покрывал  столь  толстый  слой  ковролина,  что  они
смахивали на диванные валики, а это навевало странные мысли. Наплевав на
условности, Вадим исследовал второй уровень  и  обнаружил  там  запертую
дверь, словно бы в замке у Синей Бороды. Забавные ассоциации, правда?
   Спустившись  к  Юле,  он  накрыл  ее  раскидавшееся   тело   махровой
простыней. Затем бесшумно оделся и с облегчением ретировался. Хотя бы на
этот раз ему предоставили решать самому.
 
3. "Ты не вейся, черный ворон" 
 
   Не без сложностей Вадим выбрался из Центра - хотя всерьез к  нему  не
вязались, ибо следовал он все же наружу. А за недостроенной Стеной сразу
уперся в шоссе, рыкающее многими колесниками. По нынешним  временам  оно
стало едва ли не самой оживленной губернской  трассой,  вплотную  огибая
закрытый  для  большинства  Центр.  Катались  по  ней  теперь  все:   от
Управителей до крутарей, - и время было самое разъездное, ибо  к  вечеру
почему-то активизировались и те и другие. Блюстителей тут тоже  хватало,
поэтому Вадим дисциплинированно направился  мимо  охраняемой  гардейцами
стоянки  к  ближайшему  подземному  переходу,  узкому  и   замызганному,
сохранившемуся еще с довоенных лет. Но притормозил, лишь только  в  него
вступил.
   Затеняя свет,  коридор  перегораживала  плечистая  рослая  фигура,  и
крепостные породы она не напоминала  даже  отдаленно.  Здесь  такие  уже
повывелись - ну, почти. Это был словно пришелец из  параллельного  мира,
который существовал рядом с привычным, однако  не  пересекал  его  ни  в
одной точке. Добротный, детально укомплектованный наряд  выдавал  в  нем
крутаря, причем из авторитетных. В общем-то,  ничего  опасного:  крутари
были  заносчивы  и  самолюбивы,  однако  крепостных  задевали  редко,  -
конечно, если у тех хватало здравомыслия и проворства  вовремя  уступать
дорогу. У Вадима обычно доставало обоих  качеств,  но  сегодня  пришелец
вдруг сам снизошел.
   - Ха, - поразился он, - так это ж Лось! Сколько лет!..
   Теперь и Вадим признал Валентина, точнее Валька, - прежнего  приятеля
по секции  билдеров,  канувшего  невесть  куда  еще  до  того,  как  она
превратилась в секту. С  тех  давних  пор  худощавый  юнец  заматерел  и
раздался едва ли не вдвое, светлые волосы отросли до плеч, а пышные  усы
воинственно торчали по сторонам, будто у заправского бретера. Лицо стало
жестче, взгляд -  надменней.  Однако  на  Вадима  он  взирал  с  прежней
добродушной ухмылкой.
   - Слушай, ты даже помолодел, - произнес Валек дежурную фразу.  -  Как
твои дела, старичок?
   - Как и раньше, - отозвался Вадим. - А ты как?
   - Ничего, цвету. -  Крутарь  слегка  развел  руки,  словно  приглашая
полюбоваться. - Видишь?
   - Впечатляет, - согласился Вадим. - Где так раскачался, Валек?
   - Не поверишь - в тюряге! - хмыкнул  тот.  -  Подставил  один  дурик,
теперь сам не рад... Кстати, зовут  меня  Валет,  можно  даже  Вольт,  -
пошла, понимаешь, мода на звучные имена. - Он посмеялся  снисходительно.
- А ты все с этими чудиками,  с  билдерами?  Забавные  ребята,  ей-богу.
Сейчас мослы в большой цене, и кого стричь - тоже найдется. Это ж  навар
- на порядок!.. Хочешь, поспособствую, пристрою по старой  дружбе?  Я  ж
помню, какой у тебя удар, -  мешки  срывал,  кожа  лопалась!  А  сейчас,
гляжу, еще и прибавил.
