, раз все равно запасные лежат. А чего еще делать? Ну а если и это не поможет, придется всю проводку проверять - та еще работенка.
     Поменял, сел за руль, провернул ключ, и что б вы думали - ?Додж? завелся! С пол-оборота завелся! А я-то голову ломал.
     - Эй, - Кару зову, - слуга верный. Садись давай, прокачу с ветерком.
     Рыжая на соседнем сиденье устроилась, л проделали мы с ней круг почета по дворику. Я еще на клаксон нажал напоследок и заглушил.
     На шум из дверей народ повысыпал. Глазеют, но близко подходить боятся. А рыжей хоть бы что: довольная - смотреть приятно. Особенно в вырез блузки.
     Аулей тоже вышел. Обошел вокруг пару раз и стал рядом.
     - Ну, командир, - говорю, - принимай машину. Я ведь говорил вчера, что она только у вас не заводится.
     Синеглазый усмехнулся.
     - То, что он начал двигаться, - говорит, - это очень хорошо. А скажи, Сегей, без тебя он тоже двигаться будет?
     - Если найдете, кого за руль посадить, - отвечаю, - запросто. Но только пока бензина хватит. А хватит его часов на шесть.
     - Бензин - это то, чем он питается.
     - Именно, - говорю. - Причем жрет не хуже танка и предпочитает покачественней. У вас со снабжением как дело обстоит? А то у нас неделю назад склад ГСМ к чертям собачьим разбомбили, к вам случайно ничего не перепало? Вюрден зи мих, битте, бис цур нахстен танкшелле .
     - А можно, - спрашивает, - посмотреть, как этот бензин выглядит?
     - Запросто, - и канистру ему протягиваю.
     Аулей в канистру заглянул, принюхался, на ладонь немного плеснул.
     - У нас, - говорит, - масло есть похожее. Довольно много. Надо ему предложить, может, он захочет им питаться.
     - Ну, это вряд ли, - говорю. - Это ж американская техника, она что попало жрать не будет. Давайте лучше пока на том, что есть, покатаемся, а то ведь мотор запороть можно элементарно, а толку?
     И тут Кара в разговор встревает.
     - А пусть, - говорит, - с ним кузнец наш побеседует. Может, он его и уговорит масло есть вместо этого бенджина.
     - Ага, - говорю, - знаю я эти уговоры, с помощью кувалды да какой-то матери, навидался. Кувалда, она, конечно, вещь в хозяйстве очень полезная, особенно когда траки на KB часто менять приходится, но, может, лучше все-таки подождем, пока бензин кончится?
     Аулей, похоже, на эти слова малость обиделся.
     - Зря ты так говоришь, Сетей. Ты свое мастерство нам показал, позволь теперь и другому мастеру свое умение испытать.
     - Ладно, - говорю, - мое дело предупредить. Зовите вашего кузнеца, поглядим, что после него останется.
     Вылез из машины, стал в сторонке. Но в душе обидно все-таки. Ну, разломают они ?Додж?, думаю, а мне опять на своих двоих топать. Бензином-то я где-нибудь, глядишь бы, и разжился. В кавалерию, что ли, теперь подаваться, в червоны казаки?
     Приходит кузнец. Кузнец как кузнец, первый нормальный с виду человек, которого я пока здесь повстречал. Фартук на нем кожаный, борода окладистая - как он только искр не боится. Кувалду, кстати, не приволок и вообще ничего из инструментов не взял. Мне даже интересно стало - что ж он делать-то голыми руками собрался? Руки, правда, здоровые, словно две клешни, как зацапает, мало не покажется.
     Походил он вокруг ?Доджа?, под днище заглянул, рукой пару раз по бортам провел и ко мне поворачивается:
     - Оживи его.
     Я чуть на землю не сел.
     - Это как? - спрашиваю. - Спирта ему в бак залить?
     А Кара меня локтем в бок толкает:
     - Ты же это только что делал.
     - Что?
     Рыжая на меня посмотрела, как на слабоумного, вскочила за руль и ключ дернула. Ничего у нее, конечно, не получилось, заглохло сразу.
     - Завести его вам, что ли? - спрашиваю,
     - Ну да, - кивает, - оживить. Дурдом.
     Ладно, думаю, играйтесь дальше. Завел мотор, кузнец этот прислушался, кивнул одобрительно, сел перед радиатором на корточки и чего-то шептать принялся.
     Ну, думаю, точно цирк. Сейчас он встанет и скажет, что обо всем договорился. Тоже мне, Вольф Мессинг.
