ером клинка и коварства был
Ибалар. Он не открывался тебе, потому что знал -- ты никогда не простишь ему
убийства отца, даже если он подчинит твою волю себе целиком и  полностью.  И
ты  действительно  не  простишь  этого  проклятому  эвероноту,  чье  обличье
таково."
     Эгин послал образ эверонота, постаравшись придать ему как  можно  более
уродливые черты. Впрочем, для этого особых стараний и не требовалось.
     "Правда, Руам?"
     "Да!"

     x 6 x

     Лучницы Гиэннеры, теряя самообладание, вместо Второй Фигуры выпустили в
девкатра  свои  стрелы  одним залпом. И еще одним. И еще. Стрелы вспыхивали,
как и прежде, обнажая распространенную плоть девкатра. Тварь снова медлила и
снова было неясно, что происходит и, главное, что может за этим  последовать
в любой момент.
     На боевую башенку взбежал ее побледневший супруг.
     -- Что мы должны делать? Начинать Танец сначала?
     Куна-им-Гир бросила вопросительный взгляд на Вирин. Та молчала, закусив
губу.
     --  Хорошо,  --  сказала  Куна-им-Гир  неожиданно  севшим  голосом.  --
Начинайте сначала.
     С верхушек мачт вниз осыпались  огненные  хлопья  горящих  парусов.  На
палубе одновременно появились воины пожарной команды (в отличие от лучниц --
все сплошь мужчины) и офицеры личной охраны Сайлы исс Тамай.
     --  Госпожа, вам лучше покинуть корабль, -- сказал старший из офицеров,
взбегая по лестнице навстречу спускающемуся вниз супругу Куны-им-Гир.
     -- Мы сейчас все его покинем. И не только его,  --  с  нервным  смешком
сказала Вирин.
     -- Я не понимаю... -- начал офицер.
     --  Сейчас  лучницы  повторят  Танец,  --  ничего не выражающим голосом
сказала Куна-им-Гир. -- Если девкатр успеет опередить их, он сожжет нас всех
заживо. Если лучницы опередят его  --  плоть  девкатра,  обратившись  огнем,
испепелит "Лепесток Персика" еще быстрее.
     --  Отлично, -- горько вздохнула Сайла. -- Хваленая Гиэннера на поверку
оказалась сбродом шлюх-самоубийц.
     -- Этого бы никогда не произошло, -- извиняющимся тоном сказала  Вирин,
--  если  бы тварь не уничтожила охранительный камень на центральной мачте и
не  зависла  прямо  над  нами.  Все  нормальные  девкатры  должны   чураться
охранительного камня как человек -- огня. Но этот девкатр ведет себя подобно
безумцу. Он чересчур прыток и силен даже для девкатра.
     Словно  бы желая подтвердить слова Вирин, девкатр взревел, стремительно
сорвался с места и  исчез.  И  снова  никто  толком  не  смог  понять,  куда
подевалась проклятая тварь.
     --  Наверное, еще раз решил искупаться, -- тихонько сказала Сайла после
минутного молчания, не смея поверить в спасение.
     Сиятельная  Княжна  в  определенном  смысле   не   ошибалась.   Девкатр
действительно  был под водой. Но теперь он удалялся от "Лепестка Персика" со
скоростью мысли.

