- Ну и как вам Николае?
     - Как всегда гениален и как всегда переполнен идеями.
     - И, как всегда, сумасброден? И, как всегда, в отчаянии?
     - Ну, может, слегка в меланхолии...
     -  И,  как  всегда, не способен разрисовать ни одного квадратного метра
стены?
     Прихватив с собой пару ребятишек, она подошла к бочке, набрала черпаком
воды  и  напилась. Детишки все  до  единого тоже внезапно ощутили жажду. Она
напоила  всех по очереди, сначала мальчиков,  затем  девочек. Потом повысила
голос, чтобы перекрыть их гам, и сказала:
     -  Николае замахнулся слишком на  многое. Результаты вы видите. Нищета,
голод, грязь... Я обстирываю богатые семьи, чтобы заработать на хлеб. Что мы
будем делать зимой, я не знаю...
     - Гении редко заботятся о хлебе насущном!
     - Он  считает, что станет  знаменитым через две сотни лет.- Она воздела
руки, и ее крылья зашуршали.- Две сотни лет! Что пользы от  этого его бедным
детям? Я не  знаю. Ладно, мне надо приготовить им чего-нибудь  поесть.  Я не
жалуюсь, мастер Перри;
     по крайней мере, у нас есть крыша над головой.
     - Я рад за вас.
     С сеновала донесся торжествующий рев - вертка постигла злая участь.
     -  Жизнь великого художника -  это  одно, а жизнь его жены - это совсем
другое.
     Я прислонился к стене и маленькими глоточками отпивал  вино,  наблюдая,
как она работает, ухитряясь одновременно раз-
     249
     влекать  детишек. Я размышлял -  помнит ли она, как в юности летала над
городом и наслаждалась видом  сверху. Волшебными, наверно, казались ей улицы
Малайсии, пока не настало время ходить по ним. Мне было ее  жалко, и в то же
время меня раздражали ее жалобы на мужа.
     Фатембер, видимо, забыл  про меня. Я слышал,  как он расхаживает у себя
наверху и что-то бормочет.
     Оборванные детишки прыгали вокруг меня и просили дать им глоточек вина.
Некоторые  из  них унаследовали  рудиментарные  крылья, но  ни  один не  мог
летать.
     Я отдал Чарити пустой стакан и сказал:
     - Я должен идти. Передайте Николасу, что я надеюсь скоро его увидеть. И
я  попрошу  Катарину, чтобы она поговорила  с Волпато  о...- Я потер  друг о
друга подушечки большого и указательного пальцев.
     Она сделала  протестующий  жест, и движение живо напомнило мне движение
Фатембера.
     - Не надо, пусть все  будет, как будет. Мы не так уж и несчастны, могло
быть  хуже.  Вы, может, и не знаете, но Волпато пригрозил,  невзирая  на все
фрески, вышвырнуть нас на улицу, если муж еще хоть раз заговорит о деньгах.
     - Ну, как хотите.
     -  Дело не  в  том, что  я хочу,  а  в том, что я должна,- сказала  она
твердо. И этим тоже напомнила мужа.
     -  Когда  фрески  будут  закончены,  он легко  найдет множество  других
заказчиков.
     Она печально покачала головой.
     Я направился  к  двери.  Чарити вырвала из своего  крыла длинное  серое
перо,  наклонилась  и вручила самому младшему ребенку,  чтобы ему было с чем
играть. Я вышел за дверь до того, как она выпрямилась.
     День  клонился  к  вечеру.  Тени  сгустились  в  углах  двора, прохлада
опускалась  на город, где-то вдали звенели колокола.  Вертков больше не было
видно. Я поднял  голову,  в глаза ударил луч  солнца, отразившийся от  моего
окна, но подоконник был пуст -  Посейдон оставил свой пост.  Все  было тихо.
Пучки  кошачьей шерсти,  наконец, опустились  на  мощеный двор. Ее скатанные
ветром  комки  шевелились у моих ног. Только игра теней заполняла  дремотный
воздух.
     Я чувствовал себя  выздоровевшим; очарование уединенного покоя для меня
кончилось. Завтра я  покину замок ради  того, что  Фатембер  назвал огромным
пылающим миром.
     250
     СВАДЕБНЫЕ ЧАШИ И ОБНАЖЕННЫЕ ГОСТИ
     Когда великий Деспорт основал наше государство,  он объявил  его местом
счастья. На протяжении многих столетий его воля в общем выполнялась. Но, как
сказал философ, у каждого  морского судна должен быть киль;  у счастья  тоже
есть другая сторона, подводная его часть,  борющаяся с морскими  течениями и
обрастающая всякой дрянью,  которая со временем может полностью это  счастье
уничтожить.
