ужие  и
выходите  на  улицы.  Но  не  удивляйтесь,  когда  вас  сметут.  А   вас
обязательно сметут, потому что многие думают по-другому. Их много,  и  в
них, в тех, кто думает по-другому, и есть сила революции.  Вы  говорите,
революция обречена, и я соглашусь с вами, но добавлю, что  обречена  она
на успех. Вы хоть раз пробовали вдуматься в то, что говорит  Багров?  Он
предлагает вам превратить  Деметру  в  нормальную  человеческую  страну,
такую, как Китай, или Индия, или моя родная Америка. Не аграрно-сырьевой
придаток монополий, не вахтовый городок  размером  с  целую  планету,  а
нормальную человеческую страну. Братство не навязывает  вам  свою  волю,
если вы не согласны с позицией братства - ради  бога,  не  соглашайтесь.
Сидите здесь, митингуйте, кричите друг другу, что революция - это плохо,
давайте! Если вам повезет, вы сумеете  остановить  революцию,  но  потом
Деметра превратится в такой же ад, каким стал Гефест. Решайте сами,  где
вы хотите жить - в нормальной стране или в вонючей помойке. Я надеюсь, у
вас хватит  ума  сделать  правильный  выбор.  Я  все  сказал,  задавайте
вопросы, если хотите. Госпожа Равалпинди, просидевшая всю речь  Рамиреса
в первом ряду  рядом  с  господином  Токанава,  отобрала  у  похмельного
профессора микрофон, и ее визгливый голос разнесся по залу:
   - Достаточно! Мы вас послушали, так теперь послушайте нас! Мы  знаем,
кто вас  послал!  Эти  сумасшедшие  террористы  подсылают  к  нам  своих
наймитов, чтобы смутить нас, чтобы  смешать  наши  ряды,  чтобы  посеять
среди нас смуту и неурядицы! Вы все сказали, господин Рамирес, но только
задумка ваша здесь не пройдет!  Мы,  ученые  Деметры,  всегда  славились
своим единством! Мы не позволим вам запудрить наши мозги! Вы  отработали
свои деньги, господин Рамирес, теперь уходите к  тем,  кто  вам  платит!
Здесь у вас ничего не получится!
   Рамирес взбеленился.
   - Мне никто не платит!  -  заорал  он.  -  Если  здесь  есть  физики,
спросите у них, они знают, что такое теорема Рамиреса. А если не  знают,
так пусть посмотрят в библиотеке и узнают! Я  не  просто  говорун  вроде
вас, я провел на Гефесте четыре года, и моя  лаборатория  за  это  время
открыла семь новых месторождений. Я умею не только говорить, но и делать
открытия, которые помогают людям. А вы, что вы сделали в науке?  Или  вы
умеете только визжать, когда вас не просят?
   Госпожа Равалпинди разинула рот и некоторое время  беззвучно  хлопала
им, как рыба.
   - Так что?  -  продолжал  Рамирес,  закрепляя  успех.  -  Вам  нечего
возразить? Тогда захлопните свою пасть и сядьте на место, потому  что  я
просил  задавать  вопросы,  а  не  сотрясать  воздух  пустыми   словами.
Садитесь, вы все сказали!
   - Это  неслыханно!  -  взвизгнула  госпожа  Равалпинди,  она  глубоко
вдохнула, готовясь произнести убийственную тираду,  и  она  было  начала
говорить, но профессор Токанава отобрал у нее микрофон.
   - Господин Рамирес, - вежливо сказал он, старательно отворачиваясь от
беснующейся госпожи Равалпинди, - вы прибыли сюда как частное  лицо  или
по поручению... гм... революционеров?
