огами.  Из
разевающегося губастого рта обильно струилась кровь,  выпученные  глазки
едва удерживались в орбитах. Женщина  стояла  над  ним  точно  памятник,
сцепив побелевшие ладони.
   - Сыночка, - растерянно сказала она. - Говорила ведь: не серди  маму.
Что же теперь... И ковер весь испачкал, надо ж как!
   Про Вадима она, похоже, забыла - как и про девочку-ужин. Надолго ли?
   - Как зовут? - спросил он и добавил с усилием:
   - Вас.
   - Ангелина  Серафимовна,  -  ответила  она  машинально.  -  А  его  -
Митрофан. Мальчик мой...
   "Ух ты! - подивился Вадим. - Даже отчество совпадает. - Может, они  и
вправду с вахтершей - сестры? Тесен мир".
   - Что же  нам  делать  теперь,  Серафимовна?  -  произнес  он.  -  Не
получается просто разойтись - ну никак!
   - Зачем же расходиться? - возразила женщина, наконец подняв на Вадима
заплаканные глаза, и  с  готовностью  принялась  расстегивать  натянутую
блузку ("полна пазуха грудей"), складывая переспелые, но еще тугие  губы
в обольстительную улыбку. - Разве нам нечего обсудить?
   Наверное, она искренне  скорбела  по  сыну,  но  что  делать,  сперва
следовало подумать о выживании - первый рефлекс любой  хищницы.  Главное
уцелеть, а детеныши - дело наживное.  Так  почему  не  нажить  их  прямо
сейчас, от эдакого самца? А заодно словить кайф,  какой  подвернется,  -
сколько той жизни?  И  посчитаться  с  убийцей,  если  повезет.  Или  же
обзавестись защитником и добытчиком, если повезет еще больше. А  сыночку
еще успеем оплакать -  потом,  на  досуге...  Действительно,  редкостная
шалава!
   - Не сейчас, - ответил Вадим. - Времени нет, и поразмыслить обоим  не
вредно. Подождете меня до завтра, ладно?
   - Это не я, не я! - приговаривала женщина, хватаясь  за  его  рукава,
пока Вадим заталкивал  ее  в  темный  чуланчик.  -  Это  Митренька  меня
заставлял - принудил!..
   - Ну да,  "токмо  волею  пославшей  мя  супруги"!  -  хмыкнул  Вадим,
осторожно закрывая дверь, чтобы не защемить пухлые пальцы.
   - Он ведь обжорка был, прости господи, не прокормить никак, - частила
хозяйка. - И мясо - ну так любил! Что было делать, а? Кругом -  никакого
порядка... И  эта  девчонка  -  она  ж  из  приемника  сбежала,  правда!
Государство кормит ее, одевает, воспитывает, а этой соплячке  все  мало,
мало... Да она  все  равно  бы  плохо  кончила,  паршивка,  Крепость  бы
предала! Разве можно допустить? Мы ж как санитары, улучшатели  породы...
мы с блюстителями в едином строю!.. А  еще  эти  охальники,  лапальщики,
блудники, которым только и нужно было... Думаете, их тоже - ни  за  что?
Ведь получали свое сполна, и только затем Митренька их...
   Дальнейшие слова растворились во всхлипах, разжалобивших  бы  и  куда
менее сентиментальных.  Вздыхая,  Вадим  подпер  дверь  торцом  тяжелого
шкафа, под  завязку  набитого  разнообразным  тряпьем,  и  только  затем
принялся за девочку, покорную, точно кукла. Ее омертвелость  уже  начала
Вадима тревожить: как бы такой шок и вправду не оказался  гибельным.  По
крайней мере, крыша у малышки может уехать далеко - и не проклюнется  ли
тогда еще  один  "Митренька"?  И  чем  займется  она:  примется  убивать
обессиленных любовников,  точно  паучиха?  Что  ж,  дело  житейское:  за
скотство одних почти всегда отдуваются другие, - а первые знай  свинячат
себе дальше!.. Впрочем, Митренька свое уже отхрюкал.
