ных дубов и сосен.  На расколотой  ветке сидел филин и так же,
как  те шестеро,  пялился  на меня.  Нечто среднее между  музыкой и  туманом
поразило мои чувства.
     Две  ведущие фигуры  были  служителями Естественной  религии.  Об  этом
свидетельствовали  их  мешковатые  одежды, украшенные  загадочными  знаками.
Впереди стоял  гротескного вида  мужик  с пышной рыжей  бородой.  Череп  его
прикрывал  похожий на блин полотняный чепец, из-под которого торчали жесткие
завитки. Под одеждой он носил огромный фаллос - символ преданности сатане.
     Другие типы из этой  пестрой команды были так же отвратительны, хотя  и
не  выглядели  столь  свирепо.  Их внезапное появление напугало меня, и я не
сразу определил, что один из шести -  это обряженная  в  человеческую одежду
обезьяна.  Все  они  стояли  у  большого  цилиндрической  формы  алтаря,  на
выщербленной поверхности  которого были высечены рельефные головы Минервы  и
Сатаны. От углей на камне вился серный дымок.
     Все семь лиц - человеческие, птичье и звериное - были повернуты ко мне.
И во всех уродливых обликах я читал враждебность. Меня пронзил страх.
     И еще тут была женщина. Она, съежившись от страха, сидела перед магом с
фаллосом.  Обнаженной спиной  она  прижималась  к алтарю.  На ней была  лишь
запачканная  белая  сорочка, полные  груди обнажились на всеобщее обозрение,
но,  видимо,  ей было  уже  все  равно.  Она сидела, судорожно  вцепившись в
помятую бронзовую табличку.
     Она  последняя  ощутила  мое присутствие. Медленно  подняв  голову, она
посмотрела  на  меня  взглядом,  исполненным  такого  страдания,  что  я  бы
попятился, если бы мог хоть шевельнуться.
     Никто не шевелился и ничто не двигалось. Лишь едкий дым проползал перед
немигающими лицами.
     Казалось, я стоял уже вечность. Время для них не имело значения. Солнцу
же не по силам было рассеять окутавший деревья дым.
     И тогда зашевелился другой колдун. Он являл собой неуклюжую развалину с
безобразным лицом. Брови были словно кусты  засохшего папоротника, а череп -
без единого волоска. Колдун повернулся и медленно поднял руку в мою сторону.
Постоянно  полуоткрытый  рот  раскрылся  еще шире, обнажив  при этом  клыки.
Казалось, он собирается что-то сказать. Затем он исчез.
     Они все исчезли, и это сопровождалось звуком, вроде пчелиного жужжания.
Не  стало  женщины и  алтаря, и  всего  остального. Я стоял в своей комнате,
дрожа от страха.
     Чары рассеялись. Я медленно наклонился за амулетом. Я поднял его с пола
и вернул на место.
     Затем я сел на кровать.
     Кто-то пытался околдовать  меня. Да,  это типичное колдовство - все эти
туманные, беззвучные фигуры...  И тем  не менее за  этой иллюзией скрывалось
нечто реальное и  пугающее. Здесь  крылась какая-то тайна. Они предупреждали
меня?
     Я долго сидел в глубоком раздумье. Совесть мою ничего не отягощало. Или
почти ничего. Я не нарушил клятву, данную Армиде.  Да, была Летиция, но  все
произошло по ее инициативе,  не по моей.  Конечно,  я предложил ей  пойти ко
мне, но ведь ничего не  вышло. А в таких случаях имеют значение  факты, а не
то,  что было бы, если... Я собрал вещи и  в деловом настроении отправился в
Джурацию.
     Владения Гойтолы выглядели внушительно во  всех отношениях. От Малайсии
на  север  вел  извилистый  путь  через  плодородную лесистую долину.  Здесь
располагалось гостеприимное селение Джурация, за которым находился охотничий
домик  Гойтолы. Каприччио захромал километров за десять  до заветной цели, и
мне пришлось вести его на поводу. Меня обдавали белой пылью проезжавшие мимо
экипажи и верховые. Было нестерпимо жарко, я натер ноги и страдал от грязи и
жажды.
     Я въехал в имение, стараясь  быть  незамеченным. Вскоре мне стало ясно,
что всех, приехавших сюда, сопровождали конюшие и слуги. Меня самого принята
за слугу. В ярости я метался по отведенной для меня комнате, опрокидывая все
на своем пути, чтобы прислуга видела во мне господина.