   - Я являюсь полномочным  представителем  Центрального  Революционного
Комитета при университете имени Вернадского, - заявил Рамирес. - Когда я
отвечу на все вопросы, я обращусь к вам, господин профессор, потому  что
мне  надо  подыскать  кабинет,  и  еще  мои  координаты  надо  внести  в
университетскую базу данных. Но  я  обращаюсь  не  только  к  уважаемому
профессору Токанава, но и ко всем присутствующим,  я  говорю,  что  если
кто-то думает, что я пришел сюда потому, что братство мне платит,  пусть
этот кто-то выйдет сюда, и я плюну ему в лицо. Я  уже  рассказал,  каким
был мой путь в братство, и  я  клянусь,  что  сказал  только  правду,  и
разорву в клочки любого, кто скажет, что я лгу!  -  Рамирес  понял,  что
говорит настолько пафосно, что это становится  смешным.  Он  смутился  и
добавил:
   - Извините.
   Реакция зала Рамиреса удивила. Кто-то смотрел на него, как на идиота,
кто-то воодушевленно вопил что-то возмущенное, кто-то просто смеялся, но
многие смотрели на Рамиреса с сочувствием, а кое-кто даже с обожанием. В
нескольких местах даже зазвучали аплодисменты.
   Молодая смуглокожая девушка поднялась с места и сказала в микрофон:
   - Господин Рамирес, скажите, пожалуйста, где записывают в братство?
   Этот простой  вопрос  вызвал  в  зале  настоящую  бурю.  Кто-то  орал
"позор!", кто-то орал  "браво!",  кто-то  аплодировал,  кто-то  свистел,
короче, кругом творился настоящий  бедлам.  Рамирес  решил,  что  достиг
своей цели.
   - Когда профессор Токанава внесет мои координаты в  базу  данных,  вы
сможете ко мне обратиться, и мы все обсудим. Спасибо за внимание.
   С  этими  словами  Рамирес  спустился  с  трибуны  и   направился   к
проректору.
   - Замечательная  речь,  -  прокричал  Токанава,  наклонившись  к  уху
Рамиреса. - Пойдемте в  мой  кабинет,  нам  надо  многое  обсудить.  Мне
кажется, мы сработаемся.
   Когда  Рамирес  и   Токанава   выходили   из   зала,   их   провожали
аплодисментами. Рамирес так и  не  понял,  что  это  означает  -  то  ли
запоздалую признательность по поводу произнесенной речи, то ли выражение
благодарности  за  то,  что  большой  черный  клоун  наконец-то  покинул
помещение. Впрочем, какая разница?

3

   Тяжелый деревянный меч просвистел  в  полусантиметре  от  левого  уха
Анатолия. Анатолий нанес колющий удар кинжалом, зажатым  в  левой  руке.
Удар пришелся точно в желобок, разделяющий лезвие меча  пополам.  Фесезл
покачнулся, его удар был непоправимо испорчен.
   Анатолий не стал наносить ответный удар, процессор  уже  предупредил,
что это бесполезно. И точно,  Фесезл  высоко  подпрыгнул,  растопырив  в
прыжке ноги и просунув между ними  закованный  в  сталь  кончик  хвоста.
Хвост  выстрелил  вперед,  готовый  заблокировать   атакующее   движение
Анатолия, но поскольку этого движения не было,  получилось,  что  Фесезл
просто щелкнул хвостом.
   - Атакуй, - сказал  Анатолий,  опуская  вниз  руку  с  мечом.  Фесезл
покачал головой, издал неопределенный звук и не двинулся с места.
   - Почему ты не бьешь? - спросил он. - Я много бью,  ты  много  был  в
хорошей удаче, но ты ни разу не бил.
   - Пока в этом нет необходимости, - сказал Анатолий. - Я еще не постиг
твою технику боя. Пока я не научусь предугадывать твои движения, мне нет
смысла атаковать. В поединке с Вожузлом я не хочу рисковать больше,  чем
необходимо.
   - Ты не рискуешь, - заявил Фесезл. - Анатолий, ты лучший воин, что  я
знал. Ты - великий воин.
   - У меня хороший процессор, - возразил Анатолий, - и не более того. Я
дерусь гораздо хуже, чем любой  другой  боец  моего  класса.  Я  еще  не
оправился от раны.
