ретили
много машин, они с кем-то воевали. Кто-то сжег  их  всех,  а  когда  они
взорвались, взрывом задело нас.
   - Вам удача, - прокомментировал Фесезл. - В том месте много  сгорело.
Вы были на краю. Твой лозшу говорил про ядовитый дождь.  Никто  из  моих
вызусе не заболел пока. Ядовитый дождь был?
   Анатолий обратился к памяти мозгового  процессора  и  вытащил  оттуда
журнал аудита. По данным журнала, серьезной дозы  Анатолий  не  получил.
Если заводить детей, надо провериться, а так никакой угрозы нет.
   - Был, - сказал Анатолий, - только прошел стороной. Моему телу он  не
причинил вреда, за других я не могу  говорить.  Мой...  короче,  я  могу
оценить только свою дозу.
   - Я знаю, - кивнул Фесезл, - вторая душа, ехрува ехыв,  процессор,  -
последнее слово он произнес благоговейно, -  только  видит  то,  что  не
видит улетевшая душа. Ты и я шли вместе, если ты  здоров,  значит,  и  я
здоров. Я рад. Ты не знаешь, кто воюет в Олимпе?
   - Не знаю, - повторил  Анатолий.  -  Когда  я  выздоровлю,  я  должен
отправиться туда и разобраться, что происходит. Ты поможешь мне?
   - Да. Ты уйдешь, когда тебе скажет шефуэ.
   - Что такое шефуэ? - взаимное  непонимание  раздражало  Анатолия  все
сильнее и сильнее.
   Похоже, Фесезлу это тоже  не  нравилось,  потому  что  он  фыркнул  и
сказал:
   - Курьер идет в Езузера Хлозолва, придет вызу, кто говорит с  людьми.
Тогда мы будем говорить. Перестань болеть, сэшвуэ!
   С этими словами Фесезл покинул хижину.

7

   - Как я рад вас видеть!  -  воскликнул  Сяо  Ван,  мгновенно  прервав
медитацию. - Господин Рю, в последнее время мне кажется,  что  про  меня
все забыли. Я сижу здесь, как узник в тюрьме, и не могу никуда выйти,  а
мой отдел... мне страшно даже подумать, что там творится!  Господин  Рю,
когда господин Мусусимару позволит мне выйти отсюда?
   Если бы месяц назад кто-нибудь сказал Сяо  Вану,  что  он  будет  так
пресмыкаться перед простым охранником, Сяо Ван ни за что бы не  поверил.
Но не зря философы говорят, что  лишение  свободы  может  отразиться  на
человеческой душе самым непредсказуемым образом.  Всю  последнюю  неделю
Сяо  Ван  воспринимал  происходящее  как  дурной  сон,  он  ждал,  когда
вынужденное заключение закончится, и он  снова  вернется  к  нормальному
мировосприятию, он запрещал себе  думать,  что  может  не  выйти  отсюда
никогда.
   Место, где жил  Сяо  Ван,  находилось  внутри  одного  из  отдаленных
складов компании. Судя по тому немногому, что удалось увидеть Сяо  Вану,
раньше этот склад использовался  как  минимум  для  контрабанды,  а  как
максимум... страшно даже подумать, для чего. Если предположить, что  это
обычный склад,  непонятно,  зачем  здесь  столько  скрытых  коридоров  и
потайных дверей, совершенно незаметных для непосвященного. Сяо  Ван  еще
не решил, что будет делать с этим складом, когда  выйдет  на  свободу  -
напишет письмо господину Дха-вапути  или  сделает  вид,  что  ничего  не
заметил. Чувство благодарности к тем, кто  спас  его  от  людей  Сингха,
заставляло Сяо Вана  выбрать  второй  вариант,  но  гражданская  совесть
настойчиво склоняла к первому. Впрочем, решение не обязательно принимать
прямо сейчас, потом будет достаточно времени, чтобы во всем разобраться,
все взвесить и выбрать единственно правильный путь.
   Рю Акидзиро ничего не ответил  на  эту  истерическую  тираду.  Вместо
ответа он сильно ударил  Сяо  Вана  ногой  в  живот  и,  когда  Сяо  Ван
согнулся, добавил ребром ладони  по  шее,  легонько,  чтобы  не  сломать
позвоночник. Далее Рю вытащил из кармана одноразовый шприц-тюбик, сделал
Сяо Вану инъекцию, пододвинул к себе стул  и  уселся  на  него,  ожидая,
когда феназин начнет действовать. Дятел был прав, подумал  Рю,  господин
Мусусимару действительно разрешил  его  выпустить.  Но  Дятел  не  прав,
думая, что выйдет отсюда живым.