   - Нет уж, спасибо, - покачал головой Вадим, неловко улыбаясь, -  одно
дело по мешкам лупить... И знаешь: большие доходы  -  большие  невзгоды.
Вот радости от них куда меньше. Я ведь и так  "лежу  под  пальмой",  как
туземец из анекдота.
   - Ты ведь еще в Крепости, правильно? - (Вадим кивнул.) - Думаешь, там
сейчас жизнь? Нет, милый, там - прозябание. Настоящие дела  делаются  на
воле, у крутарей. Пока мы в тени, да, - но ведь не всегда же так  будет?
И тогда представляешь, какая у нас набежит фора! Чтоб ты знал,  нынешние
Главы только пыжатся много, а на деле давно ничего не решают. Вся сила у
нас, и пусть только попробуют вякнуть - живо с кресел полетят!
   - Я-то о них не заплачу,  -  сказал  Вадим.  -  Только  знаешь,  наши
крутарики мне тоже не по нутру: слишком многое там замешано на  диктате.
А ну как те же повадки да в масштабе губернии  -  спасибо,  это  мы  уже
проходили!
   - Было б предложено, - легко отступился Валет. - В  случае  чего  ищи
меня в старом порту - там у нас вроде базы.
   - Слушай, старина, - внезапно спросил Вадим, - а ты ничего не  знаешь
про мясорубов? Все-таки и вы птички ночные, могли столкнуться.
   - Что мне до них? - пожал плечами крутарь. - Они ж ко мне не лезут?
   - Ну, ходят же слухи!
   - У нас не принято трепаться впустую, - снисходя,  сообщил  Валет.  -
Сведения денежек стоят. - И вскинул приветливо руку:
   - Бывай, Вадичек!
   Вразвалку он двинулся по тоннелю дальше, наверное к стоянке, а  Вадим
направился в свою  сторону,  обдумывая  услышанное.  Либо  Валек  сильно
переменился с прошлых лет, добрав деловитости, либо опять выдает желания
за реалии. Чтобы крутари и впрямь заправляли в губернии - нет, это ни  в
какие ворота! Но вот чего Валет тут делал  и  почему  гулял  без  колес,
точно простой? Еще один "аль-рашид"? Н-да, "тайна сия велика есть".
   Сегодня Вадим отправился  по  адресу,  во  всеуслышание  объявленному
Нонной, - благо это было по дороге. Вообще-то, если бы какой надсмотрщик
взялся отслеживать его маршруты, Вадиму могло б не поздоровиться. Что за
странный интерес, в самом деле? Ладно бы глазеть на свежие,  еще  парные
останки, но вот к  чему,  брат  Смирнов,  эти  попытки  расследования  -
кстати, довольно жалкие? Ну чего ты там разглядишь,  после  всех?  А  не
набираешься ли ты, стервец, опыта для будущих кровавых дел? Или,  может,
к прежним причастен? Ничего ведь не происходит без причины, а какая  тут
твоя корысть? "Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мяса поевши..." Н-да.
   На сей раз ареной действия был выбран  запущенный  окраинный  дворик,
стиснутый  глухими  стенами  старых  зданий.  Внутрь  вела  единственная
дверца, обычно запираемая  здешним  дворнягой.  Еще  в  паре  мест  дома
соединялись заборами - высокими, однако вполне преодолимыми для сильного
и ловкого человека... скажем, любого из крутарей. То  есть  пути  отхода
для убийцы были запасены. (Случайно  или  намеренно  -  другой  вопрос.)
Сейчас дверца оказалась открытой: не из-за ночного кошмара,  но  потому,
что скобы для замка вывернули с корнем. И уж с  этим  справились  бы  не
многие - во всяком случае, за себя бы Вадим не поручился.
