Фуксия, стоя на предпоследней полке просторного книжного стеллажа,  пыталась
дотянуться  до  заветного   окна   отцовской   полированной   тросточкой   с
набалдашником из черного нефрита.
   - Фуксия, деточка, - закричал доктор, - держись крепче, не упади! Прошу!
   Юная герцогиня  не  расслышала,  что  кричал  ей  доктор,  но  его  голос
подействовал на девочку ободряюще. Фуксия держалась на стеллаже из последних
сил - правая рука то и дело потела и предательски дрожала, грозя заскользить
по лакированному дереву шкафа. Левая рука почти онемела  -  трость  сама  по
себе была тяжелая, к тому же держать ее вытянутой рукой было сущим мучением.
   Госпожа Гертруда, тяжело привалившись к ограде антресолей,  наблюдала  за
действиями дочери. Легкие женщины то и дело разрывал судорожный  кашель,  но
она не забыла свистеть, подбадривая ничего не понимающего дятла.
   Лорд Сепулкрейв переводил полубезумный  взгляд  с  Фуксии  на  пожираемые
пламенем книги и обратно. Герцог даже не волновался,  поскольку  первый  шок
уже прошел. Во всяком случае, хозяин замка был  уверен,  что  переживает  не
больше, чем переживал бы в его ситуации любой другой  мужчина.  Напротив,  в
голову  теперь  лезла  всякая  чушь.  Лорд  Гроун  подумал  невзначай,   что
задуманная Саурдастом церемония так и не была проведена.  Разумеется,  никто
не был подготовлен к подобному повороту событий. И  он  сам  хорош  -  давно
нужно было предусмотреть опасность пожара, и не только в  библиотеке,  но  и
вообще в замке. Он много занимался хозяйством, но мысль о  возможном  пожаре
ни разу не приходила ему в голову. Даже Фуксия своей сообразительностью дала
ему сто очков вперед.
   Флей и Прунскваллер стояли внизу,  под  окном,  готовые  в  любой  момент
поймать в объятия Фуксию, случись ей сорваться с  полки.  Мужчин  не  пугало
даже то, что осколки разбитого девочкой стекла с полной  вероятностью  упали
бы точно на них.
   Девочка принялась осторожно раскачивать  левой  рукой  отцовскую  трость,
намереваясь с размаху ударить набалдашником по стеклу.  Случайно  взгляд  ее
упал на окно - ей показалось, что по ту сторону стоит человек, лицо которого
было ей хорошо знакомо. Между тем жарче становилось  даже  наверху  -  огонь
медленно,  но  верно  подбирался  к  юной  герцогине.  Фуксия   окончательно
отбросила последние сомнения - она действительно видела  человека.  Конечно,
она не могла ошибиться...

И ЛОШАДИ УМЧАЛИ ИХ ДОМОЙ...

   Едва Фуксия узнала лицо Стирпайка, пальцы ее разжались,  трость  полетела
вниз. Девочка и сама едва не сорвалась, удержавшись на месте лишь гигантским
напряжением последних оставшихся физических и духовных сил. И все-таки  юной
герцогине не суждено было и дальше держаться на полке  -  испустив  истошный
крик, она рухнула вниз.
   Альфред Прунскваллер и Флей  не  растерялись  -  рванувшись  вперед,  они
успели подхватить девочку в объятия. В этот  момент  наверху  раздался  звон
разбитого стекла, и послышался голос Стирпайка:
   - Без паники! Сейчас я подам вам лестницы! Только без паники.
   Глаза присутствующих тут же  устремились  к  окну.  Доктор  Прунскваллер,
заслышав звон стекла, успел толкнуть Фуксию в сторону, чтобы защитить ее  от
осколков. Куски  стекла  посыпались  вниз.  Однако  узникам  библиотеки  еще
повезло - острый осколок тюкнул  в  тыльную  сторону  ладони  Флея,  другой,
покрупнее, плашмя приземлился на голову доктора, не причинив,  впрочем,  ему
вреда.
   - Отойдите в сторону! - кричал Стирпайк. - В окне еще торчит стекло,  мне
придется выбивать его. Отойдите.
   Стоявшие  под  окном  поспешно  отхлынули   назад,   и   юноша   принялся
выковыривать торчавшие в раме осколки при помощи небольшой палочки. Взглянув
вниз, он убедился, что выбрал самый подходящий момент -  все  присутствующие
на церемонии уже успели достаточно надышаться дымом и попариться  в  духоте.
Остальное теперь только дело техники...
