,  Вадим  опустился  в
кресло, вытянул под столиком ноги. Все-таки умаялся он за эти два дня  -
держался до последнего, а дома наконец позволил себе размякнуть. Как  ни
хорошо было в гостях у колдуна-лесовика с дочечкой-ведьмой...
   - Ты уж сама тут распоряжайся, - предложил утомленно,  -  небось,  не
впервой. Что на кухне сыщешь - твое.
   - Включая мышь? Спасибо, меня уже раз кондратий чуть не хватил!..
   - А чего пугаться? Подумаешь, зверь!
   - Кто тебя  так  заездил?  -  ревниво  спросила  Алиса,  -  Наверное,
редкостная стерва попалась, да?
   - Вот это в точку, - со смешком подтвердил он. - К тому ж не одна. Их
бы по тивишнику показать - куда там вашим сериалам!
   - Где ты был, Дим? - забеспокоилась женщина. -  Все-таки  съездил  за
город?
   - Угу.
   - И чего там?
   - Кошмар!
   - Я же серьезно!
   - А я, по-твоему, шучу? - возмутился Вадим. -  Я  будто  в  иной  мир
попал, и даже сам был там другим. Или стал? - Неожиданно он рассмеялся:
   - Может, и вправду в крутарики податься? Вроде получается, а?
   - Нет, - медленно сказала Алиса. - Другим ты сделался давно, а теперь
только довершаешь изменения. - (Вадим поглядел на нее с любопытством.) -
Думаешь, я дура, ничего не замечаю? Я даже помню, когда у тебя началось!
   - Ну, когда?
   - После твоей интрижки с той стервозной ведьмищей, с Эвой!
   "Интрижки, а? - усмехнулся Вадим. - Остальное, впрочем, верно".
   - Сколько же мы с тобой знакомы, - сказал он вслух. - С ума сойти!
   - Стерва она, стерва! - повторила Алиса с наслаждением. - Ах, если  б
не она!..
   -  "Что  было  бы,  если",  -  произнес  Вадим.  -  Существует  такое
направление в фантастике, и почему-то ему достается  от  властей  больше
всего.
   - Столько лет после нее ты ходил как отмороженный!
   - Как беременный, - поправил он. - И чем я разрожусь, не знаешь?
   - А что может родиться от ведьмы?
   - У-у, - протянул Вадим, оживляясь, - это интересно. Так ты не просто
ее клеймила?
   - Клеймила - я? Да на ней пробы ставить негде!
   - "Леди Винтер, заклейменная проститутка", - процитировал он. - Н-да,
свежо предание... Так почему "ведьма"?
   - А то не знаешь! Глаз у нее дурной.
   - И голова?
   - Ты после нее не живешь, а словно бы доживаешь. Столько времени коту
под хвост!
   Машинально Вадим покосился на  Жофрея:  ладно,  о  присутствующих  не
будем.
   - Я отступал, - возразил он, - для разгона. И разве я не помолодел?
   - Так что? - пожала плечами Алиса. - Это-то при чем?
   - А то, что молодость определяется количеством оставшихся лет,  а  не
прожитых. И еще - здоровьем. Кстати, скажи Эве спасибо.
   - За что же, интересно?
   - За продленную юность. Сколько тебе сейчас?
   - Сам знаешь.
   - А сколько дают? Вот то-то. Откуда, думаешь, у  меня  дар  целителя?
Или, по-твоему, от Эвы можно получить только плохое?
   - А чем еще она тебя наградила, - с насмешкой спросила женщина, -  от
своих дьявольских щедрот?
   - И ты туда же! - засмеялся Вадим. - Кажется, пора  учреждать  ячейку
дьяволопоклонников. Ну право, Лисочка, - я что, похож на сатаниста?
   - Кстати, раз зашла речь... Думаешь, я просто так нагрянула? -  Алиса
прищурилась. - Сам же приучил - хотя бы через день.
