мощности
должны быть немалыми.
   - Сразу видно технаря, - проворчал бородач. - Сейчас разложит душу на
составляющие, начертает блок-схемку...
   -  А  почему  нет?  -  пожал  плечами  Вадим.  -  Очень  способствует
пониманию. Здесь уже поминались модели -  так  почему  не  смоделировать
сознание?
   - А как в него войдет,  скажем,  волевое  начало?  -  поинтересовался
бородач. - Чего мне всегда не хватало!.. Отдельным блоком?
   -  Не  обязательно.  Проще  представить  его  в  виде  энергетической
перегородки  между  рассудком  и  остальными   частями,   продуцирующими
желания,  эмоции,  страсти,  сродни   внешней   оболочке,   образованной
жизне-силой. Если перегородка прочна, эмоции не  замутняют  рассудок,  а
при дальнейшем повышении порога вообще перестают влиять на него впрямую.
Тогда поведение  субъекта,  все  его  поступки  и  реакции  определяются
здравым смыслом - разве вот это и не зовется силой воли?
   - И человек превращается в робота...
   - Нет, если у него нормально функционирует совесть.
   - Тоже представленная в виде блока? - брезгливо спросил субъект.
   - Да, - подтвердил Вадим.  -  В  виде  телепатостанции  -  достаточно
мощной, чтобы принимать без искажений самые  дальние  сигналы.  К  слову
сказать, сейчас этот блок неисправен у многих, а  у  большинства  других
для него недостает жизне-силы.
   -  Например,  у  нас?  -  уточнил  Игорь.  -  Ну  да,  мы  же  сплошь
бесхребетные  да  слабохарактерные,  и  мало  кто  здесь   уберегся   от
соблазнов!.. Куда нам до праведников или героев, верно?
   - Верно, - спокойно кивнул Вадим. - Жизне-силы у вас недобор. Даже  у
спецов ее больше.
   - Так почему бы вам к ним не вернуться?
   - Игорек, Игорек! - укоризненно призвал председатель.
   - Опять эмоции,  да?  -  огрызнулся  тот.  -  Что  ж  делать,  мы  им
подвержены! Может, потому еще и годны на что-то.
   - Да кто же на них покушается?
   - Вот он. - Игорек ткнул пальцем в Вадима. -  Совесть,  говорит,  это
блок, а "эмоции замутняют рассудок".
   - У тебя - точно. И ведь жаль: соображаешь ты отменно - когда  ни  на
кого не обижен. А часто ты не обижен?
   Против воли субъект хихикнул.
   - Нет, - признал он. - Но ведь - эмоции!..
   -  Эмоции  необходимы,  -  сухо  признал  Вадим,  -  как  объект  для
рассудочного анализа, как материал для творчества.
   - "Объект, анализ, материал" - я с ума сойду! - взвился Игорек,  даже
руками всплеснул. - И это - о моей бессмертной душе!
   - Кто-то недавно призывал к терпимости, -  заметил  бородач,  умильно
улыбаясь. - Что, Игорек, на святое покусились?
   - Кстати, о  бессмертии,  сказал  Вадим.  -  Интересно,  как  вы  его
представляете? Что происходит с  душой  после  гибели  тела?  И  почему,
собственно, оно стареет?
   - У вас надо спросить, - откликнулся  Игорь.  -  У  вас-то  его  куда
больше. И про силу вы все так здорово понимаете!..
   - Хорошо, вернемся к жизне-силе, - согласился Вадим. - Что  это,  как
не  энергия?  А  где  есть  энергия,  там  уместны   понятия:   "заряд",
"напряжение", "ток", "проводник", "конденсатор",  "батарея",  -  короче,
все то, с чем вы знакомы не близко. Так почему не обратиться  к  тем,  у
кого эта методика отработана досконально? Зачем изобретать велосипед?
   - То есть к спецам? - уточнил "басмач", улыбаясь уже язвительно.
