не что, повторять? Ну-ка, двигай сюда!
   - Мы трогали вас? - с вызовом спросила Юля. - Или кого-то  еще?  Чего
бы вам не отправиться ловить  мясорубов,  а  не  вязаться  к  порядочным
гражданам!..
   Блюститель ухмыльнулся с таким неподдельным весельем,  что  у  Вадима
мороз пробежал по коже. Плохой признак: он даже не оскорбился  -  словно
заранее уверен в расчете. Не спеша патрульный извлек из-за пояса нунчаки
и рассеянно покрутил ими вперед-назад, со свистом рассекая воздух.
   - Ко мне! - негромко скомандовал он. - Бегом - арш! - Похоже, еще  не
забыл армейскую выучку. Не то вполне мог бы  потребовать:  "К  ноге!"  -
затем прибавить: "Ползком, с-смерды!" И многие осмелились бы возразить?
   По первому порыву Вадиму загорелось звездануть  мерзавцу  в  ухо.  По
второму, впрочем, тоже, однако он давно научился не поддаваться порывам.
   - Чего скис? - гневно прошипела девочка Вадиму на  ухо.  -  Любой  из
моих гардейцев уделал бы этих клоунов за минуту, а в  тебе  здоровья  на
троих!
   - Милая, это здоровье для себя, а не против  других,  -  возразил  он
уныло. - К тому же я-то не на твоей службе!
   - Считай, я тебя наняла!
   - Да? - Вадим тягостно вздохнул. - А ты в своем праве?
   "Если и нет, что это меняет? - подумал он. - Похоже,  речь  пойдет  о
наших жизнях - разве такого морального обоснования не достаточно?"
   - Пошли, - шепнул Вадим. - Все - теперь подчиняйся!
   Понурясь,  он  с  видимой   опаской   одолел   последние   ступеньки,
придерживая Юлю за локоток. И только шагнул с эскалатора,  как  отпихнул
ее в сторону и рывком забросил руки за поясницу, будто решился выхватить
огнестрел. Поигрывающий нунчаками настороженный блюститель стоял в  двух
шагах от Вадима, и его рефлекс включился безотказно - хотя бы  на  таком
уровне их выдрессировали. Свирепо крякнув,  блюст  рванулся  вперед,  на
выпаде отчаянно хлестнув цепами. Такой удар вполне мог проломить  Вадиму
голову, но ему хватило короткого шажка в сторону, чтобы убраться с линии
атаки, и не слишком сильного рывка за  проносившуюся  мимо  руку,  чтобы
добавить блюстителю скорости. И тот благополучно посыпался по  ступеням,
"изрыгая проклятия". Судя  по  энергичности  выкриков,  такой  спуск  не
оказался для него чрезмерен. Подавив желание оглянуться, Вадим шагнул на
второго патрульного, по-прежнему держа руку за спиной.
   - Блефуешь, - сипло произнес тот, шаря по нему глазами. - Падла,  нет
у тебя ничего!
   -  Проверим?  -  спросил  Вадим,  снова  имитируя  горловое   рыканье
крутарей. - Ну, давай!..
   Нехотя блюститель двинулся на него, и тогда Вадим выбросил спрятанную
руку вперед, вынудив противника отшатнуться с удивленной руганью: в  ней
обнаружились нунчаки - те  самые,  которыми  Вадиму  норовили  сокрушить
череп. Не давая патрульному опомниться, он с небрежной  грацией  мастера
побросал нунчаки вокруг себя, почти не прерывая их устрашающего  свиста.
И демонстрация возымела действие: блюститель попятился, наконец  уяснив,
что здесь-то ему ничего не светит.
   - Мы еще подловим тебя, - бессильно пригрозил он. - Жди, коз-зел!
   - Спасибо за транспорт, пес смердячий, - в тон ему откликнулся Вадим,
седлая машину.  -  Каждой  паре  -  по  твари,  то  бишь  по  колеснику.
Справедливо?
