ссал" - лучше? - предложил Вадим, вспомнив Валета.
   - Ну, пусть. Да нет, преданность - штука полезная. Я и  свою  команду
так подбираю, когда доводится руководить. Ежели не  хочешь  вылететь  из
стаи, должен затвердить намертво, что интересы вожака выше твоих, -  это
как бойцовский рефлекс, как программа в твоем компе.  Чтобы  при  случае
жизнь за вожака положить, не задумываясь!
   - За сюзерена, - с улыбкой поправил Вадим.
   - Именно. Но и сам  вожак...  то  бишь  сюзерен...  должен  неустанно
подкреплять рефлекс выгодой,  иначе...  Кто  же  будет  из  раза  в  раз
стараться себе в ущерб! Рано или поздно рефлекс накроется, и что тогда -
нож в  спину  любимого  господина?  Или  шпендель  промеж  бедрышек  его
обожаемой супруги? Или оба варианта вместе?
   - А ты не прост, толстый, - заметил Вадим. - Сам додумался?
   - Да уж, в чем надо - ориентируюсь, - польщенно прогудел Гризли. - Не
вчера родился... Ладно, - переключился он, - кто первым на стреме?
   - Наверху торчать не обязательно?
   - Теперь-то какой смысл?
   - Тогда я. Спи спокойно, родной.
   - Шел бы ты, - привычно пожелал здоровяк,  вытягиваясь  в  просторном
кресле. - Разбудишь минуток через сто - моих законных.  -  И  немедленно
отключился,  задышав  мощно,  мерно,  но,  к  счастью,  почти  бесшумно:
носоглотка  функционировала  у  него  безупречно  даже   в   разреженной
атмосфере.
   А Вадим снова погрузился в недра  компьютерной  памяти,  выгребая  их
досуха и при этом не забывая поглядывать на  приборы  -  с  ритмичностью
автомата. Собственно, он смог бы и поспать так, пробуждаясь через равные
промежутки, - если бы хотел. Но перед  поездкой  Вадим  выспался  впрок,
суток на трое вперед, и теперь был рад возможности спокойно, без суеты и
перестрелок, разобраться в накопленных впечатлениях.
   Он уже знал, что увидит с  холма  утром,  когда  прекратится  снег  и
взойдет  солнце:  все  тот  же  захламленный  промокший  лес  до  самого
горизонта. И никаких вздымающихся вершин  с  одной  стороны  и  пологих,
нисходящих  к  низинам  склонов  -  с  другой.  Они  обнаружат  себя  на
исполинской покатой поверхности,  обрывающейся  в  небесную  пустоту,  и
хорошо, если внизу не будет видно звезд. Шутки гравитации - всего  лишь.
Вот только кому они  по  зубам,  да  еще  в  таких  масштабах?  Или  это
природный катаклизм, вроде метеорита  или  цунами?  Ну  да,  с  центром,
пришедшимся  аккурат  на  городскую  площадь,  и  границей,  в  точности
совпадающей с губернской, - пф-ф!.. Впрочем, не  вполне,  поправил  себя
Вадим, сверяясь с бортокомпом. Скорее всего,  катаклизм  сей,  природный
или нет, ограничен идеальной окружностью чего не скажешь  про  губернию.
Однако  одна  граница  в  другую  вписывается  как  по  заказу,  отсекая
несущественные окраины.
   Векторы гравитации, насколько Вадим ощущал, вблизи  поверхности  вели
себя странно. Под ней линии или направлены к центру Земли, как и должно;
над ней - отклонялись от вертикали, причем тем сильнее, чем ближе Бугор.
А на границе, судя по всему, векторы вообще повернутся  на  четверть,  и
что произойдет тогда?