     Попарившись  в  римской  бане  - там были  только  два пьяных толстяка,
ревущих  баллады,-  я почувствовал  себя  свежим и  бодрым.  Переодевшись, я
отправился на поиски пищи, вина, веселья, хорошей компании и Армиды.
     Верхний этаж  дома состоял  из  небольших  спален и  молельной комнаты,
находящейся в  конце  коридора, где  мезонин  переходил  в  длинный балкон с
ведущей  вниз лестницей. С балкона  можно  было наблюдать за  первым из трех
залов, предоставленных гостям. Целая армия слуг в ливреях сновала меж залами
и  разносила   свежеприготовленную  пищу,  горячительные  и  прохладительные
напитки.  Праздник  был уже в разгаре. Средний, примыкающий к кухне зал  был
обставлен крепкими столами и скамейками.  Последний  зал больше  походил  на
комнату  отдыха.  Там стояли  полки с книгами, орган, несколько внушительных
статуй  и  мягкая  мебель.  Стены каждой  комнаты  были  увешаны охотничьими
принадлежностями  и  трофеями:  копьями,  ружьями,  рожками  и  внушительным
количеством  голов всевозможных зверей, включая черепичников,  кинжалозубов,
ленивцев,  роголомов и  тиранодонов. В  каждом  зале были свои музыканты,  и
каждый  зал  был  наполнен  людьми,  главным  образом  мужчинами,  одетыми в
традиционные охотничьи костюмы из кожи, мехов и грубых шерстяных тканей. Вид
у них был грозный, их искусственные шкуры  напоминали кожу  проныр-хватачек,
но лица были не такими симпатичными.
     Я опоздал  и никому не был представлен.  Но я не отчаивался. Здесь было
все необходимое: еда, вино,  веселая  компания, не хватало  только Армиды. Я
влился в толчею  людей, схватил с проплывающего мимо подноса кожаную кружку,
наполненную глинтвейном, и на ходу стал потягивать его.
     К Гойтоле съехались люди всех  возрастов - и с гладкими, и морщинистыми
лицами. У всех был весьма  напыщенный вид, порождаемый  уверенностью в  том,
что  мир создан  исключительно  для  твоей  прихоти.  Я присматривался и без
особого   труда  стал   это   выражение   имитировать.   Несколько   женщин,
присутствовавших  здесь,  были  одеты  с  подобающей  случаю  просто  гой  и
суровостью. Пышные прически некоторых из них прикрывались высокими жокейными
шляпами. Иные  вырядились  в мужские платья  и камзолы,  украшенные мехом  и
драгоценностями. Думаю, в таком месте можно было бы найти много интересного,
но не  было ни одной женщины в моем вкусе.  Рыбьи глаза присутствующих дам -
не единственное,  что мне  в них  не нравилось. У пожилых женщин  зубы  были
покрыты свинцовыми белитами.
     Но, в  общем, трудно было заскучать  в  таком месте. Мне  не  терпелось
посмотреть на дом снаружи при  дневном свете  (было  уже темно)  и пуститься
вскачь на своем  жеребце (если бы удалось  найти замену Каприччио), действуя
галантно и безукоризненно, как подобает человеку из общества.
     В течение получаса я бродил среди гостей ни с кем не разговаривал, если
не считать  симпатичного  охотника, узнавшего  меня  по  полету на воздушном
шаре. Добрый  малый  поинтересовался, что  я при  этом ощущал.  Несмотря  на
обилие  еды и напитков, здесь не было  общего согласия. Многие жаловались на
нехватку развлечений и  низкий уровень гостеприимства Гойтолы. Я слышал, как
один из гостей сказал:
     - Он  понятия  не имеет,  что значит подлинный стиль  жизни. Мне  стало
стыдно. Я решил,  что если  будет  у меня когда-нибудь  в  этом  деле  право
голоса, то количество  напитков и закусок  удвоят; да и  животных  для охоты
завезут побольше.  В  то  же  время  этот  недовольный  тип  вызвал  у  меня
отвращение.
     Проглотив кусочек мяса, запеченного  в  тесте, и  сделав глоток вина, я
бросил проходившему мимо человеку:
     - Отменное гостеприимство,- и вдруг узнал в  нем родственника мужа моей
сестры,  жизнерадостного  парня,  хотя  и  был  он из  Мантеганов, по  имени
Джулиус.
     - И ты здесь, Периан! - он положил мне руку на плечо.
     -  Не  удивляйся,-  сказал  я.-  Не  вечно  же  мне быть  привязанным к
подмосткам.   Мне  тоже,   как  и   другим,  хочется  временами  подстрелить
какого-нибудь роголома.