   - Может, хотя бы чаю попьем? Алиска, я же помру!
   - Потом чай, потом. Все потом.
   В нетерпении  женщина  распрямилась,  зазвенев  многими  украшениями,
привычно сдернула халат, на том же махе расстелив его на пустом столике,
а сама улеглась сверху - прямо перед Вадимом,  будто  предлагая  себя  в
угощение. Теперь он  мог  обрабатывать  ее,  даже  не  поднимаясь,  хоть
какая-то забота об изнуренном мастере. А вдруг вправду загнется, где еще
найдешь такого? И не больше, и не меньше..."
   - Пся крэв, - хмыкнул Вадим, - это уже не столик получается, а  прямо
скамья пыток!
   И  покорно  принялся  за  предложенные  телеса,  изящно   и   обильно
обрамленные камушками и колечками, гольфиками  (хорошо,  не  чулками)  и
длинными  шелковыми  перчатками  (господи,  они-то  к  чему?),  узорными
пояском и ошейничком, даже симпатичной домашней шапочкой, только что  не
с вуалью, - лишь бы не  оказаться  совсем  голой.  Наверно,  Алиса  была
сексапильней в таком оформлении, однако массаж это сильно затрудняло.  И
кот наблюдал за развалившейся гостьей с видимым изумлением. Возможно,  в
прежние  времена,  пока  его  не  выставили  на   улицу,   Жофрею   было
строго-настрого запрещено взбираться  на  столы.  А  вот  теперь  кто-то
покусился на святое: возмутительно, где ее воспитывали?
   - А может, ты прав, -  пробормотала  женщина  расслабленно,  будто  и
вправду дорвалась до вожделенной дозы. - Кем бы  сделался  ты  без  Эвы?
Покорителем управительских высот вроде Марка  или  продажным  студийцем,
как Тигрий? Или крутарем, или тренером...
   - Неслабый выбор, да? - вставил Вадим. - У других и такого нет.
   - А стал блаженненьким,  -  мстительно  съехала  Алиса.  -  Котов  по
мусоркам собираешь, женщин на столе мнешь - взамен того  чтобы  тискать.
Кто еще здесь побывал, признавайся! Ах, мерзавец...
   - Я как исповедник, - ответил он, - храню тайны клиентов.  А  вот  ты
разузнала, чего просил?
   - Ну-у, эти твои вставочки поступили из Института...
   - Конечно, опять Институт! И почему я никого там не знаю?
   - Потому что всех институтских  незадолго  до  Отделения  вывезли  из
какой-то закрытой зоны и расселили где-то в Центре, вместе  с  нынешними
"золототысячниками" и  примерно  по  тем  же  категориям  снабжения.  Со
многими Управителями ты знаком?
   - "Какой-то", "где-то", "примерно",  -  задумчиво  перечислил  Вадим,
разминая ее плоть все глубже. - "Тайна сия велика есть". К чему  столько
тумана, как думаешь?
   - Затем, что тамошние спецы тутошним не чета! Там Спецы, понимаешь? А
вы копировщики, и то - аховые.
   - Значит, они не только проектируют, но и производят?
   - Что посложней - наверно. А чего попроще - сбрасывают вам.
   - Перекуем мечи  на  собственные  кандалы,  -  пробормотал  Вадим.  -
Странное занятие для гениев - клепать вставки, десятками  тысяч.  У  них
что там, программируемый "рог изобилия"?
   - Откуда мне знать? Может, размещают заказ за Бугром.
   - Ага, видел я этот самый... Бугор. За ним, пожалуй, разместишь.
   - Ну, это твои проблемы, - сказала женщина, сладко потягиваясь.  -  А
вот что говорил ты насчет своих новых дарований? Есть от них прок?
   - В смысле: нельзя ли и тебе здесь поживиться? Мерзавка!
   Не открывая глаз, Алиса улыбнулась, раздвинула ноги пошире,  открывая
ему доступ ко всему, на сколько пороха хватит.