   - Я вижу, - кивнул Фесезл. - И это  удивительно.  Я  не  худший  воин
хесев Шесинхылков, но ты дерешься со мной, как я  дерусь  с  шестилетним
фохесл. Твоя спина отдыхает, ты не двигаешь  туловище.  Ты  можешь  бить
Млузозев, и ты его победишь.
   - Давай все же потренируемся еще немного,  -  предложил  Анатолий.  -
Нападай.
   Фесезл принял боевую стойку - ноги  широко  расставлены,  левая  чуть
впереди, хвост приподнят и оттопырен назад, длинная шея  тоже  отклонена
назад, чтобы вывести голову из зоны  потенциального  поражения.  Плавным
танцующим шагом Фесезл  двинулся  к  Анатолию,  его  длиннопалые  ступни
совершали сложные движения, если смотреть только на ноги Фесезла,  можно
было подумать, что идет цапля. Анатолий неподвижно стоял в расслабленной
позе, уткнув затупленное острие деревянного меча в землю. Пока опасности
нет.
   Фесезл приблизился на дистанцию дальнего  контакта  и  замер.  Прошла
минута, противники смотрели друг на друга застывшим взглядом,  никто  не
решался начать атаку. Анатолий решил, что можно попробовать.
   Он взмахнул правой рукой, меч описал в воздухе  широкую  дугу,  глаза
Фесезла расширились, его  взгляд  непроизвольно  потянулся  за  кончиком
меча, и в этот момент Анатолий прыгнул. Короткий прыжок  переместил  его
тело на полметра вперед-влево, и в  тот  момент,  когда  ноги  коснулись
земли, левая рука молниеносно распрямилась и деревянный кинжал  с  силой
полетел в незащищенный живот спарринг-партнера.
   Фесезл изогнулся непостижимым  образом,  его  правая  рука  совершила
молниеносное движение, и тяжелый деревянный меч  отбил  летящий  кинжал,
как бейсбольная бита отбивает брошенный мяч.  Кинжал  высоко  взлетел  в
воздух и, кувыркаясь, отправился куда-то за правое плечо Фесезла.
   Анатолий  перехватил  меч  двумя  руками  и  прыгнул   вправо.   Едва
коснувшись земли, он перешел на обычный скользящий шаг, руки отклонились
вправо, меч совершил плавное движение по окружности. В тот момент, когда
Фесезл  приготовился  отбить  очевидный  удар,  правая   рука   Анатолия
разжалась, левая взлетела вверх,  на  мгновение  острие  меча  оказалось
направленным в грудь Анатолия,  но  в  следующее  мгновение  два  пальца
правой руки ухватились за конец тупого деревянного лезвия, а затем левая
ладонь опустилась на середину лезвия меча.
   Подобно дубинке, меч ударил  бы  рукояткой  плашмя  по  правой  кисти
Фесезла, если бы тот не уловил угрозу и не увернулся от  удара,  который
менее опытному бойцу показался бы невозможным. Но Фесезл увернулся,  меч
Анатолия совершил полный оборот  и  воткнулся  острием  в  землю.  Атака
Анатолия вошла в заключительную стадию.
   Нога Анатолия, пройдя, казалось бы, прямо сквозь кувыркающийся меч, с
силой ударила по правой кисти Фесезла. Его пальцы разжались, меч  выпал,
а сам Фесезл, уворачиваясь от падающего меча, развернулся правым боком к
противнику.  Пальцы  обеих  рук  Анатолия  охватили  правое   предплечье
Фесезла, левая нога стукнула противника под колено, Фесезл пошатнулся, и
в следующую долю секунды вокруг его руки сомкнулся захват.
   Анатолий с силой рванулся назад, сделал широкий  шаг  и  одновременно
отклонил туловище  назад,  увлекая  за  собой  Фесезла.  Фесезл  потерял
равновесие, сделал два судорожных шага  вперед,  а  затем  вспомнил  про
кинжал в левой руке и попытался наобум ткнуть Анатолия.