     - Великолепно! С кем ты?
     - В данный  момент я ни  с  кем.- Я собирался  назвать  имя Армиды,  но
поосторожничал и сказал: - У меня друг среди музыкантов.
     Дружески улыбаясь и понизив голос. Джулиус сказал:
     -  Хочу предупредить тебя, у них тут очень строгий этикет. Гости  очень
высокомерно относятся к музыкантам, а слуги им не  доверяют. И это  является
причиной или следствием того, что музыкантам непозволительно разговаривать с
прислугой, а гостям - с музыкантами.
     - Какова цель этого запрета?
     -  Музыканты  проводят большую часть времени за игрой, и у них остается
меньше времени на развлечения и  потребление напитков. Но я тебя, Периан, не
ожидал здесь увидеть. Мы, Мантеганы, прибыли с помпой. Тебе нужно было ехать
с нами. Жаль, что твоя сестра не смогла появиться: она из тех дам, которых я
ценю. А отец твой здесь?
     - О нет. Он очень занят своей  книгой. Я был бы рад встретиться здесь с
Кати. Меня... пригласила Армида Гойтола. Ты не видел ее?
     У него удивленно поднялись брови. Он посмотрел на меня, как будто видел
перед собой диковинную рыбу.
     - Ого!  Дорогой  Периан,  ты еще не  все  знаешь. Здесь  находятся  два
охотничьих домика. В глубине парка расположен величественный особняк. Там ты
встретишь желанных твоему сердцу Гойтолов, богатейшие кланы герцогов Ренардо
и  Тускади, других процветающих  аристократов, дружба с которыми  может быть
полезной для  Гойтолы. В этом же, более  скромном заведении находятся только
обедневшие дворяне, скажем, Чабриззи  и Мантеганы. Давай  присядем и малость
выпьем.
     Он  позвал  своих родственников, они были общительны и любили  выпить и
закусить с друзьями. Они говорили о дельте, находящейся очень  далеко отсюда
и где жило большинство из них. Большую часть времени они проводили в лодках,
охотясь на  огромных водяных древнезаветных - крапчатую рыбу-саблю, морского
идола,  глазурницу и  ихтиофанга,  а  также отстреливая  пикирующих  летучих
мышей. Судя по развеселым репликам, жизнь их проходила между морем и песком,
вином и опасностью.
     - Мы  - парни простые, нас мало волнует искусство и религия, не то, что
вас, малайсийцев,- сказал Джулиус.- А хуже всех нас - Волпато. Твоя сестра -
замечательная  женщина и заслуживает лучшего. Меня радует,  что  у нее  есть
такой брат, как ты, который может позаботиться о ней.
     Он поведал мне, что прибыли  они в Джурацию предыдущим вечером и  сразу
отправились на  охоту. Они спугнули нескольких быстроногих ротогубов и после
долгого преследования убили их. Но охота едва ли будет успешной в этом году.
Огромные   чудища,   тиронодоны,   кинжалозубы   и   особенно   медлительные
черепични-ки, почти перебиты.
     - Через пять лет  они все будут уничтожены,- сказал Джулиус.- Тогда  мы
будем приезжать сюда только для того, чтобы выпить,  или  вовсе приезжать не
будем. Срединное море доставляет нам лучшее развлечение.
     Мы тепло расстались. Я  вышел на улицу и пошел  по дорожке,  обсаженной
тополями  и освещенной факелами, к  другому дому, о котором говорил Джулиус.
Дом и в самом деле выглядел пороскошнее  первого, хотя был выдержан в том же
архитектурном  стиле, характерном для этой  местности. Стены  были  украшены
гобеленами, камины  в залах  облицованы фарфоровой  плиткой. Камины не  были
зажжены по причине теплого времени года. В каждом укромном уголке стоял бюст
или какая-нибудь  редкая и  ценная  вещица. Балки под потолком  были в честь
охоты  декорированы зелеными  ветвями.  Музыка, звучавшая здесь, была  более
изысканной, а музыканты были одеты в изящные придворные платья.
     Ааа   Еда  была  в   высшей  степени  шикарной.  На  вертелах  жарились
молоденькие сочные черепичники, в огне под ними шипели душистые травы. Столы
гнулись  под  тяжестью блюд,  приготовленных из мяса животных и птицы.  Было
ощущение,  что все это предназначалось для украшения, а не для еды. Там были
головы ротогубов  - возможно, тех  самых, которых убили Мантеганы,- какие-то
рыбы с челюстями как у кинжалозубов, блюда из молодых снафансов под соусом и
спагетти.  Стаканы с  вином подавались в  подстаканниках в  виде  серебряных
ро-гокрылов с обсидиановыми глазами. Мебель тоже соответствовала оказии, все
ножки и ручки кресел покрывала резьба - сшлизованный растительный орнамент с
вкрапленными фигурками воинов и рептилий.
