- заливался Стирпайк, -
но до этого момента нужно дожить.  Кто  поможет  вам  вернуть  несправедливо
отнятое?
   - Ты, ты, - наперебой загалдели женщины, - ты поможешь нам!
   Кларисса слегка наклонила голову и  зашептала  -  точно  хотела  поведать
юноше страшную тайну:
   - Мы сожжем книги Сепулкрейва дотла. Всю библиотеку. Мы с Корой... Терять
нечего. К тому же все давно готово...
   - Точно, - с радостью подтвердил юноша, - все давно готово.
   Кларисса с удовлетворением посмотрела на сестру. Видимо, Кора сочла  себя
уязвленной, потому что поспешила  выступить  вперед  и  лично  обратиться  к
Стирпайку:
   - Мы сделали все, как ты сказал.  Думаю,  что  трудностей  возникнуть  не
должно. Мы подходим к наружной двери  и  находим  там  кусочек  промасленной
ткани, выходящей наружу, а потом...
   - А потом зажигаем эту ткань! -  перебила  ее  Кларисса.  -  Это  сделать
нетрудно. Мы устроим поджог прямо сейчас!
   - Сейчас? - испугался Стирпайк. - Нет, сейчас как раз не  надо.  Мы  ведь
договорились на завтрашний день. Завтра вечером и осуществим наш план.
   - Но я  хочу  поджечь  библиотеку  прямо  сейчас,  -  протянула  капризно
Кларисса, - Кора, что скажешь?
   - Пожалуй, нет...
   - Что, поджилки затряслись? - сказала леди Кларисса  презрительно.  -  Уж
так бы сразу и призналась, что боишься огня. А все хвасталась - я, да я... А
как до дела дошло - сразу в кусты. Ну и ладно, я сама могу...
   -  Не  глупи,  -  прервала  ее  сестра,  -  в  очередной  раз   начинаешь
демонстрировать  свою  тупость.  Мне  порой  становится  стыдно  быть  твоей
сестрой. В тебе же течет кровь Гроунов, ведешь ты себя как... Эх!
   Чтобы погасить внезапную ссору сестер и отвлечь  их,  Стирпайк  намеренно
смахнул локтем с  каминной  полки  изящную  вазу  зеленого  стекла.  Десятки
крупных и мелких осколков разлетелись по узорчатому паркету, но  эффект  был
достигнут -  близнецы,  замолчав,  испуганно  смотрели  то  на  пол,  то  на
Стирпайка.
   - Вот она, рука судьбы, - заговорил юноша гробовым голосом. - Вы  видите,
да? Это знамение свыше! Нужно только правильно истолковать его.
   Очевидно, сами аристократки были  не  в  состоянии  как-либо  истолковать
знамение - они выжидательно смотрели на сообщника. И Стирпайк  решил  сполна
воспользоваться произведенным эффектом.
   - Сударыни, - торжественно заговорил он, -  вы  видите  зеленые  осколки,
рассеянные по полу в определенном порядке? Видите?
   - Разбитый вдребезги сосуд символизирует поверженное господство Гертруды,
- заговорил юноша, не дождавшись ответа на свой вопрос, - именно так. В этом
сосуде  было  все  -  злоба,  несправедливость,  даже  зависть,  с  которыми
окружающие обращались с вами. Но судьбе угодно было  распорядиться  иначе  -
нечестивый сосуд разбит. Ваш час пробил.  Кстати,  обратите  внимание  -  не
случайно ваза была именно зеленого цвета. Зеленый -  цвет  надежды,  которая
неистребима. Надежды на лучшее и более достойное будущее.
   - Скорее бы! - вздохнула Кора.
   - А может, все-таки сделаем  это  сегодня  же  вечером?  -  не  сдавалась
Кларисса. - У меня такое боевое настроение!
   -  Сначала  нужно  разрешить  кое-какие  проблемы,  -  заюлил   Стирпайк,
проклиная в душе неожиданную напористость леди Клариссы. - Я  имею  в  виду,
довести до конца одно небольшое дельце. Однако выполнить эту работу под силу
только человеку, обладающему развитым интеллектом. Вот, глядите! - и чиркнул
спичкой.
   Герцогини жадно смотрели  на  крохотное  пламя,  явно  желая,  чтобы  оно
поскорее превратилось в бушующее море огня.
   - Видите? - внушительно сказал Стирпайк. - Это и есть та самая работа. Но
все должно быть проделано в тайне. Ваше  поведение  не  должно  вызывать  ни
малейшего подозрения. Я проверю! Потому сейчас вам лучше  лечь  спать.  Если
ваша нахальная служанка увидит вас завтра поутру нервными и  невыспавшимися,
что она подумает? То-то и оно!