   - А черт его знает, - ответил Вадим, стараясь  туда  не  смотреть.  -
Понимаешь,  и  соприкасаюсь  с  тобой  слишком  локально,   чтобы   смог
поделиться многим.
   - В чем  же  дело?  -  промурлыкала  практичная  красавица.  -  Можно
задействовать новые участки. Разве их мало?
   - Кто о чем, да? Я к эмпиреям воспаряю, а ты все в свои норы тащишь!
   - В норку, - мягко уточнила она, роняя на  его  колени  расслабленную
полную руку, до локтя обтянутую темной перчаткой. - Может быть,  в  две.
Ну, уж три - это максимум!..
   - Господи, Алиска, избавь! Сегодня мне не до этих игр. Хочешь, чтоб и
тебя привязали к столу?
   Все-таки Вадим смутился: слишком все на виду -  даже  домысливать  не
надо. И выберет же момент!
   - Короче, - решительно сказал  он,  едва  удерживаясь  от  плотоядной
ухмылки, - драться на кулачках тебе вряд ли придется, однако  у  вас,  я
слышал,  возвращается  мода  на  игру  в  кости.   Хочешь   никогда   не
проигрывать?
   - Еще бы: там ведь такие ставки!.. Вплоть  до  камушков.  А  ты  что,
ворожишь на удачу?
   - Чушь! - сказал Вадим. - Чтобы  "повезло"  в  кости,  нужны  прочные
нервы и точный глазомер - как в стрельбе.  ("Твердая  Рука  и  Соколиный
Глаз", - добавил он  мысленно.)  А  это-то  поддается  настройке,  почти
абсолютной.
   - Так ты еще и настройщик!
   - "И на дуде дудец", -  подтвердил  Вадим,  завершая  массаж  (вполне
добросовестный, но не более). - Только уж завтра,  ладно?  Сейчас  здесь
нечем поживиться даже тебе.
   Наверное, Алиса и  сама  это  чувствовала,  поскольку  настаивать  не
стала. Лишь поскандалила  для  приличия,  затем  милостиво  похлебала  с
Вадимом пустой чаек и скоро  убралась,  снова  с  головой  укутавшись  в
халатик.  Правда,  перед  уходом  пригрозила  вернуться,  если   наверху
покажется слишком страшно. "Но это уж потом",  -  как  поется  в  старой
песне. Может, до этого Вадим успеет выспаться.
   Однако надолго его  не  оставили.  На  этот  раз  Вадим  услышал  гул
знакомых моторов даже сквозь сон, за несколько кварталов.  Черт,  опять!
Да сколько можно?
   Еще не проснувшись толком, он соскочил с постели,  метнулся  к  окну,
слегка  раздвинул  створки.   Дожидаясь   появления   "ворона",   быстро
облачился, дополнив обычный комплект парой нунчак, пластиковой ветровкой
и высокими крутарскими ботинками, подбитыми поролоном.
   Некоторое время гул приближался, потом на пару минут завис где-то  за
ближними домами. Затем стал удаляться. Чертыхнувшись, Вадим сорвался  со
своего  несостоявшегося   наблюдательного   пункта,   проскочил   темную
квартиру, бесшумно (спасибо  ботинкам)  миновал  пустынный  коридор,  не
менее темный, пронесся по темной же лестнице до второго этажа и  там  из
бокового оконца спрыгнул на улицу.
   Конечно, тут уже было слякотно и прохладно, зато  безлюдно,  даже  на
его мысленный взгляд.  Без  всяких  проблем,  а  главное,  быстро  Вадим
добрался до заветного подъезда, где прятал колесник.  С  набега  оседлал
его и вырвался наружу, разгоняясь от крыльца. Уже  затем  извлек  из-под
сиденья пластиковый шлем и водрузил на голову,  оставив  открытыми  лишь
губы, ибо  гонять  по  такой  погоде  было  опасно  даже  ему.  Впрочем,
сегодняшняя ночь выдалась в городе тихой, почти как в  прежние  времена:
ни грозы, ни шквалов, ни снегопада, а дождь только моросил. И  уж  после
подбугорных сюрпризов здесь казалось едва ли не уютно: обычная, знакомая
осенняя промозглость.