     - Он, - говорит кузнец, - согласен есть наше масло, но у него два условия есть.
     Ну, точно.
     - Первое, - говорит кузнец, - чтобы управлял им только он.
     И на меня показывает.
     Все верно, думаю, правильно мыслишь. А кто ж еще тут может? Кара, та возьмется, но - до ближайшей стены.
     - И второе. Он хочет, чтобы у него было имя. По названию одной из провинций его родины.
     Ха, думаю, а это уже забавно. Кто этому кузнецу про Америку успел разболтать, неужто Трофим?
     - Я не совсем его понял, - продолжает кузнец, - Арзона или Арзена.
     - Аризона, - говорю.
     И тут ?Додж? фарами мигнул.
     Я чуть на землю не сел. А этот-то фокус, думаю, кузнец как провернул? Он же внутрь капота не залезал и вообще машины почти не касался.
     А тот довольный стоит.
     Ладно, думаю, раз я уже сюда угодил, а медперсонала пока не видно - попробую сыграть по их правилам.
     - Ладно, - говорю, - тащите сюда ваше масло. И к ?Доджу?.
     - А ты, - говорю, - если на этом масле хоть десять метров проедешь, возьму баночку с белой краской, которая у тебя в кузове стоит, и на обоих бортах большими белыми буквами намалюю: ?А-Р-И-3-0-Н-А?.
     И тут фары опять мигнули.
     Черт, но не могло же мне два раза подряд примерещиться!
     - А ну, - говорю, - включи обратно. Зажглись.
     Я на всякий случай между кузнецом и машиной шагнул, носком сапога, вроде как нечаянно, землю прочертил - нет никаких проводов.
     Черт, думаю, но должно же быть всему этому какое-то нормальное объяснение. Только вот кто бы мне его на ухо прошептал, пока я тут окончательно не свихнулся.
     Нет, ну можно, конечно, радио какое-нибудь к фарам приспособить и на кнопочки себе в кармане нажимать. Только нет у этого кузнеца карманов, и руки он на виду держит. И устройства хитрого под капотом нет, только что смотрел. Разве что с блоху размером. А в оживший ?Додж? я поверю не раньше, чем в радиоблоху.

Глава 3

     Ладно. Приволокли они бочонок со своим маслом. Я посмотрел - точно, на бензин похоже, тоже прозрачное. Залил в бак, помешал еще. Сел за руль, ключ провернул - завелся! Газом поиграл - рычит вовсю.
     Черт, думаю, может, оно там все поверху плавает?
     - А ну, - говорю рыжей, - садись на мое место и вот эту педаль нажатой держи. И не вздумай еще чего-нибудь коснуться.
     Вылез, снова в баке палкой поворошил - нет, смотрю, растворилось все.
     Ну, думаю, или они мне под видом масла авиационный бензин подсунули, или... А вот про второе ?или? лучше пока не задумываться. В целях личного душевного равновесия. Заглушил мотор, стою, рисунок протектора изучаю.
     А Аулей улыбается.
     - Вот видишь, - говорит, - Сегей. А ты сомневался.
     - Я и сейчас сомневаюсь, - отвечаю.
     - Право твое, - говорит, - но поскольку этот, хм, железный конь потребовал, чтобы его наездником был только ты, прими его от меня в дар. Хотя, - усмехается, - ты и так имеешь на него больше прав, чем я. Он ведь из одного с тобой мира.
     Вообще-то, думаю, что с моего мира упало, то пропало. Но Аулею, понятно, этого не сказал. А он стоит, не уходит.
     - По-моему, - говорит, - ты, Сегей, что-то обещал.
     Ну, я-то обещал намалевать в том случае, если этот тарантас десять метров на местном масле проползет. Но не придираться же к словам. Тем более, вспоминаю, что вся эта феодальная братия на клятвах слегка подвинута. И потом, чем леший не шутит, а вдруг эта жестянка и в самом деле обидится.
     Добыл из кузова кисть, баночку с краской и большими белыми буквами на обоих бортах намалевал: ?А-Р-И-3-О-Н-А?.
     - Ну, - говорю, - ?Додж? по имени ?Аризона?. Постой пока, а мы посмотрим, на что ты дальше сгодишься.
     Хорошо, хоть не ?Дуглас? - ?Дакота?. Летал-то я только один раз на связном ?У-2? и то пассажиром.