   Господи,  но  если  края  этого   гигантского   круга   действительно
вздымаются до вертикали, даже и субъективно, логично  предположить,  что
они формируют цилиндр. И  куда  нацелена  эта  труба  -  в  какую  даль,
космическую или временную? Выходит, когда пространство  поворачивают  на
четверть, каждая точка на здешнем колечке расплывается  в  линию,  уводя
черт-те  куда...  либо  в  заданное  кем-то  место.  Стало  быть,  стоит
взобраться по стенке повыше (где вы, альпинисты?),  как  тебя  вознесет,
точно Христа!..
   Спокойно, давай по порядку. Что  имеем  на  текущий  момент:  помехи,
ненастья, чудища, - и чем выше но склону, тем этого добра  больше.  (Или
все-таки зла?) Иная, чуждая среда... И даже мысле-облако, кажется, ведет
себя в ней по-другому, наливаясь новой силой.  Как  и  сознания  пришлых
тварей: такое впечатление, что телепатов тут пруд пруди! Значит, по мере
подъема мы приближаемся к другому миру. А на время затмения  и  вовсе  с
ним сливаемся - тогда-то и стекают к нам заряды,  тучи,  воды,  звери...
Выходит, тамошний круг должен казаться  не  чашей,  но  куполом?  И  его
отделяет от соседей  не  Бугор,  а,  скажем,  Пропасть  -  бездонная,  с
отвесными стенами.  И  скатываясь  по  этим  стенам,  попадаешь  к  нам.
Странно, да? Начинаешь спуск снаружи цилиндра,  а  заканчиваешь  внутри.
Сродни листу Мебиуса...
   Вадим насторожился, различив невдалеке  новое  сознание  -  не  такое
мощное и пугающее, как у  последнего  посетителя,  однако  развитием  не
уступавшее броненосцу.  Столь  же  свирепое,  алчущее,  разбросавшее  по
сторонам мысленные  щупы  в  поисках  поживы,  но  еще  более  властное,
гипнотизирующее  животной  мощью.  Само  сознание  зверя  было   наглухо
прикрыто броней из жизне-силы и  сквозь  нее  излучало  одну  угрозу.  А
наружу  торчали  те  самые  щупы,  похожие  на  щупальца,  и   методично
обшаривали один клочок леса за другим,  перемещаясь  вместе  с  чудищем.
Господи, еще один телепат, к тому же внушатель!
   Торопясь, Вадим из мысле-облака соорудил  такое  же  подобие  спрута,
уплотнив периферию до  непрозрачной  оболочки,  по  первому  впечатлению
вполне сошедшей бы за броню,  а  сквозь  оставленные  оконца  выдавил  в
стороны похожие щупальца, словно и  сам  был  не  прочь  поохотиться,  -
мимикрия,   спасительная   мимикрия!..   Предыдущего   гостя    подобная
маскировка,  наверно,  позабавила  бы,  но  "спрут"  не  выглядел  столь
проницательным. И если он не будет слишком настойчив...
   Затем Вадим выглянул в иллюминатор, уже представляя,  где  искать,  и
содрогнулся: это на самом деле оказался  спрут!  Чудовищный,  громадный,
похожий на дюжину анаконд, обросших густой шерстью и сращенных  головами
внутри бесформенного  кожистого  мешка.  Переставляя  одно  щупальце  за
другим, спрут перемещался по обрыву с пугающей легкостью, как будто силы
в нем хватило бы  и  на  слона  (конечно,  если  тому  вздумается  здесь
попастись).
   Безусловно, это был лишь зверь - одно из  многих  странных  чудищ,  в
последние годы заполонивших губернию. Однако Вадим ощущал в нем  кое-что
и сверх животной сути: не разум и не душу,  нет,  а  некую  подсказку  к
уяснению нынешней ситуации. Как будто именно этот урод послужил образцом
для некоторых крепостных структур. Кстати, щупалец у спрута двенадцать -
странное совпадение. Не от него ли произошли эти дюжины, и не по милости
ли спрута такое число  стало  заветным  при  построении  пирамид,  и  не
случайно ли добавление: "чертова"?