     Но  все  это были  пустяки по  сравнению с  прохаживающимися  по  залам
двуногими:  привилегированными  существами,  нашедшими  здесь  на  три   дня
пристанище. Все мужчины были смуглее,
     203
     а женщины  бледнее,  чем в первом  доме. И какое богатство  одежды! Как
тщательно все скроено  и золотыми нитками сшито,  чтобы выглядеть  как можно
грозно и  не походить  ни  на кого  другого. Сколько рогов, клювов,  перьев,
гребней, мехов,  рюшей! Как сверкают на  туниках  глаза изумрудов и кровавые
капли рубинов! Народ здесь  был покрепче и повыше, чем в первом доме, многие
дамы были обуты в  сапожки на котурнах  с когтями. Почти  каждого или каждую
сопровождата свита завитых и надушенных пажей или карликов.
     По мне,  так присутствующие  мужики выглядели  просто бандитами, бабы -
шлюхами,  а их микроскопические  прислужники  -  неоперившимися, но  наглыми
цыплятами.  Единственными  скромными людьми в  этой толпе  были рабыни  - по
большей части темнокожие, их было что-то около дюжины. Владельцы  держали их
нагими, если  не считать браслетов на ногах и руках, да цветов, вплетенных в
курчавые волосы.
     Пробираясь  сквозь  разгоряченную толпу, как сквозь заросли  джушлей, я
приблизился к музыкантам. Исполнялись избранные вещицы из  комических  опер.
Огромного  роста  солист  с раздутыми  щеками пел,  пытаясь  перекрыть  шум,
популярные арии.
     О склоны гор, где веселей Стремительный журчит ручей, Где каждая  тропа
зовет:
     "Идем со мной скорей!"
     Где  на чешуйчатых  зверей Ватага храбрых  егерей  Ведет охоту, погоняя
Своих выносливых коней...
     У ног  гиганта-тенора пощипывал струны лютни  де Ламбант. У него, как и
других  музыкантов, на шее была пуховая  опояска, что  делало его похожим на
грифа или ротогуба. Пробившись поближе, я позвал его. Он подошел ко мне, как
только закончилась песня. Выглядел он необычно подавленно.
     -  Де  Чироло, друг  мой,  как тебе  этот бордель?  Музыкантам здесь не
дозволено говорить со слугами, а гостям - с музыкантами.
     - На правах гостя я буду разговаривать со своими друзьями, когда только
пожелаю. Он вытер лоб.
     - Да,  боюсь, дружище, простоват ты для этой публики. Похоже,  что ты -
единственный достойный человек в этом
     204
     скопище! Ты  замечаешь -  только  не выдавай  себя  взглядом,-  как эти
мужланы  мимоходом  щиплют рабынь, не  прерывая  бесед с  друзьями?  Клянусь
святыми мощами, никогда не думал такого увидеть!
     - Ну, мы ведь не в Малайсии.
     - Это больше похоже на гнездо орнигуанов. Этакий гадюшник.
     - Морализируешь, де Ламбант? Я думал, тебя привлекает декаданс!
     - Я  не знал значения этого термина,  пока не оказался здесь. Посмотрел
бы ты на них вчера вечером...
     - Где Армида и Бедалар? Лицо его поскучнело.
     - Бедалар здесь  нет.  Кайлус  свалился с  коня  среди  быков  и,  его,
дурачка, слегка  потоптали.  Поэтому  Нортолини,  дураки этакие,  остались в
Малайсии. И  Бедалар не может вырваться в объятия своего любимого,  глупышка
этакая. Но я не могу предаваться развлечениям все эти три дня в одиночестве.
Это было бы глупо... Жилое помещение музыкантов - таким эвфемизмом я называю
этот коровник - расположено рядом с жильем рабынь...  Думаю, мы должны легко
относиться  к  жизни, правда,  мой юный  друг? Я видел Армиду, но  поскольку
слугам запрещено разговаривать с музыкантами, а музыканты не могут...
     - Она где-то в этой толчее. Должно быть, ищет меня.
     -  Твоя  простодушная  вера далеко тебя заведет.  Ну, а  если  тебе  не
удастся найти ее, Перри...
     - Тогда что?