   Патрульный промолчал, опасаясь, видимо, усугубления конфликта.
   По короткой дуге Вадим подкатил к Юле, и та молча примостилась у него
за спиной. Места хватило  вполне  -  все  же  зады  у  блюстителей  были
обширными. Для очистки совести  Вадим  подождал,  пока  над  ступеньками
покажется голова второго патрульного, по-прежнему сыплющего матом. Затем
газанул, взметнув машину на дыбы, и лихо, на заднем колесе,  вылетел  из
метро. Еще одна демонстрация напоследок - уж это мы "могем"!
   - Запомнил номера?  -  мстительно  спросила  Юля.  -  Хотя  их  и  по
колеснику сыщут. Ну я устрою им, клянусь папой!..
   - Выбрось из головы, - посоветовал Вадим. - Лучше не возбухать - мне,
во всяком случае. Если этих приструнят, другие так меня уделают!..
   - Но ты ж у меня в гардейцах? - напомнила девочка. - Я тебя наняла!
   -  Все,  я  уволился,  -  объявил  Вадим.  -  К  твоему  сведению,  я
подписываюсь только на разовые поручения.
   - Все равно с ним посчитаюсь, - проворчала она.
   - С кем?
   - С этим вислогубым.
   - Ну чего ты завелась? Подумаешь, на нее косо посмотрели!
   - И еще - обозвал.
   - Ну да, "козочкой"!
   - "Козликом", - поправила Юля, - как и тебя.
   - За что и пересчитал с десяток  ступеней  -  мало  тебе?  Ну,  давай
вернемся и ты тоже его как-нибудь заклеймишь, для равновесия. Легче тебе
станет? Или за покушение на священную особу полагается усечение головы?
   - Члена, - буркнула девочка. - Чтоб в другой раз неповадно было.
   - Пойми, милая, - сказал Вадим, - это  даже  не  псы,  коим  довольно
хозяйского окрика. Это - едва прирученные гиены. А значит, наказывать их
себе дороже. Нападают они стаей, а такие мощные челюсти мало где сыщешь.
Их даже львы опасаются.
   - А все же ты умеешь драться! - воспламеняясь, вспомнила Юля.  -  Как
он посыпался, а?
   - Тоже, нашла драчуна! - с пренебрежением фыркнул он. - Пустил пыль в
глаза - всего и дел. Один оступился,  другой  испугался.  Ты  не  видела
настоящих бойцов!
   Круто повернув, Вадим на инерции докатился до дворика,  где  их  ждал
"бегунок", затормозил. Не теряя  времени,  они  перебрались  в  знакомую
кабину и скромненько, на самых малых газах, двинулись в  противоположную
от  станции  сторону,  постепенно  набирая  скорость.   Недавнее   Юлино
возбуждение пошло  на  спад,  быстро  сменяясь  апатией:  слишком  много
переживаний для одного дня. Когда Вадим доставил ее домой, она  даже  не
настаивала на продолжении вечера, едва не заснув прямо в лифте,  у  него
на руках.
   Уложив девочку на диван, он тихонько убрался и  без  спешки  потрусил
краем тротуара в привычные края, подальше от странных блоков Центра. Бог
знает почему, но ни постовые, ни встречаемые время от времени патрули  к
нему не  вязались  (будто  прослышали  про  его  сегодняшние  ухарства).
Наверно, нюх у них и вправду собачий, если они издали  чуяли  теперешнюю
взведенность Вадима.
   Минуя  затененный  парчок,  уже  перед  самой  общагой,  он   услышал
опасливый,  едва  различимый  мяв,  похожий  на  деликатный   оклик,   и
притормозил, заинтересованно озираясь. Мяв  повторился  -  на  этот  раз
Вадим   поймал   направление   и   повернулся   к    древнему    дереву,
раскорячившемуся неподалеку. Пушистый темно-дымчатый кот с белой грудкой
и  посеревшими  от  городской  пыли  чулочками  возлежал  на  просторной
развилке и загадочно смотрел на него, мерцая круглыми  глазами.  Казался
он домашним, даже ухоженным, хотя на самом деле который  месяц  слонялся
по помойкам  да  подвалам,  отсыпаясь  где  придется.  И  только  редкая
настороженность позволила коту уцелеть при нынешних  строгостях.  Однако
Вадиму он почему-то доверял и даже, видимо,  числил  того  в  приятелях.
