сь. Ежкин кот, думаю, лето же на дворе.
     - Нам, - озабоченно говорит герцог, - надо поторопиться. Принцесса скоро будет здесь.
     Я в первый момент на эти слова особого внимания не обратил. Мало ли, думаю, с чего он это сказал, может, просто по расчету времени - расстояние на скорость движения кортежа поделил. А потом - в голове опять что-то щелкнуло, сам не понял что.
     - А почему это вы, - осторожно так спрашиваю, - ваша светлость, так решили?
     Герцог на меня посмотрел... сначала как на полоумного, а потом в улыбке расплылся.
     - Я и забыл, Малахов, что ты можешь не знать этого. Видишь, - вверх пальцем тычет, - чистое небо. Силой своей магии, природной магии королевской крови, Ее Высочество разгоняет мглу, которую Тьма насылает из-за Границы.
     Я чуть на землю не сел. Вот это да, думаю, такой бы талант, да в военных целях... Нам бы эту принцессу одолжить хоть на пару дней, на начало наступления, да погоду соответствующую подгадать. Вот бы здорово могло получиться - у фрицев погода нелетная, аэродромы от дождей раскисли, вся авиация к земле прикована - а над нашими солнышко вовсю наяривает, взлет-посадка - каине проблем.
     - Она, - торжественно так говорит Виртис, - наша надежда.
     Хорошо хоть, думаю, не добавил - последняя. А вообще - чем на Карину ровесницу, как на икону, молиться, лучше бы под руководством Жиля массовое производство автоматов разворачивали.
     Ничего, думаю, вот сопроводим мы этот кортеж к месту назначения, обязательно попробую к кому-нибудь из высшего командования прорваться. Должен же кто-то всем этим королевством реально управлять. В жизни не поверю, что эта... Дарсолана сама, от и до, страной, да еще в военное время, руководит. Даже если бы и пыталась - ее бы все эти герцоги и маркизы мигом в бараний рог скрутили. Мы такие моменты в школе хорошо изучали, знаем. Наверняка тут поблизости от трона какой-нибудь местный кардинал Ришелье водится, а может, и не один.
     Мне лично, кстати, этот самый Ришелье всегда симпатичен был. Ну, не совсем всегда - ?Трех мушкетеров? я первый раз в десять лет прочел, а тогда что с мальчишки взять, в голове сплошной ветер да звон шпаг. А вот когда в четырнадцать перечитал, уже более, так сказать, политически грамотным и подкованным, - призадумался.
     Ведь если книгу эту вдумчиво прочитать и разобраться, получается, что эти самые мушкетеры форменными врагами народа были. Причем не просто из-за своего дворянского происхождения, а по сути поступков. Королеве помогали, а ведь она против Франции работала, только так - одно письмо братцу чего стоит. Потом и сами напрямую с врагами снюхались - а это уже подлинная измена пошла, ведь присягали-то они королю, а не этой... Анне.
     Та же миледи, между прочим, хотя и змея изрядная, но работала-то на разведку своей родной страны и задание выполнила, несмотря ни на что, - вражеское вторжение сорвала.
     А кардинал - он в книге, по сути дела, единственный, кто не о своем благе пекся, а о стране. Королю-то все лишь бы хиханьки да хаханьки - за женой собственной присмотреть самостоятельно не мог, тоже на Ришелье полагался, где уж тут править...
     Я так думаю - родись этот Ришелье лет на полтораста позже, он бы уж не позволил Первой Французской так закончиться - Наполеоном и компанией. Живо бы порядок навел.
     Ладно. Вернулись мы к машине - рыжая на меня вопросительно уставилась, а я что - только плечами в ответ пожал. Или мне ей про герцогские штучки рассказывать? Так ведь, во-первых, не слишком я во все это верю, а во-вторых, может, Виртис мне все это в личном порядке излагал. Кара, конечно, что бы я там про не-рядовую ни прохаживался, относится вполне к офицерскому составу, но с другой стороны... а-а, думаю, чего голову всякой ерундой забивать? Спросит прямо - скажу, а нет - так на нет и суда нет.
     Расселись по местам, я мотор завел.
     - Ну вот, - говорю Виртису, - извольте наблюдать, ваша светлость. Ловкость рук и никакого обмана.