   Разумеется, несчастная жертва не стала бы по доброй воле забираться в
такое угрюмое место, даже чтобы пописать, - ее сюда затащили, живую  или
мертвую, и уже здесь разделали под орех, забрызгав кровью камни,  траву,
мусор, штукатурку. А первым это увидел как  раз  дворняга,  привлеченный
сорванным  замком,  и  он  же  вызвал  блюстителей,  хотя   бы   сегодня
подкативших к месту убийства в числе первых. Посторонних  через  калитку
больше не пропускали, пока не увезли собранные куски, так что набежавшим
зевакам только и осталось, что поглазеть на вынос  останков.  Затем  они
(зеваки) живенько разбежались по службам, а вечером любоваться уже  было
нечем - если не  считать  обширных  бурых  пятен,  в  которых  еще  надо
распознать высохшую кровь. К тому же блюстители натянули поперек  проема
запретную  ленту,  отпугивающую  крепостных  не  хуже  красных  флажков.
Короче, кроме блюстов  злосчастный  дворик  топтали  не  многие,  а  это
прибавляло Вадиму шансов.  Притом  сегодня,  после  хорошей  нагрузки  и
внепланового балдежа ("Ах, Юля, Юля!"), у него и сил было побольше.
   Аккуратно прикрыв  за  собой  дверь,  он  стал  прокручивать  обычную
рутину, переступая по двору маленькими шажками  и  старательно  таращась
под ноги, будто надеялся обнаружить в земле клад. Конечно,  идиотизм!  -
сердито признал Вадим. Почему каждому не заниматься своим делом? Беда  в
том, что как раз за это дело никто браться не хочет. Еще бы:  граждан  у
нас много, а государство - одно. (Как там  у  Ключевского:  "Государство
крепнет, народ хиреет" - краткая история России.)  Вот  если  б  пришили
кого из Глав!
   Вокруг было тихо, почти безлюдно, и постепенно  у  Вадима  включались
его экстра-чувства, а мысле-облако,  съежившееся  к  вечеру  для  лучшей
защиты, вновь обретало нужную подвижность, прощупывая  поверхность  там,
куда  смотрели  глаза.  Следов  по-прежнему  возникало  слишком   много:
блюстители набегались тут, собирая останки. Но по крайней мере, они были
обуты но форме, и это облегчало поиск. А дворняга, как выяснилось,  даже
не заходил внутрь - видимо, хватило впечатлений на расстоянии.  Так  что
все прочие оттиски наши. Осталось только разыскать.
   Вадим наткнулся на них почти в самом центре и  невольно  присвистнул:
эх, ничего себе! След глубоко впечатался и  грунт,  намекая  на  немалый
вес, и длиной был сантиметров сорок. Это ж какой рост, если в пропорции,
- под три метра? Второй отпечаток нашелся в метре от первого и, конечно,
ничем тому не уступал. Предполагалось, исполин  стоял  тут  как  влитой,
широко расставя  ноги,  и  разрывал  добычу  в  клочья,  так  что  куски
разлетались по двору, словно от смерча? (Судя по  брызгам,  шлепки  были
неслабыми.) Господи, зачем - из бешеной и слепой ярости, от бьющей через
край силы, от зверского, не знающего удержу голода? Ну ладно  бы  только
перекусил, еще можно понять, бесчинствовать на кой ляд! И как он  угодил
сюда единственным прыжком, прямо от калитки, да еще с грузом в руках?  С
ума съехать...
   Опустившись на корточки, Вадим исследовал оттиск,  запоминая  но  тех
деталях. Очертания были  вполне  человечьи,  громадная  нога  даже  была
обута, однако ребристую и, наверное, толстую подошву явственно продавили
концы пальцев, загнутых в крючья, а несуразные ноги  и  вовсе  выступили
наружу. Закончив дело, убийца с  такой  же  мощью  оттолкнулся  и  опять
сиганул - судя по углубившимся когтистым носкам - вон к тому  заборчику,
метров эдак на десять. Добро пожаловать в ад!..