Вадим тоже к котейке благоволил, особенно  ценя  в  нем  ласковый  нрав,
довольно странный для хищника. Даже именем  его  наделил:  Жофрей,  -  в
память о давнем фильме. Котейка не возражал.
   - Привет, блохастик! - отозвался Вадим и, приблизясь, стал  энергично
скрести коту щеки, сразу с обеих сторон. Вытягивая шею, тот сам  налегал
мордой  на  пальцы,  будто  хотел  прижать  их  к  дереву,  и  урчал  от
удовольствия, точно крохотный трактор.
   - Что ли, познакомить тебя с моим мышом? - спросил Вадим. -  Тебе  то
он понравится, но вот ты ему... Н-да.
   Он достал из  кармана  котлету  из  столовского  рациона,  специально
припасенную для хвостатого знакомца,  и  стал  кормить  Жофрея  с  руки,
отламывая по кусочку, - так тому было вкуснее.
   Когда-то Вадим сокрушался, что не может подбирать по улицам бездомных
собак и кошек, а особенно жалел сирот-котят, доверчивых  и  беззащитных,
редко доживавших до зрелости. Теперь проблему наконец  разрешили  -  как
водится, засучив рукава и навалясь  всем  миром.  После  соответствующей
агиткампании и подключения добровольцев в Крепости пропала вся бесхозная
живность: собаки, кошки, птицы, - даже на крыс нашли управу, чего до сих
пор не удавалось никому. Как будто высвобождали нишу для чего-то  иного,
менее привычного и прирученного, - от подобных затей Вадим давно не ждал
хорошего.
   - Кому б ты мешал, а? - негромко приговаривал  Вадим,  поглядывая  по
сторонам. - Ни шума от тебя, ни грязи - один уют. Так нет же, невзлюбили
вас наверху, и понеслось - кампании, облавы, запреты...  Может,  кто  из
Глав в детстве котов по  чердакам  вешал,  как  думаешь?  И  вот  теперь
дорвался, развернулся в масштабе Крепости... Дурость и мерзость!
   Однако  котейку  эти  проблемы,  похоже,  не  заботили,  сейчас   ему
следовало думать о выживании. Получив свою дозу  ласки  и  угощение,  он
поспешил убраться к ближайшему брошенному дому, где, видимо, и  проживал
в последнее время. Облокотясь на развилку, Вадим проводил  взглядом  его
легкую, несущуюся галопом фигурку, пока котейка не скрылся в подъезде, и
только затем направился к себе.
   В двери ждала записка от Алисы - привычного уже содержания,  хотя  из
последних, по всей видимости. Через неделю-полторы свежеиспеченный  отец
с супругой (мать?) переберется  в  престижный  Центр,  куда  закрыт  ход
старым приятелям и где массажисты положены по рангу, а не по  дружбе.  И
славу богу, пора завязывать с  этим  утонченным  мазохизмом!  Все  равно
настоящей радости он не приносит. "Пожалуй, под занавес  стоит  проявить
характер, - подумал Вадим. - Ну хоть  один  гребок  против  течения!  Не
пойду, а?"
   И тут, словно для поддержки, к нему заявился Тим, потрясая  пакетиком
с мармеладом: "Чай хочу!" Как и Вадим, он питал слабость к  сладостям  и
вкусностям, к хорошим напиткам и застольным беседам. А  отказывать  себе
не привык - ни в чем.
   - Как поживает твой крыс? - первым делом осведомился гость.
   - Бог с тобой, Тим, какой из него "крыс"? Он же чуть поболе таракана!