     Выжал сцепление, поставил на первую - и прикладом ?ППШ? педаль газа зафиксировал. А с рулем и вовсе ничего делать не стал - местность ровная, до леса далеко, пусть, думаю, катит ?Аризона?, куда его душе машинной угодно. Он у меня аппарат умный.
     Убрал осторожно ноги, подтянулся - и в кузов.
     - Так-то, - говорю. - Всего и делов.
     С дороги мы, правда, почти сразу съехали, и тряска началась преизрядная. Но - едем.
     - Можем, конечно, - говорю, - для пущей чистоты эксперимента вообще из машины выйти, но, по-моему, всем все и так ясно?
     Герцогу так точно.
     - А скажи, Малахов, - спрашивает он, - далеко она так проехать может?
     - Ну, - говорю, - вот это уж как повезет.
     И только я эти слова произнес, ?Додж? правым передним в какую-то ямку ухнул - я чуть на капот не улетел, еле-еле удержался - и заглох. Приехали, называется.
     - Ну вот, - говорю, - в этот конкретный раз - недалеко. Не повезло.
     Перелез обратно на водительское место, ключ поворачиваю - а эффекта никакого. По крайней мере видимого. Я еще и еще раз так повернуть пробую, сяк - что в лоб, что по лбу. По всему видать, не пошла эта ямка ?Аризоне? впрок.
     - Что-то случилось? - озабоченно Виртис спрашивает.
     - Случилось, - отвечаю. - А вот насколько серьезное - это я как раз сейчас выяснять буду.
     Вылез, капот открыл, посмотрел - с виду все на месте, мотор не потеряли.
     - А ну-ка, садись, - рыжей командую, - на мое сиденье. Будешь выполнять ответственное дело - по моему приказу ключ вертеть. Но, - повторяю, - только по моей команде. Ферштейн?
     Сам в глубь капота нырнул, начал проводку проверять. Мотор горячий, жаром так и пышет, масло откуда-то течет - измазался в нем почти сразу.
     Ковырялся я минут пять - то проверил, се, даже в карбюратор заглянул. Вроде все в порядке, а ноди ж ты, не желает заводиться, и все, хоть ты тресни. Неужели, думаю, в моторе чего стряслось? Вот уж от чего упаси нас местные боги, все, вместе взятые, и каждый по отдельности.
     В общем, так увлекся ремонтными работами, что даже топот не сразу услышал. Виртис, правда, тоже хорош... гусь. Ладно рыжая, она сама на эту кавалькаду уставилась, рот разинув, но он-то мог бы предупредить! Я бы хоть какой-то пристойный вид принял. Атак...
     Поднял я голову - и сразу взглядом с Ней столкнулся.
     Лет Ей и в самом деле не больше, чем Каре. Только лицо... другое. В смысле, более... суровое, что ли... не знаю. Волосы темные, по плечам рассыпались, за конем красный плащ струится, словно знамя. Рубашка на Ней тоже красная была, и в обруче на лбу камни крупные того же цвета - рубины, не иначе.
     А вот какого цвета глаза - тогда не запомнил. Хотя, казалось, только в них и смотрел. Я на Нее, а Она на меня - грязного, измаранного, а остальных словно и нет, одни мы в этом мире остались, и не движется ничто, только Она мимо меня медленно-медленно и беззвучно совершенно на коне проплывает.
     Еще я меч запомнил. Меч у коня на боку без ножен висел. Здоровенный такой двуручник, на солнце полыхал так, словно из чистого серебра сделан. Обычно-то на него, наверно, и смотреть больно, только сейчас я смотрел ох как не обычно.
     Не знаю, сколько это... наваждение длилось. Ну сколько, спрашивается, надо коню, чтобы два десятка метров проскакать? Секунды... а мне казалось, я там битый час стоял и на Нее смотрел.
     Только когда Она отвернулась - резко, я моргнул, и снова все на свои места стало, как обычно.
     - Теперь, - торжественно так Виртис изрек, - ты удостоился лицезреть Ее Высочество.
     Да уж, думаю, удостоился... улицезреть. Ох, неспроста все эти штучки-дрючки.
     Вытер пот со лба - точнее, масло по нему еще больше размазал и чисто машинально капот захлопнул, а мотор возьми и заведись.
     Я аж подскочил. Открыл капот обратно, заглянул - точно, работает. Тут уж я вообще что-либо понимать перестал. Как во сне - дошел до дверцы, открыл - рыжая уже успела обратно в кузов перебраться, догадливая, - сел и к Каре повернулся.
     - Ну, - спрашиваю, - и что?
     Ничего мне эта кошка рыжая не сказала, только посмотрела... обещающим таким взглядом. Много чего разного обещающим.