   - Ладно уж,  -  проворчала  леди  Кларисса,  подчиняясь  железной  логике
сообщника, - тогда спокойной ночи, до  завтра!  -  Направившись  к  двери  в
спальню, герцогиня принялась  расстегивать  крючки  на  платье,  не  обращая
внимания на присутствие Стирпайка. Паренек возликовал в душе - вот как стали
доверять ему сестры лорда Сепулкрейва!
   - И я пошла спать! - подхватилась леди Кора. - Стирпайк, спокойной  ночи!
- Как и сестра, Кора тоже принялась расстегивать на ходу крючки и  застежки,
так что когда она закрывала за собой дверь, верхняя часть ее тела  была  уже
свободна от пурпура платья.
   Стирпайк, оглядевшись, набил карманы орехами из большой вазы и отправился
восвояси. Он был безмерно рад, что так быстро погасил в близнецах нездоровый
энтузиазм. Все обошлось. Только бы и дальше так везло...
   Выйдя на улицу, Стирпайк раскурил трубку и направился к  сосновому  бору,
испытывая необыкновенный душевный  подъем.  Как  он  и  предполагал,  Фуксия
оказалась на месте. Юноша  даже  позволил  себе  завязать  разговор  с  юной
герцогиней, хотя общаться с нею было намного труднее, чем  с  кем-либо  еще.
Стирпайк начал с невинного вопроса, который и в самом деле интересовал его -
оправилась ли Фуксия от болезни. Однако она  не  спешила  с  ответом.  Юноша
окинул девочку цепким взглядом - на щеке все еще видна была царапина, и нога
как будто не зажила... Предположение Стирпайка  оказалось  верным  -  Фуксия
спрыгнула с камня и, хромая сделала шаг в сторону. Впрочем, она  быстро  шла
на поправку стараниями доктора Прунскваллера и вездесущей няньки.  Несколько
дней после памятного дня девочку вообще не выпускали на улицу, но она сумела
воспользоваться минутной отлучкой няньки и,  нацарапав  на  кусочке  бумаги:
"Няня, я тебя люблю!", -  пришпилила  записку  к  стене  и  выскользнула  из
комнаты, то и дело воровато оглядываясь. Впрочем, Фуксия  не  была  уверена,
что нянька по возвращении обнаружит  записку.  Госпожа  Слэгг  снова  начнет
беспокоиться, но выглянуть в окно ей просто не придет в голову.
   Теперь Фуксия в сопровождении назойливого спутника шагала  все  дальше  в
лес; Стирпайк нес ерунду, которая весьма кстати приходила на ум. Юноша вовсю
старался создать о себе хорошее впечатление. Впрочем, говорил он  не  только
из желания развлечь Фуксию,  но  и  потому,  что  сам  пребывал  в  радужном
настроении - все складывалось как нельзя удачно.
   Девочка шагала молча, изредка бросая на него равнодушные  взгляды.  Юноша
неожиданно остановился и принялся отдирать от коры дерева странный  предмет.
Фуксия постояла несколько секунд, но в конце концов  любопытство  взяло  над
ней верх. Подойдя к Стирпайку, она увидела в его руках дохлого жука-оленя.
   - Не должно быть ни  слишком  богатых,  ни  слишком  бедных,  ни  слишком
слабых, ни чересчур сильных, - приговаривал юноша, сосредоточенно вырывая из
почившего в бозе насекомого мохнатые лапки, - равенство,  равенство,  и  еще
раз равенство! Леди Фуксия, вы не согласны со мной?
   - Мне просто нечего сказать, потому что это меня не слишком интересует, -
сказала юная герцогиня с подкупающей откровенностью.
   - Но вы-то сами как считаете: разве справедливо, когда одним людям просто
нечего съесть на ужин, а у других столько вкусной еды, что они  едят  только
малую толику, а остальное выносится свиньям? А как объяснить тот  факт,  что
кому-то приходится трудиться от зари до зари за несколько медных монеток или
даже просто за тарелку супа,  а  другие  могут  позволить  себе  нежиться  в
безумной роскоши, не ударяя при этом палец о палец? Разве плохо, когда  вещи
называют своими именами? Смелых людей необходимо вознести на  самые  высокие
пьедесталы, точно так же, как нужно  указать  малодушным  на  подобающее  им
место? В мире много людей, которым  приходится  рисковать  своей  жизнью  во
благо всего общества, при этом же они не получают и  сотой  доли  того,  что
заслуживают.