   - Все-таки скажите: зачем? - не утерпел Вадим  перед  уходом.  -  Вам
что,  белков  не  хватало?  Или  это  особый  вид  гурманства?  Чего  вы
добивались, а?
   - Силы, - неожиданно донеслось из-за двери. - Хоть  немножко!  Вокруг
творится такой страх, особенно  ночью,  а  мы  слабы  и  ничтожны  перед
десницей божией - кто нас защитит? А ну как и сюда заявится Мститель!..
   Видимо, имелись в виду мясорубы, успевшие впечатлить уже многих.
   - Как раз тут ему нашлось бы чем заняться, - проворчал Вадим, -  если
он и вправду приходит для мести.
   "Но вот за чьи грехи  расплачиваются  такие  малышки?  -  добавил  он
мысленно. - Уж не за наши ли, а?"
   Девочка  оставалась  едва  вменяемой,  пока  Вадим  нес  ее,   укутав
потеплей, в поселок "росичей". И даже не пикнула, когда он передавал  ее
на попечение броновских  девиц.  Уже  бегом,  наверстывая  время,  Вадим
устремился по освоенному  маршруту  обратно.  И  скоро,  вынырнув  из-за
кустов, вступил в Крепость, не замеченный ни единой душой.
   Комендантский час  еще  не  начался,  однако  по  улицам  курсировали
патрули из добровольческих бригад, задерживая припозднившихся малолеток,
а прочих беря на заметку. Из многих нынешних починов, поощряемых или, во
всяком случае, игнорируемых властями, этот был  не  худший  (упаси  боже
столкнуться, к примеру, со старожилами-"ищейками"), однако  и  от  таких
встреч настроение не  улучшалось.  Благодаря  обостренному  чутью  Вадим
замечал патрули за несколько кварталов - куда раньше, чем они его,  -  и
обходил, избегая унизительных объяснений. Только перед самым  домом  его
чутье дало осечку - а почему, Вадим сообразил, когда  разглядел  вожатую
этого патруля.
   - Бог мой, Дина! - воскликнул он. - Сколько лет? Вот мы и встретились
наконец!
   А мысленно добавил: господи, где это - стройная  шея,  хрупкий  стан,
изящные коленки, тонкие пяточки; куда все подевалось? Теперь ее  фигура,
от шеи до пяток, раздалась вдвое, а прежние изысканные формы, до сих пор
являвшиеся ему в снах, скрылись под  наслоениями  жира,  обезобразившими
бедра, складками, покрывшими бока и  живот,  огрубившими  кожу,  некогда
такую нежную, атласную. А лицо  сделалось  тяжелым  и  щекастым,  дрябло
провиснув книзу - как и погрузневшие груди, в юности  задорно  торчавшие
вперед. Даже запах у Дины изменился  и  загустел,  как  будто  вместе  с
фигурой она  утратила  чистоплотность.  Что  делает  с  нами  время,  а?
Впрочем, не со всеми.
   - Надо же - Смирнов, собственной персоной! - сухо признала его  Дина.
- И даже помолодел. Место работы прежнее?
   - Место проживания тоже, - подтвердил Вадим. - А у тебя как?
   Не поддержав дружеского тона, она продолжила:
   - И общий распорядок ему по-прежнему не указ!.. Еще не нарезвился?  А
ведь пора угомониться, не мальчик уже.
   - Эй, ты куда меня определила - в гуляки? - удивился Вадим. - Разве я
давал повод?
   - Ты всегда думал об этом - что я, не помню? Все вы  одинаковы:  лишь
бы хапануть больше! А отдавать кому - нам, что ли?
   Кажется, Дина тоже озлобилась на весь мир, действительно  обошедшийся
с ней неласково, а заодно - на Вадима, хотя тот старался ее не  обижать.
Но чаще ведь обижаются на то, чего недодали, хотя могли. И на  тех,  кто
не оправдал надежд, которые даже не потрудился внушить сам.