   Рю тяжело вздохнул, он  не  любил  допросы,  особенно  с  применением
психотропных средств. Ему казалось, что когда он  вторгается  с  помощью
химии в душу другого человека и ломает  защиту  сознания,  то  совершает
изнасилование в извращенной форме, церебральный  секс,  если  так  можно
выразиться. Рю не любил церебральный секс.
   Сяо Ван открыл глаза и обвел комнату пустым взглядом. Рю вздохнул еще
раз и задал первый вопрос.

8

   Якадзуно пришлось согнуться, чтобы  войти  в  хижину,  которую  вызуэ
называют есо. Чертов язык,  ни  одно  слово  человеку  нельзя  нормально
выговорить, что бы ты ни пытался сказать, получается какая-то ерунда,  а
эти вызуэ смотрят  на  то,  как  шемсезл  коверкает  слова  Ухуфлайм,  и
фыркают. Якадзуно уже выяснил, что фырканье заменяет ящерам смех.
   Внутри хижины не было почти ничего, из внутреннего  убранства  только
кресло-качалка, в котором дремала молодая вызуйшав по имени Хусуэлва,  и
еще циновка на полу, на которой, прикрыв глаза, лежал Анатолий. Якадзуно
вздрогнул, увидев его.
   Анатолий сильно исхудал, щеки ввалились, черты  лица  заострились,  и
если бы не здоровый румянец на щеках, он был  бы  похож  на  умирающего.
Услышав шаги, Анатолий медленно и очень плавно повернул  голову,  увидел
Якадзуно, улыбнулся и сказал:
   - Привет,  лозшу.  Эти  сэшвуэ  тебя  еще  не  достали?  Якадзуно  не
поддержал шутку, ничего смешного в ней он не нашел.
   - Множественное число от сэшвуэ звучит сэшвуй.  Кроме  того,  в  этом
езузера... нет, кажется, езузере...  короче,  в  этом  гадюшнике  сэшвуэ
только один, а все остальные - это вонючие фохей, в  которые  этот  урод
записал и меня. Знаешь,  какое  у  меня  сейчас  фувуху?  Сэшвуэ  Фесезл
Левосе, мать его под хвост, объявил меня  своей  собственностью  до  тех
пор, пока мой хозяин, то есть ты, не придешь  в  себя  настолько,  чтобы
меня можно было тебе доверить. Как тебе это нравится?
   Анатолий сделал странный жест, как будто попытался пожать плечами, но
передумал.
   - А что здесь такого? - спросил он. - У каждого народа  свои  законы,
нашему другу Фесезлу тоже, скорее всего, не нравится, что в  Олимпе  ему
не оказывают должных знаков уважения. Примитивные культуры очень  жестко
регламентируют поведение членов общества, у них каждый знает свое место,
а когда выясняется, что для кого-то места нет, ему  это  место  находят,
исходя  из  собственных  представлений  о  системе   взаимоотношений   в
обществе. Я так понимаю, у них феодальное общество?
   - Что-то вроде того. Пожалуй, скорее даже  рабовладельческое.  Сэшвуй
относятся к фохего почти как к домашним животным.
   - Сэшвуй и фохего - это касты?
   - Фохей.
   - Чего?
   - Фохей, а не фохего.  Корень  фохе,  и  -  окончание  множественного
числа. Бывают и другие окончания, вообще,  у  них  столько  склонений  и
спряжений...
   - Быстро ты разобрался в их языке.
   Якадзуно   скорчил   злобную   гримасу,   похоже,   методы   обучения
иностранному языку у ящеров не отличались гуманностью. Анатолий поспешил
сменить тему.
   - Что, вообще, случилось? - спросил он. - Как мы здесь оказались?
   - Мы попали под ядерный удар, - выдал Якадзуно потрясающе глубокую  и
неожиданную мысль. - Я так и не понял, кстати, что там взорвалось.
   - Скорее всего, управляемая мина. Когда эти придурки начали стрелять,
она спокойно взлетела и взорвалась. А может, это был автономный  снаряд.
Когда пули начали падать на землю, к этим  танкам  можно  было  и  слона
подвести, они бы все равно ничего не заметили.
   - Танкам? Каким еще танкам?
   - Обыкновенным. Не знаешь, что такое танки? Это тяжелые бронированные
грузовики с мощным вооружением, на Деметре расквартирован целый танковый
полк.
   - Но зачем?  Любой  серьезный  противник  накроет  их  одной  веерной
атакой.
   - Полк экспериментальный. Насколько  я  помню,  эксперимент  признали
неудачным, но полк не расформировали.  Наверное,  чтобы  ящеров  пугать.