   - Не знаю,  -  томно  протянула  Фуксия,  -  возможно,  насчет  честности
действительно надо бы... Но все равно - я ничего не знаю. Для чего я  должна
интересоваться всем этим?
   -  И  все-таки  кое-что  тебе  наверняка  известно,  -  сказал   Стирпайк
торжествующе, - во всяком случае, ты только что сама  повторила  мою  мысль,
только в измененном виде. Ты сказала, что все должно быть честно, не так ли?
Верно. Но почему честность занимает так мало места в  этом  мире?  Алчность,
жестокость, жажда власти  -  вот  что  мешает  проявиться  лучшим  качествам
человека. Чтобы восстановить справедливость, нужно...
   - Да хватит молоть языком! - голос Фуксии звучал по-прежнему бесстрастно.
Повернувшись лицом к Горменгасту, девочка расширенными от  восторга  глазами
рассматривала крышу Кремневой  башни,  облитую  лучами  почти  зашедшего  за
горизонт солнца. Еще немного - и  угаснут  последние  остатки  дня.  Вдалеке
серыми птицами плыли по небу неизбежные тучи. Да, осень, осень...
   - Но я... - начал Стирпайк.
   - В таком случае, почему ты только говоришь о необходимости  восстановить
справедливость? - резонно спросила юная аристократка. - Если ты у нас  такой
языкастый, давай, покажи пример...
   - А я и попытаюсь это сделать! -  воскликнул  бывший  поваренок  с  такой
горячностью, что с девочки слетела вся меланхолия.
   - Так-так, - сказала Фуксия, цепко глядя в лицо Стирпайка. -  Что,  решил
уничтожить жестокость? Жадность?  И  что  там  еще  ты  говорил?  Откровенно
говоря, сомневаюсь, что у тебя хватит на  это  сил.  Разумеется,  ты  парень
умный, да вот только еще не родился на свет всемогущий человек...
   Рассуждения дочери лорда Сепулкрейва застали Стирпайка  врасплох.  Он  не
ожидал, что девочка поставит его в тупик своей железной логикой.
   - Вот так-то, - проговорила Фуксия, пока  юноша  размышлял,  что  сказать
теперь и как поскорее выйти из неловкой ситуации, - вот так-то! Почти зашло,
кстати говоря...
   - Что почти зашло? - не понял юноша. Тут же он  догадался  проследить  за
взглядом Фуксии - оказалось, речь идет о солнце,  которое  и  в  самом  деле
почти село за горизонт. - А, так ты говоришь об этом медовом прянике?  Точно
- скоро оно совсем остынет...
   - Как? Медовый пряник? - переспросила юная герцогиня. - Так ты  называешь
солнце?  Думаю,   что   лучше   так   его   не   называть.   Звучит   кто-то
пренебрежительно... - Остановившись, девочка поинтересовалась:
   - Вот интересно, ты другим вещам тоже даешь подобные прозвища?
   - Иногда даю, -  признался  Стирпайк,  -  что  поделаешь,  коли  я  такой
неуважительный.
   - Людям тоже даешь клички, надо полагать?
   - Случалось.
   - Интересно, какую кличку ты дал мне?
   Подумав несколько секунд, юноша шевельнул пшеничного цвета бровями:
   - Для тебя я пока не припас прозвища. Мысленно я зову тебя леди Фуксией.
   - Хорошо, а мою маму ты как-нибудь окрестил?
   - Ее-то? Ее да...
   - И как, позволь спросить?
   - Я называю ее старой кошелкой! - выпалил паренек.
   Глаза Фуксии широко раскрылись, и она тихо сказала:
   - Уходи.
   - Но это нечестно! - запротестовал Стирпайк. - Ведь ты сама вынудила меня
сказать это вслух!
   - Ладно, а какую кличку ты дал папе? Впрочем, не говори -  я  и  так  уже
поняла, что это какое-нибудь злое и обидное прозвище, - решила дочь Гроунов.
- А между прочим, пару минут назад ты говорил, что очень желаешь  искоренить
разные там несправедливости в мире. Если я не ослышалась, то зло было  в  их
числе. Но это я так, к слову.  Лучше  скажи,  какие  другие  клички  ты  дал
домашним. Они смешные?
   - Скажу, но только потом,  -  решил  Стирпайк,  почувствовав,  что  холод
пробрал его до костей, - потом. Кстати, ты ведь наверняка еще не  оправилась
от болезни, а позволяешь себе длительные прогулки в холодную  погоду.  Стоит
ли рисковать здоровьем? Доктор говорит, что тебе лучше еще  некоторое  время
лежать в постели. Он очень беспокоится за тебя.
   Фуксия ничего не ответила. Не  сговариваясь,  они  повернули  обратно,  и
когда пришли в замок, на землю уже опустилась ночь.