   - Диночка, - косясь на строгих теток из ее команды, осторожно спросил
Вадим, - что, я и вправду остался должен? Так ты скажи!
   - Конечно, должен - губернии,  Крепости,  народу!  Кто  тебя  кормит,
содержит, кто тебя выучил, наконец?
   "Господи, - даже умилился Вадим, - до чего знакомая песня!  Сейчас  и
меня, наверно, примутся кушать".
   - А что это:  народ?  -  с  искренним  интересом  осведомился  он.  -
Наверно, это такой большой дядя, добрый, но  справедливый,  который  все
видит, все знает, всем благодетельствует и каждому воздает по заслугам -
вроде единого бога, да?  Или  это  мы  же  сами?  Тогда  давай  говорить
конкретно: вот тебе, Дина, сколько я должен?
   - Ты  зубы  мне  не  заговаривай,  умник,  -  прошли  те  времена!  -
рассердилась она. - Теперь сам будешь меня слушать!
   - А тебе найдется что сказать? - удивился Вадим. - Диночка,  я  же  с
охотой - только обойдемся без зрителей, ладно? Как-нибудь  заглянешь  ко
мне в гости...
   - Еще чего! - громыхнула Дина. - Ишь, разбежался! Я замужняя женщина,
не какая-нибудь...
   - Нонна? - вставил Вадим, болезненно морщась.
   - Кто?
   - Так, вспомнилось. Раньше ты не была настолько... зычной.  А  может,
это я стал лучше слышать?
   - Послушайте, Смирнов, - вожатая переключилась на официальный тон,  -
если мы еще хоть раз...
   Дальше можно было не слушать, ибо на сей счет уже не раз  проходились
блюсты - а у кого еще могла Дина набраться нужных  фраз?  Похоже,  форма
пришла здесь в соответствие с содержанием, грустно размышлял Вадим, пока
длилась речь. Диночка всегда любила вкусно поесть  и  мягко  поспать,  а
теперь, похоже, это сделалось главной ее усладой, как  у  кастрированной
кошки. Что называется, "обабилась".  Влилась  в  общие  ряды  губернских
бабенок,  поглупевших  и  обленившихся,  раздобревших  на  макаронах   с
картошкой, - и  теперь  тому  же  учит  других.  А  ведь  из  нее  могла
получиться образцовая светская дама, утонченная и  сексапильная,  -  при
надлежащей-то дрессировке. Может, это не оптимальный вариант, но уж куда
лучше нынешнего!
   - Ладно, пока что ко мне претензий  нет?  -  вежливо  спросил  Вадим,
когда она выговорилась. - Извини, Диночка, спешу - темнеет уже. Где  тут
расписаться насчет предупреждения?
   Все-таки Дина помнила его достаточно, чтобы  почувствовать  насмешку.
Молча отвернувшись, она  затопала  по  улице  дальше,  неуклюже  ворочая
подушечным задом, сопровождаемая собственной сворой. И Вадим  отправился
своей дорогой, вздыхая и качая головой: что делается,  а?  "Каких  людей
теряем!"
   Уже открывая дверь в квартиру, Вадим  заподозрил  неладное:  в  замке
явно ковырялся посторонний. В самом деле, из глубины квартиры доносились
приглушенные голоса. Настороженно Вадим заглянул в комнату и застыл:  на
его стареньком диване расположились друг против друга Юлька  с  Тимом  и
оживленно трепались,  прихлебывая  ароматный  Алискин  чай  из  щербатых
чашек. Увлекшись разговором, они даже не  заметили  появления  третьего.
Сегодня на  Юле  были  джинсы  в  обтяжку,  очень  просторная  цветистая
футболка и знакомые уже босоножки.
   - Нормально! - качая головой, восхитился Вадим. - Ребята,  я  вам  не
помешал?
   Гости разом замолчали и повернули к нему подвижные лица, чем-то  даже
похожие. Наверное, тем, что оба смахивали на обезьян, - только абсолютно
разных: от очаровательной до облезлой.
