни мыла, ни бритвы. Интересно, у них тут вообще мыло есть? Должно, по идее, быть.
     Иначе рыжая серо-бурой бы ходила - при ее-то повадках.
     Да и бриться они как-то тоже должны. Арчет же без бороды ходит. И еще пару чистых рож я вчера видел - из тех, наверно, кому бороду лень отращивать. Может, удастся к местному цирюльнику в очередь записаться.
     Вернулся наверх, оделся, на гимнастерку, правда, смотреть грустно было - изорвал-таки, по скалам ползая. Ничего, думаю, я сегодня из ?студера? обязательно себе десяток офицерских нагребу. Надо будет только нашивки как-то перешить. Хорошо хоть иголка с ниткой как была за воротником, так и есть.
     Выглянул еще раз во двор - пусто. Спят все, словно сурки по норам, только на башнях дозорные зевают. Ладно, думаю, дневальным меня никто не назначал, спите, сколько хотите. Все равно я сегодня без завтрака уезжать никуда не собираюсь. Хватит того, что вчера без обеда остался.
     Сел ?ТТ? разбирать. Вскрыл - ну, так и есть, все в смазке заводской. Авиация, что с нее возьмешь. Из автомата, наверно, в жизни не стреляли.
     Жаль, тряпки промасленной нет. В ?Додже?, в ящике с инструментами были. Спуститься, что ли? Ай, думаю, ладно, черт с ними, все равно выбрасывать. Отодрал лоскут снизу от гимнастерки, начал чистить.
     Хорошая все-таки машина ?ТТ?. Он да ?парабеллум? - вот два пистолета, которые я за оружие считаю. А остальное... хотя, смотря, конечно, на чей вкус.
     И тут дверь в сторону отлетает. Я чуть затвор из рук не выронил.
     - Рыжая, - спрашиваю, - тебя что, стучаться никогда не учили? А если бы я без штанов стоял?
     - Ну и что? - плечиками пожимает. - Я бы тоже разделась.
     Приехали, называется. Хватай мешки - вокзал отходит!
     - А что это ты на себя сегодня нацепила? - интересуюсь. - Я ж тебе вчера полный комплект обмундирования выдал.
     - То, что ты мне подарил вчера, - заявляет рыжая, - мама спрятала в сундук. - А это - моя новая боевая форма. Ее изорвать не жалко.
     Вырядилась она сегодня а-ля комиссар. Сапоги черные, выше колен, и кожанка. Только не те лохмотья, что на ней раньше были, айв самом деле точь-в-точь как в фильмах про Гражданскую. Платка только красного не хватает для комплекта, да он ей и не нужен - волос хватает. Тоже мне, комиссарша, тьфу, комиссарочка. Навязалась на мою голову.
     - Что, так и будешь ходить? - интересуюсь.
     - А что, - спрашивает, - опять раздеться прикажешь?
     - Ох, - говорю, - влепил бы я тебе, феодалочка, за нестроевую форму одежды десяток нарядов вне очереди, да только...
     - А наряды, - спрашивает рыжая, - это что? Это ведь платья новые, да?
     И облизывается.
     - Наряды, - говорю, - это не платья и даже не сахар. А вовсе даже наоборот.
     - А...
     - Значит, так. Стой, но молчи. Издашь хоть один звук, пока я пистолет собирать не закончу, порулить не дам!
     Замолкла. Вот бы ее в этом замороженном состоянии подольше продержать! А то я от такой компании скоро немецкий тыл начну как курорт вспоминать. Там, если повезет, сразу убьют и пытать не будут.
     И зачем только баб на войну берут!
     Ладно. Собрал ?ТТ?, кобуру на ремень повесил.
     - Ну что, - говорю, - пойдем, посмотрим на ваших волов.
     Пошли. Спустились вниз, зашли в конюшню - ну и вонь же - и прошли в угол, где эти волы обретались.
     - Вот.
     Глянул я на этих ?волов? - так и захотелось затылок почесать. Ни черта ж себе живность домашняя.
     Стоит себе в стойле здоровая скирда шерсти. А спереди два рога на полметра торчат.
     - Это волы? - спрашиваю. -Да.
     Хорошие у них тут волы, думаю. Хотел бы я еще на местных ослов посмотреть.
     - Теперь верю, - говорю. - Четверка таких холмиков не то что два грузовика - легкий танк из болота вытащит. Как вы только этими тушами управляете? Они же так шерстью заросли - пуля застрянет.
     - А у них, - отвечает, - хвост чувствительный.
     - Ладно, - говорю, - только на моего вола самого лучшего погонщика, пожалуйста. А то противотанковой гранаты у меня нет, а где у него тормоза, я и знать не желаю. Пошли завтракать.
     Завтракал я сегодня у Аулея. Решил, раз уж они меня захомутали, причем на офицерскую должность, так пусть и паек обеспечивают соответствующий. А то на их баланду как раз чего-нибудь вроде Трофимовой баррикады и возведешь.