   Разумеется, спрут не  обошел  бэтрик  вниманием:  сначала  ткнулся  в
сознание Вадима мысле-щупом, точно пробуя противника на прочность, затем
подкрепил впечатление настоящим щупальцем, слегка покачав тяжелую машину
на  амортизаторах.  И...  поплюхал  себе  дальше,   решив,   видно,   не
связываться со странным зверем, изнутри выглядящим совсем  не  так,  как
снаружи.  Кажется,  под  защитной  оболочкой  Вадима  спрут  не  углядел
дремлющее сознание Гризли, а тот даже не проснулся -  к  счастью.  Иначе
пришлось бы тратиться и на него.
   Когда чудище наконец убралось на безопасную  дистанцию,  окончательно
растворившись в пурге, Вадим с громадным облегчением перевел дух, только
сейчас оценив, чего стоили ему эти минуты. Еще чуть, и он  бы  сломался.
Все мускулы ныли, непонятно с чего сведенные судорогой, - Вадим с трудом
их отпускал, один за другим. По скулам и спине  струился  холодный  пот,
мерзко  щекоча  кожу.  В  сознании   растекалась   вялость   -   симптом
перенапряжения. По крайней мере, Вадим узнал свой нынешний  предел.  Но,
собственно, с чего он  так  перетрусил?  Разве  эта  гигантская  скотина
сумела бы его подчинить? Настолько, чтобы Вадим сам выбрался из бэтра  -
зверю на расправу. Разве в нем сыскалось бы столько покорности?  Или  он
испугался за Гризли? Да уж, если громила полез бы разбираться со спрутом
на кулачках...
   "Ну и зверище, а? - подумал Вадим с восхищением. - Во всяком  случае,
морским головоногим этот спрут  даже  не  родственник.  Наверно,  в  нем
запасен полноценный скелет с дюжиной позвоночников, иначе на воздухе ему
пришлось бы туго. И к  непогоде  спрут  приспособлен,  и  кровь  у  него
наверняка горячая. А если он рождает спрутят живыми да еще  вскармливает
молоком!.. Не желаете домой такого любимца: спрутика-малыша?"
   И вот что еще странно: если сюда проникают громадины,  то  уж  новыми
микробами должна кишеть вся губерния!  А  никто  особенно  не  болеет  -
конечно, если не считать болезнью всеобщую дебилизацию.
   Между прочим, вдруг вспомнил Вадим, давно пора разобраться со здешней
связью. Во-первых, откуда сей бэтр взялся: не  из-за  Бугра  же?  Скорее
боевой трофей, как и доспехи, - а у кого отбит, не у Шершней? (Помнится,
у них мелькали похожие.) Или подброшен теми с умыслом... Тогда с  каким?
И что тут насчет вставки: не позабыта ли, славная моя?
   Как  и  прочее,  приемник  в  бэтре  установили  классный,  не   чета
крепостным тивишникам,  -  с  полным  диапазоном  волн,  от  длинных  до
ультракоротких, с отменной чувствительностью.  Впрочем,  и  ее  вряд  ли
хватало, чтобы из сплошного треска выловить сигнал, - даже если  б  сюда
доставали трансляции Студии. Тогда зачем он нужен? С прицелом на дальние
экспедиции - скажем, за Бугор? Но это уже амбиции масштаба Крепости,  не
ниже.
   Стоило приемник запустить,  как  Вадим  ощутил  знакомое  присутствие
вставки, странно бередившей мысле-облако. Он еще не слишком разбирался в
тонкостях, однако и по этим ощущениям вставка  не  походила  на  обычный
прибор: как будто в ней курсировали не только электротоки.  И  столь  же
странно осязался экран,  почему-то  ассоциируясь  с  чужим  сознанием  -
точнее, с его оболочкой.