   Это было не правильное решение, анатомия передних конечностей  ящеров
почти не отличается от  человеческой,  и  потому  наружный  захват  руки
привел в точности к тому  эффекту,  которого  добивался  Анатолий.  Руку
ящера пронзила жестокая боль, он  непроизвольно  подался  телом  вправо,
потерял равновесие, попытался его восстановить судорожным взмахом хвоста
и почти сумел это сделать. Почти - потому что Анатолий нанес резкий удар
раскрытой ладонью в основание нижней челюсти, и этот удар отправил ящера
в нокаут. Длинная и тяжелая морда ящеров делает  их  особенно  уязвимыми
для подобных ударов.
   Славный сэшвуэ Фесезл Левосе рухнул в грязь, судорожно дернул  ногами
и затих. Он лежал между двумя мечами, воткнутыми в грязь,  и  стороннему
наблюдателю могло показаться, что ему повезло, что он не наткнулся ни на
один из них. Но на самом деле никакого везения  не  было,  Анатолий  все
точно рассчитал, жизни Фесезла ничего не угрожало.
   Наблюдавшие  за  тренировкой  фохей  радостно  заверещали.   Анатолий
оглянулся и увидел, что за ходом учебного боя наблюдают не только фохей,
но и сам вавусо Шесинхылко в сопровождении неизменного переводчика.
   - Хорошая атака для учебного боя, - сказал  переводчик,  -  но  очень
плохая атака для боя настоящего.
   - Почему? - удивился Анатолий.
   - Во-первых, ты не должен бросать оружие на  землю.  Боец,  бросивший
оружие, считается сдавшимся на милость победителя. Если ты бросил меч  в
ритуальном поединке, ты считаешься проигравшим. А если, бросив  меч,  ты
продолжаешь бой, твое поведение бесчестно. Кроме того, твоя задача не  в
том, чтобы оглушить противника, а в том, чтобы его  убить.  Если  вавусо
Вожузл после поединка останется жив, это создаст  большие  проблемы.  Он
лишится своего езузерл Шухозгр, но останется вправе  оспаривать  решение
всиязес ухев перед лицом дувчах Осув. Вавусо Вожузл неглуп,  он  поймет,
что второго боя с тобой ему не выдержать, и он будет настаивать на  том,
чтобы второго боя не было. И он сумеет настоять на своем, Вожузл Млузозе
очень хитер.
   - А если Вожузл сдастся?
   - Тогда ты обязан прервать поединок. Но ты должен сделать так,  чтобы
он не сдался. Убей его как можно быстрее.
   Фесезл пошевелился и тихо застонал.
   - Как ты? - спросил Анатолий, протягивая руку поверженному сэшвуб.
   Фесезл ухватил руку и с трудом поднялся на ноги.
   - Нормально, - сказал он. - Великолепная атака. Я не  понял,  что  ты
сделал. Ты объяснишь?
   - Объясню, - согласился Анатолий. - Только переводчик мне сказал, что
это была плохая атака.
   - Ты не должен так бить Вожузла, - подтвердил Фесезл. - Ты не  должен
бросать реш и лалозво. Если ты потерял одно  или  другое,  ты  проиграл.
Таковы правила.
   - Это плохо, - сказал Анатолий. - И еще плохо,  что  я  должен  убить
Вожузла.
   - Да, это плохо, - кивнул Фесезл. - Но так надо.
   От Анатолия не ускользнуло,  что  Фесезл  бросил  быстрый  взгляд  на
своего файзузов. Похоже, Фесезл не  одобряет  решения  Возлувожаса.  Это
неудивительно, Анатолий, хоть и не был  сэшвузо,  тоже  не  одобрял  это
решение. Интересно, что Фесезл на самом деле думает обо всем этом? Жаль,
что его чертово шефуэ не позволит ему все рассказать.