Теперь в этом полку стало как минимум одним батальоном меньше. Ну да бог
с ними, с танками, ты лучше скажи, дальше что было?
   - Что-что... нас накрыло,  потащило,  стекла  побились,  хорошо,  что
вынесло на сухое место, не  утонули.  Тебя  приложило  спиной  о  спинку
сиденья,  сиденье  сломалось,  твоя  спина  тоже.  До  ближайшего  жилья
километров пять, куда идти - неизвестно, потому что джипиэска  сдохла  и
компас тоже, я на всякий случай включил аварийку, мало ли, думаю, может,
чудо случится, а оно взяло и случилось. Фесезл  принял  сигнал  и  решил
посмотреть, что там происходит, взял двоих бойцов, лодку  и  поехал  нас
спасать.
   - На лодке? По болоту? Там же полно сухих мест!
   - У них специальная лодка,  скорее  глиссер,  чем  лодка.  Это  такая
большая плоскодонка, там стоит водометный двигатель, а по бокам какая-то
фигня вроде гусениц, и еще они днище чем-то смазывают... Короткие  сухие
участки она пролетает с разгону, а если надо  долго  ехать  посуху,  они
переключают двигатель на гусеницы и лодка ползет, как вездеход.
   - Двигатель земного производства?
   - Ну не местного же!
   - Действительно. А зачем они поехали нас  спасать?  Они  должны  были
сильно перепугаться.
   - Они и перепугались. Черт его знает... насколько я понимаю,  у  этих
сэшвузл такая этика, что нельзя уступать страху,  и  если  ты  пошел  на
страшное дело и вернулся, то ты  теперь  супергерой.  И  еще,  я  думаю,
Фесезл хотел поснимать аккумуляторы с убитых машин, с нашей они, кстати,
аккумулятор сняли.
   Анатолий сунул руку под мышку и обнаружил, что пистолет отсутствует.
   - Мой пистолет они тоже забрали, - констатировал он.
   - Мой оставили, - сказал Якадзуно. - Мы  все-таки  не  пленники,  мы,
скорее, почетные гости. По крайней мере ты.
   - Погоди. Значит, меня они приняли за человеческого сэшву или как там
это у них называется... А ты кто по их мнению?
   - Лозшу. Дружинник, оруженосец, рядовой солдат. Что-то  вроде  слуги,
вроде как  Планше  у  д'Артаньяна.  Пока  сэшвуэ  болен,  он  пользуется
покровительством хозяина территории, на которой находится, а  его  лозшу
на это время  становится  собственностью  этого  самого  хозяина.  Право
собственности относительное, чужого слугу нельзя отправлять  на  работу,
потому что это неуважение к больному хозяину...  короче,  тут  сам  черт
ногу сломит. Надо быть ученым, чтобы разобраться в их порядках.
   - Думаю, ученые уже давно во всем разобрались, - заметил Анатолий,  -
только нам от этого не легче. Значит, они собирались  разграбить  убитые
машины, нашли меня и... что? Почему они перестали грабить?
   - Ну... я сказал им про радиоактивный дождь... нет, на самом деле тут
что-то другое. По-моему, как только Фесезл узнал, что ты сэшвуэ...
   - Как он узнал, кстати?
   - Я сказал, что ты офицер десанта. Они вначале  хотели  тебя  добить,
типа, все равно не жилец, но потом передумали. По-моему,  они  возлагают
на тебя большие надежды.
   - По-моему, тоже. Знать бы еще какие... Ты мне лучше вот что скажи...
- Анатолий покопался в памяти, - что такое езойлакл вело сшохофа!
   - Понятия не имею. Мы ведь сюда только вчера  приехали,  я  по-ихнему
вообше почти ничего не понимаю.
   - Шефуэ?
   - Без понятия.
   - Дрижэ ловов У влаху в?
   - Фесезл это.
   - То есть?
   - Лово Увлахув - так называется это племя... или не племя...  короче,
те, кто живут в этой деревне. Дрижэ - начальник, вождь.
   - Все Сузаш?
   - Не знаю.
   - Езойлава Овуэ?
   - По-моему, их главный бог. Они им ругаются.
   - Хувев?
   - Не знаю.
   - Есижэ?
   - Дождь. Весейхэл есижэ - радиоактивный дождь.
   - У них есть отдельное слово для радиации?
   - Не знаю... вряд ли... нет, скорее, весейхэл  -  это  ядовитый.  Или
вообще вредный.
   - Понятно,  -  констатировал  Анатолий.  -  Понятно,  что  ничего  не
понятно. Фесезл обещал привести переводчика из соседней  деревни,  будем
надеяться, что с ним станет понятнее.
