у них не то чтобы напрочь отсутствует, но... очень уж оно у них своеобразное.
     - А с оружием, товарищ комбриг, - тихонько так спрашиваю, - как будет?
     Вот тут товарищ Клименко крепко задумался. Оно и понятно - с одной стороны, как бы надо, а с другой - нам же с ним на ту сторону идти. Ну как сгинем - а ведь тут каждый ствол даже не на вес золота - дороже. Опять же, я в этом аспекте выгляжу форменным куркулем - ?ППД?, ?шмайсер?, ?ТТ? с ?парабеллумом?, у рыжей - ?вальтер? и винтовка из полуторки - вот, думаю, кстати - в полуторке-то кисет с махоркой был. Сделаю товарищу комбригу презент - глядишь, еще чего полезного в хозяйстве подкинет. А если еще ?Аризону? с его крупнокалиберным присчитать, так по местным меркам я и вовсе выхожу сам себе отдельный танковый батальон. Да что там батальон - корпус!
     Ага. Только бы башню этому... отдельному танковому да гусеницы.
     - Оружием .. поможем, - говорит комбриг. Только вот уверенности у него при этом в голосе не ощущается. - У нас тут тоже, сам понимаешь, не завалы, а с боеприпасами так вообще... в ближайшие, - усмехается, - два-три века устойчивого подвоза не предвидится. Выкручиваемся помаленьку... ты еще на эти художества наглядишься.
     Полез он снова в стол, вытащил очередной свиток, поплоше - ленточка всего одна, и печать тоже не очень, обычная коричневая. У меня, правда, все равно опять шерсть на загривке дыбом встала.
     - Вот, - говорит, - приказ о выделении тебе десятка из последнего пополнения. Самому читать не советую - ты пока к местным выражениям не привычен, а наша канцелярия такие перлы выдает, что и меня порой дядька Кондратий хватает. Отдашь его графу Леммиту... заодно и про старшину спросишь. С ходу он тебе, конечно, толкового полусотника из-под земли не родит, так что лучше проси десятника. Сам его и повысишь. Власти у тебя теперь на это хватит, зато человек тебе по гроб обязан будет. Опять же... если десятник хорош, так и люди у него не последние.
     Как говорил в таких случаях старшина Раткевич: ?ню-ню?. Десяток - это, конечно, больше, чем один я, а вот на роту, пусть даже очень отдельную, не тянет при всем желании. С учетом неизбежного отсева - ну не верю я, что мне сразу готовых нибелунгов пришлют - считай, если пять-шесть годных... ограниченно... наберется, и то счастье.
     - В этот раз к нам городское ополчение подошло, - продолжает Клименко. - Оно, наверное, и к лучшему. Крестьяне здешние, народ, мягко говоря, темный, верят исключительно в магию и ее же боятся, как черти ладана. Пока отучишь их при каждом выстреле оземь хлопаться, семь потов сойдет. А горожане в этом отношении малость покультурнее, но и к природе тоже привычные. Города-то эти... с наш райцентр, а то и колхоз хороший.
     - Ясно, - говорю.
     - Ну а раз тебе ясно, - ласково так говорит товарищ комбриг, - тогда вперед. Действуй... разведка.
     Хоть бы, думаю, пожелал чего напоследок... ни пуха ни пера, например. Я бы тогда его к черту послал. Мелочь, а приятно.
     Встал, свитки со стола сгреб.
     - Разрешите идти, товарищ комбриг.
     Комбриг тоже из-за стола встал, плечи расправил и вдруг руку мне протянул. Здоровая такая лапища, вся рыжей шерстью заросла, хоть стриги да сдавай.
     - Надеюсь я на тебя, разведка. Ты уж... не подведи. И так мою ладонь стиснул, что я аж чуть не присел.

***

     Опомнился я только внизу лестницы. К стенке прислонился, затылком холодный камень нащупал и попытался спокойно обстановку прокачать. Пока время позволяет.
     Что, думаю, Малахов, понравилось героя-одиночку изображать? Никому ничего не должен, ответственность ни за кого не несешь - ну, понятно, кроме рыжей, слуги моей ненаглядной, но это случай особый. Захотел - в разведку сходил, захотел - черного мага завалил. Курорт! Прям тебе Минводы с Пятигорском или... как там у фрицев... Баден-Баден.