   Вадим  попробовал  просочиться  облаком  в  здешний  эфир,  как   уже
проделывал в городе, и, кажется, это снова удалось, - однако на сей  раз
он не услышал и не увидел там  никого.  Даже  не  почувствовал.  Ни  тех
светлых, веселых ребят, ни того мрачного  наблюдателя.  Ну,  с  ребятами
более-менее ясно: не  висят  же  они  на  проводе  круглосуточно,  -  но
соглядатай!.. В обычных тивишниках он  возникал  неизменно  и  сразу,  в
момент включения. Так, может, здесь, на Бугре, совсем иное Зазеркалье, в
которое  нет  допуска  прежним  знакомцам?  Но  тогда   в   нем   должен
присутствовать еще кто-то,  иначе  на  кой  оно  сдалось?  "Если  звезды
зажигают..."
   Вадим сосредоточился, пытаясь определить, что  он  сейчас  чувствует.
Действительно, странный  этот  эфир  смахивал  на  зеркальный  лабиринт,
составленной  из  неисчислимого  множества  кольцевых  труб,  -   эдакая
трехмерная кольчужка, уходящая  в  бесконечность.  И  наверняка  он  был
насыщен чужими сигналами, только как же их выловить?
   Постойте-ка... Тех парней я потому, наверно, и слышал, что  они  мало
от меня отличались. Так сказать, единая резонансная  частота,  случайное
совпадение контуров. Я будто соприкасался мысле-облаком с их сознаниями,
вдобавок усиленными Зазеркальем,  а  их  речи,  уже  закодированные  для
передачи ("мысль сформулированная"), поступали в меня напрямую, минуя их
рты и мои уши. Но тогда, выходит, я смогу принять и других -  надо  лишь
перестроиться. Не настолько ж я примитивен, чтобы не суметь  вместить  в
себя многих? Я же творец, какой-никакой, а значит, внутри должна иметься
подстройка. И круг подобия у меня широк - недаром же я могу найти  общий
язык почти с каждым!..
   Надо преобразиться. В кого? Скажем, в крутаря. Во-первых, имеется уже
опыт, а во-вторых, есть с кого срисовать. Вон, дрыхнет один такой, прямо
под боком... Ну, кто я?
   И Вадим стал представлять  себя  крутарем  -  бесстрашным,  жестоким,
алчным. Не слишком разборчивым в средствах, зато отлично сознающим цель.
Похожим на многих его знакомцев, но еще -  на  древних  норманнов,  этих
расчетливых и удачливых воинов-купцов. И постепенно  в  сознании  начали
проступать голоса - сперва чуть слышные, шепчущие,  затем  все  более  и
более громкие. Они не  походили  на  прежние,  просветленные  и  чистые,
излагавшие созвучные Вадиму мысли на понятных языках, однако  и  в  этих
звуках ощущался смысл, а стало быть, издавались они существами разумными
- по крайней мере, рассудочными. Перед глазами даже забрезжили  силуэты,
вполне человекоподобные, только искаженные шипастыми доспехами. Их говор
вряд ли сумела бы воспроизвести Вадимова  гортань,  а  языковый  код  не
поддавался  расшифровке,  однако  угадываемые  интонации  и   настроения
потусторонних "крутарей" Вадиму совсем не нравились. Похоже,  этим  даже
нурманы показались бы на один зуб, не говоря  о  самураях.  Что  это  за
публика? И чего они делает в тех угрюмых надбугорных краях -  проживают,
что ли? Небожители хреновы... А теперь,  значит,  решили  спуститься  на
землю, снизойти к нам, грешным. Век бы вам воли не видать! Вадиму  вдруг
вспомнился  недавний  посетитель,  чудовищный  спрут,  -   с   прикрытым
непрошибаемой броней сознанием. А интересно, подумал он,  как  создается
такая защита - может, таким же поворотом пространства, что  и  Бугор?  И
чем больше в оболочку вливается жизне-силы, тем круче угол, тем  сильней
отклоняются внешние воздействия. А при четверти оборота оболочка обретет
такую гладкость, что отведет в сторону любую  ментальную  атаку,  -  уже
неплохо, верно? Либо сделает невидимым сознание, которое она окружает.