   Выбив из рамы куски стекла, Стирпайк завозился с суковатой жердью, бывшей
когда-то стволом молодой сосенки. На первой жерди он  стоял  сам.  Поднимать
импровизированную лестницу на уровень окна оказалось куда  сложнее,  чем  он
думал; лицо юноши покрылось каплями пота, но где-то  в  глубине  подсознания
билась  мысль:  может,  так  оно  к  лучшему  -  все  будет  выглядеть   еще
натуральнее. Но поднимать жердь и сохранять при этом равновесие было  ужасно
трудно. К тому же оставленные дровосеками сучья то и дело цеплялись  за  его
одежду. Тем не менее титанические усилия Стирпайка не пропали даром  -  дюйм
за дюймом жердь пролезла в окно.
   Наконец из книгохранилища донеслось глухое "Бух!" - жердь  стукнулась  об
пол. Теперь дело за ними, думал юноша. Подождав  несколько  минут,  Стирпайк
приподнялся над окном  и  заглянул  внутрь:  пламя  пожара  хорошо  освещало
интерьер библиотеки. На мгновение ему стало жаль пожираемых  пламенем  книг,
но властная мысль кольнула его: лес рубят - щепки летят. В конце концов,  он
славно постарался. Но вслух закричал:
   - Хорошо, что я вовремя успел! Сейчас, погодите!
   Присмотревшись внимательнее, юноша понял - терять  время  больше  нельзя.
Пламя уже пожирало узорчатый паркет.  Теперь  его  не  погасить.  Только  бы
сгорела вся ветошь, что он разложил на стеллажах с книгами.
   Все, пора!  Напустив  на  лицо  крайне  озабоченное  выражение,  Стирпайк
закричал:
   - А где наследник? Где ребенок? Титус-то куда подевался?
   Но его страхи оказались  напрасными  -  доктор  Прунскваллер  уже  нес  в
объятиях почти бесчувственную няньку и ребенка.  Все  узники  книгохранилища
сгрудились возле косо приставленной  к  стене  под  окном  импровизированной
лестницы. Все, кроме задохнувшегося в дыму  Саурдаста  -  скатерть,  которой
доктор накрыл безжизненное тело архивариуса, уже  начинала  дымиться,  пламя
неумолимо подбиралось к трупу. Фуксия, спохватившись,  бросилась  назад.  Но
беспокойство и удивление окружающих  оказалось  напрасным  -  через  секунду
девочка вынырнула из  пелены  дыма,  волоча  находящуюся  в  бессознательном
состоянии Ирму, о которой все в панике забыли. Между тем доктор уже  подавал
перегнувшемуся через оконную раму Стирпайку  сверток  с  младенцем.  Бережно
приняв наследника Горменгаста, юноша начал спускаться вниз, холодея от одной
только мысли о перспективе сорваться или поскользнуться.
   Отнеся ребенка на безопасное  расстояние  и  уложив  его  между  широкими
листьями  папоротника,  он  вихрем  понесся  назад   -   теперь   предстояло
вытаскивать няньку. Вопреки ожиданиям, ее тело оказалось не слишком  тяжелым
- во всяком случае, паренек не почувствовал особой разницы в весе Титуса и в
весе его няньки.
   Опустив бесчувственное тело  старухи  подле  младенца,  Стирпайк  стрелой
понесся  к  окну  библиотеки,  ставшей  западней  для  семьи  Гроунов  и  ее
приближенных. Третьей решено было  вытаскивать  Ирму,  но  именно  с  нее  и
начались все трудности. Как только сестру  доктора  подняли  в  воздух,  она
неожиданно ожила и принялась беспорядочно дергаться. Тридцать лет, в течение
которых индивидуальность этой женщины всячески подавлялась  и  загонялась  в
глубину души, теперь уже ничто не значили для Ирмы Прунскваллер.  Тем  более
что терять ей было нечего - она уже продемонстрировала всем, кому  возможно,
что настоящая леди, воспитанная и выдержанная, из нее  не  получилась.  Ирма
подняла истошный визг, словно ее собирались не спасать, а резать. Видимо,  и
дым пожара не слишком сильно подействовал на ее голосовые связки - все  были
готовы заткнуть уши, только бы не слышать пронзительных воплей старой  девы.
В любом случае - нужно было что-то делать,  поскольку  Ирма,  сама  того  не
желая, подвергала жизни товарищей по  несчастью  еще  большей  угрозе,  ведь
пламя   продолжало   распространяться   по   книгохранилищу.   Как   всегда,
изворотливость пришла на помощь Стирпайку.  Именно  по  его  предложению  от
длинного подола сестры врача оторвали несколько  полосок  материи,  которыми
крепко-накрепко стянули руки и ноги  опростоволосившейся  "леди".  Последнюю
полоску скомкали и засунули крикунье в рот - вопли  сразу  прекратились,  ко
всеобщей радости.