     Ладно. Отошел от ?Доджа?, огляделся. Народу во дворе уже больше стало, попросыпались. Кто воду из колодца тащит, кто гуся за шею волочет. А в углу напротив ворот гаврики из местного гарнизона мечами машут. Одни деревянными, а другие, что постарше, настоящими, стальными. Да так, что треск и лязг на весь двор.
     И тут Кара из-за спины ехидно так спрашивает.
     - Не хочешь, - говорит, - и здесь мастерство свое показать?
     Вот еще, думаю, делать мне больше нечего. Я последний раз с деревянной сабелькой бегал, когда в третьем класса в Чапаева играли. Да и вообще - толку от этих железяк, если их всех одной очередью положить можно?
     Я так рыжей и сказал.
     - Глупостями, - говорю, - заниматься не люблю и не собираюсь начинать.
     А она опять обиделась.
     - И что же, - спрашивает, - ты за воин без меча? Так и будешь с одним ножичком ходить?
     - Пока мне и ножа вполне хватает, - отвечаю. - А надо будет - я себе оружие добуду, не беспокойся. И вообще, как правильно заметил мой любимый артист Марк Бернес: ?Главная деталь любого оружия есть голова его владельца?.
     Гляжу, а навстречу мне один из двух вчерашних сусликов выходит, светловолосый который, Арчет.
     - Что, - спрашивает, - воин, посмотреть пришел?
     - Да нет, - отвечаю, - просто мимо проходил.
     - Проходил, значит, - усмехается, - ну-ну. А имя у тебя, проходящий мимо нас воин, имеется? Или ты его кому попало не называешь?
     - Кому попало не называю, - отвечаю, - а тебе могу назвать. Сергей Малахов. Сергей, через эр.
     - Рад познакомиться, - говорит, - Сергей, через эр. А меня - Арчет. Тоже через эр.
     - Да я уж вчера запомнил.
     Арчет опять улыбнулся.
     - Ловко, - говорит, - ты меня вчера кинул.
     - Как получилось.
     - А вот Олеф, - и на здоровяка кивает, - говорит, что все из-за того, что ты его врасплох застал.
     - Очень даже интересно, - говорю. - Он меня, значит, за плечо берет и думает, что я так и буду чуркой стоять. А если в бою ему в брюхе дыру просверлят, тоже будет жаловаться - не предупредили? Дурак он, раз такую чушь мелет, причем больший, чем я о нем до сих пор думал.
     Тут этот Олеф набычился весь, грозный вид напустил.
     - А ты у нас, - говорит, - великий Мастер, видно. Со спины бить.
     Нет, точно, олух полнейший.
     - Именно так, - говорю. - Со спины, без предупреждения и чтоб больше не встал. А грудью напролом переть - толку мало. Если, конечно, пули ото лба не отскакивают.
     Тут все заржали, а Олеф весь в багровый перекрасился.
     - Говорить у нас тут мастеров много. Жаль, в деле мы тебя вчера мало видели. Ты все больше за Карину спину прятался.
     Нарывается открытым текстом.
     Я на Кару покосился - стоит, небом любуется, носком сапога землю ковыряет, вроде не касается ее все это. А сама уши навострила.
     - Ладно, - говорю. - Хоть и не люблю я с детьми дело иметь, да, видно, уж судьба мне сегодня такая выпала - дураков уму-разуму учить. Как тут у вас - ринг огораживают или как?
     - У нас просто. - Арчет прямо аж до ушей расплылся - знает, чем дело кончится. - Кто первый пощады запросит - тот и проиграл.
     Ну, посмотрим.
     Я ремень снял, Арчету отдал. Олеф этот до пояса разоблачился - покрасоваться, видно, решил. Глянул я на него - ну, думаю, ни черта ж себе он бугры наел. К гаубице б его, заряжающим. Там как за день покидаешь снаряды по полета кило да заряды к ним не легче... А он тут ваньку валяет.
     Вышел он. Ка-ак размахнулся - только воздух свистнул да волосы у меня дыбом стали. А я и не делал ничего, просто в сторонку отошел, за руку его взял и самую малость подтолкнул. Он и растянулся. Вскочил красный, грязь по роже размазывает - и снова на меня. Ну, я опять в сторону отошел и подножку ему поставил - он опять носом траншею прокопал.
     А дружки его вокруг хохочут - за бока держатся.
     Тут он и в самом деле разозлился. Кидаться больше не стал, лапы растопырил и двинулся. Я его за запястье перехватил, крутанул через бедро - ох и тяжелый же, зараза, - и руку заломил. Он взвыл, дернулся - а фиг тебе, я этот захват отработал - не вырвешься.
     - Сдаешься?