А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ...

   Утро следующего дня не обещало хорошей погоды - солнце выглядывало  из-за
туч лишь на короткие отрезки времени, то  и  дело  налетали  сильные  порывы
ветра. Но жизнь есть жизнь, и замок неохотно просыпался.  Из  многочисленных
печных труб  валил  дым,  кое-где  хлопали  отпираемые  ставни  и  слышались
пронзительные голоса сновавших тут и там слуг. Туман густой пеленой покрывал
гору Горменгаст. Небо прояснилось лишь к полудню, но ветер продолжал дуть  с
прежней силой. "Должно быть, холодно на улице!" - подумала с досадой Фуксия,
ломая в пальцах тонкий стебелек засушенного  летом  между  страницами  книги
цветка.
   Обернувшись, девочка увидела госпожу Слэгг - старуха наблюдала за ней  со
столь жалостливым выражением лица, что Фуксия,  не  помня  себя,  шагнула  к
няньке и заключила ее в крепкие объятия. Няня - одна из немногих людей, кому
можно доверять.
   - Ну будет, будет тебе! - бормотала  госпожа  Слэгг.  -  Мне  же  больно.
Погоди, доживешь до моих лет, сама будешь стонать. Я с тобой почти всю жизнь
вожусь, а ты меня чуть не удушила... Ты... Ты... - Старая женщина  поднялась
на ноги, но внезапно зашаталась. Фуксия успела  подхватить  ее  под  руку  и
усадила на кровать.
   - Няня, неужели я в самом  деле  причинила  тебе  боль?  -  с  недоверием
спросила девочка.
   Вместо  ответа  нянька  горячо  расцеловала  воспитанницу,  и  глаза   ее
потеплели.
   - Одевайся, и поди причешись, - распорядилась нянька. - Ты не забыла, что
сегодня папа собирает семейный совет? Боже, я совсем забегалась! То одно, то
другое на мою голову. Когда это все кончится? Голова  идет  кругом.  Кстати,
какое платье приличествует надеть по такому случаю?
   - Ты тоже будешь на совете? - поинтересовалась Фуксия.
   - Ты что, рехнулась? Как ты  могла  подумать  такую  глупость!  Я  просто
должна принести нашего мальчика, его сиятельство...
   - Как?! Титус тоже будет там?
   - Что за тон - "Титус будет  там?"  -  От  возмущения  нянька  всплеснула
руками. - Разумеется, он будет  присутствовать.  Ведь  совет  из-за  него  и
созывается. Будут решать  об  устройстве  торжественного  завтрака  в  честь
малыша.
   - Няня, а кто еще пойдет туда?
   Старуха начала загибать пальцы:
   - Во-первых, твой батюшка, это понятно. Конечно,  он  в  первую  очередь.
Во-вторых...

***

   Пока госпожа Слэгг перечисляла  Фуксии  имена  приглашенных  на  семейный
совет, лорд Сепулкрейв возвращался в свои покои из оружейной комнаты, где он
только что совершил выполняемый раз  в  полгода  ритуал.  Ритуал  состоял  в
торжественном отпирании железного шкафа с  особо  ценными  экспонатами  и  в
нацарапывании на внутренней поверхности дверцы шкафа небольшого  полумесяца.
Делалось это специальным кинжалом, приносимым Саурдастом на  алой  бархатной
подушке. Число полумесяцев,  выцарапанных  внутри  железного  шкафа,  считая
сегодняшний,  составляло  семьсот  тридцать   семь.   Глядя   на   крохотные
полукружья, можно было без труда определить характеры  ушедших  в  мир  иной
владельцев Горменгаста - одни полумесяцы были  нацарапаны  кое-как,  наспех,
другие, напротив, с великим тщанием. Лорд Сепулкрейв понятия не имел,  какое
именно событие положило начало столь необычной традиции - архивы Горменгаста
сохранили не все документы - но считал своим  долгом  продолжать  заведенный
предками обычай. Надо - значит надо.
   Саурдаст по окончании процедуры аккуратно  запер  дверь  шкафа  на  ключ,
после чего водворил старинный кованый ключ на прежнее место  в  связке.  Все
это он  проделывал  не  торопясь,  но  с  видимым  удовольствием.  Во  время
запирания дверцы со стариком случилась небольшая конфузия - он  не  заметил,
что при захлопывании двери в щель попал конец его длинной  бороды.  А  когда
дверь закрылась, было уже  поздно.  Саурдаст  дернул  -  бесполезно,  борода
прочно застряла в двери. Ключ же с висевшим на нем кольцом, держащим  другие
ключи, торчал в замочной скважине - по ритуалу ключу полагалось находиться в
замке ровно двадцать три часа, в течение которых одетый во все  желтое  воин
должен был охранять  шкаф.  Повернуть  ключ  и  освободить  бороду  означало
нарушить  веками  складывавшуюся  традицию.  Но  Саурдаст  не  растерялся  -
оглянувшись по сторонам, он вытащил из висевших  на  поясе  ножен  небольшой
кинжал и отхватил застрявшие в двери пряди бороды, после чего свечой  спалил
высовывавшиеся из щели волосы.