   - А, это ты, - пробормотал Тим без восторга.
   - Тебя сие удивляет? - поинтересовался Вадим.  -  Ну,  извини.  -  Он
глянул на Юлю:
   - А вот тебя как впустили?
   - Подумаешь! - фыркнула она. - У тебя ж не  замки,  а  слезы:  ногтем
открываются.
   - Она не теряется, - одобрительно заметил Тим. - Молодец!
   - Ее захочешь - не потеряешь, - проворчал Вадим. - И бабку ты тоже  -
к ногтю?
   - Еще проблема, да? Эти пеньки скрипят, пока несмазаны.
   - Ясно, - кивнул он. - А смазки у тебя вдосталь, уж я знаю.
   - Это какой еще смазки? - встрепенулся Тим.
   - Не влезай, убью, - предупредил Вадим.
   Пододвинув кресло к столику, он  тоже  сел,  с  наслаждением  вытянул
гудящие ноги. Юлька следила за ним с любопытством.
   - Что? - спросил Вадим.
   - Хочется оголиться, да? - предположила она. - Так давай!
   - Ага, щас... Только зрителей соберу побольше.
   - Господи, как ты старомоден!
   - Ну да, - подтвердил Вадим, - я старый, трухлявый, уставший от жизни
пень... Кто бы напоил меня напоследок чаем?
   - Нет проблем. - Соскочив с дивана, Юля упорхнула на кухню.
   Не спеша Вадим сфокусировал взгляд на Тиме, покачал головой.
   - Я-то при чем? - поспешно удивился тот. - Откуда мне было знать, что
здесь - она?
   - И однако ты не постеснялся распушить хвост, -  сказал  Вадим.  -  В
чужих угодьях, на чужую добычу. Молодчага, Тим!
   - Ну больная тема, согласен. Так случилось, что меня еще волнуют  эти
проблемы, - в отличие от тех, для кого они в прошлом. И я не  стыжусь  в
этом признаться, опять же в отличие от  других.  Что  естественно  -  не
стыдно.
   - Это ты блюстам можешь объяснить,  когда  рассядешься  по  нужде  на
Дворцовой площади, - проворчал Вадим. - А я про другое толкую. Имеешь ты
понятие о чужой собственности или и тут за общинные отношения?
   - Да брось, Вадя, будто я не знаю твоего чистоплюйства! Все равно  же
не клюнешь на малолетку?
   - И тебя, старого кобеля, к ней не подпущу имей в виду.
   - Эгоист! - поморщился Тим. - А если сама захочет?
   - Тогда выметайся прямо сейчас, - предложил Вадим. - Посмотрим,  кого
она предпочтет.
   Тим поднял руки, сдаваясь.
   - Собак ты на сене, - произнес он со вздохом. - Ладно, осаду  снимаю.
Кстати, где ты так задержался? Вроде у тебя ничего не  планировалось  на
этот вечер.
   - Как и на прошлую ночь. Однако кое  у  кого  планы  не  совпадают  с
моими.
   - Это у кого же?
   - Как раз это я и пытаюсь выяснить - по неофициальным каналам.
   Сощурив глаза, Тим внимательно оглядел комнату - похоже,  впервые  за
сегодня, с начала визита слишком сосредоточенный на  гостье.  Озадаченно
присвистнул.
   - Как я понимаю, встреча была теплой, - заметил он. - И чего от  тебя
хотели?
   - Не сказали. А я не успел спросить.
   - Тогда это не репрессоры - те любят поговорить. И они не ушли бы так
просто.
   - Можно подумать, ты у них в наводчиках, - проворчал Вадим. - Слушай,
Тим, у тебя же обширный  круг  знакомцев  -  никто  последнее  время  не
исчезал без предупреждения?
   - Ну, Вадичек, кто ж о таком предупреждает!
   - Но случаи были?
   - Допустим.
   - И ты полагаешь, будто они просто слиняли?