   Обеспокоено прислушиваясь к затихающему  бормотанию  "ворона",  Вадим
вырулил на главную улицу и уж тут пустил машину во всю мощь,  по  наитию
огибая бесчисленные рытвины либо пролетая над ними  в  длинных  прыжках.
Особенного  риска  в  этом  не  было:  точный   расчет   да   предельная
концентрация, - но в такой темени за Вадимом мало кто сумел бы угнаться,
как и сбежать от него. Правда к "воронам" это не относилось, и  если  бы
преследуемая вертушка не затормозила у очередного дома, вряд ли бы Вадим
ее настиг. Уловив изменения в гуле,  он  на  инерции,  заглушив  моторы,
подкатил к углу здания, не без опаски выглянул.
   Чертов "ворон" опять завис  против  общагского  окна,  будто  колибри
перед цветком, а  по  веревочному  мосту  в  кабину  проплывал  знакомый
длинный куль, до отвращения похожий на упакованного человека. И странно:
ощущение было, словно из  сплоченного  и  в  целом  здорового  организма
удаляли безнадежно прогнивший орган. Как там у вьетнамцев: "Один  червяк
весь суп испоганит"?
   "Провалиться мне в ад! - в раздражении подумал Вадим. -  Если  это  и
вправду современный аналог "воронка", за ним должны стоять Главы.  Тогда
к  чему  такая  секретность?  Предполагается,  мы  еще  не  дозрели  для
"всенародного" одобрения подобных методов? Надо же, насколько  хорошо  о
нас думают!.."
   Увлекшись, Вадим начал прикидывать, как поведет  себя,  если  по  его
душу  явится  не  похититель  в  маске,   загадочный   и   страшный,   а
парочка-другая товарищей посерьезней, облеченных огнестрелами и немалыми
полномочиями, открыто представляющих Крепость. Черт, ненавижу!  -  вдруг
понял он. Конечно, потому, что  боюсь  -  не  этих  безликих,  бездушных
дегенератов, винтиков исполинской машины, но того дерьма, с которым меня
готовы смешать. А значит, буду драться с ними насмерть, невзирая на лица
и оружие, хотя бы зубами, - за свою свободу это допустимо, их  же  никто
ко мне не звал! И скорее всего, одолею - хотя бы эту, первую горстку.  А
что дальше? Обложат репрессорами с автоматами, подтянут  танки,  устроят
облаву по всей губернии? Покажут мне и прочим, каково тявкать  на  такую
большую суку - государство? Или это я покажу всем: каково? И  что  смогу
все же сделать - один! Только пойдет ли пример впрок?
   Поглотив новый куль, хищный "ворон" сразу тронулся с места, а  следом
пустил свою машину Вадим. Но проезжая мимо общаги,  он  заметил  в  тени
соседнего пустыря, меж высокими кустами, притаившийся черный двуколесник
знакомых очертаний, и притормозил, концентрируясь на нем  мысле-облаком.
А вот это уже забавно: Шершень!
   Почему-то Вадим понял, что дальше гоняться за "вороном" бессмысленно,
решительно повернул машину к кустам. Тотчас же чужак  ожил,  взревев  на
весь квартал, и на одном колесе вынесся с  пустыря,  пропахав  в  грунте
внушительную  колею.  Но,  против  ожиданий,   не   ринулся   на   врага
бронированным носом, а попытался удрать в обход дома - во всяком случае,
такую попытку изобразил. Прокатившись за ним, Вадим остановился вплотную
к зданию, неподалеку от входа, и повернул лицо к темным окнам. Почти все
там уже спали, а сортировать прочих было несложно. И разыскать среди них
другого Шершня, напарника этого, - их  сознания  казались  притушенными,
словно тлеющие угли, однако походили друг  на  друга,  точно  двойняшки.