   - Именно. Кстати, в информатике они тоже ориентируются  неплохо  и  с
охотой  представят  вам  человека  в  виде  прямоходящего  робота  -   с
рассудком-компом,    характеризующимся     оперативной     памятью     и
быстродействием; с блоком памяти, заодно включающим в  себя  программные
файлы, то есть инстинкты и  рефлексы;  с  портами  для  ввода  данных  и
телепатостанциями,  наконец,  со  всей  скелетно-мускульной  машинерией,
управляемой рассудком и программами  через  промежуточный  блок.  А  вам
останется только вдохнуть в это  безобразие  жизнь  -  то  есть  элемент
непредсказуемости и хаоса, а также ваши ненаглядные эмоции.
   - То бишь "бессмертную душу", - с той же ухмылкой ввернул толстяк.  -
Ну, кто возьмется?
   - "А теперь попробуем со  всей  этой  фигнею  взлететь",  -  тихонько
пробормотал кто-то. - Щас!
   - И есть еще одна занятная человечья порода, - сказал Вадим, - до сих
пор вами старательно игнорируемая. Имею в виду крутарей.
   - Крутари? - со смешком переспросил Игорь. - Это  у  которых  бицепсы
тяжелее мозга?
   Как будто это характеризует что-нибудь, кроме самих бицепсов.
   - Про вес не скажу, - вмешался бородач,  сам  весивший  вдвое  против
Игорька, - а вот свою мужскую силу они  растрачивают  на  тренажерах.  К
тому же их мускулы только с виду мощные, а на деле...
   - Дутые, верно? - негромко подсказал Вадим.
   - Вроде того, - согласился басмач. - А что, есть возражения?
   - Как говаривал в подобных случаях один  мой  знакомый:  "Давай-ка  я
вмажу тебе этими "дутыми", а  ты  уж  суди  сам".  Не  лучший  аргумент,
согласен, и в доказательства не годится. Что же касается мужской силы...
Ну, тут вам видней.
   - Это почему же? - насторожился бородач.
   - Что, разве не видней? - удивился Вадим. - Ну, извините - вы с такой
уверенностью говорили!.. Наверное, очень хочется в это верить?  Выходит,
чтобы ощутить превосходство над крутарями, недостаточно интеллекта?
   - Вы нас с кем-то спутали, - высокомерно парировал толстяк. - Это для
самцов важнее потенция.
   - А вы, стало быть, вознеслись над плотью? - С улыбкой Вадим  оглядел
оппонента, покачал головой.
   - Чего? - немедленно спросил тот.
   - Я молчу, - объяснил Вадим. - No comment.
   - И ладно. Так что там про крутарей?
   - Видите ли, в  чем  дело...  Конечно,  можно  клеймить  крутарей  за
тупость,  за  невежество,  за  чванливость,  однако  в  упорстве  им  не
откажешь. Эти ребята умеют ставить цель и умеют ее добиваться, шажок  за
шажком, ежечасно, ежеминутно, хоть на чуть, но меняя вокруг мир  и  даже
меняя  себя,  вычерпывая  из  резервов  все!  По-вашему,  это  не  стоит
подражания или хотя бы уважения? Многие ли из вас способны  на  такое  -
если честно?
   - Если честно, - запальчиво сказал Игорек, - то лучше быть слабым!
   - Лучше быть здоровым и богатым, - пробурчал бородач. - Дальше что?
   - Да нет, - пожал плечами Вадим,  -  я  только  призываю  к  взаимной
терпимости, а кому здесь начинать, если не самым  умным?  И  кто  сможет
представить  себя  на  месте  других  лучше  воображенцев?  Наверно,   я
идеалист, - вздохнул он. - Но подумайте, кому выгодно развести  всех  по
разным углам. И не обидно ли вам эрудированным, талантливым!  -  идти  у
них на  поводу?  Или  для  этого  ума  недостаточно  -  нужна  мудрость?
Подумайте!..
   - Трибун, - брюзгливо заметил  кто-то,  -  если  не  пророк.  Скучно,
господа!