   - Надо ж как-то польстить хозяину, чтобы не скупился на  угощение,  -
пояснил тот. - Эй, а откуда здесь столько пара?
   - Воду грею - для помывки.
   - Повезло тебе с чаном, - который раз позавидовал Тим. - Теперь таких
не производят.
   - Тебе-то зачем? - усмехнулся Вадим. - Все равно же не поднимешь.
   - Мне и воды требуется вполовину - уж как-нибудь!..
   - А не проще стать как все? Посещать общественные бани - хорошо, если
раз в неделю.
   - Ага, щас! - сказал Тим. - Вот если б меня  с  детства  не  приучили
мыться каждый день, насколько легче бы жилось, а?
   - Не с моим обонянием.  Впрочем,  человек  ко  всему  привыкает  -  и
гораздо быстрее, чем ты  думаешь.  "Мало  грязи  не  видно,  много  сама
осыпется".
   - Во-первых, думаю я не так медленно, - возразил спец.  -  Во-вторых,
мы и так свыклись со слишком многим. Хотя  бы  оставьте  за  мной  право
ходить чистым!
   - И голым?
   - Что?
   - Чистота вообще противоречит христианским традициям, как  и  нагота.
Это в последние века люди пошли на поводу.
   - Ты еще о монголах вспомни!
   - Кожа должна быть закрыта - хотя бы грязью. Иначе открывается доступ
ереси.
   - Что ты  несешь,  Вадик?  -  возмутился  Тим.  -  "Чистота  -  залог
здоровья", а вовсе не колдовства!
   - Одно другому не помеха. Но вот среди моих  знакомых  ведьм  нет  ни
единой грязнули. И наоборот.
   - Да, - признал Тим, - тут возразить  нечего.  Конечно,  если  ты  не
путаешь ведьм со стервами. Понимаешь, тут есть одна тонкость...
   - Пока не разогнался, козлик, лучше смени тему.
   - Запросто, - сказал тот.  -  Ты  чего  сегодня  с  Марком  сцепился,
пацифист недорезанный?
   - "Но разведка доложила точно..."
   - Чтоб ты знал, Руфь меня любит, - похвастался Тим. -  В  отличие  от
тебя.
   - Да уж, мне-то за что тебя любить?
   - Тебя она не любит, трепло!  Так  ты  опять  решил  попысать  против
ветра?
   - Как раз наоборот.
   - Ну да, про "висельника" и "веревку" я уже наслышан. Только зачем об
этом Марку-то говорить?
   - Чтоб от задания отбрыкаться.
   - Чистеньким хочешь быть?
   - Хочу, - подтвердил Вадим. - Это плохо?
   - Ты заметил, - хихикнул Тим, - мы опять съехали на чистоту?  К  чему
бы?
   - Все к тому же.
   - Ах да, что-то там про "чистые руки", "горячее сердце"  и  "холодную
голову". Это не какой-нибудь кулинарный рецепт?
   - Это девиз магов.
   - Я думал - чекистов. И порешили под эти  словеса  столько  народу!..
Неудобно как-то получилось, верно?
   - Да уж...
   - И все-таки я скучаю по прежним временам.
   - А я так нет, - сказал Вадим. - В нынешние  хотя  бы  есть  выбор  -
пока, во всяком случае.
   - Для сильных. А что делать слабым?
   - Становиться сильней.
   - Или же вымирать?
   - Или вымирать, - нехотя согласился Вадим, - если на другое не годны.
Но не тащить за собой всех.
   - Жестокий! И не жалко?
   - Ну, жалко - дальше что? Помогать можно тем, кто сам что-то  делает,
а не наваливает все на тебя: вези, дорогой!
   - "Холодная голова", да? Завидую.
   - Это ты умеешь, я уже говорил.  И  не  ты  один,  к  сожалению.  Без
зависти прежний строй и года бы не продержался.
   - А помнишь, как было? - посмеиваясь, спросил Тим. - Оборонку  вообще
хотели прикрыть - во радости-то! Столько народу - на улицу. Зато сейчас:
худо-бедно, однако при деле каком-никаком.  "Не  пропадет  наш  скорбный
труд!"