Второй   Шершень   уже   ждал   вблизи   дверей,   возле   прикорнувшего
домовичка-вахтера, - чего, условного сигнала? Или пока уберется  опасный
свидетель, подвернувшийся так некстати?
   Не без опаски, машинально поигрывая регулятором газа, Вадим наблюдал,
как первый Шершень, сделав за общагой широкий  круг  и  заглушив  мотор,
теперь накатывается к  ближнему  углу,  чтобы  с  разгона  выскочить  на
подставившегося недоумка и теперь уж протаранить его в  полную  силу.  В
предвкушении атаки ездок слегка разгорелся, будто  лишь  это  могло  его
согреть, - и то словно бы не своим, но отраженным светом.
   Он вырвался из-за угла,  только  сейчас  наподдав  колеснику,  и  тот
метнулся на Вадима,  "черной  молнии  подобный".  Но  еще  больше  чужак
смахивал на давешнего питона-крушителя, отобедавшего теленком. Даже  его
носовой таран был словно скопирован с  питоньей  морды.  Разделявшие  их
метры Шершень пробуравил за доли секунды,  набрав  такую  инерцию,  что,
когда Вадим наконец газанул, вздыбив машину почти  до  вертикали,  -  не
смог его подцепить боковым серпом. Только и достал что  тугим  воздушным
потоком да россыпью мелких брызг.
   Самортизировав ногами, Вадим опустил колесник на асфальт  и  спокойно
развернулся к противнику - отчаянно  тормозящему,  чтобы  не  влететь  в
знакомые кусты. С трудом, но Шершню это удалось, и тут же он вырулил  на
дорожку, заняв, как  и  Вадим,  исходную  позицию  для  лобовой  сшибки.
Кажется, намечалось  подобие  рыцарского  поединка  или  же  самолетного
тарана,  нос  и  нос.  Отчего-то  Вадим  был   уверен,   что   ни   этот
моторизированный бодун, ни его напарник, затаившийся в доме,  не  станут
пулять по нему без крайней нужды, не захотят лишнего шума,  -  однако  и
прямое столкновение не сулило Вадиму хорошего: его машина была  легче  и
медленней, разве только маневренней. Стоит чуть зазеваться, и... Значит,
не надо зевать! - сказал  он  себе.  -  Не  на  службе.  А  вообще,  это
смахивает на соперничество "ишачков" и  "мессеров"  во  Второй  мировой.
Ничто не ново.
   Не спеша Вадим поехал  к  закаменевшему  Шершню,  вслушиваясь  в  его
разбуженную свирепость и пока не представляя, что станет делать  дальше.
Конечно, и в предыдущий раз он вполне мог  присоседиться  к  подходящему
столбику, в последний миг уступив ему Шершня. Но на такой  скорости  тот
наверняка бы расшибся насмерть, а кому от этого лучше?
   Но тут из подъезда возникла громоздкая фигура - может, та самая,  что
навещала  Вадима.  И,  слова  худого  не  говоря,  направила   на   него
бронированную руку с насаженным поверх предплечья брусом.  На  огнестрел
брус походил мало, но разбираться было некогда. Поневоле Вадим  газанул,
уходя из-под прицела (дождешься здесь рыцарства, как же), тут же вильнул
в сторону.
   Дальнейшее зависело от Вадима мало - если зависело. В  ответ  на  его
рывок первый Шершень бросил машину навстречу, опять  разгоняясь  во  всю
мощь, благо ее было вдосталь. Избегая столкновения, Вадим снова вильнул,
и  в  этот  миг  второй  выстрелил,  с   негромким   хлопком.   Поспешно
разворачиваясь, Вадим увидел, как  вырвавшийся  из  бруса  сноп  (лучей,
искр?)  ударил  прямо  в  ездока.  Колесник  судорожно  дернулся,  будто
корректируя направление, и на всей сумасшедшей скорости, еще убыстряясь,
взлетел на общагское крыльцо, наконец-то протаранив -  сначала  стрелка,
затем и дверь, снеся ее напрочь.