     А вот кончился твой отпуск, старший сержант. Теперь на тебе десять душ... или одиннадцать, смотря как они этого десятника считают. Плюс рыжая. Итого - двенадцать. Прям как апостолов. Ну и я, соответственно... весь в белом. Нет бога, кроме капитана, и старший сержант - пророк его - так, что ли?
     Ладно.
     Пошел я искать этого... графа Леммита. То еще занятие, доложу. Первый же встречный меня чуть не доконал. А ведь я этого слугу минуты две выбирал, чтобы с виду был посмышленее. Наконец выбрал парнишку лет шестнадцати, нарядного, что твоя кукла, весь в шелках и бархате, нос еле-еле из-за кружев виднеется - короче, должность пажа большими буквами на лбу написана. Ну я его и спросил. У него сразу глаза на пол-лица сделались. С минуту он ими хлопал, а потом осторожно так спрашивает: ?Простите, благородный господин, а какой у него герб??
     Тут-то я в голубой туман и выпал.
     Хорошо, думаю, не хотите по-хорошему, значит, будем по-нашему. Вопрос - где располагается пополнение? Ответ - в палатках, в поле перед замком, потому как в самом замке места не хватит, даже если всю эту рыцарскую братию из конюшен выселить и трехъярусные нары установить. Ну а уж если и они не смогут помочь свое непосредственное начальство отыскать, тогда уж остается только идти на поклон к Елике и выпрашивать у нее путеводный клубочек. По-другому никак.
     Обошлось. Побродил я по этому лагерю - тот еще цирк. Почти что в прямом смысле. Шатры такие, в разные цвета размалеванные, ну и народец, что вокруг мельтешит, - не знаю, кто как, а я шутов гороховых примерно так и представлял. Запахи, кстати, тоже соответствующие. Слоновник лучше пах.
     Скорее всего, конечно, по местным меркам это самая что ни на есть обыденность. Но вот только глядел на это поле и очень живо представлял, что с этим балаганом один-разъединственный ?мессер? мог бы сотворить. Кровавая каша - это ведь не просто слова, их кто-то понимающий сказал, кто видел.
     Всего там народу было с батальон - немецкий, понятно, не наш. Наши-то по штатам последний раз были году так в 41-м укомплектованы. Меня эти веселые ребята три раза чуть лошадьми не затоптали, а один раз и вовсе едва голову не снесли. Олух один мастерство свое показать вознамерился. А игрушка у этого дитяти - палица здоровенная и к ней на цепи шипастый шар прикован. Видел я как-то такую штуковину на картинках. Как свистнуло над макушкой... волосы еще секунд пять шевелились. Оглядываюсь - стоят, ржут... кони.
     Я на них посмотрел... нехорошо, они враз затихли, подобрались. Сопляки сопляками - счастье, если хоть одному из пяти восемнадцать стукнуло. Можно было, конечно, их уму-разуму поучить, мордой об землю, благо землю они здесь копытами так перепахали - хоть завтра засеивай, да времени жалко.
     Ладно. Наметил я себе самую большую в лагере палатку - она же, по совместительству, самая высокая, самая желтая, самая охраняемая, и суетятся вокруг нее не в портках на босу ногу, а все больше в шелках да конные. Сунулся было к входу, а тамошний караул - здоровые такие парни, в полном доспехе, каски, то есть шлемы в стиле ?буратино?, надраено все так, что смотреть больно - ка-ак лязгнут своими топорами. Хорошо, отскочить успел, а то ведь так и без носа остаться можно.
     - Куда?
     Я свиток показываю. Караульный, что справа, концом шлема на печать навелся, взгляд сквозь забрало сфокусировал, с минуту изучал, затем к палатке развернулся и звучно так: ?Ы-ы-г-o-o? прогудел. Эффекта никакого не последовало. По крайней мере, внешнего. Товарищ в доспехе подумал-подумал, да как взревет: ?Ы-ы-ы-г-г-о-о!?, да так, что полог колыхнулся.
     Подействовало. И минуты не прошло - выходит из шатра длинный худосочный субъект, весь в коричневом, даже перо в шапочке, на ходу булку активно дожевывает - так, что крошки изо рта и чавк на пять метров.
     - Чаво?
     Караульный на меня, точнее, на свиток, указал.
     Субъект остатки булки в пасть запихал, руки об камзол вытер, на меня посмотрел - сверху вниз, будто помоями окатил, сцапал свиток и только собрался обратно в шатер нырять - я его за полу ухватил.
     - Эй, - спрашиваю, - куда это вы, сударь?
     - Мы-у-чить ышо ымо.