   - Ну почему, даже трогательно, -  возразил  другой.  -  Как  это  он:
"Думайте, о мудрейшие из мудрых!" Очень впечатляет. Пожалуй, даже  можно
где-нибудь отразить.
   Улыбаясь углами рта, Вадим ждал продолжения, однако ведущая троица  -
председатель, бородач и Игорек  -  общей  атаки  не  поддержала,  и  она
захлебнулась, толком  не  начавшись.  Вскоре  разговор  переключился  на
другие  темы,  Вадиму  не  слишком  интересные.  И  он  снова   принялся
озираться, вглядываясь в лица, рассматривая запущенный зал, прежде такой
торжественный.
   - На волю хочу, - жалобно пискнула Юля. - Накурили!.. Смоемся, а?
   Уходить  было  жаль,  однако  и  Вадиму  в  этой  дымной  духоте  уже
становилось муторно, а чего требовать от такой крохи?  Удивительно,  что
ее на столько хватило.
   Нехотя Вадим кивнул. Сейчас же Юля сорвалась с кресла и, пригнувшись,
потянула его меж рядов к выходу. Ввязавшись в какую-то перепалку,  Гарик
не заметил их бегства, и на улицу  они  вывалились  вдвоем,  взмокшие  и
слегка одурелые. Брезгливо наморщив  носик,  Юля  трясла  растопыренными
руками, остужаясь.
   - Ну вот, опять мокрая, - пожаловалась она. - Сильно от  меня  несет,
да?
   - Дурочка, - ответил Вадим. - Запах свежего пота у здорового человека
вполне  сносен.  Это  потом,  часов  через  шесть,  когда  он   начинает
разлагаться...
   - Человек? - с отвращением спросила Юля.
   - Пот.
   - Фу, и зануда же ты! - Оттянув на груди сарафан,  Юля  подвигала  им
вперед-назад, гоняя воздух. - Что за жара, а? Хоть душевую с собой вози.
   Блюстителей поблизости не наблюдалось,  потому  Вадим  позволил  себе
расшнуровать кафтан донизу, затем расстегнул и рубаху, подпуская к  телу
свежесть.
   - Счастье, что ты такая чистюля, - сказал он, озираясь. - Иначе пошла
бы по рукам.
   - Это почему?
   - А что еще тебя держит?
   Подумав, Юля пожала голыми плечами:
   - С кадрами напряженка.  Хотя  ты  прав,  наверно:  я  многих  готова
почитать, но на дистанции. Как представишь,  что  придется  их  трогать,
гладить,  нюхать,  целовать.  Ее  передернуло.  -   Слушай,   а   хочешь
окунуться?
   - В "корыте", что ль?
   - Не-е, там скучно, да и далеко, - есть местечко занятней. Поскакали!
   Теперь за руль  снова  уселась  Юля,  но  покатила  уже  без  прежней
лихости, подставив  лицо  и  плечи  воздушному  потоку,  врывавшемуся  в
оконце.
   - Ну, как тебе показались эти трепачи? - спросила она.
   - А тебе?
   - Люблю воображенцев, - объявила девочка, - они такие забавные!
   - Это уж точно, - согласился Вадим. - Хоть читала, что они пишут?
   - Зачем еще?
   - Интересно же!
   - Знал бы ты, - засмеялась Юля, - как ненавижу я вашу фантастику.
   - Нашла чем хвалиться, - проворчал Вадим. - И при этом считаешь  себя
умненькой? Нет, милая, как раз тут они правы: без развитой фантазии и ум
не много стоит - это как дом без крыши.
   Девушка смешливо фыркнула:
   - Как раз "крыша" чаще едет у воображенцев!
   - По крайней мере, она у них есть, - парировал он. - А  вот  в  ваших
домах гуляют ветры.
   Улица сменяла улицу, и постепенно в голове складывался маршрут.
   - Как удачно, - вдруг сказал Вадим. - И не чаял успеть!
   - Ты о чем?
   - Небось слыхала про мясорубки?