   В  своей  спальне  лорд  Сепулкрейв  застал  Флея  -  камердинер  любовно
раскладывал на кровати сшитый из черного шелка костюм, надеваемый герцогом в
торжественных случаях. Посмотрев на праздничное облачение,  лорд  Горменгаст
подумал, что его настроение все-таки слегка улучшилось. Все потому,  что  он
затеял этот совет и  последующий  завтрак  в  честь  наследника.  Аристократ
только теперь осознал, как это приятно -  произвести  на  свет  сына.  Титус
родился  в  один  из  дней,  когда  лорда  Сепулкрейва  одолевали   приступы
меланхолии,  тогда  герцог  несколько  раз  заходил  в  спальню  ребенка   и
разглядывал его  довольно  безразлично.  Сейчас  же  отец  думал  -  родился
мальчик, мужчина, а значит - у Горменгастов есть будущее.  Сам  он  с  таким
дурным расположением духа обречен, несомненно, на не слишком долгий век.  Но
все же он не напрасно  живет  -  он  выполнил  долг  перед  природой,  перед
прошлыми и будущими Гроунами, он произвел на свет сына и может быть спокоен.
   Во всяком случае, одним беспокойством стало меньше - раньше  лорда  то  и
дело ужасала мысль: а что будет, если  прекратится  род  Гроунов?  А  теперь
будущие хозяева Горменгаста не станут указывать  на  его  гроб  в  фамильном
склепе и говорить: "Он был последним. У него не было  сыновей".  И  это  уже
неплохо.
   Между тем время шло и шло. Флей помогал хозяину одеваться - оба  молчали,
каждый думал о своем. Застегивая осыпанную драгоценными  камнями  булавку  в
воротнике,  лорд  Сепулкрейв  украдкой  наблюдал  в  зеркало  за   Флеем   -
удивительно, что лицо камердинера совершенно ничего не выражало.  Неожиданно
герцог вспомнил свои книги - дорогие и не очень, сказки и философские труды,
исторические и художественные, по географии и  естественным  наукам.  Может,
прямо сейчас отправиться в библиотеку и оторваться хоть на короткое время от
суровой действительности. Как обычно, герцог не понимал, какой  червь  точит
его душу...

***

   - Во-вторых, -  продолжала  загибать  пальцы  нянька,  -  твоя  уважаемая
матушка. Твои родители - вот уже двое...

***

   А леди Гертруда и не думала переодеваться - у нее и в мыслях не было, что
к семейному совету нужно как-то готовиться. Чего ради?
   Герцогиня, как обычно, сидела в  своей  комнате.  На  коленях  у  женщины
лежала изрядно потрепанная книжка с большим  пятном  от  пролитого  кофе  на
обложке.  Леди  Гертруда  читала  -  ее  невнятный  голос  почти  заглушался
мурлыканьем десятков кошек, наполнявших комнату. Кошки  были  повсюду  -  на
креслах, на кровати и даже на  подоконниках.  Кошки  были  только  белыми  -
очередной каприз аристократки.
   Всякий раз, доходя до конца правой страницы и  переворачивая  лист,  леди
Гертруда поднимала взгляд и обозревала хвостатых любимцев.
   Оглядев кошек, женщина вновь устремляла  глаза  на  испещренные  красивым
шрифтом страницы. Герцогиня не зря читала вслух  -  она  читала  для  кошек,
причем тот самый рассказ, который она читала по  меньшей  мере  три  раза  в
месяц.
   "Дверь захлопнулась, звякнула задвижка,  но  ясноглазый  луноликий  принц
даже не дрогнул. Он был смел и  отважен,  ему  не  раз  приходилось  слышать
зловещий стук запиравшихся дверей, потому он не испытывал страха.  Но  принц
бы неминуемо испугался, если бы знал, чья именно рука захлопнула  дверь.  То
был Карлик с медными зубами - более ужасный, чем это можно себе представить.
Его большие треугольные уши то и дело ходили из стороны  в  сторону.  Карлик
слушал и думал...
   Принц как раз зако