олнца. Солнечный свет по своей яркости и чистоте соответствовал прекрасному
голосу Ла Синглы.
     Супруги  были  так  заняты  собой,  что  не  замечали меня.  Ла  Сингла
находилась уже в другом мире, внимание Поззи полностью сконцентрировалось на
Ла Сингле. Я сделал шаг в их сторону,  взяв со стола кусочки сыра и ветчины,
которые лежали на красивой  тарелке. Затем я  прихватил из плетеной  корзины
еще теплую булочку и, на всякий случай, засунул все это под рубашку.
     Ла  Сингла  заговорила громче. Она  выглядела  как  настоящая королева,
впрочем, Мария Ла Сингла и была королевой.  Кемперер, худощавый, неуклюжий в
движениях человек, держал  в руках книжечку  с  текстом  роли. В присутствии
жены он проявлял такую грациозность и внимание, что было трудно сказать, кто
кого вдохновляет.
     В данный момент царственные  губы  Ла Синглы  исторгали  проклятия.  Ее
одежда состояла из пеньюара и комнатных туфель. Золотистые  волосы, небрежно
повязанные белой лентой, рассыпались по плечам. В роскошных формах ее фигуры
чувствовалось  все  же  нечто  от  многих  поколений  малайсийских крестьян,
предков Ла Синглы (такова была  одна из версий ее родословной). Тем не менее
Ла  Сингла  излучала  величие.  Склонившись  над  умирающим  на  поле  битвы
любовником, она декламировала:
     - Твоя  смерть  будет отомщена,  Пэдраик, прочь страх.  Хуже  врагов  и
друзей  - те, кто привели тебя к гибели. Виновата не война, а предательство.
Я уничтожу  изменников.  Не в моем ли роду  были  великие  воины,  генералы,
адмиралы, храбрые принцы? Мои самые отдаленные предки жили в старых каменных
городах   Саски-Халы   и   отправлялись  из  них  в  походы,  чтобы  разбить
полудикарские орды Шайна и Трэсти, появившиеся миллионы лет назад.
     - Нет, моя птичка, "миллион лет назад..."
     - Я это и сказала "миллион лет назад из..."
     - Нет,  нет,  дорогая,  послушай:  "Милли-и-он  лет  назад",  иначе  ты
нарушаешь  ритм.-  Во  взгляде  Поззи  читалась  одновременно  и  мольба,  и
раздражение.
     - Миллион лет назад из влажных доисторических джунглей. Такая же участь
постигла и ненавистные армии.
     В  этот  момент она заметила меня и стала прежней Ла  Синглой. Перемена
была разительной. Мария Ла Сингла была примерно одного со  мной возраста.  У
нее  были  красивые  зубы, красивые глаза  и красивый лоб, но больше всего я
любил ее за добрую  душу. Кемперер пришел в ярость из-за того, что я прервал
репетицию. Он прорычал:
     -  Как  ты  посмел проникнуть  в  жилище  господина,  не обратившись  к
дворецкому,  ты, щенок? Почему  всегда нарушается  моя личная жизнь  разными
бродягами, незваными родственниками и  шутами? Мне  ничего не  остается, как
позвать одного из моих слуг.
     - Мой дорогой, сладенький...- начала Мария.
     - Попридержи  язык,  дерзкая девчонка,  а то достанется  и тебе.  Такие
резкие перепады в настроении заставляли нас опасаться Кемперера.
     - Как я мог не войти, услышав звуки божественной трагедии о  Пэдраике и
Хеде? - спросил я, входя в роль дипломата.
     - Сегодня для  тебя нет работы, и ты хорошо это знаешь. Ты врываешься в
комнату...
     - Я не врываюсь. Вы ошибочно принимаете меня за Герсанта.
     - Ты проскользнул сюда...
     - Маэстро, позвольте мне  послушать трагедию  Пэдраика дальше. Она  мне
никогда не надоедает.
     - Мне надоел ты. Моя маленькая птичка должна декламировать монолог Хеды
перед  началом рыцарского поединка  на  празднике в Бугавилле,  вот и все. Я
просто выхаживаю Марию, чтобы улучшить ее дикцию, как лиса выхаживает дичь.
     -  Я бы никогда не  посмела появиться перед публикой без  твоей помощи,
мой добрый супруг,- вставила Ла Сингла, подойдя к мужу так близко, что могла
украдкой бросать взгляды на меня через покрытое перхотью плечо супруга.
     Умиротворенный, он тронул ее за подбородок.