   А если перевести все на вещественный уровень? -  внезапно  представил
он. Или хотя бы на полувещественный: электромагнитные лучи - от радио до
радиоактивных; поля - гравитационные и прочие. Но вот тут, как говаривал
"субъект" - Игорек, начинаются чудеса! Здесь на  простой  жизне-силе  не
выедешь,  нужна  подзарядка  высшего  уровня:  магическая.  Или  же   ее
реалистический  эквивалент  -  что,  видимо,  и   происходит   на   этом
замечательном Бугре.
   Подлив себе из термоса чайку, горячего и густого, Вадим вновь  плотно
засел за компьютер, заодно погрузившись в собственные  мысли.  И  больше
никто не беспокоил его до самого утра.
 
Глава 6 
... И ОБРАТНО 
 
1. Эх, река... 
 
   Над лесом расцветал новый день. Вьюга наконец стихла,  заметя  бэтрик
по самую крышу, а ветер снова убрался в  вышину,  вместе  со  "вздохами"
таинственного исполина. И его  подавляющее  присутствие  Вадим  перестал
ощущать, будто оно растопилось первыми лучами солнца, уже  показавшегося
над лесом. Разметавшийся в широком кресле Гризли сладко дрыхнул, видимо,
проникшись к новому партнеру  доверием,  и  к  своим  обязанностям  гида
возвращаться не спешил. Зато неутомимый бортокомп все так же  приветливо
мигал индикаторами да светился экранами,  но  уж  его  Вадим  выпотрошил
досконально.
   Бесшумно поднявшись, он подобрался к  верхнему  люку,  осторожно  его
распахнул. Ежась от  снежной  струйки,  угодившей  за  ворот,  высунулся
наружу, с наслаждением вдыхая воздух, опьяняющий после берложной духоты.
Даже внутри гнезда метель набросала небольшой сугроб, и Вадиму  пришлось
ладонями выпихивать снег через щели. Только затем  он  смог  оглядеться,
щурясь от слепящей белизны.
   Как и ожидалось, с вершины холма открывался обычный лесной  пейзаж  -
если  отвлечься   от   странного   поведения   гравитации.   Нарастающий
поверхностный крен,  доставивший  им  столько  хлопот,  к  утру  заметно
уменьшился - вместе со здешней  высотой  и  сопутствующими  дыхательными
сложностями. И погода резко повернула на потепление, что, впрочем, стало
уже привычным. Искрящиеся сугробы скоро потускнеют и осядут, набухнув от
влаги, а под ними и поверху потекут бесчисленные ручьи, упрочняя  вокруг
города кольцо смрадных болот, лучше любых указов разделявших  горожан  и
селян. А самих селян изолировало друг от  друга  расплодившееся  зверье.
Только кому это надо? И куда заведет?
   - Гризли, подъем! - рявкнул Вадим. - Пришла весна, пора выбираться из
берлоги!
   В кабине грозно заворчали и грузно заворочались, будто в  самом  деле
пробуждался медведь. Затем прозвучало:
   - Ух, это я даванул! Чего ж не разбудил?
   - А на кой ты мне невыспатым?
   - А ты мне? - резонно возразил Гризли, позевывая. - Ну, чего там? Все
тихо?
   - Как в санатории. Уже загорать можно.
   - Даже сгореть, - пробурчал напарник,  возвращаясь  к  обычной  своей
настороженности, - причем заживо. Пару ходок назад по  моему  подручному
садануло такой молнией!..
   - С ясного-то неба?
   - А то! Ни облачка не было.
   - И что?
   - А ничего, - хмыкнул Гризли. - Один пепел остался. Смел в  пакет  да
отвез родичам - все ж утешение. И на крематорий тратиться не надо.