     Несмотря на все это, в Малайсии  гонялись за счастьем очертя голову,  и
многие его искатели собрались вместе, дабы убедиться, что свадьба Смараны де
Ламбант и Трейтора Орини из Вамонала будет событием  радостным.  Им давалось
три  дня,  чтобы  налиться  счастьем  по  самые  краюшки,  и  простосердечно
предполагалось, что  по истечении сего срока каждый из гостей  не менее трех
раз помрет от удовольствия.
     В первый день  празднества в утренние часы  Поззи Кемперер  провел  еще
одну  репетицию комедии "Фабио и Албризи". Он хотел еще раз убедиться, что и
мы, и наши  костюмы были ни  чем иным, как самим совершенством. Мы  играли с
энтузиазмом,  Ла Сингла выглядела неотразимой, каждый ее жест был  маленьким
соблазнительным  чудом. Поскольку свадьбы обычно сопровождаются излишествами
и беспорядками, Кемперер  пригласил  тощего чужестранца с двумя пантерами, и
результат нельзя было назвать плачевным.
     Мой  костюм,  сделанный   по  картинке   из   павильона   Ренардо,  был
великолепен. Я только старался не думать - когда я смогу, и смогу ли вообще,
расплатиться  с портным.  Камзол украшала изощренная вышивка с  изображением
пейзажей. То была работа  семьи Златорогов.  Аккуратность оторочки восхищала
меня.  Шею  тесно облегал  высокий  накрахмаленный воротничок,, а элегантные
лосины с завязками на коленках подчеркивали стройность моих  ног. Зеленый же
плащ был просто  шедевром! Длинный, приталенный; широкие карманы и массивные
полы были точно такими, как  на  картине. Пуговицы, как и заказывалось, были
серебряными,  а  манжеты  украшала  яркая  серебряная  тесьма.  Костюм   был
настолько  красив,  что  я  решил  носить  его  в  течение  всего свадебного
праздника. Он был слишком хорош, чтобы отдавать его одному только Албризи.
     После репетиции,  когда никто  не смотрел в нашу сторону,  божественная
Сингла подбежала ко мне и поцеловала прямо в губы.
     251
     -  Ты прекрасен, Албризи. Мне тебя так не хватало. Говорят, тебя тяжело
поранил  кинжалозуб. Сегодня вечером, когда  танцы будут в разгаре,  а Поззи
уже напьется,  давай  ускользнем куда-нибудь.  Я сыграю  доктора и  осмотрю,
какие органы у тебя еще действуют.
     -  Дрогоценнейшая  Сингла,  когда  я  лежал  полумертвый  во  дворце  у
Мантеганов, я  часто вспоминал о тебе. Ты уже пришла в себя от потери своего
галантного капитана Джона из тяжелой кавалерии Тускади?
     Она элегантно изобразила рукой жест отчаяния.
     -  Он был такой... Но  не хватит слез,  чтобы плакать  над  жестокостью
этого мира. Развеем нашу печаль сегодня же вечером.
     Я сделал шаг назад.
     - Никогда  ничего лучшего мне не  предлагали.  Но  я стал умнее,  обрел
знания  и еще  не привык к этому... Я дал обещание Армиде Гойтоле  и  должен
сохранять верность. Как поется в песне: "Окончились дни моего донжуанства".
     Она всем  телом  прижалась ко  мне, и  я ощутил приятную  упругость  ее
бюста.
     -  Ты  смешишь  меня,  дорогой,  ты  в  своем  роде  герой,   но  такой
сумасшедший! Невероятно! Попробуй сыграть эту роль на следующей неделе.
     Я поцеловал ее в шею.
     - Не  искушай меня. Гороскоп  не  позволяет  мне этого.  Симли Молескин
предупреждает  меня, Армида  предостерегает  меня. Если я не внемлю им,  для
меня могут настать тяжелые времена.
     -  О,  и  у моего капитана тоже был такой ужасный  гороскоп. А то я  бы
обязательно  убежала  с  ним  в  Тускади.  Знаешь,  с какими опасностями  он
сталкивался? Однажды он был на волосок от смерти. Ядро  турецкой пушки убило
под ним скакуна. Ему казалось, что ядро  летело очень медленно,  оно пробило
коня насквозь и было так раскалено, что походило на гигантскую ягоду малины.
А он остался невредим, душка.
     - Солдаты - ужасные лгунишки, дорогая моя, наивная Сингла.
     Лицо ее дернулось, но она быстро овладела собой.