     Сопит. Я нажим усилил - ни звука. Ладно, хоть так. Пощады не просит - это тоже кой-чего стоит.
     - Ладно, - говорю, - живи. Ума наберешься - тогда еще раз придешь. А пока гуляй.
     Он вскочил, дико на меня глянул - и припустил так, что только пятки засверкали. Даже одежку свою у приятелей не забрал. А те ему в спину гогочут.
     Я за ремнем потянулся, гляжу - а Арчет тоже кольчугу скидывает.
     - Малолеток дурных в морду тыкать, - усмехается, - много ума, как ты сам говоришь, не надо. А если всерьез?
     Ох, думаю, достали вы меня со своими проверками. А что делать? Я когда в разведроту попал, тоже ведь не сразу своим стал, тоже присматривались - брать на дело, не брать. Дело, оно и есть главная и окончательная проверка. А это все - курам семечки.
     Стал он напротив меня, поклонился зачем-то, и двинулись по кругу. Он вправо, я влево. Гляжу я на него, и чем дольше гляжу, тем больше он мне не нравится. Походка у него мягкая, кошачья, и руками он как-то так медленно машет - первый раз такую манеру вижу. К такому просто не подступишься - живо почки отобьет.
     Я вообще по всем этим мордобойным делам невеликий спец. Самбо неплохо освоил и бокс маленько. У нас в разведроте парень один есть - мастер по боксу. Правда, мы его больше как массажиста эксплуатировали. Он даже обижаться начал - что вы меня так редко на задания берете, бережете, что ли? Ну а что, автоматчиков по батальонам сколько хочешь нахватать можно, а хороший массажист, он, может, на всю армию один.
     Помню еще весной, когда мы во втором эшелоне стояли, к нам один парень из ?Смерша? приезжал. Тоже приемы всякие демонстрировал, стрельбу с двух рук, маятник качал. Со стороны посмотреть - оно, конечно, здорово, да вот только немец в подавляющем своем большинстве косоглазием не страдает и с пистолетом ходит редко, а все больше норовит веером от пуза. Так что посмотрел я на все эти штуки, а сам решил - если у меня автомат будет, я тебя, голубчика, ближе трех метров живым не подпущу. А вообще-то у них своя специфика, а у нас своя. Мы тихо пришли, тихо и ушли. И выстрел в нашей работе - брак.
     Ладно, думаю, лирика лирикой, а делать что-то с этим Арчетом надо. А то мы так до вечера по кругу ходить будем.
     Решил все-таки бокс на нем испробовать. На самбо он уже насмотрелся, пока я Олефа по двору возил, и теперь будет ждать от меня чего-то в этом роде. А внезапность, как говорит наш капитан, всегда ошеломляет.
     Принял я стойку, потанцевал немного, смотрю - ага, остановился, озадаченно так смотрит. А я слева обманный выпад провел, а потом подскочил и выдал серию по корпусу. У него на миг дыханье перехватило, а я подсечку, а сам сверху - и в горло его ткнул, легонько, понятно, просто показать - убит, мол. Вскочил и руку ему протягиваю.
     Арчет за руку уцепился, встал, ухмыляется во весь рот и горло потирает.
     - Ловко ты меня свалил, - говорит. - Хорошо работаешь. Как эта штука называется?
     - Бокс, - говорю, - если что, могу показать. Но только взамен на твою.
     - Договорились.
     Я к остальным повернулся.
     - Ну что, - спрашиваю, - еще желающие есть?
     - Есть!
     Обернулся - точно, Кара.
     - Тебе что, - спрашиваю, - вчерашнего мало?
     А она на меня такими невинными глазками смотрит.
     - Так то вчера было, - отвечает, - а сегодня уже новый день. Или боишься? - и лукаво так улыбается.
     Мне-то, в принципе, все эти подначки мимо ушей проскакивают. Но уж больно она меня разозлила.
     - Ладно, - говорю, - давай. Бог троицу любит.
     Оглянулся - а олухи по сторонам заранее пасти разинули - спектакль смотреть приготовились.
     - Покажи ему, Кара, - орут, - а то зазнаваться начнет!
     Ну, хорошо, думаю, глядите. Будет вам сейчас опера в трех действиях, с горячими закусками в антракте.
     Эх, мало меня, видно, капитан учил. Сколько раз повторял: ?Самое страшное на войне, Малахов, это недооценка противника. Если ты решил, что противник глупей тебя, значит, это он тебя переиграл. Запомни это хорошо, Сергей, а то ведь у тебя действие нет-нет, да мысли опережает?.