     - Хорошо, хорошо,  хорошо. Мне нужно  попудрить парик  и спуститься  на
площадку,  где  будет  проходить  турнир.  Я  должен  убедиться,  что  сцена
сооружается должным образом. Все необходимо делать самому. Нельзя ни на кого
надеяться... Внимание к деталям - признак гениальности человека... Настоящий
артист никогда  не отвергает практическую сторону... Реальность - это слепок
фантазии. "Миллион лет назад  из влажных доисторических джунглей..."  Смелая
строка, если правильно произносить.
     Кемперер,  продолжая болтать в  известной  мне  манере,  метался  с  Ла
Синглой по комнате. За ним  еле успевал слуга. Кемперер готовился к выходу в
город. Я воспользовался возможностью, достал провизию из-за пазухи и откусил
кусок булочки.
     Когда Кемперер уже надел  парик и  с помощью слуги  облачался в верхнее
платье, он подозрительно посмотрел на меня и сказал:
     - Ты понял, что я имею в виду, де Чироло? Ты сыграешь роль Албриззи. На
свадебной церемонии Ламбантов-Орини. Но пока Византия в упадке, работы  мало
и торжества проходят редко, поэтому тебе не стоит крутиться возле моего дома
и искать моего расположения.
     - Тогда, может быть, я останусь и  мы с Ла Синглой поработаем над ролью
Хеды,- сказал я, взяв с кушетки книгу с текстом.
     Он выхватил книгу из моих рук, всем своим видом показывая негодование.
     - Ты не будешь  с ней работать ни над одной ролью.  Глубокое почтение к
ней, вот все, что от тебя требуется. Вы,  молодые  оболтусы, думаете, что вы
обольстительные  щеголи  и  делаете все, чтобы нарушить  покой моей  дорогой
жены. Ты пойдешь со мной. Я не оставлю тебя бездельничать в моем доме.
     Взяв себя в руки, я произнес:
     -  Буду  счастлив  сопровождать  вас,  маэстро.  Моя  репутация  только
укрепится, если меня увидят с вами в городе. Надеюсь лишь, если  я правильно
вас понял, вы не подвергаете сомнению  мое честнейшее отношение к Ла Сингле,
великой актрисе наших дней.
     Несколько успокоившись, но все еще что-то бормоча, он  схватил меня  за
руку и, не позволив мне галантно  распрощаться  с  Ла Синглой,  повел  через
двор. При этом он был так сосредоточен, что не обратил внимания на Альберта,
который при виде хозяина начал издавать печальные звуки.
     Когда  ворота  за нами закрылись  и  мы уже были на  улице,  я  спросил
маэстро, куда он направляется.
     -  А  куда  идешь  ты,  де  Чироло? -  Кемпереру  всегда  была  присуща
чрезмерная подозрительность.
     Я надеялся, что  он повернет  в южную  часть  города,  чтобы попасть на
Арену. Желая  отделаться от  Кемперера,  я  ответил, что  мне нужно  идти  в
северном направлении к храму святого Брагаты.
     - Нам не по  пути. Поэтому  я не составлю тебе компанию. Какая  потеря,
мой милый.  Запомни, если я не пошлю за тобой, ты можешь  быть  свободен  до
спектакля, в котором  ты играешь роль Албриззи. Не околачивайся вокруг моего
дома. И не думай, что мне нравится бездельничать больше, чем тебе, но  летом
все  богатые семьи выезжают из города.  Кроме того, армия Отоманской империи
находится на подступах к Малайсии, а такие события плохо влияют  на  интерес
людей к театру. Впрочем, любые события снижают интерес к театру.
     - С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.
     Мы раскланялись.
     Кемперер не двинулся с места. Сцепив пальцы рук, он  пристально смотрел
мне вслед. Поворачивая за угол,  я оглянулся и убедился, что он  по-прежнему
наблюдает за  мной. Кемперер с насмешкой  помахал мне. Он имел вид человека,
который прощается на очень долгое время.
     Оказавшись  вне  поля его  зрения,  я спрятался  за  колоннами  первого
попавшегося  дома  и стал  ожидать дальнейшего  развития  событий.  Как я  и
полагал, вскоре появился Кемперер.  Он был похож на лису, которая вынюхивает
спрятавшуюся дичь. Когда Кемперер убедился, что вокруг никого нет, он что-то
пробормотал под нос и скрылся из виду.
     Дав ему  возможность  отойти  подальше, я  развернулся  и вскоре  опять
оказался  у  ворот  его  дома.  Я  позвонил в  колокольчик, и  был принят Ла
Синглой, от которой исходило сияние.