Глава 17

     Проснулся, еще глаз не открыл, слышу - что такое? Где-то рядом, под самым окном, гармонь играет.

     На поле танки грохотали,
     Танкисты шли в последний бой.
     А молодого лейтенанта несли
     С пробитой головой.

     Вскочил с кровати, высунулся в окно - точно. Посреди двора королевского замка, в стожке сена - и кто его только тут насыпал, - сидит рязанская рожа в нашей гимнастерке и выводит:

     В наш танк ударила болванка,
     Погиб отличный экипаж.
     Четыре трупа возле танка
     Украсят боевой пейзаж.

     Я быстро оделся, сапоги натянул, махнул прямо через подоконник и иду. А этот - хоть бы хны, даже бровью не повел. Словно тут каждый день полковники табунами ходят, а уж простые сержанты и вовсе ротами маршируют. Сидит себе и наяривает:

     Нас извлекут из-под обломков,
     Поднимут на руках каркас.
     И залпы башенных орудий
     В последний путь проводят нас.

     Я рядом стал, дослушал до конца.
     - Эх ты, - говорю, - Рязань. Что ж ты вытворяешь? Такой аккордеон замечательный, не какая-нибудь там фабричная работа, а настоящий мастер делал, да еще небось и на заказ. Этому трофею цены нет, а ты на нем, как на трехрядке, наяриваешь, на одних басах. За такую игру на кухню вне очереди отправляют.
     Рязань голову поднял - глаза до чего голубые - и усмехается.
     - Ты, что ли, лучше сыграешь?
     - Да уж получше тебя, - говорю.
     - А ну, попробуй, - и аккордеон мне протягивает. Ну, я рядом с ним сел, ремни надел, по клавишам прошелся - загляденье. Такой глубокий и чистый звук - давно не слыхал.
     - Чего играть-то? - спрашиваю.
     - А чего хочешь.
     - Ладно, - говорю, - получи. И начал.

     Вьется в тесной печурке огонь.
     На поленьях смола, как слеза,
     И поет мне в землянке гармонь
     Про улыбку твою и глаза.

     Рязань до конца дослушал и говорит:
     - Хорошо играешь. Но тоже не Шаляпин.
     - От Лемешева и слышу, - отвечаю. - А ну, сам покажи.
     Рязань аккордеон обратно забрал и как врежет:

     Над границей тучи ходят хмуро,
     Край суровый тишиной объят.
     У высоких берегов Амура
     Часовые Родины стоят.