   - И?..
   - Сколько я знаю, до сих пор они случались даже не каждую ночь (хотя,
может, не все всплывало). А вот сегодня обнаружили сразу два истерзанных
трупа - растет поголовье! Один я наблюдал лично, второй  нашли  недалеко
отсюда.
   - Откуда узнал?
   - "Сорока  на  хвосте..."  По  Крепости,  к  твоему  сведению,  слухи
расходятся в момент - наверное, для компенсации официозной лжи.
   - Или ложи? - вставила Юлька, хихикнув. - Или лажи?
   - И вот я хочу сравнить. Место нелюдное,  в  стороне  от  проторенных
троп - так что поглядеть будет на что, я надеюсь.
   - Что, маленький, тянет на кровавые зрелища?
   - С души воротит, - признался он. - Но - надо.
   - Ну, раз надо... Куда править-то?
   Приподнявшись в кресле,  Вадим  стал  показывать,  на  всякий  случай
пошире разбросав мысле-облако. Но в  его  сети  по-прежнему  не  попадал
никто  из  опасных,  а  опасался  Вадим  сейчас  блюстителей  и   прочих
ревнителей заведенного порядка, потому что он опять выбивался из колеи.
   Местечко  действительно  оказалось  но  соседству:  узенький   глухой
переулок, с обоих концов отгороженный гранитными надолбами, чтоб  машины
не ездили. Лучше бы его перегородили забором, чтоб  и  не  ходил  никто.
Может, тогда на одну смерть стало бы меньше. И не прервалась бы ниточка,
как говаривал Федот Евграфыч - на тихих-то зорях.
   Как на грех,  переулочек  устилала  булыжная  мостовая,  слишком  еще
добротная, чтобы надеяться на приличные отпечатки.  Зато  и  блюстители,
собирая останки, постарались здесь хуже обычного,  так  что  впечатлений
все же хватало. И Вадим насмотрелся на такое достаточно,  чтобы  понять:
не то. Совсем не то, нет. В прежних смертях, особенно в двух  последних,
ощущался удалой размах,  ярость  стихии,  звериная  страсть,  чудовищная
мощь.  Тамошний  разгул  возмущал,  ужасал,  но  и  завораживал,   точно
пропасть.  А  тут  что?   Злобствования   импотента,   трусливая   месть
извращенца, - и вызывало это лишь омерзение, желание раздавить  поганца,
словно паука. Впрочем, не исключено, поганцев было несколько если верить
следам. Впечатление,  будто  три-четыре  осатанелых  придурка  растащили
жертву на  части,  чтобы  потешиться  всласть  -  каждый  над  своей.  И
прикрывались они тенью истинного мясоруба, вполне  обходившегося  голыми
руками.
   Сломанным прутиком Вадим осторожно перевернул пару-другую  неубранных
ошметков, оглядывая с разных сторон. Да, тут не рвали плоть, а рубили  -
топором или тесаком. Или мачете, если товарищи с Кубы.
   - Тебе не противно? - содрогаясь, спросила Юля. - Пошли отсюда!
   - Говорю же, надо, - со вздохом откликнулся Вадим.  -  Подожди  возле
машины, ладно?
   - Вот еще! А если Он... бродит?
   - Не бродит, не бродит - успокойся. И вообще, это не Он.
   - А кто? - немедленно осведомилась девочка.
   - Они.
   - Еще лучше!
   - Поверь на слово - лучше, - усмехнулся Вадим. - Во всяком случае для
нас. Что я повидал вчера лучше б я этого но видел!..
   - И вот так ты копошишься на  каждом  разделочном  участке,  смакуешь
подробности? - с брезгливостью допытывалась она. - Ведь только вчера это
жило!
   - Я лишь хочу разобраться.
   - Зачем? Опыт перенимаешь?
   Вадим еще оглядел весь участок от стены до стены, от одних надолб  до
других. Нет, здесь и впрямь нечисто: выбивается из  ряда.  Возник  новый
фактор?