     x 7 x

     "Проклятый братец! Его семя души столь черно, что я  не  смог  заметить
его  появления  во  плоти  девкатра,  хотя  он и был здесь с самого начала и
заодно покрывал от  меня  своего  приемного  сына!  Он  лишь  ждал  удобного
момента, чтобы завладеть плотью девкатра! Чуть не сжег лучниц Гиэннеры."
     Они  снова  были вместе -- Эгин и Авелир. Теперь к ним прибавился еще и
слабеющий с каждым мгновением Руам. Свечение силуэта семени  души  Руама  --
самое  слабое  из  тех,  что  собрались в тот день немыслимой волею судеб во
плоти  девкатра  --  постепенно   тускнело   и   меняло   образ   окраса   с
изумрудно-зеленого  на  нежно-розовый.  Ибалар,  запечатанный их совместными
усилиями в образ свинцового шара, пребывал  за  гранью  чувствования.  Эгин,
впрочем,  не  имел ни малейшего желания по примеру Руама проникнуть к нему с
торжествующим "мы победили!", а самое главное Авелир и  без  того  прочел  в
душе Ибалара перед заточением.
     Самым  главным  был  Багряный  Порт.  И  "подводный  гром", поджидающий
корабли Свода Равновесия перед цепью.
     "Мой беспутный брат был искусным магом при жизни и, как мы  только  что
убедились,   очень   силен   и   в   посмертии.  Он  умудрился  пользоваться
заклинаниями, даже пребывая во плоти  девкатра.  Ему  удалось  сокрушить  на
корабле  Гиэннеры  весьма изощренный магический предмет, назначение которого
было в том, чтобы заставить девкатра держаться  на  безопасном  удалении.  В
общем,   Гиэннера  никак  не  могла  предвидеть,  что  встретит  противника,
соединяющего мощь Измененной материи девкатра и магические искусства  семени
души  эверонота.  Но заметь -- когда мой братец насыщал воды Багряного Порта
"подводным громом", он тоже никак не мог предвидеть, что ему придется  иметь
дело со своим братом, окрыленным материей девкатра."
     "Не  понимаю.  До  Багряного  Порта  -- сотни лиг, самому быстроходному
паруснику нужно по меньшей мере пять суток..."
     "А если бы над парусником было властно Раздавленное Время?"

     x 8 x

     Нет, этого ему не забыть никогда. Словно бы не девкатр беспрепятственно
ушел в толщу вод морских, а весь мир преобразился и морское дно стало сушей,
морская вода -- едва заметным туманом, повисшим над  землей,  а  корабли  --
невесомыми  шелковыми  драконами,  парящими  где-то  над головой, на границе
тумана и кристально-чистого воздуха.
     Вот, вот оно -- стадо этих нелепых драконов. Неуклюжие, беспомощные  --
им не пройти над тонкой цепью сверху, им не поднырнуть под ней снизу. Четыре
тощих  дракона  зацепились  за  цепь  железными  коготками и повисли на ней,
опустив поджарые зады на дно. Они хотят порвать цепь, наверное.  А  вот  две
стены,  выставившие  гребни из сизого тумана -- это пирсы Багряного Порта. А
вот, на близкой земле (даром что эта близкая земля -- морское дно, где рыщут
кальмары и колышутся водоросли), к которой прижимается  девкатр,  чтобы  его
спина  не  выглянула из вод морских прямо посреди кораблей Свода Равновесия,
на близкой земле -- рукотворные деревья-уроды  Ибалара.  Корнями  им  служат
свинцовые  слитки,  стволами  --  цепи,  а  смертоносными плодами -- вязанки
бочек-поплавков и бронзовые сосуды с "гремучим камнем". Запальные шнуры  уже
горят.  Это  Эгин и Авелир видят глазами девкатра столь же ясно, как если бы
созерцали их не сквозь толщу  воды  и  водонепроницаемую  обмотку,  а  прямо
изнутри.
     Сотни  огоньков  сползаются со всех сторон, чтобы уничтожить разом весь
цвет Свода Равновесия. И  прикончить  бедолагу  Альсима,  которого  Эгин  не
видит,  но  ощущает  След его "облачного" клинка и "облачных" клинков девяти
аррумов, которые  на  палубе  флагманского  корабля  сейчас  подступаются  к
какой-то неведомой ему, но, как он чувствует, довольно безобидной магии. Они
явно  не  подозревают  о  том,  что  смерть  придет  к  ним  через считанные
мгновения.
     "Мы опоздали, Авелир?"
     "Не знаю."
     Эгину  стало  ясно,  что  Авелиру  просто  некогда  пояснять  ему  свой
очередной замысел. Авелир явно пытался задействовать сейчас Измененную плоть
девкатра   для  того,  чтобы  она  распространилась  на  запальные  шнуры  и
преобразила их. Эгин видел,  что  это  удается  отнюдь  не  лучшим  образом.
Огоньки продолжали свое неумолимое движение.
     "Остановить нельзя", -- мрачно заметил Авелир.
     И  тут  Эгина  внезапно осенило. Если нельзя остановить -- значит, надо
попытаться хотя бы замедлить неумолимый бег огней к "гремучему камню". И, не
советуясь с Авелиром, он обратил заклинание  Раздавленного  Времени  вспять,
чувствуя,  как  его  таинственная сила уходит через распространенную материю
девкатра прямо к запальным шнурам.