     За   прошедшие   несколько   минут   она    надела   поверх   пеньюара,
раскрывавшегося  при каждом шаге, легкое платье  из голубого шелка, которое,
однако, не делало  ее  более  одетой. Золотистые волосы Марии рассыпались по
плечам  при  каждом движении. Она  села за стол и игриво  поднесла чашечку к
губам.
     - Если  ты помнишь, я  должен  продемонстрировать тебе  мое глубочайшее
почтение,- напомнил я.
     -  Надеюсь,  и многое другое,-  тихо проговорила она,  опустив  глаза и
рассматривая белую скатерть  на столе, дав  мне  таким  образом  возможность
оценить ее длинные ресницы.
     Я бросился на колени перед стулом  Ла Синглы и  поцеловал ей руку.  Она
попросила меня  подняться. Я  прижимал  Ла Синглу к себе до тех пор, пока не
почувствовал, что ее  роскошная грудь  вдавливается в ветчину, сыр и  хлеб у
меня за пазухой.
     -  Черт возьми,  моя туника!  - вскрикнул  я, вытаскивая  из-под одежды
остатки ветчины, хлеба и сыра.
     Ла Сингла рассмеялась чудесным, прекрасно отрепетированным смехом.
     - Тебе необходимо снять рубашку, дорогой Перри. Пойдем в мой будуар.
     Мы направились в ее благоуханную комнату.
     - Теперь  ты  видишь,  как  может проголодаться бедный  актер,  который
вынужден  воровать еду со  стола самой обожаемой им женщины на свете. У меня
под туникой ты обнаружила ветчину. Но ни под какими брюками не скрыть...
     - Что бы там ни находилось, меня это не захватит врасплох. И поступая в
соответствии со своими словами, она начала развязывать тесемки, удерживающие
платье. Через  секунду наши тела превратились в единое целое. Обнаженные, мы
в восторге  перекатывались  по незастеленной кровати. Поцелуи Ла Синглы были
горячими и жадными, ее тело упругим и прекрасным. Я устремлял свой барк в ее
маленькую, имеющую форму луны лагуну до тех пор, пока наши воды не слились в
восторженно бушующее море, где не было  места рассудку. После чего, потерпев
восхитительное кораблекрушение, мы  устало лежали  на постели и я смотрел на
ее мягкие  зеленеющие  берега... "Жаркие доисторические  джунгли",- ошибочно
процитировал я.
     Ла Сингла страстно целовала меня, пока мой барк снова не поднял паруса.
Я  был  уже  готов  устремиться в лагуну, но Ла Сингла подняла свой пальчик,
предостерегая меня.
     - Секрет любого счастья заключается в том, чтобы никогда не  насыщаться
до конца. Ни богачи, ни революционеры не  признают эту мудрую истину. Мы оба
достаточно насладились сегодня, а будущее обещает еще большие наслаждения. Я
не  верю словам  мужа,  что он  долго  будет  находиться в  городе. Кемперер
безумно подозрителен. Бедняжка, он считает меня совершенной шлюхой.
     - Ты и впрямь совершенна,- заявил я, трогая прекрасные холмы ее грудей.
Но  она ускользнула от меня, встала с кровати  и  набросила на  себя  свежее
платье.
     - Может  быть, я и  совершенна. Но не шлюха. По правде  говоря, Периан,
хотя  ты  этого  никогда не понимал,-  ведь  ты  человек страстей - я скорее
верная и любящая, чем любвеобильная.
     - Ты великолепна такая, какая есть.
     Мы оделись. Ла Сингла  угостила  меня стаканом сока  из дыни  и  куском
вкуснейшей рыбы.  Я спросил  у нее, знает ли она человека по  имени Бентсон,
старика-иностранца  с  голубыми  глазами,  который  утверждает,  что у  него
повсюду враги. Он прибыл из Толкхорна и написал пьесу.
     Что-то ее обеспокоило:
     -  Поззи  нанимал его  рисовать декорации.  Он хороший  специалист, но,
кажется, из прогрессистов.
     - Старик предложил мне работу в своем заноскопе. Что такое заноскоп?
     - Какой ты  разговорчивый. Умоляю, доедай и  позволь  мне  вывести тебя
через  боковую дверь.  Иначе,  если вернется  Поззи, он устроит  здесь такую
сцену ревности, что у нас не будет спокойного времени несколько недель.
     - Я хотел поговорить с тобой...