     Ем - каша какая-то непонятная, явно из гибрида очередного, а сам все жду, пока Аулей меня допрашивать начнет. А он тоже молчит, только поглядывает изредка, причем больше на дочку, чем на меня.
     Зато поп не выдержал. Правда, тоже доел сначала - к еде они здесь очень уважительно относятся, не иначе поголодать хорошо пришлось - и спрашивает:
     - Не откажешься ли поведать нам, Сергей, что ты сегодня планируешь предпринять?
     - Не откажусь, - говорю. - Для начала - перетащу в замок те два грузовика, что вчера нашел. А потом буду вам нормальную оборону налаживать. Хоть посмотрите, что это за зверь такой.
     Ага. Укрепрайон имени высоты 314. Мы ее в ходе разведки боем взяли. Хорошо взяли, чисто. Без потерь. А до нас под ней рота штрафников легла.
     Жалко, нет у них ни мин, ни места, где их толком поставить. Хорошее минное поле - это, я вам доложу, такая замечательная штука - просто слов нет. Пока в нем проходы не проделают.
     - А скажи, Сегей, - начал Аулей, - зачем вы вчера на гору полезли?
     Я на рыжую с удивлением посмотрел - неужто не проболталась?
     -Кстати, - говорю, - пока я с грузовиками возиться буду, отберите десяток самых ловких парней, из таких, чтобы на правый склон смогли вскарабкаться, и пусть веревочных лестниц приготовят, да и просто веревок.
     - А зачем... - поп спрашивает, но тут его Аулей остановил.
     - По-моему, - усмехается, - нам будет проще пойти и посмотреть. Не так ли, Сегей?
     - Именно, - говорю. - Ну, что, Карален, готова?
     - Тебя жду, - отвечает.
     Сунулся я было к ?Доджу? - а его кузнец к себе уволок. Как он только умудрился - поманил, что ли? Кис-кис-кис.
     Ладно. Погрузились мы на этих волов - я, рыжая, четверо погонщиков - и двинулись.
     Ощущение такое, словно на крыше грузовика едешь. Только мотор не слышно и трясет меньше.
     - А чем, - спрашиваю у погонщика, - эти ваши волы питаются?
     Тот жвачку свою сплюнул и ко мне поворачивается: -Ы?
     - Жрут чего?
     - А все подряд.
     - Что, вообще?
     - Ыгы, - кивает. - И траву, и дерево, и мясца не прочь отведать.
     Черт, думаю, надо будет следить, чтобы в непосредственной близости от пасти не оказаться. А то так тяпнет - почище танковой гусеницы.
     - Эй, - говорю. - А быстрее можно?
     - Ыгы. Ток не стоит.
     - Почему?
     - А они, - говорит, - как пробегут малость, так и норовят спать завалиться. И не добудишься.
     Ну, еще бы. Такую тушу разбудить - гаубица нужна.
     Пока доехали - я чуть сам в этом седле не заснул.
     Слез, обошел машины - вроде все в порядке, никто их за ночь не заминировал.
     - Ладно, - говорю, - цепляйте ваших першеронов. Посмотрим, на что они годятся, кроме как на консервы.
     Решил сначала полуторку попробовать вытащить - она все же не так глубоко завязла, как ?студер?. Подцепили, я в кабину забрался, только потянулся завести а они ее р-раз - и выдернули. Словно и не забита она снарядами под завязку.
     Черт, думаю, нам бы таких волов под Киев. А то все тылы на своем горбу вытаскивали.
     ?Студер? эти зверюги еще легче выдернули. Я даже и в кабину не стал забираться.
     Распределил я этих волов по два на машину. Сам в полуторку влез - а то ведь не дай бог, кувыркнется - костей не соберешь, а рыжую в ?студер? загнал. Руль в среднее положение выставил и говорю ей:
     - Значит, так. Твоя текущая боевая задача - держать вот эту круглую штуку и не шевелить ее ни на милли... тьфу, короче, не шевелить. Ясно?
     - Верштайн.
     - Не верштайн, а ферштейн. Ясно?
     - Да.
     Был бы у меня хоть кто-нибудь понадежнее - на пушечный бы выстрел ее к машине не подпустил. Да только остальных на этот пушечный выстрел к машине и не подгонишь.
     Ладно, думаю, ты мне его только на прямой удержи, а уж повороты я и сам как-нибудь проверну. Да и даже если навернется этот ?студер? - невелика беда. Ничего сапогам не сделается. Саму б ее, главное, не придавило.
     Договорился с погонщиками - как сигналы подавать, как поворачивать. Хорошо еще, что волы эти то ли не боятся ни черта, то ли вовсе они глухие, только на клаксон они ровно никакого внимания не обратили. Я для пробы из полуторки полминуты подудел - ноль да семечки.
     - Ну, - говорю, - по машинам.
     Поехали. Точнее, потащились. Эти зверюги и порожняком-то не слишком резво лапы передвигали, а с грузом и вовсе темп марша снизили. Спят они, что ли, прямо на ходу? Эти могут, им даже глаза закрывать не надо -