     x 9 x

     "Хвала Шилолу, это была не напрасная жертва,  Эгин.  Но  за  этот  час,
отыгранный у мироздания, нам придется платить."
     Для  девкатра  и  запальных шнуров прошли несколько коротких мгновений.
Для внешнего мира -- час. Эгин едва успел  уследить,  как  четыре  штурмовых
галеры,  представлявшихся  ему тощими драконами, полыхнув неизвестным словом
"Гвиттар", молниеносно рухнули на дно, увлекая за  собой  сокрушенную  цепь,
как  корабли  Свода  Равновесия  рванулись  внутрь  гавани,  как  взмыли  на
поверхность  воды  обвязанные  пустыми  бочками  подрывные  заряды   и   как
разлетелись  в щепу пять галер, оставленных перед пирсами на страже. Но пять
-- не пятьдесят. Альсим и главные силы Свода были спасены.
     Девкатр возвращался на Медовый Берег. Возвращался, чтобы  погибнуть  от
стрел Гиэннеры и освободить семена душ, заточенные в его Измененной плоти.
     "Ты видишь, Эгин, что случилось с Руамом?"
     Теперь  Эгин  видел.  Силуэт  семени  души  Руама  стал едва различим в
непроглядной тьме-пустоте девкатра и полностью утратил  сходство  с  фигурой
человека.   Теперь  Руам  походил  на  какой-то  ажурный  ветвистый  шар  --
перекати-поле, что ли?
     "Да, Эгин. Только это  не  перекати-поле,  а  скелет  алчной  и  слепой
жестокости,  который,  увы,  есть  в  каждом  человеке,  ибо  каждый человек
становится зверем, когда  его  воля  слабеет  и  растворяется  в  Измененном
первоначале.  Если  бы мы с тобой сейчас не владели плотью девкатра, то, что
кажется тебе перекати-полем, распространило бы на нее свои отростки и  тогда
девкатр  воплотил  бы  собою  Ужас,  подобный тому, который семь веков назад
владел степями Асхар-Бергенны под именем Югира.  А  самое  печальное,  Эгин,
заключается в том, что нам с тобой уготована та же участь, что и семени души
Руама."
     Эгин пристрастно изучил силуэт Авелира.
     "Но  я  не вижу в тебе таких изменений... Впрочем, нет. То, что кажется
мне языками черного пламени,  стало  проворнее  и  крупнее.  Оно  словно  бы
пожирает тебя."
     "Вот  именно.  Конечное  превращение  -- вопрос времени, и притом очень
небольшого. А ты, человек Пестрого Пути, уже почти до конца расколот  надвое
уродливой  трещиной. Я не могу понять, что с тобой происходит. Боюсь, это не
сулит тебе ничего хорошего."