     - Я знаю, чего ты хотел.
     Подчинившись,  я был  вынужден  откланяться. В  этой  красивой  молодой
женщине  не  было изъянов. Я страстно  желал доставить ей  удовольствие.  Ее
главными развлечениями были постель и игра на сцене, и я полагал, что именно
поэтому она всегда  в  таком прекрасном расположении  духа. Казалось  только
справедливым, что Кемперер вынужден  платить нам натурой за  обладание такой
драгоценностью.
     На улице мое  приподнятое  настроение  стало  быстро исчезать  и вскоре
напоминало состояние моей потрепанной одежды. У меня ничего не было, и я был
в  растерянности. Мой отец не мог материально поддерживать меня.  Я не хотел
обращаться к сестре. Оставалась возможность  заглянуть в таверну, однако без
единого динария в кармане я  едва  мог рассчитывать на то, что друзья охотно
примут  меня.  Почти все они, не  считая  Кайлуса,  находились  в  таком  же
положении.
     За  отсутствием  лучшего развлечения я начал  наблюдать  за походкой  и
выражением лиц у различных граждан. Вскоре я дошел до площади св. Марко. Как
всегда, утренние прилавки  уже были  расставлены,  толпы крестьян  стояли  в
ожидании. Их лошади и мулы были привязаны на теневой стороне улицы.
     По краям огромной  площади, примыкая к колоннам старого здания таможни,
стояли  кабинки  для  менее  серьезной  публики  и  детей. В них можно  было
познакомиться с диорамой древних времен, посмотреть двуглавых телят, ожившие
человеческие   скелеты,   восточных  фокусников,   доисторических  животных,
заклинателей   змей   из   Багдада,   послушать   предсказателей   будущего,
полюбоваться живыми куклами, красочными картинами волшебного фонаря, увидеть
косматых слонов, размером не больше собаки.  Я  вспомнил детство, когда мы с
сестрой слонялись вокруг  этих притягивающих  нас  кабинок.  Особый  восторг
вызывали у нас волшебные спектакли с панорамами кораблекрушений, сценками из
жизни  знати  и  величественные  декорации.  Ничего не изменилось.  Все  это
по-прежнему можно было увидеть на площади.
     Необычным  сегодня было лишь  то,  что  был  первый четверг  месяца,  с
незапамятных  времен  -  день  заседаний  Высшего Совета Малайсии.  Меня  не
интересовали дела этих седоголовых, но старики проявляли интерес.  Я слышал,
как они о чем-то судачили в связи с заседанием Совета.
     Епископ   Гондейл  IX   публично  благословлял   Совет,  но  содержание
проходящих дискуссий хранилось в тайне. Решения никогда не объявлялись  - их
можно было лишь  угадать, узнав, кто на этот раз исчез в необъятных темницах
дворца Феттер, чтобы быть там повешенным, либо наблюдая за  публичной казнью
через отсечение головы  возле  собора  на площади св. Марко  среди бронзовых
статуй  слюнтяя Деспорта. А еще исчезнувший  мог  объявиться в том  или ином
квартале города в виде  груды обезображенного мяса, или же его вылавливали в
водоворотах реки с обгрызанным щуками ртом. Если  Совет  считал  необходимым
избавиться от некоторых граждан, значит, они были смутьянами, и я с радостью
узнавал,  что все  сработано так хорошо к удовольствию наших граждан. Вечная
обязанность Высшего Совета заключалась в защите Малайсии от перемен.
     Во  рту у себя я обнаружил  волосок.  Когда я пытался вытащить  его, то
увидел,  что  он  золотистый  и вьющийся.  В конце концов  Высший Совет  мог
утопить  в  канале  всех своих  граждан, лишь  бы  мне  удавалось  временами
приблизиться к Ла Сингле, чтобы попастись на ее прелестных бугорках.
     Торговцы  за прилавками были  сдержанны и  молчаливы, прекрасно  зная о
сети  доносчиков,  которая помогала  сохранять  мир  в  Малайсии.  Но  самые
болтливые  все же  рассказали  мне,  что Совет,  возможно,  будет  обсуждать
ситуацию с  водородным  шаром  Гойтолы, чтобы  принять решение  относительно
судьбы  данного изобретения.  Никто не  понимал принцип действия этой  новой
машины,  но  магическое  свойство фразы  "Водородный шар Гойтолы"  придавало
изобретению определенную  подъемную  силу,  по  крайней  мере, в тавернах. В
действительности  же пока  никто  ничего не  знал, именно Совет  должен  был
вынести окончательный вердикт по этому вопросу.