     - Что бы он ни делал, для некоторых сегодня свадебная ночь. И хотя ты и
свинья, но  ты мне не чужой. Я тебя понимаю. Вслушайся что ли в музыку, если
мой голос тебя не убеждает.
     252
     Уже некоторое  время до  нас доносилась музыка. Звучали сладкие  голоса
поющих. Особенно выделялись три девушки, на  которых были свободные платья в
греческом  стиле эпохи Перик-ла.  Они исполняли свадебную  песню, написанную
специально для случая на стихи Пиндара:
     Златые струны лиры Аполлона Звенят, сзывая в тесный Круг влюбленных.  И
свет все озаряет.
     Прелюд с дрожащих струн  слетает, И юность пылкая В одну судьбу сливает
Своих двух жизней ход.
     Гармония - супружества оплот.  Он храбр и мудр, Она  его  влечет. И как
глаза ее смеются и пылают!
     После каждой строфы  вступал  хор, да  и  гости нестройно  подхватывали
полюбившиеся слова припева:
     Танцуй и люби! Ведь вся наша жизнь Так прочь отгоняй Печаль и раздор.
     короткий аккорд.
     Услышав шаги, мы с  Синглой разомкнули объятия,  но это оказался  всего
лишь де Ламбант.
     - Гай, я даже не успел поговорить с тобой, если не считать наш диалог в
пьесе. У тебя великолепный костюм. А как тебе мой?
     Он подошел ближе, принял картинную позу и разглядывал меня из-под руки.
     -  Замечательный  костюм, де Чироло,  но боюсь, он  тебя полнит.  Ты, я
вижу, уже оправился от ран?
     - Да,  конечно. Я  уже  забыл о них. Все кости  целы. Ты  смотришь, как
будто я вернулся в того света, мой друг!
     - Да нет, ничего. Удивляюсь, как ты не облысел от такого ужаса.
     - Похоже  на то,  что  из оказавшихся  тогда в том месте  я меньше всех
напуган кинжалозубом.
     253
     Де Ламбант дружески взял меня за руку, громко рассмеялся и проговорил:
     -  Ты, конечно, храбр, Чироло,  и, чувствую, никогда  не дашь нам этого
забыть. Я же должен был оставаться с Армидой, чтобы защищать ее. Если бы она
забралась в карету, как ты ей сказал, ее бы уже не было в живых.
     - Не зли  меня, Гай. Я вообще  не могу  понять, что вы  делали вдвоем в
лесу.
     Гай в фатовской манере повернулся к Ла  Сингле.  Она смотрела на  нас с
выражением, которого я не мог понять.
     - Этот  Чироло  ужасный  парень,  Сингла, несмотря  на свою безупречную
добродетель.  Тебе ведь все  объяснили,  Периан, и нехорошо с твоей  стороны
впадать  в  ревность.  Я все  еще  с  теплом и  восхищением  вспоминаю  твое
утверждение,  что ревность -  это низменное чувство,  а любовь  должна  быть
свободна.
     Слушать, как  против  тебя используют  твои же слова,  все  равно,  что
видеть чужака, одетого в твой лучший костюм.
     - У меня была такая  мысль - среди прочих. Вас бы рассмешило, если бы я
сказал  о происходящих во  мне глубоких изменениях и внутренней борьбе...- я
посмотрел на  Гая,  затем перевел  взгляд  на Синглу  и продолжил: -  Да,  я
сказал,  что  ревность  - унизительное  чувство.  Мы все страдаем  от этого.
Армида во многом собственница и ты тоже, я полагаю. Я прав?
     Он засмеялся.
     - Я напомнил  тебе о твоих же благородных сентиментах.  И что за ответ?
На тебя скверно повлияли уединенные дни болезни. Пойдем лучше и выпьем.
     Я тщетно пытался подавить злость.
     -  Гай, если ты искренне полагаешь, что  любовь  должна быть свободной,
тогда это должно распространяться на всех  или ни на кого. Я  не ангел, но у
меня есть все же какие-то идеалы, а ты способен лишь на издевки...
     Де Ламбант с напускным отчаянием повернулся к Ла Сингле.
     - Он всегда умнее  всех. Куда нам  против  него!  Всегда здравомыслящая
Сингла приобняла нас и пропела фразу из свадебного марша:
     - "Гармония  -  супружества  оплот..."  Ужасно,  если  вы  рассоритесь,
особенно в такой день! Дорогой Гай, это же  свадьба твоей сестры! Вы, видно,
оба переутомились. Идите же, выпейте и расслабьтесь.
     Де Ламбант одарил нас одной из своих ослепительных улыбок, адресованной
мне, Ла Сингле и двум актерам, только что вошедшим в комнату.