     Мне бы, дураку, вспомнить, как она меня вчера об землю приложила - так нет же. Девчонка наглая, думаю, что с нее взять? Ох, и дурак.
     Смотрю - а рыжая уже сапоги стягивает. Стащила, пару раз босыми пятками переступила, а потом раз - взяла и юбку скинула и осталась в одной своей парашютной блузке. А блузка-то короткая, еле бедра закрывает. Зато ноги все на виду.
     Я на эти ножки замечательные загляделся, а рыжая тем временем кивнула, подпрыгнула и ка-ак влепит мне с разворота пяткой в грудь - я и улетел метра на два. Встал, отряхнулся, и тут на меня словно рыжий вихрь налетел. От двух ударов кое-как уклонился, третий сблокировал - и чуть не взвыл, всю левую руку до локтя отшиб, - а четвертый пропустил. Ну и снова улетел. Лежу, ножками любуюсь - вид на них снизу просто замечательный открывается, - и до чего мне снова вставать не хочется - просто слов никаких нет. А Кара вокруг меня кругами ходит, точь-в-точь как кошка.
     Ладно, думаю, ножки ножками, а делать что-то нужно. То, что она троих таких, как я, запросто раскидает - это уже и ежику понятно. Но ведь и проигрывать-то страх как неохота. Ну, думаю, раз руками не выходит, давай, разведчик, головой начинать работать. А то она из тебя сейчас котлету по-киевски приготовит, на косточке.
     Поднялся я кое-как, и только рыжая в стойку стать приготовилась - ка-ак прыгнул! И попал. Пробился за счет массы, называется. Шлепнулись мы наземь, она снизу, я сверху, и тут я ее руками за бедра обла-пил - и вверх. Как она завизжала!
     Сразу все приемы из головки повылетали. Отмахивается от меня, словно от мухи. Я ее еще по щекам легонько хлестнул и вскочил. Улыбаюсь, а внутри холодно. Ну, думаю, сейчас она меня точно по стенке размажет.
     Кара вскочила - лицо от волос не отличишь, ноздри раздуваются - лань трепетная. Та еще лань, под копыто лучше не попадаться. А вокруг хохочут.
     И опять я ее сильно недооценил. Зубами скрипнула, блузку одернула и звонко, на весь двор:
     - Спасибо за урок, учитель.
     И тоже улыбается.
     Ох, думаю, а ты, оказывается, у нас еще та штучка. Похуже шпринг-мины.
     Вообще, вся эта женская психология для меня - мрак полнейший. Никогда их не понимал, да и не пытался. То ли дело разведка, все просто, все на ладони: вот первая линия обороны, вторая, вот огневые точки, их сектора обстрела - автоматически уже все фиксируешь. А вот батарея зениток восемь-восемь на прямую наводку стрелять изготовилась, и сразу же дальше разматываешь - выставили ее здесь немцы потому, что считают это направление танкоопасным, значит, поле перед ней минами противотанковыми нафаршировано, а те три штурмовых орудия и ?тигр?, что за пригорком под сетками замаскированы, скорее всего, будут действовать во фланг во-он из той рощицы, недаром от их стоянки прямиком туда колея ведет. И все понятно. А с женщинами - помню, стоит одна Такая, ресницами хлопает: ?Извините, товарищ лейтенант, не успела?. Всего-то делов - связь проложить. Люди на передовой под обстрелом - успевают, а эта - не успела!
     Ладно. Забрал я у Арчета ремень, надел. Рыжая тоже обратно в юбку влезла и стоит. Ровно и не было ничего.
     - Ну, хватит, - говорю, - потанцевали, и будет. Ты мне лучше скажи, как тут у вас насчет завтрака?
     - А разве ты не у Аулея будешь?
     - Да знаешь, - говорю, - не привык я как-то за одним столом с командирами сидеть. Так что покажи лучше, где тут столовка для рядового и сержантского состава?
     На самом деле у нас-то в разведроте все за одним столом сидели, и офицеры тоже. Ну, так то у нас, а на новом месте, пока не осмотрелся, лучше устава придерживаться. Спокойнее выходит.
     Арчет плечами пожал.
     - Как хочешь, - говорит, - пойдем, покажу. Только еда ведь у нас похуже будет, чем у Аулея. Не говори потом, что не предупреждал.
     - Посмотрим, - отвечаю. - Мне много чего жрать доводилось.
     Вещмешок, он ведь не резиновый. Как начнешь на выход собираться - каждый раз головная боль. И НЗ хоче