     Один из торговцев, высокий мужчина с голубым зобом и  таким же невинным
взглядом, как у его мертвого гуся в корзине, сказал:
     - Я считаю, что следует разрешить запуск шара. В этом случае мы  станем
равными летающим людям, не так ли?
     - Все самое интересное происходит на земле,- возразил я,- герои, мужья,
еретики оставляют воздух солнцу и духу.
     Я  ничего  не  знал  о  Гойтоле.  Малайсийские  дети  уже  очень  давно
забавлялись тем, что наполняли маленькие шарики горячим воздухом и запускали
их в небо. Когда я  был ребенком, отец выдвинул  идею  связать одним канатом
флотилию  таких шариков  и  поднять на  них  целую  армию. Подобная операция
шокировала бы  Отоманские орды.  Отец даже опубликовал  статью,  посвященную
вопросу транспортировки  войск по воздуху. Правда, через несколько дней  его
посетил капитан из службы безопасности, после чего отец к проблеме воздушных
шариков не возвращался.
     С нас было довольно  летающих людей, которые  отличались  от остального
населения лишь наличием крыльев. Летавшие  тоже вступали в браки, умирали от
чумы и даже говорили на нашем языке.
     Когда  я  прогуливался по  площади,  тройка  крылатых  парила  в  небе,
собираясь устроиться на  вершине  собора  св. Марко, традиционном  гнездовье
этих традиционных для Малайсии стражей неба.
     Часть торговцев приветствовала меня. Невзыскательные зрители, помнившие
мои редкие выступления в спектаклях. Достигнув высочайшего уровня искусства,
я,  к своему непреодолимому стыду, обнаружил,  что  у  меня  нет возможности
демонстрировать свое мастерство истинным ценителям.
     Я был  расстроен.  В  этот момент  меня  окликнул  стоявший  неподалеку
мужчина.
     -  Что случилось,  мастер де  Чироло? Ты похож на человека, несущего на
плечах все заботы старого мира.
     Это был Пегий Пит - актер кукольного театра. Пегим его прозвали потому,
что  на  седой   голове  Пита   пучками   торчали  черные  волосы.  Большой,
разрисованный полосами ящик с занавесом из красного бархата стоял тут же.
     - Мне не о ком заботиться в этом мире. Пит. Я лишь  репетировал роль из
одного драматического спектакля. А как мир относится к тебе?
     Мне  не следовало  его  спрашивать. Он широко развел руки, демонстрируя
отчаяние, и поднял пегие брови, обвиняя небо.
     - Ты  видишь,  до чего я дошел -  выступать  на  улицах  перед уличными
мальчишками. И это я,  которого  когда-то  приглашали в  самые знатные  дома
страны!  Мои  танцующие  фигурки  всегда  пользовались  большим  спросом.  И
особенно  мой маленький турок,  который  ходил  по канату  и отрубал  голову
принцессе.  Это  нравилось  знатным  дамам.  Все  фигурки  были  вырезаны из
розового дерева, их глаза и  губы двигались. У меня был самый  лучший  театр
кукол в стране.
     - Я помню твоего турка. Что же изменилось?
     - Мода, вкусы. Изменения, которым не может помешать и Высший Совет, так
же как нельзя помешать  уходящей ночи и наступающему дню. Лишь год  назад  у
меня служил человек, который носил этот ящик, и он был  хорошим  работником.
Сейчас же я сам вынужден повсюду таскать ящик.
     - Раньше все было лучше.
     -  Мы  прекрасно  зарабатывали  на званых  вечерах.  Увы,  это  почти в
прошлом.  Несколько  раз я  имел  честь  выступать во  дворце Ренардо  перед
молодым  герцогом  и  иностранными паломниками в Голубом  Зале  Епископского
Дворца. Все очень пристойно, без сцен насилия, впрочем  посланники так бурно
аплодировали,  что  настояли на  повторной демонстрации казни. Мне заплатили
десятью различными валютами. В последнее время спрос резко упал, я собираюсь
в дорогу, в те края, где кукольное искусство пока ценят.
     - В Византию?
     - Нет. Византия  сейчас  - это  пыльная  груда  хлама.  Я слышал, улицы
Византии покрыты костями старых кукольников, ну  и, конечно, стоящая у ворот
армия Отоманской империи. Я отправляюсь в  Тускади, или  дальнюю Игару, где,
говорят, полно золота, энтузиазма и ценят хороший  стиль. Почему  бы тебе не
пойти со