     - Ну, вот, - говорю, - опять ты его на одних басах терзаешь. А ну, отдай вещь.
     У меня-то слух натренированный - в темноте кромешной шаги часовых ушами ловить. Ну а если артиллерия концерт начнет, могу не хуже любого дирижера - эта немецкая стапяти-... это наши дивизионные; гулко, с оттяжкой - ?тигр? из своей дуры долбанул. Тот еще оркестр.
     Исполнили мы с ним на пару ?Темную ночь?, потом из ?Трактористов? - ?Броня крепка и танки наши быстры?, потом ?Синий платочек? - это совсем хорошо было, ну и, само собой, ?Катюшу?. Народ местный вокруг нас собрался. Ну, картина и в самом деле на раз - в черт-знает-каком-мире, посреди двора королевского замка, развалились двое славян и наяривают себе.
     Сыграли так еще с десяток песен, и тут Рязань говорит:
     - Это я все и без тебя знаю. А новое чего-нибудь?
     - Новое? - спрашиваю. - А ты новую ?Лили Марлен? слыхал? Образца 44-го?
     - Нет.
     - Ну, вот и лови, и давай на этом концерт заканчивать.
     И сыграл.
     - Ну, - Рязань говорит, - шикарно играешь. Хоть в королевские менестрели записывай.
     - Ладно, - говорю, - поиграли, и будет. Ты лучше расскажи, кто ты есть и чего здесь валяешься?
     - А чего рассказывать, - говорит. - Ты сержант?
     - Старший.
     - А я просто. Ты пехота?
     - Бери выше, - говорю, - дивизионная разведка.
     - Ну а я артиллерия. ИПТАП, слыхал про такое?
     - Как же, - говорю, - сорокапяточки. Смерть врагу, конец расчету. Наслышаны, знаем.
     - У нас уже новые были, - говорит, - 57-ми. Вот с одной такой я сюда и угодил.
     - А здесь, - спрашиваю, - чего делаешь?
     - А я, - говорит, - замковым ПВО заведую. В правом крыле одна наша зенитка стоит, 85-ти, в левом - фрицевская, восемь-восемь. И еще ?эрликон? на главной башне торчит, только к нему снарядов вечно нет.
     - Тут я как раз помочь могу, - говорю. - У нас недавно ?фоккер? хлопнулся, 190-й, там этих снарядов штук пятьсот - если подойдут, конечно.
     Рязань аж подскочил.
     - Слушай, - говорит, - да за такое, за такой подарок я... я...
     - Ты бы, - усмехаюсь, - хоть имя свое сказал. Я вот, например, на Сергея Малахова, бывает, отзываюсь.
     - А чего имя, имя у меня простое - Рязанцев Николай.
     - Точно, - говорю, - я как твою рожу из окна увидел, сразу подумал - Рязань-матушка.
     - Тоже мне - разведка.
     - Ну вообще, - интересуюсь, - давно здесь кантуешься?
     - Да уж, - зевает Николай, - с полгода.
     - О, - говорю, - так ты небось и новостей-то последних не знаешь?
     - Откуда. У нас же тут до последних двух недель такое захолустье было - мухи от скуки на лету дохли. Пока там, - на замок кивает, - не решили, что королевский двор сюда переберется. Тут-то все, понятно, забегали, как ошпаренные.
     - Ну, тогда лови.
     Выложил я ему сводки Софинформбюро за последние месяцы - и про Белоруссию, и про второй фронт, и про наши украинские дела.
     Коля только вздохнул завистливо.
     - Вот, - говорит, - это да. Это люди дела делают. А мы тут...
     - А что, - спрашиваю, - вам злыдни местные не сильно досаждали?
     - Да не. Покуда тихо было. Но, скажу тебе, тишина эта такая, нехорошая тишина. Ну, знаешь...
     - Как перед большим боем.
     - Во. В точку.
     - Ну а разведка ваша куда смотрит? Или, - говорю, - она тут вообще отсутствует как диагноз?
     - Да был один попик, - отвечает Рязань. - То есть чего был, он и сейчас есть... где-то. Затаился, крыса церковная. Выпить не дурак, да девок дворовых за зады щипать, а насчет дела... какие-то сведенья он выдавал, а откуда брал, леший знает. Мне одна... бойкая... рассказывала, что у него в часовне шар хрустальный есть, в который видно, чего на той стороне творится. Еще слух ходил, что он с птицами общаться умеет, хотя по этой части больше друиды мастера. Есть тут такие... лесники-агрономы.
     Коля это так спокойно говорит, с ехидцей, а меня злость начала разбирать.
     - С чертями он зелеными общался, - говорю. - А смотрел небось в бутылочные донца. Знаешь, сколько там полезной информации высмотреть можно? А уж зеленые черти - это и вовсе источник воистину неоценимый. Таких новостей порасскажут - свеженьких, прямиком из преисподней.
     - Да говорил я управляющему нашему, - мигает Коля, - графу Эльварду, я его Эдиком зову, что гнать надо этого алкаша в три шеи, пока до беды не довел, а на его место из столицы толкового мага вытребовать. И чтобы исцелял заодно. А то стыдно сказать - во всем замке из медпресонала коновал дядя Фотт. Никто, понятно, к нему и не обращается, дураков нет, все, случись что, на болото топают, к бабке Пиго - тоже та еще старушка, Баба-яга чистой воды. Во, - оживляется Рязань, - самогонку-то бабка тоже гонит, уж не ведаю с кого. Пойло на вид отвратное, на запах и вкус тоже, но коли сумеешь заглотнуть не проблевав - забирает, доложу тебе, не хуже наркомовских.