   - Ты б лучше подумал о тех,  кого  мы  своими  разработками  в  конце
концов ухайдакаем. Или "те" тебе до лампочки, потому как далеко? И "эти"
волновали б тебя не слишком, если бы сам не  подвизался  в  оборонке.  А
когда но тебе шандарахнут такой же бякой, чего запоешь?  Будь  ты  лицом
нейтральным, иначе бы оценил и наши похлебки, и чужие жизни...
   - Ну-ну, раздухарился,  -  проворчал  Тим.  -  Во-первых,  совсем  не
обязательно, что сработанное нами оружие когда-нибудь пустят в ход...
   - И вовсе здорово! - хмыкнул Вадим. - Выходит, такая прорва  труда  и
средств пускается на ветер? Уж лучше бы потратили на себя -  глядишь,  и
проклюнемся из нищеты.
   - А что, так плохо живем? Не голодаем, крыша над головой есть. Вот  у
федералов, говорят...
   - Кто говорит?
   - Ну, сам знаешь.
   - Слушай, тебя мало обманывали, да? - рассердился Вадим. - Опять  уши
развесил! Наверное, очень хочется в это поверить?
   Вообще он подозревал, что Тим в очередной раз его заводит, провоцируя
вспышку. Но ничего не мог  поделать  со  своей  дурацкой  доверчивостью:
промолчать  бы  Вадим  еще  сумел,  но  подыграть   такому   прожженному
хитрецу?..
   - Во что именно? - ехидно уточнил гость.
   - Что не одним нам плохо, есть и похуже. Тебя это очень утешает, да?
   - Так ты тоже слушаешь? - обрадовался Тим.
   - Что?
   - Да брось, Вадюха, - будто я тебя не знаю! Чтоб ты да отказал себе в
таком удовольствии? А возможностей склепать схемку у тебя хватает.
   - Как и у тебя.
   - Согласен. Но если мы оба знаем,  что  сидим  в  дерьме,  почему  не
пытаемся из него выбраться?
   - А ты знаешь способ?
   Тим пожал плечами:
   - Конечно, граница отпадает: она у нас на замке. Непонятно только, на
каком. Ни одна душа  не  может  сквозь  нее  просочиться,  зато  товаров
попадает множество - правда, не к нам.
   - Опять Институт? - предположил Вадим. - Похоже, у них там  сундук  с
сюрпризами.
   - Заглянуть бы туда, а? Глядишь, и ключик  отыщется  -  к  той  самой
границе!
   - Это и есть твой способ? - осведомился Вадим. - А отыскивать ключик,
конечно, мне? Послушай, когда-то ты больше многих радел за новые  власти
что, не оправдали надежд? Только нацелился  рвануть  в  номенклатуру,  а
тебе от ворот поворот: мол, рылом не вышел или там норовом. И вот сейчас
от родимого, но не оправдавшего надежд режима решил слинять за Бугор, на
готовое, - а кому ты там сдался, подумал?
   - Может, и пригожусь, почем знать?  -  возразил  Тим  спокойно.  -  У
федералов тоже есть деятели, готовые принять заблудших детишек под крыло
- причем всех, не только одиночных беженцев.  И  линять  туда  вовсе  не
обязательно, проще позвать федералов сюда.
   - На танках, как уже было?
   - Хотя бы.
   - Нет уж, спасибо. На танках приедут вовсе не те, кто наводил  у  них
порядок, а кто умеет только рушить. И уж они  поучат  нас  демократии!..
Мало нам собственных придурков?
   - У тебя есть другие предложения?
   - "Никто не даст нам избавленья", - с ухмылкой процитировал Вадим.  -
А что, Тимушка, уж не пытаешься ли меня вербануть? Вот была б потеха! Из
штатных патриотов во вражьи резиденты -  без  пересадки.  Думаешь,  хоть
федеральные ястребки двинут тебя в гору? А не слишком ли ты шустер  даже
для них? Им небось тоже надобны  верные,  а  не  хитрые  вроде  тебя.  И
влетишь ты опять!..