   - Когда он придет?
   - Фесезл не сказал. А что?
   - Можно, я пока поживу у тебя?
   - Да пожалуйста. А что случилось?
   - Ничего. - Якадзуно явно смутился. - Но здесь лучше.
   - Хорошо. Хусуэлва!
   Юная ящерица моментально просунула острую мордочку внутрь хижины.
   - Этот... гм... как будет человек по-ихнему? - обратился
   Анатолий к Якадзуно.
   - Шемсезл, по-моему, - подсказал Якадзуно.
   - Так вот, этот шемсезл будет жить со мной, - Анатолий показал жестом
на пол хижины. - Ему надо принести циновку и какое-то одеяло...
   - У них нет одеял, - перебил его Якадзуно. - Они спят прямо на  полу,
а циновку тебе принесли в знак особого уважения.
   - Короче, он будет жить здесь, -  сказал  Анатолий.  Хусуэлва  издала
невнятный булькающий звук.
   - Лучше сам ей объясни, - сказал Анатолий и прикрыл глаза.
   Мозговой процессор настоятельно рекомендовал ему подремать.

9

   Олимп встретил Рамиреса уже забывшимся  ощущением  жарко  натопленной
парилки. Интересно, подумал Рамирес, почему  первые  поселенцы  основали
столицу  колонии  именно  здесь,  а  не  в  более  привычном  для  людей
тропическом климате Баскервиль-холла. Наверное,  все  дело  в  том,  что
корпорациям наплевать на простых  людей,  им  важнее  всего  собственная
прибыль. Пожалели денег на нормальную географическую разведку, построили
город в первом попавшемся месте, а то, что климат людям не подходит,  их
не волнует, какая им разница, где будут жить простые сотрудники?
   Суборбитальный  транспорт  отправился  не  ближайшим  вечером  и   не
следующим утром, а только следующим вечером. Оказывается,  два  из  трех
суборбитальных аэродромов Олимпа находились в непосредственной  близости
от межзвездных терминалов, вместе с которыми и  были  уничтожены  серией
ядерных  взрывов.  Единственный  сохранившийся  аэродром   тоже   сильно
пострадал, и Багров, как выяснилось, проявил  излишний  оптимизм,  когда
обещал Рамиресу, что ситуация будет исправлена в тот же день.
   Как бы то ни было, Олимп снова начал принимать транспорты, и в первом
из  них  летел  Джон  Рамирес,  полномочный  представитель  Центрального
Революционного   Комитета   при   Деметрианском    университете    имени
Вернадского.  Стюардессы,  напуганные  последними   событиями,   странно
косились  на  Рамиреса,   тот   же   старался   вести   себя   предельно
доброжелательно, он постоянно  улыбался,  но  этим  только  усиливал  их
страх. В очередной раз Рамирес пожалел, что Бог дал ему такую  необычную
внешность. Интересно, что подумают ученые, когда его увидят...
   Как это обычно  бывает  при  суборбитальных  полетах,  от  взлета  до
посадки прошли считанные минуты. Посадка прошла без осложнений,  Рамирес
широко улыбнулся стюардессе, пожелавшей ему счастливого  пути,  и  снова
ступил на землю Олимпа, которую покинул три дня назад.
   Точнее говоря, он ступил не на землю, а на пол, покрытый  линолеумом.
В Олимпе сезон дождей подходил к концу, но, глядя на пейзаж за окнами, в
это не верилось.
   Секретарша Багрова обещала  Рамиресу,  что  в  аэропорту  Олимпа  его
встретят, она не обманула, но Рамирес никак не ожидал,  что  встречающий
его человек будет выглядеть именно так.
   Это была молодая женщина, не старше тридцати  лет,  очень  высокая  и
крупная, но с идеальной фигурой, которая скорее подошла бы  манекенщице,
чем активистке  братства.  На  ней  была  легкая  броня,  защищающая  от
отравленных  игл,  в  открытой  набедренной  кобуре  красовался  тяжелый
электрический пистолет, длинные распущенные  волосы  темно-русого  цвета
были перехвачены широкой белой повязкой с изображенным  на  ней  голубем
мира.  Рамирес  подумал,  что  для  завершения  образа  ей  не   хватает
пулеметных лент через оба плеча. Наверное, если бы  революция  произошла
не сейчас, а двести лет назад, она бы их обязательно нацепила.