     - Во-первых, - говорю, - дожуй сначала, прежде чем с человеком разговаривать. Во-вторых, не имей привычки хватать чужие вещи без разрешения. Вредно это бывает. Хватанешь как-нибудь ?лимонку? без кольца... А в-третьих, раз уж схватил, читай прямо тут. Здесь, знаешь ли, светлее, воздух чище...
     А главное - мне спокойней.
     Коричневый аж задохнулся от такой наглости. Не до конца, правда.
     - ТЫ! - выплюнул. Вместе с остатком булки. И почти попал, главное. - С кем говоришь!?
     - Понятия не имею, - сознаюсь. - Вы мне не представлялись. Но это ничего, - а сам второй свиток достаю, тот, который с пятью печатями, - вы же тоже не знаете, с кем говорите.
     Субъект тем временем уже начал было пасть для нового вопля открывать - увидел печати, осекся и так затрясся, что чуть первый мой свиток в грязь не уронил.
     - П-прошу п-ростить, - бормочет, - в-ваше...
     - Наше, наше, - подбадриваю его, - ты давай, читай.
     - Н-не осмелюсь, в-ваше... послание адресовано благородному графу Леммиту.
     - Ну так чего мы стоим? - интересуюсь. - Давай найдем товарища графа и вручим ему письмо. Вас же, наверное, за это кормят.
     В этот момент левый караульный не выдержал - гудеть начал. Звук низкий, будто по здоровенному церковному колоколу ломом от души врезали.
     Коричневый на него так зыркнул - Елика б таким взглядом не то что от часового, от шатра бы пепла не оставила.
     - Прошу вас.
     Внутри шатер оказался весь перегорожен. Коммунальный, так сказать. И мой коричневый друг явно в первом отделении ютился - тут и стол с двумя бумажными горами, сундуки какие-то окованные, впереди проем занавешенный и справа тоже, причем из того, что справа, скрип какой-то доносится и шорох... ну да, на столе кувшин, и молоком пахнет. Тоже мне, Ленин в камере нашелся.
     - Их сиятельство - там, - кивает субъект вперед. - Но господин граф очень не любит, когда к нему врываются... без доклада.
     - Кайне проблем, - говорю. - В смысле, разделяю и сочувствую. Поэтому сделаем так - заходим вместе, и ты тут же обо мне подробно докладываешь. Понял?
     Не стоило, наверное, с ним так вот, с ходу, да быка за рога. А с другой стороны, меня эти крысы тыловые - писаря и прочая шушера... нервируют хуже артобстрела. Потому как те подарочки осколочные - от врага, а вот за что ты от своих должен подарочки получать, лично мне на данном историческом отрезке совершенно непонятно.
     Да ну, думаю, его... в голубой туман. Будет под ногами вертеться и мешать - прибью. Или нет, стоп, я ж теперь граф. Во - вызову на дуэль и пристрелю! Как собаку!
     Похоже, кое-какие магические способности у коричневого были. По части чтения мыслей. Или во взгляде моем уловил чего-то. По крайней мере, занавеску передо мной он раздернул очень резво. И когда говорить начал, голосок от возмущения прямо-таки звенел.
     - Ваше сиятельство. К вам весьма настойчиво рвется некий молодой человек...
     - Поправочка, - говорю, - уже прорвался.
     Вот господин граф мне с первого взгляда понравился. Лежит себе тушей на кушеточке продавленной, жрет что-то, внешне на виноград похожее, а цветом и размером - на клубнику. Причем аромат от этой виноградной клубники - у меня аж слюнки потекли.
     На вид господин граф - кабан кабаном, точь-в-точь как капитан Николаев, третий мой комбат. Тоже стрижка короткая, щетиной топорщится, шея в воротник не помещается, а из рожи уже кто-то пытался котлет рубить. Только товарищ граф Леммит еще более габаритный. Как на нем кольчуга на звенья не разлетается - не понятно. Магией, наверное, поддерживает.
     - Вижу, что прорвался, - рычит. - Два десятка отборной стражи, дюжина писцов и секретарь - а всякий, кто захочет, заходит, выходит... тебе, Яго, как я погляжу, надоело сладко есть да в теплой постели спать? Так в Гризмрских болотах у нас всегда десятников нехватка.
     - Ваша светлость! - Яго этот прямо-таки взвился от возмущения. - Я пытался...