   - Черт бы тебя побрал, - проворчал Тим, мрачнея, -  вместе  с  твоими
пророчествами. Если кто засланный, так это ты.  Не  замечаешь,  Вадичек,
насколько ты иной? Может, ты из будущего? Или этот самый...  как  его...
Прогрессор?
   - Профессор, - буркнул тот, - кислых щей. Ну, допивай, что ли?
   После отбытия гостя Вадим все же наведался к Алисе  -  во  исполнение
процедуры, кажется, сделавшейся необходимой не только  дикторше.  Лишний
напряг он так сбрасывал, что ли? Или испытывал себя на стойкость к самым
изощренным искушениям?
   Устав его ждать, хозяйка смотрела ТВ, раскидавшись по  дивану:  новые
программы, свежие передачки, то-се. Как ни декларировала она презрение к
сему занятию, сейчас уставилась в экран, словно завороженная, - даже  на
появление Вадима едва среагировала.
   - Как, - полюбопытствовал он, - наши  доблестные  блюсты  уже  спасли
братьев-сепаратистов от федеральной заразы? Пора, пора!
   - Ты погоди, ладно? - попросила Алиса. - Не люблю  прерываться.  Если
взялась за что...
   Действительно, в квартире не звучала всегдашняя музыка  и  даже  свет
был приглушен до минимума, чтобы не отвлекал.
   - Тебя этому  муженек  научил,  да?  -  хмыкнул  Вадим,  благоразумно
усаживаясь сбоку от тивишника, вне досягаемости его лучей. - А вот  меня
настораживают   люди,   слишком   поглощенные   просмотром.   Уж   лучше
разбрасываться. И  ничего  не  принимать  всерьез  -  тем  более,  такие
поделки.
   - Ну чего ты? - возразила женщина. - Как раз это  сработано  неплохо.
Во всяком случае, струны затрагивает.
   - Ага, - кивнул Вадим. Когда я был маленький...
   - У тебя  тоже  была  бабушка!  -  хохотнула  Алиса,  среагировав  на
приманку.
   - ...я тоже любил красиво умирать, играя в  войнушку,  -  невозмутимо
продолжил он. - Даже, помнится, сам напевал траурный марш - для  полноты
картины. Так ведь с тех пор полагалось бы подрасти?
   - Сколько я  тебя  помню,  ты  насмехаешься  надо  всем,  -  заметила
женщина. - Должны ж у человека быть святыни!
   - Зачем?
   - То есть как?
   - Ты замечала, что те, кто слишком печется о костях, обычно не жалуют
живых? Когда мне начинают заливать про святыни, я заранее жду подвоха  -
и редко ошибаюсь.
   - Ну тебя! - в сердцах сказала женщина. -  У  тебя  на  все  найдется
ответ.
   - Значит, я не мудрец, - смиренно признал Вадим. - Или ты не дура.
   - Ты дашь мне досмотреть или нет?
   - Я что, заслоняю?
   - Болтаешь много!
   - Надо ж себя чем-то занять?
   - Молчанием. Shut up!
   - Интересный эффект, - заметил Вадим, искоса  все  же  поглядывая  на
экран. - К чему эти затемнения по экрану, не знаешь?
   - Чтобы выделить главное, не отвлекая зрителя деталями.
   - Выходит, даже тут вам не позволяют определиться самостоятельно?
   - Режиссер старается быть понятней, что тут плохого? Господи,  Вадим,
в прошлый раз у тебя были совсем иные претензии!
   - А знаешь, что такое "прожекторное мышление"? - спросил  он,  -  Это
когда человек, столкнувшись с проблемой, не может охватить ее целиком, а
как бы блуждает в  потемках  мысленным  лучом,  выхватывая  частности  и
забывая  об  остальном.  Много  он  так  надумает?  Я  подозреваю,   что
с