     254
     -  Действительно ужасно. Пойдем, Перри,  друг мой,  я покажу  свадебные
подарки моей сестры.
     Я был доволен, что ссора прекратилась, да только вот  беда  - мои слова
насчет свободы любви  были  известны  одной лишь Армиде.  Только  она  могла
передать их де Ламбанту, и кто знает, при каких обстоятельствах?
     - Гай, не обижайся, ты же знаешь о моих чувствах к Армиде, как сильно я
люблю ее.
     - Конечно,- бросил он на ходу.
     Мы прокладывали  себе  путь  по крытой черепицей галерее  сквозь  толпу
разряженных и надушенных гостей.
     -  Я  даже завидую вам.  Уверен,  вы будете  очаровательной парой.  Она
прекрасная девушка. Признаюсь, я тоже почти влюблен в нее.
     Что  это было: невинность или  бесстыдство?  Меня  охватил страх, но  я
заставил себя говорить непринужденно. Прямых обвинений я все же не осмелился
выдвинуть.
     - Гай, конечно, я рад  видеть  Армиду счастливой, но  я надеюсь, что  в
этом  деле ты уважаешь мои чувства.  Дружба всегда предполагает определенные
священные  обязанности.  Армида  и  я ценим  твою дружбу. И  я верю, что  ты
отвечаешь нам тем же.
     Снова сверкающая улыбка, но темно-карие глаза смотрят в сторону.
     - Не надо больше слов. Я  действительно  уважаю  твое  добросердечие  и
приношу  тысячу благодарностей за  твое доверие.  Я  тоже  думаю  о  счастье
Армиды, поверь мне. Войдем сюда.
     Мы  оказались  в  комнате, набитой  свадебными  гостями. Все  старались
перекричать друг друга. Со всех  сторон  приветствовали де  Ламбанта. Он был
любимцем семьи и  вскоре оказался в  объятиях  своей башенного  роста  тети,
которая  не  видела его  уже  целый  месяц.  Казалось,  она  задалась  целью
раздавить  Гая  мощным  бюстом.  С  некоторым  облегчением я  покинул  его и
отправился поглазеть на свадебные подарки.
     Среди  прочего  там стояли бокалы Бледлора. Мне вспомнилось беззаботное
время, когда я  и Гай отправились их заказывать.  В тот день на  ярмарке  мы
встретили  своих  девушек.  Да, это было  беззаботное время. Я  прошел  мимо
бокалов, едва взглянув на них.
     Неужели я несправедлив к Гаю и Армиде? Может, Гай настолько ни в чем не
виноват, что просто не  понимает моих обвинений? Да, Армида явно пересказала
ему мои слова насчет "свободной любви", но ведь идея-то хороша и взята не из
какой-нибудь  старой  пьесы.  Так  что,  возможно,  она  многим  друзьям  их
пересказывала.
     255
     Я разглядывал  множество красивых,  но  бесполезных  вещиц,  отвечая на
приветствия  проходивших мимо меня  людей.  Я был полон сомнений. Припоминая
все,  что говорил  Гай,  я  обнаружил, что каждая его  фраза вызовет  во мне
беспокойство. Он завидовал мне и Армиде, но не мог прямо сказать  этого. Что
ж, зависть мерзкое чувство - оно настраивает одного человека против другого.
Зашел ли он так далеко в своей зависти, чтобы отбить у меня Армиду?
     И снова в воспаленном  мозгу  вспыхивали соблазнительные картинки - как
она стонет от наслаждения в его грязных объятиях - я был вне себя от ярости.
Я люблю  его, я доверяю ему как другу, несправедливо так подозревать их. Эти
мысли доказывают только, что я дрянь, а не они. Глубоко вздохнув,  я еще раз
твердо решил проявлять больше благородства и меньше ревности.
     Но настроение было испорчено. Меня от всего воротило.
     Я заперся в маленькой прохладной умывальне, где бил  фонтанчик воды,  и
остудил  холодной влагой  виски и  разгоряченное лицо. Из-за  стены  донесся
чей-то  смех.  Смеялись  лжецы,  лицемеры, враги, прикидывавшиеся  друзьями,
люди, которые просто высмеяли бы меня, узнай они о моих терзаниях.
     Музыканты продолжали исполнять песню на стихи Пиндара:
     Она его влечет. И как глаза ее смеются и пылают!
     Я  снова  смочил лицо  водой, повторяя себе, что  я сумасшедший, что  я
страдаю  не от ревности,  а от  собственной вины,  что я знаю,  как страдала
Армида, когда обнаружила мою оплошность. До этого я не понимал ее.