4

   Якадзуно закончил серию дыхательных упражнений и молниеносно  взлетел
в воздух. Серия быстрых  ударов,  направленных  во  все  стороны,  затем
сальто  вперед,  разворот,  два  удара  ногой  с  разворота,   сметающая
подсечка, переворот на спину, прыжком вскочить на ноги, еще серия ударов
и внезапная  остановка  в  стойке  всадника.  Пульс  заметно  участился,
дыхание  сбилось,  Якадзуно  подумал,  что  не  стоило  так  забрасывать
занятия. Когда он в последний раз  делал  этот  комплекс?  Страшно  даже
вспомнить.
   Из тумана  бесплотной  тенью  выплыл  ящер.  Приглядевшись,  Якадзуно
опознал в нем переводчика.
   - Очень эффектно, - сказал переводчик. - Это и есть ушу?
   - Да, - кивнул Якадзуно.
   - Ты давно им занимаешься?
   - С детства.
   - Ого! Ты, наверное, великий мастер.
   - Нет, что ты,  -  махнул  рукой  Якадзуно.  -  Чтобы  стать  великим
мастером, надо заниматься ушу всю жизнь и не делать  ничего  другого.  Я
просто иногда тренируюсь, чтобы держать себя в форме.
   - Какой у тебя пояс?
   Якадзуно посмотрел вниз и удивленно ответил:
   - Никакого. В ушу нет цветных поясов, это в карате.
   - Да? - удивился переводчик. - А я, когда жил в Олимпе, играл в  одну
игрушку, там шаолиньские монахи ходили в черных поясах. Или Шао  Линь  -
тоже карате?
   - Нет, - поморщился Якадзуно, - Шао Линь -  это  ушу.  А  в  игрушках
программисты рисуют черт знает что, к реальности это никакого  отношения
не имеет. А ты что, в теле ящера в мордобойные игрушки играл?
   -  На  мне  ставили  опыты.  Ученым  было  интересно,  как  на   меня
подействует виртуальность. Меня еще в виртуальный бордель запускали.
   - Да ну? - Якадзуно передернуло от отвращения. - И что,  нашли  бабу,
которая согласилась?
   - В бабах недостатка не  было,  -  печально  произнес  переводчик,  -
только  все   равно   ничего   не   получилось.   Полная   анатомическая
несовместимость. Я вообще не понимаю, о чем эти ученые  думали?  Они  же
рисовали мое тело, они видели, что у меня там.
   - Полагаю, они думали о том, как лучше освоить деньги, выделенные  на
проект.
   - Но это же воровство!
   - Это мошенничество, причем недоказуемое.  Это  даже  под  преступную
халатность трудно подвести.
   - Странные у вас, людей, законы, - заявил переводчик. - Напридумывали
всяких кодексов, а пользы никакой нет. Вот у нас законов, считай, нет, а
никто ничего не ворует.
   - У вас воровать нечего.
   - Ну почему же нечего? У каждого сэшвув есть  драгоценности,  даже  у
Фесезв два овора в ожерелье. Другое дело, что если ты  не  сэшвуэ,  тебе
они ни к чему. Кстати, ты почему не сказал, что драться умеешь?
   - А какая разница?
   - Как какая? Ты же есло, а тебя поселили вместе с фохевой.
   - Ну и что? Какое мне дело, кем меня  здесь  считают?  Переводчик  аж
остолбенел:
   - Как это какое дело? Тебе все равно, кто ты такой? Тебя  не  волнует
твое фувуху?
   - Абсолютно. Мы с Анатолием здесь застряли на неделю, а потом  Фесезл
доставит нас в Олимп, и какая мне разница, как ко мне здесь  относились?
Неделю можно и потерпеть. Кроме того, я пожил с фохевой, а потом пожил с
Анатолием, разницы никакой нет.
   - Разница есть! Одно дело общее есо и совсем другое - отдельное!