   Качая головой, Вадим приблизился к забору и в  самом  деле  обнаружил
здесь вторую пару оттисков, столь же  впечатляющую.  ("Я  не  хочу  идти
пешком, я заскочу одним прыжком!") Подпрыгнув, он вскарабкался наверх  и
там, на старом гладком  бетоне,  ясно  различил  последний  отпечаток  -
гигантской растопыренной ладони, мокрой от крови. Словно росчерк мастера
на шедевре. И уж его блюстители точно не видели.
   Дальше начинался асфальтированный тупичок, выводящий на людную улицу,
а там следы наверняка затоптали - даже собака бы их не взяла. Вот  ежели
бы утром, до общей побудки... Ну хорошо, представил Вадим, а  вдруг,  на
свою голову, я его все-таки догоню - чего он со  мной  сделает?  Устроит
еще один кровавый фонтан? Нафиг-нафиг...
   Интересно, подумал он, может ли в кошмаре присутствовать логика,  или
следует его принимать как данность. Господи, ну почему я  не  взялся  за
это пораньше? Данных, данных не хватает!.. Отчего, к примеру,  мясорубки
учащаются с каждым месяцем, даже с каждой неделей:  убийц  стало  больше
или жертв? А может, суть в том, что полуночникам  расширяют  дозволенное
время? И тоже от середины, как нарастает, ночь от ночи, период  затмения
забугорных передач, - собственный комендантский час, надо же!..
   Ладно, к дьяволу убийц: им с ним самое место, - но вот о  чем  думают
жертвы (если думают), когда отправляются в ночное? Что влечет их во тьму
- после стольких смертей, о которых они не могут не знать?  Что  твердят
они перед выходом: чур меня, чур - только не я! Это обычная бабская дурь
или тоже сродни мании: рок,  фатум?  Ведь  если  вывести  за  черту  все
случайности, мистификации, накладки, то проступает  еще  закономерность:
как правило, убивают девиц (не девственниц,  нет),  незамужних  или  без
устоявшихся связей. Понятно, что другие-то вряд  ли  станут  разгуливать
пустынным и темным улицам, да и спать редко ложатся в одиночку,  -  хотя
есть гулены вроде Алисы, которые и при живом муже не  очень  стесняются.
Но у мясорубов словно бы чутье на голодных либо ненасытных  женщин,  они
отыскивают тех даже в постелях, а не  только  бьют  влет,  когда  ночные
бабочки спешат к огонькам  Причем  наших  убийц  привлекают  не  обычные
труженицы постельного фронта с бесчувственными мозолистыми  дуплами,  им
подавай истинных блудниц  вкладывающих  в  разгул  душу,  истекающих  от
желания соками!..
   С вершины забора Вадим еще раз оглядел двор, затем  прикрыл  глаза  и
медленно втянул  ноздрями  воздух,  пытаясь  вычленить  хоть  что-то  из
здешнего букета. Над привычными дворовыми  ароматами  витал  жуткий  дух
тлена и смерти, но пробивался - едва-едва, на  грани  восприятия  -  еще
один запах: не вполне человечий, но не звериный. Столь же странный,  как
обнаруженные Вадимом следы. Что за новая порода? Во всяком  случае,  его
не лишне запомнить: вдруг встретимся на узкой тропке?
   Спрыгнув в  переулок,  Вадим  нехотя  вернулся  на  одну  из  хоженых
Крепостных троп,  вливаясь  в  неиссякший  еще  людской  ручеек,  и  без
дальнейших приключений добрался до общаги. На проходной ему  показалось,
что  энтузиастка-вахтерша  затеяла  отмечать  возвращения  жильцов   (по
собственному почину или кто  надоумил?),  и  Вадим  не  отказал  себе  в
удовольствии задержаться и поддразнить стервозную будочницу,  словно  ту
"злую собаку", хотя как раз с псинами никогда такого не делал.