   - Почему нет? Если они надыбали на подходящий канал... Я  же  общаюсь
со специфической публикой!
   - А может, их унесли "вороны"?
   - Что еще за вороны? - не понял Тим.
   - Разве ты не слышал ночью гула за окнами?
   - Вообще-то ночами я сплю. А  что,  этот  гул  сильно  отличается  от
автомобильного?
   - В том и дело, что нет, потому внимания не привлекает.
   - Так это вертушки, да? - сообразил Тим. - Похищения - ни фига  себе!
Мало было маньяков на улицах, теперь забираются в квартиры.  Неужто  кто
из крутарей разрезвился?.. И знаешь, раз  уж  зашла  речь,  пропадают-то
самые заметные фигуры!
   - Ты мне льстишь, - пробормотал Вадим. - Что же это  -  работорговля?
Или кто-то обзаводится собственными шарашками?
   - Не слишком ли масштабно для частного сектора?
   - Ну не на мясо же их пускают?
   - Скажешь! - Тима даже передернуло. - Недоставало нам каннибализма!
   - Тебе-то чего пугаться? - усмехнулся Вадим.  -  Твоего  мяса  хватит
разве на холодец.
   - Но сам я, в отличие от тебя, мясо потребляю! И  если  бесперебойные
мясные поставки объясняются именно этим...
   Но тут в комнату вступила Юля, торжественно неся поднос с пирожными и
тропическими фруктами, давно уже здесь не виданными (а некоторые - так и
вовсе), и Тим прикусил язык.
   - Чаек готов, - объявила она. - Как  наш  зануда-старикан  -  еще  не
помер?
   - Дождешься от него! - откликнулся Тим, с  воодушевлением  поднимаясь
навстречу. - Ну-ка, ну-ка, чего там у нас?
   -  Думаешь,  и  тебе  перепадет?  -  спросил  Вадим.  -  Поостерегись
отъедаться - а вдруг вправду?..
   Потянувшись, он надавил на круглую ручку одного из шкафных ящиков,  и
тотчас из укрытых в стенах динамиков зазвучала нежная мелодия.  Покрутив
ту же ручку, Вадим отрегулировал звук и снова откинулся  в  кресле.  Его
фонотека старой эстрады  мало  чем  уступала  книжной  коллекции,  а  по
нынешним временам вообще могла оказаться лучшей в Крепости  -  теперь  в
чести другая музыка, со "смыслом". Юля с любопытством  крутила  головой,
пытаясь разобрать, откуда идет  звук.  Затем  вопрошающе  уставилась  на
Вадима.
   - Диву даешься, до чего наши Главы нетерпимы к тому, что  исходит  не
от них, - произнес он. - Казалось бы, при  чем  тут  забугорная  музыка,
совершенно безобидная по текстам? Или же любая из местных, хоть на  чуть
выпадающая за рамки? Ан нет, и этого не одобряют! Почему, как думаете?
   - И почему? - сейчас же спросила Юля.
   - На сей счет у меня собственная теорийка. Вот, скажем, мне для  чего
нужна музыка?
   - Для чего? - опять подхлестнула она, хотя вопрос был риторический.
   - Чтобы заслониться от посторонних  шумов,  заодно  отстранившись  от
всех; вдобавок хорошие мелодии поднимают настроение. Выходит, властям не
нужно, чтобы я был спокоен и весел? Им  выгодно,  когда  я  раздражен  и
разряжаю досаду на ближних. Вот если все ненавидят всех, тогда без  Глав
не обойтись: надо ж кому-то улаживать склоки? Всеобщая  разобщенность  -
вот чего они добиваются! Разрыв  любых  горизонтальных  связей  -  чтобы
сплошь подменить их вертикальными.
   - Ну, понесло! - скривился Тим и  подмигнул  Юле,  будто  призывая  к
снисходительности. - Дай тебе волю, Вадичек,  ты  же  и  вовсе  отринешь
государственность, разве нет?