   - По мне - никакой разницы, - возразил Якадзуно. - Что так, что  эдак
одинаково неудобно.
   - Да, - мрачно кивнул  переводчик,  -  ты  привык  к  другому  уровню
комфорта. Мы, вызуэ, для тебя дикие варвары. Мы всегда будем  варварами,
потому что вы не хотите нам помогать.
   - У нас и без вас хватает забот. В Олимпе восстание, а может, и не  в
одном только Олимпе.
   - Кто восстал, кстати?
   - Леннонцы.
   - Те, которые поют про любовь?
   - Они самые. Они решили, что  в  мире  мало  любви,  и  теперь  хотят
восполнить ее недостаток.
   - Силой оружия?
   - Да.
   - Разве это возможно? Я читал про любовь...
   - Нельзя. Любовь нельзя навязать силой. Только они этого не понимают.
   - И что теперь у вас будет? Война?
   - Боюсь, что да. Посмотрим...
   - Если у вас начнется война, вызуэ окажутся нелишними.
   - Вряд ли. У вас нет нормального оружия, и вы не умеете им сражаться.
   - Я умею стрелять из пистолета,  я  научился  в  виртуальности.  Вызу
может владеть  всем  человеческим  оружием,  за  исключением  того,  для
которого требуются имплантаты.
   - Люди никогда не дадут вам оружие.
   - Это ошибка. Вы думаете, что мы опасны?
   - А что, нет?
   - Да, мы опасны. Пройдет время, сменится поколение, а потом еще  одно
поколение, и мы будем становиться все опаснее и опаснее. Вы загнали  нас
в гетто...
   - Это не гетто! Мы вообще вас не трогали!
   - Какая разница, кто кого трогал? Вы построили рядом с нашими  есовои
свои сверкающие дворцы, и наши езузерл превратились  в  гетто.  Я  читал
вашу историю, я знаю, что бывает потом. Потом будет еще хуже.
   Якадзуно пожал плечами.
   - Посмотрим, - сказал он. - В любом случае от нас ничего не зависит.
   - Пока да, - согласился переводчик. Якадзуно не стал уточнять, что он
имеет в виду, говоря "пока".

5

   Все  руководство  университета  собралось  в  кабинете  ректора.  Сам
ректор, нестарый еще мужик европейского типа и  атлетического  сложения,
вышел навстречу Рамиресу, протянул руку и представился:
   - Андрей Кузнецов, ректор.
   - Джон Рамирес, полномочный представитель ЦРК, - отозвался Рамирес.
   - Присаживайтесь, пожалуйста, - Кузнецов подошел  к  месту  во  главе
стола и указал на стул рядом. - Честно говоря, я  ожидал,  что  братство
пришлет совсем другого человека.
   - Какого человека? - не понял Рамирес.
   - Ну, вы знаете, как изображают революционеров в фильмах и  сериалах.
Борода до груди, чалма размером  в  две  головы,  десять  пистолетов  за
поясом... ну и так далее.
   Рамирес усмехнулся.
   - Мне часто говорят, - сказал он,  -  что  я  похож  на  диснеевского
Бармалея. Так что вы не сильно ошиблись в ожиданиях.
   - Это ерунда, кто на кого похож, - возразил Кузнецов. -  Я  чувствую,
что с вами можно договориться, а это самое главное. Давайте приступим.
   - Давайте, - согласился Рамирес. - Вот моя карта,  -  он  вытащил  из
кармана  удостоверение  личности,   -   мои   данные   надо   внести   в
университетскую базу.
   - Суцзуми, - обратился Кузнецов к профессору Токанае ва, - займись.
   Токанава неслышно появился за  спиной  Рамиреса,  с  поклоном  принял
карту и вышел из кабинета.
   - Все сделаем в лучшем виде, - заверил ректор Рамиреса, проследив его
обеспокоенный взгляд. - Можете не волноваться.  Вы  знаете,  меня  очень
интересует один вопрос: после вс