   На секунду Вадима скрутило, почти до рвоты, но  в  следующую  он  уже
справился с нервами, привычно отстранясь от событий, и направил машину к
общаге. Следом за беднягой-Шершнем взмыл по  ступенькам  в  вестибюль  и
притормозил  -  сразу  за  входом.  Сохранившаяся  под  потолком   лампа
бесстрастно освещала здешний разгром.  Как  выяснилось,  на  своем  пути
тяжелый колесник  проломил  проходную,  наполовину  развалив  вахтерскую
будку, а потом еще  и  смел  обломки  к  дальней  стене.  Беглый  взгляд
подтвердил Вадиму то, что  он  уже  чувствовал:  оба  Шершня  безнадежно
мертвы. А из живых тут лишь старенький домовичок, ошалело  выглядывающий
из остатков родимой будки. С протараненным все было ясно:  после  такого
наезда не уцелеет и носорог -  месиво!  Ездок  же  был  утыкан  длинными
серыми иглами, похожими на вязальные спицы. Некоторые даже  прошили  его
насквозь, несмотря на  доспехи.  Странно,  но  тело  подстреленного  еще
дергалось  -  хотя  душа,   насколько   Вадим   мог   судить,   отлетела
безвозвратно.
   Недоверчиво он покачал головой: совпадение из ряда абсурдных. Или ему
не показалось и эти двое сами не смогли удержаться, оказавшись настолько
близко к убийству? Чем и  довели  ситуацию  до  киношной  нелепости,  до
совершенного бессмыслия! Что ж это за уроды  такие,  если  ни  себя,  ни
"своих не жалеют", - словно  тот  Абдулла  из  "Белого  солнца"?  Может,
оттого и кличутся Шершнями, что чужую  смерть  предпочитают  собственной
жизни? И полное отсутствие горизонтальных сцепок в  банде  -  одни  лишь
вертикальные, от главарей к подчиненным.
   Мимо шарахнувшегося в будку вахтера Вадим  подъехал  ближе,  к  самым
трупам.  Стараясь  не  видеть  лишнего,  отстегнул  от  торчащей  из-под
обломков руки злополучный брус, не разглядывая сунул под сиденье. Тут же
развернул колесник и поспешил отбыть, пока не набежали зрители или, паче
чаяния, блюсты. На  сегодня  впечатлений  довольно  -  пожалуй,  этим  и
ограничимся.
   Так он надеялся, пока  не  услышал  негромкий  рокот  возвращающегося
"ворона". Наверно, погибшие Шершни все же успели его вызвать,  а  может,
тот сам заподозрил неладное - во всяком случае, хорошего это не сулило.
   Торопясь, Вадим свернул с  пустого  шоссе,  по  центру  которого  уже
безмятежно катил к себе, и укрылся в тени ближайшего дома. Оттуда видел,
как вертушка спланировала к самому  общагскому  входу.  Тут  же  из  нее
выметнулись двое стандартных Шершней, ненадолго  заскочили  в  здание  и
вернулись, груженные  телами.  С  завидной  легкостью  подбросили  их  в
машину, вскочили туда сами, и  сразу  "ворон"  взлетел.  Но  не  лег  на
обратный курс, как можно было ждать, а принялся выписывать вокруг здания
круги, паря над самой землей.
   "Пся крэв, ведь это он мои следы вынюхивает!  -  запоздало  сообразил
Вадим. - В инфрасвете их еще можно различить".
   Не дожидаясь  обострения  ситуации,  Вадим  развернул  двуколесник  и
тихонько покатил через подвернувшийся  парчок,  старательно  пряча  свой
след под мокрыми кронами. И снова затаился,  почти  слившись  со  стеной
высотника. Этот район застраивался пере