     - Ты, я погляжу, - говорю, - неплохо тут устроился. Вжился, можно сказать.
     - А то, - опять Коля мне подмигивает. - Вы, разведка, канешно, аристократия, но и мы, пушкари тоже кой-чего... о, а вон и второй наш канонир идет.
     Я голову лениво так повернул - гляжу...
     - Эй, - шепчу Кольке. - Это ж фриц.
     - Не, - мотает головой Николай. - Он не фриц. Австриец.
     - Один леший, - говорю. - Сам-то... Адольф тоже ведь из австрийцев.
     - Ну, ты загнул, - говорит Рязань. - Рудольф нормальный парень, по нашим не стрелял...
     - Точно?
     - Будь спок. Ты что думаешь, стал бы я с фашистом так, запросто... я его солдатскую книжку со всех сторон обнюхал. Он с 40-го в ПВО рейха барабанил, против союзничков. В расчете восемь-восемь. Под этим... Дюссельдорфом. Наши туда точно не дотягивали.
     - А сюда как попал?
     - Им прямо на позицию сбитый бомбер шлепнулся, - улыбается Николай. - Американский, стратегический. Со всеми бомбами, представляешь?
     Да уж, думаю, тут энергии - хоть залейся. Раз двадцать туда-обратно можно.
     Немец этот, то есть австриец, уже совсем близко подошел. Я, понятно, первым делом на форму - все верно, комбез рабочий от Геринга, и значок зенитной артиллерии поблескивает, как и положено.
     Ладно, думаю, чего уж там... раз он здесь не враг, а вроде даже и свой...
     Встал и руку ему протягиваю:
     - Сергей Малахов.
     Австриец этот оценивающе так на меня посмотрел... волосы у него черные, а глаза, что характерно, голубые. Ладно, хоть целиком на белокурую бестию не вытягивает.
     - Рудольф Вельт.
     Первый раз вот так с немцем... тьфу, с австрийцем, за руку здороваюсь.
     - Меня искал? - спрашивает Рязань.
     - Тебя. Отвертки где?
     - Где всегда. Под кроватью, в ящике.
     - Смотрел, не нашел.
     - Плохо смотрел. Они там в ветошь замотаны, а сверху напильники лежат.
     - Я ведь, - говорит Рудольф, - сейчас проверю.
     - Валяй. А то, - оживляется Рязань, - может, с нами посидишь?
     - Времени нет, - отвечает австриец. Развернулся он ко мне, глянул... с прищуром, но не
     зло, а так... спокойно.
     - Чуть позже, - говорит, - с делом закончу, тогда подойду. С новым человеком поговорить всегда интересно.
     - Он нам, - встревает Колька, - снаряды к ?эрликону? пообещал.
     - Что ж, - задумчиво кивает австриец. - Они нам пригодятся.
     Повернулся и пошел.
     Ну, думаю, первое впечатление, можно сказать, неплохое. У меня, по крайней мере.
     - В самом деле, - говорит Колька, - Вельт хороший мужик. Мы с ним уже, считай, четвертый месяц в одной комнатушке вместе.
     - И ты его, - улыбаюсь, - в партию вступить еще не сагитировал?
     - Пытался, - вздыхает Рязань. - Только... Руди-то парень начитанный, даже в университете поучиться успел, а у меня что - всего образования три класса да коридор.
     - Да, - киваю, - тогда, конечно, тяжко. Когда в черепушке вакуум наблюдается. Кстати, - спрашиваю, - а когда этот Вельт успел так здорово натаскаться по-нашему шпрехать? Твоя работа?
     - Не-а. Ему, когда он в этот мир попал, один маг знание языка вложил.
     - Да ну? Вот так, запросто?
     - А им это, - говорит Колька, - очень даже просто. Как нам палочку обстругать. Они, маги эти, и не такие номера откалывают.
     Хорошо, думаю, устроились. Может, и мне таким ускоренным методом какой-нибудь язык выучить? Тот же немецкий... надоело в глаголах путаться.
     Смотрю, а через двор что-то совсем уж несусветное идет. Похожее на... был у нас в дивизии снайпер один, Федор Николаевич, вот он из своего плаща похожую штуку соорудил. Ветками обшил, корой - с двух шагов не заметишь. Вот и этот тоже шел - кустик. Не знаю, кто как, а я себе именно таким лешего представлял.
     - Это еще, - спрашиваю, - что за чудо-юдо? Колька на локте приподнялся, глянул.
     - А-а, - говорит, - это эльф. Лесной. Они тут партизанами работают.
     - Ну-ну.
     Эльфов этих тут, я гляжу, развелось, лесных и всяких прочих... недорезанных. И туда же, в партизаны. Уж не знаю, какие там из этих эльфов партизаны, а только посмотрел бы я, как бы они от, скажем, ?Брандербурга-800? бегали.
     - А не сыграть ли, - говорит Николай, - нам...
     Тут он враз осекся, аккордеон в сторону отбросил, за воротник схватился.
     - Ша, - шепчет. - Начальство.
     Ну я тоже поднялся, себя оглядел - вроде в порядке, разве что сено кое-где пристало. Ладно, думаю, чего уж там, мы сначала на это начальство вблизи посмотрим.
     Был, помню, один случай... мы как раз на рассвете с той стороны вернулись, ну и, понятно, кто в чем, кто где был - попадали, будто одной очередью срубленные. В голове даже мыслей нет, точнее, одна на всю голову - спа-ать!
     И тут появляется этот... старший лейтенант и начинает нас строить. Нас, разведчиков, с задания вернувшихся, по