   Стирпайк обошелся с Ирмой Прунскваллер совсем  уж  бесцеремонно  -  когда
доктор и Флей подали ему даму, он просто перекинул через  плечо  ее  длинное
костлявое тело и, то и дело задевая  несчастной  Ирмой  по  каменной  кладке
стены, опустил ее на землю. Удовлетворенно  поглядев  на  женщину,  Стирпайк
вынул кляп из ее рта и  напоследок  поправил  подол  платья  на  оголившихся
ногах.
   - Вот так-то лучше, - пробормотал он себе под нос.
   Оставив троих спасенных вдыхать свежий воздух под сенью побитых  морозцем
папоротников, юноша бросился обратно.
   Изнутри слышался упрямый голос Фуксии:
   - Нет, я не хочу лезть. Лезь сначала ты.
   - Хватит болтать, - сурово оборвала дочь герцогиня, - и не теряй времени,
ты задерживаешь не только себя. Делай, как тебе говорят. Скорее!
   - Но мама, послушай...
   - Фуксия, детка, - в беседу вступил доктор, - ты ведь у нас самая боевая.
Выберешься наружу и поможешь Стирпайку, чем  возможно.  Это  для  общего  же
блага. Поторопись.
   - Быстрее, девочка, быстрее!
   Фуксия испытующе посмотрела на доктора - куда делось его обычное веселье?
Доктор раздраженно хлопнул юную герцогиню по плечу:
   - Да быстрее! Что рот разинула?
   - Ладно уж,  -  пробормотала  Фуксия  недовольно  и,  проворно  перебирая
ногами, полезла по сучьям вверх.
   - Вот и отлично! - воскликнул обрадовано доктор. - Фуксия, присмотри  там
за нянькой. Ну, ваше сиятельство, теперь ваша очередь!
   Герцогиня не заставила себя уговаривать -  и  хотя  ее  шаги  то  и  дело
сопровождались  треском   ломаных   сучьев,   госпожа   Гертруда   неизбежно
приближалась к заветному окну. Сил у  женщины  оставалось  немного,  но  она
ползла все выше и выше.  Рывок  -  и  ее  грузное  тело  перевалилось  через
подоконник. Спускаться вниз пришлось самой - Стирпайку  нужно  было  попасть
внутрь  библиотеки.  Для  чего?  Это  в  данный   момент   аристократку   не
интересовало.
   Леди Гроун не помнила, как спустилась на землю.
   В библиотеке оставались теперь  лорд  Сепулкрейв,  Альфред  Прунскваллер,
Флей и хитрец Стирпайк, заваривший кашу.
   Доктор и его новый ученик вопросительно смотрели на хозяина  Горменгаста,
не находя смелости попросить  его  вслух.  Вдруг  позади  что-то  затрещало,
посыпался сноп искр. Все поспешно оглянулись, а когда Стирпайк уже собирался
попросить герцога поторопиться, то с удивлением  заметил,  что  тот  куда-то
исчез. В чем дело? Времени на раздумья не оставалось - вокруг гудело  пламя,
стояла удушающая жара, к характерному запаху горящей древесины примешивалась
отвратительная вонь коробящейся в пламени кожи. Куда пропал  герцог?  Доктор
Прунскваллер заглянул на стоявший  у  стены  шкаф  -  почему-то  он  не  был
придвинут к стене вплотную.  Лорд  Сепулкрейв  оказался  там  -  с  безумной
улыбкой на лице он разглаживал ладонями  страницы  какой-то  толстой  книги.
Даже коварному Стирпайку стало нехорошо при  виде  странной  улыбки  хозяина
замка. В уголках губ лорда  Гроуна  пузырилась  слюна,  глаза  неестественно
блестели. Поймав на себе  удивленные  взгляды,  аристократ  оскалил  зубы  -
обычно так  поджимают  губы  агонизирующие  животные.  Да,  это  была  самая
настоящая агония. Агония души.
   - Берите, берите свои книги и скорее спасайтесь! -  завопил  Стирпайк.  -
Хотите,  я  выброшу  пару  книг  наружу?  Скажите,  какие  спасти?  Что   вы
предпочитаете?
   Лорд Сепулкрейв порывисто вскочил на ноги - в его глазах теперь  светился
нормальный человеческий рассудок. Виновато взглянув  на  доктора  и  бывшего
поваренка, герцог пробормотал:
   - Простите, что задержал вас. Я мигом...
   Обещание лорда оказалось не пустой бравадой - он и в самом деле мгновенно
вскарабкался к темному провалу окна.