     Я  бросился  из ванной, полный решимости найти ее,  попросить прощения,
нежно приласкать ее, показать ей, насколько важно  для меня ее счастье. Меня
окликнули  друзья.  Я  поприветствовал их  и  продолжал  пробираться дальше,
стараясь не выдавать  свое возбужденное состояние. На меня налетел  какой-то
пьяный с  налитыми кровью глазами. Он что-то невнятно бормотал.  Я оттолкнул
его плечом. Это оказался де Ламбант-старший. Он не узнал меня.
     Де  Ламбанты  решили, что их  дом  недостаточно  велик  для  проведения
свадебного торжества,  поэтому  воспользовались  великолепной  виллой  своих
богатых родственников. Длинный коридор, украшенный статуями, разделял дом на
половины.  С одной стороны были гостиные, с другой - жилые  комнаты. Главной
достопримечательностью этого дома был атриум в
     256
     византийском  стиле,  большой  бассейн  с  фонтанами, бьющими  на  фоне
колоннад. Здесь под открытым небом и проходила свадьба. На этом же месте нам
предстояло играть свою комедию и пьесу проМендикулу.
     Наконец  я  нашел  Армиду.  Она была  с родителями в одной из небольших
гостиных,  в кругу  друзей, с  которыми я  не  был знаком. Молодого  герцога
Ренардо  видно не  было. У меня  сложилось впечатление,  что  его просто  не
пригласили.  Впервые  после   охоты   я  увидел   отца  Армиды.  Несколькими
покровительственными словами  он  похвалил  мои  охотничьи  способности,  не
переставая при этом наслаждаться нюхательным табаком.
     Видя, как спокойно сидит  в кресле Армида, я осмелел  и звонким голосом
обратился к Эндрюсу Гойтоле.
     -  Сэр, позвольте  поблагодарить  вас за  комплименты  в мой  адрес.  Я
отправился на охоту, чтобы сразить древнезаветного зверя, и сразил его, хотя
едва не погиб при этом. Но что делать, без риска ничего не бывает.
     -  Трудно  оспаривать  правоту твоих слов,- сказал  он,  с  подозрением
поглядев  на меня.-  Наша  жизнь  всегда в  опасности и не  только  в  лесах
Джурации.
     -  Я  слышал  об  этом, когда  лечил  свои  раны,  сэр. История  с моим
кинжалозубом облетела  всю Малайсию, и меня превратили в героя. Я не воин. Я
сделал это из-за  того,  что вашей прекрасной дочери Армиде  грозила гибель.
Осмелюсь сказать, что я всегда рад оказать услугу вашей знаменитой семье.
     - И вы это действительно сделали, господин де Чироло,- воскликнула мать
Армиды, но Эндрюс жестом руки тут же остановил ее. Армида же, чувствительное
создание, то бледнела,  то  заливалась краской. Она  знала, что я  собираюсь
просить.
     -  Ты... оказал  некоторые  услуги,-  сказал Гойтола, почесывая челюсть
таким образом, что от этого его  лицо удлинялось. Он медленно цедил слова: -
Не думай, что мы не благодарны тебе.  Перед... случаем в лесу был еще  полет
на воздушном шаре. Хотя...
     Здесь я набрался смелости и прервал его:
     - Сэр,  а что  вы скажете  по  поводу  нашей  пьесы  "Принц Мендикула"?
Меркуризованное чудо Отто Бентсона. В ней поразительно играют ваша дочь и я.
Ее  покажут  здесь завтра вечером.  Не забывайте, сэр, что и здесь я усердно
поработал в ваших интересах.
     Я  запнулся.  По тому, как застыли в своих креслах Гойтолы, а их друзья
начали пятиться, я понял,  что  сказал что-то не то. Лица двух слуг, стоящих
за высокими парчовыми спинками кре-
     9 Брайан Олдисс, т. 2
     257
     сел, на которых восседали Гойтолы, стали особо мерзкими. Гой-тола вдруг
тяжело задышал.
     -  Ты,  стало быть, еще не  знаешь,  что представление  отменили.  А...
э-э... инструмент разбили.
     - Разбили?..
     -  Если  можно так  выразиться. И  еще  слово, сэр,  перед тем,  как вы
пойдете.  Упомянутый вами человек вернулся в свой  северный город, откуда он
приехал. Нет нужды более упоминать его имя.
     Комок подступил у меня к горлу, но мне удалось крикнуть:
     - Но что с пьесой и слайдами? Их должны были показать здесь. Мы никогда
не видели их, мы...
     - Успокойтесь, сэр! Вам заплатили. Вполне достаточно. Вас просто наняли
и все тут. Как вы были наняты на воздушный шар. Все слайды ун