     - ...Если бы ты, - перебивает его Леммит, - хоть раз в день пытался чего-нибудь тяжелее пера гусиного поднимать, глядишь, и сумел бы остановить кого... цыпленка али лягушку. - Полюбовался на оторопевшего Яго, да как рявкнет: - А ну живо, тащи вина и жратвы, не видишь, чернильная душа, что мы тут от жажды и голода пропадаем!
     Ну точно, думаю, Николаев. Тот тоже насчет выпить и пожрать был совсем не дурак. Да и вообще мужик был что надо. Сейчас небось майор, а то и бери выше... если жив.
     Коричневого как сдуло - только полог колыхнулся. Я ему вслед покосился, оборачиваюсь - а рядом с Леммитом незнамо откуда девчушка в потертой кольчужке объявилась. С виду чуть постарше Кары моей, гибкая, словно тростинка, волосы пепельные, а над плечами две рукояти торчат.
     - А почему, - спрашивает и нежно так Леммита за шею обвивает, - ты не сказал, что он прошел и мимо меня?
     - Дык потому, - хохотнул Леммит, - что он мимо тебя и не прошел, раз у него голова на плечах, а не под мышкой. Пока он еще свою громыхалку вытащит - верно я говорю, а, русский?
     - Может, верно, - улыбаюсь, - а может, и нет.
     Я всяческие громыхалки выхватывать... поднатаскался. Да так, что всяким там ковбоям с Дикого Запада... ну, форы, положим, не дам, но кто из нас на ихней длинной пыльной улице лежать останется - вопрос спорный. А уж против сабель... как говорил наш капитан, ?фехтование по-американски - это выстрел в упор?. Пока этой железякой размахнешься... вот финка - дело другое. Ей тоже быстро сработать можно, если умеючи.
     - Экий ты... - довольно так кряхтит Леммит. - Скользкий, русский. Ты ведь русский, точно?
     - Русский, - соглашаюсь. - Мало того - советский. И еще красноармеец. А все остальное, что в во-он той цидуле записано.
     Леммит на свиток поглядел, сжал его своей лапищей и небрежно так на столик уронил.
     - Я эти бумажки, - пренебрежительно так говорит, - очень уважаю. Вон какой штат дармоедов ради них развел. Но вот на живого человека смотреть предпочитаю лично. Потому как не попадалась мне еще такая бумага, чтобы сволочь сволочью называла, а подлеца подлецом.
     И то верно. У нас с этим хоть и получше, но не намного - между строк надо уметь читать.
     - Хотя нет, вру, - продолжает господин граф. - Было один раз дело. Только подонком как раз тот оказался, кто бумагу ту писал. Соображаешь, русский?
     А чего тут соображать?
     - Лучше всего, - замечаю, - о человеке судить по делам. Надежнее.
     Тут как раз Яго вернулся с подносом. Ну а там, само собой, плетенка литра на два, и плошки, а в плошках тех... водили нас как-то до войны в музей этой... как ее... ихтиологии, и был среди экспонатов морской еж. Так вот если того ежа хорошенько в болотной тине извалять и на половинки разделать...
     Что самое странное - никаких ложек-вилок поблизости не наблюдается. А голыми руками в это лезть как-то боязно - вдруг оживет да цапнет?
     Ладно, думаю, в крайнем случае буду на питье налегать, потому как той конфеты давешней мне, судя по ощущениям, дней на пять вперед хватит. Вне зависимости от количества и градусности потребляемого. Ну и с виноградом этим клубничным тоже можно попытаться поближе познакомиться.
     Леммит при виде пищи враз оживился, даже приподнялся до полусидячего.
     - О, - рычит, - наконец-то. Пришло... наше спасенье от жуткой смерти. А ведь задержись ты, Яго, еще немного, и тебя бы встретили лязгающие зубами скелеты.
     Коричневого от этих слов как-то уж очень резко передернуло - чуть поднос из рук не выронил. Словно встречался он уже с этими самыми скелетами и воспоминания об этой встрече сохранил отнюдь не самые приятные. Поставил поднос, пробормотал чего-то сквозь зубы и был таков.
     - И позови, - это Леммит уже ему вслед рявкнул, - десятника Шаркуна из сотни Бречика! Живо!
     - А ты, - поворачивается ко мне, - давай, садись, русский. Как вы там говорите - ?в ногах правды нет?? Хорошие у вас эти... поговорки. Да и пьете вы здорово.
     Интересно, думаю, это Коля тут успел отметиться или другой кто из славян?