   - Лично мне она не нужна, - подтвердил тот, - во всяком случае, в  ее
директивном качестве. Ибо никогда я не  заступлю  на  чужую  территорию,
пока меня не позовут, и то еще неизвестно. А к себе никого не пущу, пока
сам не захочу. И  если  бы  остальные  так  не  любили  влезать  в  дела
других!.. Собственно, для того государство и нужно, чтобы бить  наглецов
по рукам. Но беда в том, что само оно первый влезальщик,  ежели  его  не
придерживать. А наши "вековые традиции" как раз приучили  нас  к  лишней
терпимости, да еще православие добавило: как же, всякая власть от бога и
всю ее - Советам!.. Вот и пожинаем теперь плоды  тоталитаризма:  слишком
привыкли жить колхозом еще до того, как в них стали активно загонять.
   - А вот мне нравится быть в гуще, - заявил Тим. - Так что?  Может,  я
стадное животное, почем знать! И "влезать в  дела  других"  тоже  люблю,
причем не всегда с лучшими намерениями, - выходит, без  государства  мне
не обойтись? И таких, имей в виду, массы, и это еще не худший вариант!..
   - Смотри-ка, - удивился Вадим, - бываешь  самокритичен!  По  нынешним
временам даже это - редкость. Долго копил силы, "дитя порока"?
   - Ну да, я порочен по природе - признаю, - вздыхая, подтвердил Тим. -
И грехов на моей совести немало даже преступлений, кровавых и жутких. Но
что я могу, Вадик? Жизнь полна искусов. Это тебе все просто, ты  цельная
натура. И любое аморальное действо тебе столь же отвратно,  как  другому
наесться  дерьма.  Скучно,  девушка!  Такова  твоя   природа,   и   быть
праведником тебе ничего не стоит - ты  лишь  следуешь  своему  естеству.
Может,  ты  ангел  во  плоти,  может  -  пришелец  из  оплеванного  ныне
коммунизма (хотя и я верю в него примерно как в райские кущи).  В  любом
случае, твое духовное начало без усилий  подавляет  плотские  позывы.  А
каково тем, у кого духа и плоти примерно поровну и все это  -  в  шатком
равновесии? Вот где истинный драматизм! Такие персонажи много  занятней,
чем эти самые - с крылышками и нимбом.  Ну  скажи,  чего  интересного  в
тебе, монолите? Ведь тебе даже смелость не нужна, ибо с  такими  мослами
ты любых хулиганов разделаешь под орех!
   - А что станет тогда с крылышками? - полюбопытствовал Вадим.
   - Н-да, действительно. -  Ненадолго  Тим  задумался.  -  Господи,  да
хулиганы к тебе попросту не привяжутся - откуда им знать, что  ты  такой
телок? А вот я от  рождения  мозгляк.  И  если  б  с  младых  ногтей  не
пристрастился к единоборствам!..
   Если он рассчитывал произвести впечатление на  Юлю,  то  промахнулся:
девочке его "совершенства" были до лампочки. И  слишком  много  повидала
она настоящих бойцов, чтобы клюнуть на такую дешевую  наживку.  Кажется,
Юля даже не прислушивалась к скучному разговору мужчин.
   - Конечно, будь я габаритов Вадима, - сделал  новую  попытку  Тим,  -
проблем у меня стало бы вдвое меньше.
   - А я, по-твоему, так и родился шкафом?
   - Тумбочкой, -  ответил  коротыш.  -  А  потом  эта  тумбочка  росла,
росла...
   - Сам посчитай, - предложил Вадим. -  Когда  я  противостою  другому,
сила у меня падает раза в полтора, - а у того, может, обратная  реакция.
Стало быть, для победы я должен быть  сильней  его  втрое  -  арифметика
простая. И насколько, по-твоему, легко достичь такой формы?
   - Кстати, насчет формы, - неожиданно вступила Юля. -  Кто-то  недавно
грозился наделить меня бойцовыми навыками. Я ведь тоже - "