   - Вы Джон Рамирес?  -  спросила  прелестная  революционерка  глубоким
грудным голосом. - Я Полина Бочкина, меня направили вас встретить.  Если
не возражаете, сейчас мы поедем в нашу  гостиницу,  я  думаю,  ближайшую
ночь  вам  лучше  всего   провести   там.   Завтра   вы   поселитесь   в
университетском комплексе, но сейчас туда лучше не соваться. Уже  вечер,
все разошлись по домам, на рабочих  местах  никого  нет,  если  мы  туда
приедем, охрана откажется вас пропустить, будет скандал,  а  он  нам  не
нужен. Лучше, чтобы ваше вступление  в  должность  прошло  мирно.  Вождь
сказал в телеобращении, что мы не  должны  провоцировать  конфликты  без
крайней нужды. Вы не возражаете?
   - Против  чего?  -  удивился  Рамирес.  -  Против  того,  что  нельзя
провоцировать  конфликты  без  крайней  нужды?  Я,  между  прочим,  член
братства с четырехлетним стажем.
   - Извините, - Полина немного смутилась. - Я имела в виду, что  вы  не
возражаете, чтобы провести одну ночь в нашей гостинице. Там очень уютно,
но немного... как бы это сказать...
   - Некомфортно?
   - Ну, не совсем некомфортно...
   - Не напрягайтесь. Я приехал с Гефеста только неделю назад,  так  что
меня некомфортными условиями не напугаешь.
   - А правду говорят, что там еще хуже, чем здесь?  -  поинтересовалась
Полина. - Говорят, там совершенно жуткий состав атмосферы...
   - К этому быстро привыкаешь. Труднее привыкнуть к тому, что вся жизнь
проходит в подземельях, и еще... впрочем, это долгий разговор.
   - До гостиницы ехать около получаса, у нас будет время поговорить.
   - Давайте лучше поговорим о том, что происходит здесь.  Мне  сказали,
что у вас выступление прошло успешно...
   - Да  разве  это  успешно?  -  воскликнула  Полина.  -  На  телебашне
накрылись все передатчики, их ремонтируют,  но  до  сих  пор  ничего  не
восстановили, а мы так рассчитывали  на  телевизионную  пропаганду!  Два
аэропорта полностью разрушены, ну, это было неизбежно, но все равно... и
еще эти ученые... Знаете, что творится в университете?
   - Что?
   -  Они  все  собрались  на  экстренное  заседание  и  объявили  акцию
гражданского неповиновения. Никого из наших не  пускают  на  территорию,
они говорят, что  будут  отстреливаться  до  последнего  патрона,  но  в
революции участвовать не будут.
   - Вы не пытались начать штурм? - забеспокоился Рамирес.
   - Мы собирались, но вождь запретил.  Танака  сказал,  что  вождь  ему
лично сказал, что этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах, и
что он пришлет человека, который все устроит. Можно, я задам  нескромный
вопрос?
   - Конечно.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Понятия не имею.
   - Как это? У вас нет никакого плана?
   - Никакого. Я даже не знал, что в университете творятся такие дела.
   - Вас не ввели в курс дела?
   - Не ввели. Я полагаю, у Багрова не было  времени,  он  сейчас  очень
занят, из OutOfSight вообще не вылезает, только  и  делает,  что  письма
пишет.
   - Вы... лично знакомы с ним?!
   - Один раз разговаривал. Послушайте, у нас на  Гефесте  было  принято
обращаться к братьям и сестрам на ты, у вас так не принято?
   - Принято. Просто вы... то есть ты...
   - Такой страшный? Полина весело рассмеялась.
   - Нет, ты не страшный, - сказала она. - Но ты  такой  большой  важный
человек... - она снова рассмеялась, и Рамирес присоединился к ее  смеху.
- Можно я буду называть тебя просто Джон?
   - Конечно, можно. Слушай, Полина, а что это за гостиница?
   - Ну... это не совсем гостиница, она так только называется.
   Это вроде как коммуна.
   - Коммуна?
   - Ну, мы так ее называем. Иногда. На  самом  деле  это  один  этаж  в
общаге, мы там все более-менее обустроили, но, вы понимаете...  то  есть
ты понимаешь...
   - Понимаю, - кивнул Рамирес, - уровень комфорта, как у нас на Гефесте
в геологических лагерях. Мне не привыкать.
   - Ты геолог?
   - Вообще-то я физик-теоретик, у меня диссертация по  физике  твердого
тела, просто мои результаты применяются в геологии, вот я и работал  как
геолог.
   - Так ты настоящий ученый? Вот это да! И про что у тебя диссертация?
   Рамирес усмехнулся про себя, а вслух произнес полное  название  своей
диссертации.
   - А по-простому? - спросила Полина.
   - По-простому...  -  Рамирес  задумался.  -  Как  бы