   Вечером его снова  призвала  Алиса,  и  опять  Марка  в  квартире  не
оказалось:  совсем  бедняга  замотался   на   службе   -   с   новыми-то
обязанностями. Неудивительно, что женушка скучает.
   На этот раз Алиса не спешила подвергнуться обычной экзекуции.  Усадив
гостя на диван, она упорхнула на кухню и тут же  вернулась,  катя  перед
собой столик с яствами. Вадим наблюдал за ней с удовольствием,  но  и  с
опаской: черт побери, их что, специально обучают такой  походке?  Это  ж
погибель для мужиков!
   Расположившись в тревожной близости, женщина разлила по  чашкам  кофе
(настоящий, не какой-нибудь заменитель!) и опять принялась  разглядывать
его, точно картинку.
   - Что-нибудь не так? - поинтересовался Вадим. - Опять я не по форме?
   - По форме, по форме - shut up!
   Впрочем, он и сам беззастенчиво пялился на Алису, ибо сегодня на  ней
был прозрачный  пеньюар,  за  которым  все  ее  неописуемые  прелести  и
рассеянные по телу побрякушки выглядели словно экспонаты под выставочным
стеклом: все на виду, однако не потрогаешь.
   - "Лучшее украшение девушки - скромность и  прозрачное  платьице",  -
произнес Вадим, ухмыляясь.
   - Сам придумал?
   - Это из "Дракона" Шварца, - сообщил он и, поднатужась, добавил:
   - Действие второе, странички эдак четыре от начала.
   - Тянет тебя на запретное!
   - А я сладкоежка, не знала?
   И в подтверждение хорошенько приложился к пирожному, благо  оно  того
стоило. Как и кофе. У каждого свои слабости.
   - Вадичек, - заговорила хозяйка, - скажи  как  другу,  откуда  берешь
свои мелодии?
   - Сочиняю, - ответил он удивленно. - А ты что вообразила?
   - O'key, - сказала Алиса, подумав. - Как сочиняешь?
   - По-разному.
   - Но как приходит к тебе новые темы?
   - Иногда во сне. Вместе со стихами. В готовом  виде,  словно  подарок
небес. А у тебя такого не бывает?
   Впрочем, подобные сны давно его не посещали. И  все  мелодии  за  эти
годы покрылись плесенью. Этот нечаянный дар неумолимо отходил в прошлое,
а посильное сопротивление могло только продлить агонию. "О  вдохновение,
приди!" Вадим тихонько вздохнул.
   - Вадик, - судя по всему, Алиса колебалась, - скажи... А за  границей
ты не бывал?
   - Нет, - засмеялся он. - Не был, не состоял,  не  привлекался.  Упаси
нас бог и Основатель! Если бы даже захотел...
   - Вадик, Вадик, - удрученно она покачала головой, огорчаешь ты  меня.
- С таким талантом, с твоей внешностью и прозябать в спецах. А  ведь  ты
мог бы стать, лицедеем. Или бардом. Это ж уровень!
   - Ну-ну, милая, куда мне так высоко - голова закружится.
   - Если уж тебя одарило небо... Нельзя быть таким  эгоистом,  Вадичек,
стыдно! Надо отдавать себя людям.
   - Как Данко? - Вадим хмыкнул, вспомнив предостережение Тима.
   - А какие у них покои, какие пайки - ты бы видел!
   - Да какие, господи? -  Он  презрительно  фыркнул.  -  Подумаешь,  на
категорию-другую выше!
   - Конечно, с управительскими не сравнить, - согласилась Алиса. -  Так
ведь и заслуг перед обществом у них больше.
   - Откуда знаешь?
   - Это очевидно!
   - Серьезно?
   - Ну, я ведь вижу, сколько вкалывает Марк.
   - И сколько?
   - По крайней мере, дома почти не бывает.
   - А стало быть, все это время "отдает себя людям", да?
   - Но если к нему благоволит начальство, значит, он чего-то стоит?