   - А не врешь? Имей в виду, толстый, я доверчив как  младенец  -  меня
грех обманывать!
   - Побожиться, что ль? Так я нехристь.
   - Чего ж ты раньше это не рассказал? - поинтересовался  Вадим.  -  До
отправки?
   - Ага, ищи тогда тебя! Клиента надо ставить перед  фактом,  как  учит
нас великий Брон.
   - Так ты - медведь ученый, да? Небось и читать умеешь?
   -  Небось,  небось...  Ладно,  умник,  двигай-ка   вниз.   Заправимся
напоследок, и вперед, к сияющим вершинам!
   - К зияющим, - поправил Вадим, спускаясь к столику, на котором, точно
на   скатерти-самобранке,   уже    благоухали    разнообразные    яства,
расставленные со вкусом и даже любовью. - Здоров же ты жрать, толстый! -
вздохнул он. - Даже сервировать  насобачился,  что  твой  метрдотель.  С
тобой и меня скоро разнесет шире дверей.
   - Не смеши, - флегматично откликнулся Гризли. - Это тебя разнесет? Да
ты клюешь, как воробей! Тоже, мужик...
   - Конечно, куда нам  до  ведмедей,  -  согласился  Вадим.  -  Ну,  ты
наелся?
   Здоровяк с возмущением фыркнул, однако жевать принялся пошустрей. Что
до Вадима, то ему по утрам вообще не хотелось ничего, кроме фруктов.  Их
он и "поклевал", по выражению Гризли, -  естественно,  управясь  намного
быстрей. И тут же принялся убирать со  стола,  не  обращая  внимания  на
протестующие рыки напарника. В конце концов  тому  пришлось  переставить
пару тарелок на колени и заканчивать трапезу,  отгораживаясь  от  Вадима
локтями, будто на его долю и вправду покушались.
   - Чего тебе неймется? - проворчал Гризли, наконец покончив с едой.  -
Времени - вагон!
   - А ежели сей вагон сковырнется с рельсов? - возразил Вадим. - Давай,
медведище, шевелись! "Раньше сядем, раньше выйдем". К  тому  ж  мне  еще
надо ощупать Бугор.
   Утробно огрызаясь, больше по инерции, верзила нагромоздился  на  свой
насест, втиснулся в бронегнездо, будто в суфлерскую будку, и  захлопотал
там  по-хозяйски,  выметая  остатки  снега,  наводя  привычный  марафет,
проверяя пулемет и турель. А Вадим снова взялся за управление, благо  на
главном экране теперь сияла красочная  картина  раннего  утра,  вдобавок
похожего на раннюю весну, - а значит, отпала нужда  в  прочих  средствах
ориентации.
   Стряхивая с себя снежные пласты, бэтрик выбрался из сугроба и  весело
покатился вверх, широченными шинами хрустя по  свежему  настилу.  Солнце
уже пригревало вовсю,  понемногу  раскаляя  броню,  но  воздух  сохранял
морозную свежесть и сухость, свойственные высокогорью. Так что тепло  не
усугублялось духотой,  и  после  ночных  заморочек  такая  идиллия  даже
настораживала. Однако подозрительного вокруг не происходило, а  склон  и
вправду сделался пологим, уже не доставляя бэтру серьезных проблем.
   Довольно  быстро  они  миновали  последнюю  рощу  и   выкатились   на
просторную поляну, скорее даже луг,  пологий  и  плоский,  протянувшийся
почти до горизонта. А с той стороны уже выезжал из леса похожий вездеход
и так же резво стремился навстречу. Похоже, граница пролегала по  самому
центру лесной плеши, где ту пересекала широкая полоса голой, расчищенной
от снега земли (интересно, кем - пограничников что-то не видать), и  где
должна была состояться долгожданная "стрелка"  контрабандистов  с