   - Всю картинку смазали, гниды, - сказал он с досадой. - Только что-то
забрезжило...
   - Ну ты фрукт! - возмутилась подружка. - Хотя б для приличия  пожалел
несчастную девицу!
   - Что ей до моей жалости - теперь?  Прочих  бы  уберечь...  Ладно,  -
вздохнул Вадим, - поехали.
   Но и в машине Юлька не отвязалась.
   - Не понимаю, - заявила она, - как можно  смотреть  на  это  с  таким
равнодушием?
   - С выдержкой, - поправил Вадим. - Отстранение. "Учитесь  властвовать
собой" - если больше некем.
   - А по-моему, тебе это даже нравится!
   -  Хорошо,  пойдем  от  противного,  -  терпеливо  сказал  Вадим.   -
По-твоему, я сволочь?
   - М-м-м... скорее нет, чем да, - ответила вредная малявка, словно  бы
колеблясь.
   - Тогда, может, дурак?
   - И тут имеются сомнения.
   -  Стало  быть,  кой-чего  соображаю,  а  козней  сверх  обычного  не
замышляю, правильно? Так почему не допустить,  что  я  преследую  благие
цели и при этом не слишком путаюсь в средствах?
   - Но может, ты больной? - предположила Юля.
   - И много ты видела таких больных?
   - Я ведь еще не старая, а жизнь бывает длинная...
   - Вообще, ежели по уму, меня следует изолировать, - признал он. -  Не
потому что опасный, а что заразен. Вдруг и ты пойдешь окольными тропами?
   - А по-твоему, какими я хожу?
   - По-моему, извилистыми. Это другое. И  не  столько  ходишь,  сколько
тебя водят.
   - От вАдимого слышу! - обиделась девочка и тут же пожаловалась:
   - Думаешь, мне легко жить? Выть же хочется с тоски! Я охотно пошла  б
на курсы, набрала бы преподов... Только где же все это: курсы,  учителя?
Если  и  обучают,  такой  ерунде!  Не  учеба  -  дрессура.  Натаскивают,
натаскивают... На гейшу, что ли, готовят?
   - Ты как  те  малые  народы,  которые  Большой  Белый  Брат  брал  на
содержание, - заметил Вадим. - У нас или в Америке. Знаешь, что  с  ними
делалось?
   - Чего?
   - Спивались или пускались в прочие тяжкие. Вот как ты сейчас.
   - Чего не сделаешь со скуки!..
   - Скучно тебе? - переспросил Вадим.  -  Ай-яй...  Что  будем  делать?
Конечно, я понимаю: если человек - размазня,  принудить  его  к  чему-то
можно лишь дубиной. Но  мне  ведь  и  себя  не  просто  гонять,  а  чтоб
приняться  еще  за  другого!..  Ну  оглянись,  Юленька:  вокруг  столько
занятного! Надо только убрать шоры и немножко себя заставить,  чтобы  не
болтаться... по течению.
   - К дьяволу всех БББ мира, но почему у  меня  нет  хотя  бы  старшего
брата? Или сестры?
   - По-моему, в Крепости их переизбыток.
   - Мудрые предки, заботливые родичи - где это все? - горько  вопрошала
девочка. - Пошло в утиль вместе с книгами? "Живу я, как поганка..."
   - Видел, как ты живешь! - хмыкнул  он.  -  Одних  тивишных  программ,
наверно, с  десяток,  и  все  такая  мура!  А  прочего  сколько?  Хочешь
что-нибудь сделать, спихни лишнее в шкаф, с  глаз  долой,  и  поупирайся
лбом в проблемку - ну хоть какую!..
   - Тебе помогает? - не поверила девочка.
   - Представь, да. Хотя в моем шкафу тебе станет тошно.
   - Стошнит? - подхватила она, развеселясь. - Наверно, складываешь туда
шматочки, собранные по таким вот боенкам, -  вроде  коллекции,  да?  Как
раскроешь, так в нос и шибает!