   - Человек стоит ровно  столько,  сколько  за  него  согласны  платить
другие, - сказал Вадим. - Прочее от лукавого.
   - Вот Марку и платят...
   - Потребители? Или начальство? А оно само где  разжилось?  Вот  когда
купля-продажа начнет осуществляться напрямую...
   - Ну, знаешь! - возмутилась женщина. - Тогда  любой  горластый  пацан
сможет...
   - И пусть. Тебе завидно?
   - Так ведь несправедливо!
   - Кто это определил - Управители? Конечно, они себя не обидят! А если
от них больше вреда, ты не задумывалась? Вообще это смахивает на грабеж.
   - С чего ты на них зол, Вадичек? - укусила Алиса. -  Тебя  что,  тоже
ограбили?
   - Если б только  ограбили!  -  ответил  он.  -  Перекрыли  все  ходы,
сволочи, дышать не дают... А вот тебя комсомол  испортил,  -  неожиданно
заявил Вадим. - Делать ничего не умеешь, зато других поучать  -  "всегда
готовы"! Кабы тебе не подфартило с вывеской...
   - Но ведь подфартило?
   - И она давно бы поблекла...
   - Если б не ты, верно?
   - А хочешь, проверим?
   - Что ты! - искренне испугалась женщина.
   - Ладно, милая, расслабься.
   - Обещаешь? Ну скажи!..
   - "Don't worry, - сказал Вадим. - Be happy".
   Он раскупорил бутыль - не обычной медовухи, а высокопробного  бренди,
давно исчезнувшего из обычных кормушек, - и налил женщине полный  бокал,
хотя видел, что она и так на взводе.
   - Подпоить меня хочешь? -  Алиса  засмеялась,  вздымая  груди,  Вадим
ощутил это плечом. - Коварный! А себе?
   - Ты же знаешь: после тренировки не приемлю. А тебе надо, верно?
   Алиса потянулась за бокалом, и ее грудь, скользнув по  плечу  Вадима,
легла ему на руку. Зрелище, открывшееся в вырезе халата, стоило многого.
Такое по тивишнику не увидишь.
   - Все же ты глупый,  -  сообщила  женщина,  выпрямляясь.  -  Подобной
Студии нет ни в одной губернии. Где еще  творить,  как  не  у  нас?  Там
собрано лучшее, что есть в Крепости,  -  эффектные  девицы,  обаятельные
мужики, к тому же умницы. И то, что мы делаем...
   - Shit!
   - Ну, ты! - Алиса куснула его за ухо.  -  Выбирай  выражения,  honey,
если не хочешь, чтобы порвали пасть.
   - Алисонька, - сказал Вадим, - перед вами  стоит  сложнейшая  задача:
надо делать программы настолько занятными, чтобы не тянуло на другое;  в
то же время они не могут быть  яркими  -  иначе  увлекут  черт-те  куда.
Выполнить  ее  можно  только  при  отсутствии  конкуренции,  в  условиях
абсолютной монополии. Но тогда зачем выкладываться?
   -  Of  course,  программы   должны   быть   идейно   выдержанными   и
высоконравственными,  особенно  для  низших...  -  Женщина  осеклась,  с
опаской глянула ему в лицо. - I mean...
   Вадим рассмеялся:
   - Да не тушуйся так - будто я не знаю про спецканалы!
   Она выдохнула с облегчением и продолжала:
   - Ну правильно,  мы  обязаны  учить  зрителей,  вести  их  в  должном
направлении...
   - Поднимать до себя, - подсказал Вадим.
   - Yes - и поднимать! В конце концов, для того мы поставлены. Мы  ведь
знаем больше других, лучше понимаем жизнь...
   - Во-первых, кто нам это сказал? - спросил он. - Во-вторых,  если  ты
все же права, кто в этом виноват?
   - Quilt? - удивилась Алиса. - Странно ты ставишь вопрос...
   - O'key. - Вадим