     - Я бы, - отвечаю, - и сам раньше сел, было бы куда.
     - А земля на что? - ржет господин граф. - Хорошая, утоптанная... заплевана малость, так мы люди привычные.
     Ну, знаете...
     - Привычные, не отрицаю, - говорю, - но одно дело - в бою носом грязь пахать, а в тылу хотелось бы комфорта и уюта. Знакомы вам такие слова?
     - Знакомы-знакомы, - ухмыляется граф. - Видишь в углу сундук? На него садись... если утащишь.
     Не понравилась мне эта ухмылочка его... снова точь-в-точь как у Николаева. Тот, бывало, тоже пошутить любил. И шуточки у него были простые, действенные и по большей части дурацкие.
     Ладно. Подошел я к этому сундучку, прикинул... взялся, потянул - ежкин кот!
     - Он у вас, - выдыхаю, - свинцом залит?
     - Не-а, - спокойно так Леммит отзывается. - Золотом. Казна наша там.
     - А-а. Тады понятно.
     Золото мне пока таскать не приходилось. Я мозги напряг, школу вспомнил, внутренний объем сундука на глаз прикинул - получилось три патронных ящика. Поднять нельзя, пупок надорвать - запросто.
     - Да уж, - говорю, - воистину в ногах правды нет.
     - Я тебе, русский, - ухмыляется Леммит, - больше скажу. Ее вовсе нет. Нигде.
     А вот это уже, думаю, интересно. Как он воевать-то с таким настроением собирается?
     Кое-как оттащил сейф этот доморощенный на середину шатра, сел, пот вытираю, и тут девчушка эта графская изящно так нагибается и из-за графской кушетки вытаскивает - не знаю, как эта штука правильно называется, а выглядит как пенек с мягким сиденьем - и столь же изящно на нем располагается. Зрелище, доложу, на раз. Под кольчугой у нее еще что-то вроде безрукавки виднеется, да вот только заканчивается эта кольчужка самую малость пониже бедер, а дальше, до самых сапог - ножки. И ножки эти... у меня чуть снова слюнки не потекли.
     - Ле-ера, - укоризненно так говорит Леммит, только в глазах у него при этом довольные такие черти скачут. - А пить нам из чего прикажешь?
     А девица ногу на ногу закинула, потянулась - ну прямо как моя рыжая.
     - Третьего дня, - отвечает, - когда ты с другим своим новым русским другом гулял, вы прекрасно без всяких кубков обходились. Что он орал на пол-лагеря? Даешь из горла? Дежурный десятник едва тревогу не затрубил - решил, что на командира вампиры напали.
     - Лера.
     Подействовало. Встала, прошла в угол - здорово прошла, мне вот, например, в жизни спиной такую... палитру эмоций не передать. Мужик бы на ее месте полчаса матерился, а она р-раз - и всем все ясно. Возвращается с тремя кубками. Хорошие такие кубки, серебряные, резные... вместительные опять же. Помнится, те кружки, из которых я Николаеве вино хлестал, пол-литра вмещали - так вот им до этих кубков... до Берлина по-пластунски.
     - Ну что, русский, - говорит Леммит, - давай ваш самый главный тост? Хороший он у вас... правильный.
     - Эт верно, - киваю. - Ну... за Победу! - и весь кубок, залпом, в рот. Потому как иначе не положено.
     Положено-то оно положено, но, считай, литр вина залпом выдуть... да еще после утренней разминки - так, думаю, и спиться недолго. На фронте такой номер, конечно, не пройдет - там тебя первым же снарядом протрезвит лучше любой колдовской конфеты, а вот в тылу... хотя... чушь. Делать мне больше нечего.
     Взял одну виноградину, за щеку кинул, прикусил осторожненько - а она ка-ак лопнула! Словно граната во рту взорвалась. Соку, соку - чуть не подавился. Но вкусно невероятно. Притом, что я фрукты приличные ел уж не упомню когда. Ягоды всякие по лесам, малина-земляника, если с местностью повезет, яблоки с грушами. Семечки еще... короче говоря, такой вкуснятины точно с начала войны пробовать не доводилось. Как говорил рядовой Петренко - ?мировой закусон?.
     Смотрю - а господин граф тем временем вместе с Лерой на ежей своих налегают. Без всяких изысков, пальчиками, и облизывать их после не гнушаются. Причем с таким видом, будто чуть ли не первейшее лакомство.
     Я с полминуты размышлял - попробовать или нет. С одной сторо