   Когда герцог уже  поставил  ноги  на  импровизированную  лестницу  по  ту
сторону стены, он продолжал бормотать:
   - Простите, простите, что заставил вас ждать...
   После чего хрипло рассмеялся. Стирпайк  подумал,  что  герцог  переживает
утрату книг куда сильнее, чем он полагал.
   Итак, в книгохранилище оставалось два человека, и времени  на  любезности
не было. Огонь бушевал в каких-нибудь  пяти  шагах.  Стирпайк  твердо  решил
лезть последним - он сказал доктору и Флею, что может и  подождать,  что  он
вовсю дышал чистым осенним воздухом, пока они отравляли легкие дымом. Доктор
пожал плечами и полез к окну. Следом за ним отправился Флей.
   Стирпайк понял, что больше здесь делать  нечего.  Он  птицей  взлетел  по
лестнице и, взглянув в последний раз с высоты подоконника на дело рук своих,
подумал: чисто сработано,  а  тетки,  тетки-то  -  не  подвели.  После  чего
спустился вниз, где остальные с нетерпением ждали его.
   - Все, там больше никого не осталось, - сообщил он собравшимся.
   - Нет, там Саурдаст, - глухо бросил лорд Сепулкрейв, -  мы  оставили  там
Саурдаста...
   Стирпайк пытливо посмотрел в глаза герцогу:
   - Он... умер?
   - Да, - ответил доктор.
   Все молчали - каждый думал о своем.
   Стирпайк потер глаза - ему показалось, что земля под ногами леди Гертруды
стала отчего-то белой. Но это  был  не  обман  зрения  -  земля  вокруг  нее
действительно казалась белой из-за двух десятков ослепительно  белых  кошек,
что терлись о ноги хозяйки.
   Между тем оказалось, что Фуксия, едва спустившись на землю,  бросилась  в
конюшню. Задыхаясь и крича, она переполошила улегшихся было  спать  конюхов.
Те  быстренько  оседлали  лошадей  и  направились  к  пожарищу.  Всего  было
заседлано шесть лошадей - по расчетам девочки, их  должно  было  хватить  на
тех, кто не мог дойти до дома своим ходом. На спине одной из  лошадей  ехала
Фуксия - она до сих пор никак не могла отдышаться.
   Когда конюхи добрались до библиотеки, оказалось, что спасшиеся отошли  от
места  пожара  на  некоторое  расстояние.  Флей   нес   Ирму   Прунскваллер,
бесцеремонно перебросив ее через правое  плечо.  Доктор  бережно  держал  на
руках все еще не пришедшую в сознание няньку, а заботу  о  Титусе  взяла  на
себя леди Гертруда, осторожно прижимавшая к себе сына, но в то же время  она
ни на минуту не  забывала  о  пригревшемся  на  ее  груди  дятле.  Стирпайк,
естественно, держался возле лорда Сепулкрейва - он решил биться за достойное
место под солнцем до конца, пусть даже таким образом. Тем более что он и так
натворил немало...
   Поравнявшись с пережившими пожар,  конюхи  совершенно  растерялись  -  им
никогда еще не приходилось видеть весь ареопаг Горменгаста  в  столь  жалком
состоянии.
   Со стороны замка  приближались  бесчисленные  огни  -  то  были  слуги  с
факелами. Очевидно, там не  сразу  заметили  пожар,  а  когда  спохватились,
замысел Стирпайка уже удался. Впрочем, винить слуг за столь  поздний  приход
все равно было нельзя - библиотека заслонялась  от  жилых  помещений  старой
крепостной стеной, бывшей в  незапамятные  времена  передним  краем  обороны
замка, а теперь в результате бурного роста  Горменгаста  оказавшейся  внутри
двора и потому никак не использовавшейся.
   Между тем пожар в библиотеке стал угасать. Сгорело все, что могло гореть.
Большая часть книг уцелела - они стояли плотно друг к другу, и потому  огонь
только опалил их. Завтра, придя на пожар,  обитатели  Горменгаста  обнаружат
посреди  выгоревшего  книгохранилища  пожелтевший  мраморный  столик,  возле
которого лежал обугленный скелет несчастного Саурдаста.  Теперь  он  мог  не
волноваться за свое здоровье. Оно ему попросту не понадобится. Никогда.