   - И кто из нас больной? - Вадим содрогнулся, невольно вообразив такую
картинку во всех красках и запахах. - Шутки шутками, но ты ведь  вправду
пытаешься раскопать во мне мерзость - зачем,  чтобы  уравнять  с  собой?
Тогда чего за меня держаться?
   - Глаза у тебя красивые, - решила подольститься Юлька.
   - Это потому, что глаза - зеркало души, -  пояснил  Вадим.  -  А  что
можно разглядеть в твоих? Скуку, пустоту, зависть? Ни цели, ни смысла.
   - Суду все ясно, - объявила девочка,  снова  обидевшись.  -  Ты  меня
ненавидишь!
   - Ага, - подтвердил он. - За высокий  уровень  жизни  -  как  русские
Америку.
   Против охоты Юля хихикнула и на  время  оставила  Вадима  в  покое  -
может, потому что ни на чем не умела задерживаться подолгу.
   Резвый "бегунок" вскоре доставил их на окраину, почти к самой границе
города.  Места  были  заброшены  и  посещались  редко,   хотя   какие-то
Крепостные  интересы  здесь  еще  сохранялись.  Не  то  чтобы  посещения
возбранялись, но, как и в Центре,  придирки  блюстителей  достигали  тут
апогея, а кому охота нарываться? Впрочем, на личный транспорт  опасность
не распространялась, да и не встретился им ни один страж порядка. Может,
и эти уже перестали навещать здешние пустыри?
 
3. Жить становится веселей 
 
   Подрулив к приземистому круглому зданию, зияющему темными  провалами,
Юля оживленно покрутила головой, засмеялась.
   - Знаешь, что это? - спросила она, распахивай дверцу.
   - Догадываюсь.
   - Вот умник - все знает! - Юля устремилась вон из  колесника,  бросив
через плечо:
   - Фонарь не забудь.
   - Эй, погоди минутку! - воззвал Вадим,  загоняя  машину  в  ближайший
проходной дворик: почему-то не хотелось оставлять ее на виду.
   -  Ну,  долго  ты?  -  торопила  девочка,  в  нетерпении   постукивая
каблучком. - Копуша!
   Порывшись в бардачке, Вадим достал фонарик и, поспешил за ней. Нагнал
Юлю в сумеречном зале, перед входом в сводчатый тоннель, круто уводивший
вниз. Так и есть: станция подземки. Давненько он их не навещал.
   - А если подъемник сыпанется? - поинтересовался Вадим,  острым  лучом
кромсая густую тьму. - Ты бывала здесь?
   - В последний раз все казалось прочным, -  сообщила  Юля,  с  опаской
вглядываясь в тоннель. - Знаешь что, иди-ка ты вперед!
   - Доверяешь? - Вадим шагнул на ступени, свободной рукой придерживаясь
за перила. Сейчас же Юля пристроилась сзади, укрепив цепкие лапки у него
на плечах. - Что, котенок, боязно? Мне рассказывали, как  проныры  вроде
тебя проваливались в таких местах и разбивались вдрызг на шестернях.
   - Слушай, заткнись, а? - приглушенно попросила девушка, почти  влезая
ему на спину. - В случае чего хотя бы сможешь повиснуть на перилах?
   - Если они выдержат.
   Двое погружались в подземелье все глубже, и скоро только фонарный луч
напоминал им о дневном свете. А уж  жарко  теперь  не  было,  как  будто
именно здесь, на глубине, и  дожидалась  своего  часа  ночная  прохлада,
чтобы снова завладеть городом. Притихшая  Юлька  вскоре  перебралась  на
Вадима целиком, хотя вряд ли это добавило им безопасности.
   Они почти достигли основания лестницы, когда  внизу  вдруг  зашлепали
частые шаги, в торопливо нацеленном луче мелькнули быстрые  тени.  Потом
что-то с шумом бултыхнулось в воду и  поплескало  прочь.  Вадим  застыл,
высвечивая фонарем закоулки. Да,  прежде  строили  с  разм