     -  Тогда  приглядись  к  темнокожим  девицам.  Просто  сногсшибательные
красотки...
     Дружески кивнув ему, я снова погрузился в людскую гущу, освежаясь время
от времени глотками доброго вина.
     Шум,  жара, толкотня и  кислый  запах пота сделали  свое дело -  у меня
закружилась голова. Вино, конечно, тоже своего добавило. Я дерзко заглядывал
в  глаза  женщинам,  которые в  обычной  обстановке  не удостоили бы  меня и
взглядом. Начались ганцы, а в дальнем углу зала выступали акробаты.
     В этом столпотворении я все же приметил, что к трем залам примыкают еще
и комнаты поменьше.  Сквозь их  двери и занавески  сновали служанки, так что
мне удалось заглянуть в некоторые из них и  убедиться, что то были приватные
номера  для  любителей  пикантных  развлечений.  В  одной  из  комнат  сатир
занимался  любовью  с  рабыней,  к  вящему удовольствию  наблюдающих  леди и
джентльменов. В другой, в которую как
     205
     раз зашла  служанка, я  увидел  трех голых  господ  и  одну рыжеволосую
женщину.  Ну, неважно,  чем  они там занимались,  я, в  конце концов, только
мельком  взглянул...  Я подкрепился  еще одним стаканом  вина  и заглянул  в
третью. Здесь-то я и увидел своего гостеприимного  хозяина Эндрюса Гойтолу в
окружении  небольшой  компании.   Без   колебаний  я  прошел   внутрь,  дабы
засвидетельствовать  свое  почтение.  Не для  того  я  сюда  приехал,  чтобы
оставаться в тени.
     Гойтола сидел за резным дубовым столом.  На нем была обычная щегольская
одежда  -  короткий  вечерний  халат  белого  цвета с хлястиком  на спине  и
воротничком стоечкой  и лиловые  шелковые  брюки.  Он  барабанил пальцами по
столу.  Большинство присутствующих сидели спиной к двери. Все  это смахивало
на сборище  заговорщиков. Я узнал молодого герцога Ренардо. Он был  в легких
доспехах. Его вьющиеся  локоны отливали золотом.  В  комнате  находились две
женщины:  госпожа Гойтола,  мать  Армиды, пристально смотревшая на  меня,  и
куртизанка, которую я сразу узнал. Это была чересчур разукрашенная женщина с
мандолиной из сада Ренардо, которая так понравилась Кайлусу. В этот вечер на
ней было еще больше краски, чем тогда.
     Несмотря  на  присутствие  женщин,  встреча  явно была деловой. Когда я
вошел, стоявший в  тени джентльмен с длинным серым лицом  и  в длинном сером
плаще говорил:
     - Смею напомнить вам,  Гойтола, что оборона не является главной задачей
Малайсии. На что Гойтола ответил:
     - Но без средств защиты Малайсия погибнет.
     - Существуют древние  способы защиты. Самым лучшим является Первородное
Проклятие,  предохраняющее  нас  от  перемен. Первейшей  нашей  обязанностью
должно быть поддержание этого Проклятия с помощью религии. Мы должны помнить
о священном предназначении всего, даже этой охоты: "Мы идем, чтобы умертвить
плоть своих предков..."
     Он прервался и  обратил  ледяной взгляд  на  меня. Сидевшие  за  столом
джентльмены  медленно  повернулись,  чтобы  сделать  то  же.  Гойтола  сидел
полубоком  и  из-за  высокого  воротника я мог  видеть только один его глаз.
Вместо второго сверкала застежка. Только герцог  приветствовал  меня обычным
образом.
     - Это наш  друг - покоритель воздушной  стихии. Вижу, что  у тебя все в
полном порядке. Что привело тебя сюда, де Чироло?
     - Просто хорошее  настроение, сэр.- Я поднял свой бокал.- Хочу пожелать
вам, джентльмены, доброго здоровья!
     206
     - У нас деловая встреча,- сказал Гойтола.
     -  У меня не  было  намерения  помешать вам. Я ухожу. Герцог дружелюбно
произнес:
     - Если ты  ищешь Армиду, мы ничем  не можем  помочь тебе.  Лицо Гойтолы
стало серым, как зола. Он опустил голову,
     чтобы скрыть это. Я вдруг ясно понял, кого прочил Гойтола в
     мужья своей дочери.
     Я уже повернулся к двери, как послышался глубокий, низкий
     голос:
     -Ты!
     Куртизанка - теперь я слышал запах пачулей, столь тревожно напоминавший
мне об Армиде