СВЕЛТЕР ДЕЙСТВУЕТ

   На следующий день задули сильные  ветры.  Эти  ветры  всегда  знаменовали
приход зимы. С веток деревьев в  Дремучем  лесу  слетели  последние  листья,
птицы и животные попрятались по  убежищам.  Жизнь  замерла.  Природа  спала,
готовя силы для весеннего возрождения. В такую погоду на улице  делать  было
нечего, неважно,  кто  ты  -  обитатель  предместья  или  счастливый  житель
Горменгаста. Все сидят дома.  Именно  в  этот  период  человеческий  ум,  не
занятый работой,  ищет  развлечений.  Именно  в  этот  период,  несмотря  на
умирание природы, пышно цветут склоки, зависть, ненависть и разврат...

***

   В тот вечер, спустя несколько недель после памятного пожара в библиотеке,
Флей, как обычно, готовился  отойти  ко  сну  в  комнате,  из  которой  вела
единственная дверь в спальню лорда Сепулкрейва. Часы  только-только  пробили
одиннадцать.
   Флей был консерватором до мозга костей. Он сызмальства  привык  спать  на
полу, хотя с возрастом организм теряет былые  силы  и  начинает  тянуться  к
удобствам. И все же старик то ли из вредности характера, то ли из  нежелания
признавать себя тем, кем он  был  на  самом  деле,  отверг  все  предложения
господина и отказался от кровати. Теперь же камердинер то и дело ворочался с
боку на бок - и кости болели, и пол был холодным - все-таки зима  на  дворе.
Снаружи  дико  завывал  ветер,  где-то  вдалеке  хлопали   двери.   Флей   с
неудовольствием подумал, что кому-то не спится в столь ненастную ночь. С  их
бы энергией - да работать.  А  то  народ  разленился,  никого  не  заставить
трудиться. За свою жизнь в замке камердинер научился распознавать  двери  по
скрипу - он знал, даже не глядя, кто вошел  в  кладовую,  кто  направился  в
дверь, ведущую в покои сестер герцога. Вздохнув, Флей  повернулся  на  левый
бок. И тут же ему в лицо ударила струя сквозняка.  "Старею.  Вот  и  чудится
повсюду холод", - подумал он с неудовольствием. Высунул из-под одеяла  кисть
руки - действительно, холод. Сомнений быть не могло -  Флей  даже  различил,
как в двух десятках шагов от него колышутся от сквозняка  зеленые  бархатные
портьеры, что отгораживают комнату от коридора. "Черт бы их побрал, -  думал
старик, - пораскрывали двери. Не май месяц на дворе".
   Флей вспомнил - прошлой зимой он спал спокойно, а ведь  тогда  было  даже
холоднее, чем сейчас. Впрочем, зима только начинается, еще неизвестно, какие
будут морозы...
   Неожиданно старику вспомнилось, как он, просыпаясь по утрам,  разглядывал
морозные узоры на окнах. Если слугам  случалось  натопить  печи  не  слишком
жарко, то изморозь появлялась и на внутренних сторонах окон.  Казалось,  что
зима так и хочет влезть в комнаты, будто ей мало  улицы.  Флей  зябко  повел
плечами - это было не самое приятное воспоминание.
   И все-таки возраст дает о себе знать. Четыре дня назад ветра на улице  не
было, но он тоже чувствовал себя зябко.
   Точно, старею, думал камердинер. И все-таки отчасти он обманывал  себя  -
кожа неприятно чесалась и зудела. Такое  происходит  совсем  не  от  холода.
Неужели он чего-то испугался? Но чего? Что может угрожать ему  возле  покоев
лорда Сепулкрейва, подходы к которым охраняются целой цепью постов? Мимо них
даже муха не пролетит незамеченной. Подумав, старик решил,  что  пугает  его
совсем не зима, не вой ветра и даже не противный сквозняк. А что? Что?
   Испытывая приступ раздражения на свою трусость, Флей повернулся на другой
бок,  чтобы  видеть   верхнюю   площадку   лестницы,   что   прилепилась   у
противоположной стены. Впрочем, видеть он ничего не мог, только чувствовать.
Глупости - кто может прийти сюда? И все-таки он боится. Ох,  сердце-вещун...
Где-то  снова  хлопнула  дверь,  потом  другая.  Флей  мог  признаться  себе
откровенно: трусом он никогда не был, все это знают. Но бывают в жизни такие
минуты, когда бравада вовсе ни к чему. Неужели сейчас настала такая  минута?
Или ему просто кажется?
   Снаружи неистовствовал буран. Камердинер подумал -  может,  завтра  снегу
навалит? Тогда пойти, взять лопату и немного размяться. Нужно не давать себе
зарастать мхом, не подпускать к себе старость с ее неизбежной немощью. Но до
утра еще нужно дожить. И снова буханье дверей. Удивительно, что даже в столь
поздний  час  народ  не  спит.  Шорох...