     x 10 x

     Он вернулся, когда уже никто не ожидал его возвращения.
     Адорн, чудом избежавший гибели от огненного  дыхания  девкатра,  провел
эти  полтора  часа  в тягостных раздумьях и настороженном ожидании. Его воля
была полностью парализована. С начала дня он потерял на Медовом Берегу и  на
потопленной  "черепахе" свыше трех тысяч человек. Аффисидах исчез среди руин
Ваи в полной неизвестности. Равно как и Руам, который выполнил  свою  задачу
из  рук  вон  плохо.  Никаких  новых указаний от Ихши вместе с альбатросовой
почтой не поступало. Чудовище, которое чуть  было  не  восторжествовало  над
"Лепестком  Персика",  отказалось  от своих намерений и исчезло. Оно явно не
было союзником ни южанам, ни варанцам, ни аютцам. Оно служило  только  своей
прихоти.  По  крайней  мере,  такой  вывод  мыслился  Адорну самым разумным.
Значит, последние надежды на помощь твари развеяны. А вести свои корабли  на
самоубийственную  атаку  "молний"  аютского  парусника Адорну по-прежнему не
хотелось.
     На "Лепестке Персика" к  этому  моменту  были  уже  полностью  потушены
пожары  и  даже  заменены  на  запасные  сгоревшие  паруса  верхних  ярусов.
Четыреста лучниц сидели на палубе, ожидая приказаний. Но их не было.
     Вирин, Куна-им-Гир и Сайла рассматривали в дальноглядную трубу Лагху  и
его  спутников, которые наконец пробрались через руины Ваи на берег и теперь
мялись там, недоуменно поглядывая на "черепахи"  южан  и  аютский  парусник.
Варанские  штандарты  были  сожжены на "Лепестке Персика" девкатром вместе с
верхними ярусами парусов. Но, в отличие от парусов, запасных  штандартов  на
корабле не было, поэтому он вновь стал как бы сугубо аютским.
     Когда  Сайла  увидела,  что Лагха здоров и невредим, ее радости не было
предела. Вирин была более сдержана в проявлении своих чувств, а Куна-им-Гир,
разглядев тела, которые несли с собой горцы Снаха,  с  удивлением  отметила,
что два из них, увы, не являются вполне человеческими, третье же принадлежит
тайному  советнику  уезда  Медовый  Берег Йену окс Тамме. Этого сравнительно
молодого офицера Куна-им-Гир помнила превосходно и  ей  было  искренне  жаль
его. Тайный советник был так любезен и обходителен с нею...
     Истошный  визг  Сайлы  и  тревожный  бой  колокола прервал воспоминания
Куны-им-Гир. В тысяче локтей от  "Лепестка  Персика"  дрожало  в  изменчивом
мареве тело долгожданного девкатра. Девкатр приближался.

     x 11 x

     "Итак,  Эгин,  теперь  всем  нам пора покинуть наконец Измененную плоть
девкатра и вместе с ней мир Солнца Предвечного. Я подставлю  тварь  лучницам
Гиэннеры,  но  дальше тебе придется действовать самому. Тебе понадобится все
лучшее, что только есть в твоем семени души, аррум."
     "Но почему, Авелир? Я надеялся, мы встретим аютские стрелы вместе."
     "Вместе лишь в том смысле, что бывшее раньше семенем  моей  души  будет
по-прежнему  пребывать  во  плоти  девкатра.  Но  это  буду уже не совсем я,
Авелир, сын Бадалара. Потому что я должен оказать  последнюю  помощь  семени
души  своего  темного  брата.  Я  постараюсь  слиться  с ним в одно целое. В
противном случае он пробудет в Проклятой Земле Грем не  одно  тысячелетие  и
вернется в мир Солнца Предвечного самым распоследним поденщиком."
     "Значит, он заслуживает этого. И, возможно, большего. А тебя, Авелир, я
хотел бы встретить в Святой Земле завтра же."
     Образ  печальной  улыбки,  посланный  в ответ Эгину Авелиром, был столь
трогателен, что Эгин не смог сдержать образа слезы.
     "Не знаю, Эгин, что было бы суждено мне, но тебе Святая Земля еще долго
не светит. Как и каждому, кто следует Пестрым Путем."
     "Я не понимаю тебя, Авелир!!!"
     "Я тоже. Прощай."
     Это произошло слишком неожиданно.  Авелир  вдруг  исчез  внутри  образа
свинцового  шара,  в  котором  было заточено семя души Ибалара. Понимая, что
бессмысленно взывать к Авелиру, равно как и к  ветвистому  перекати-полю,  в
которое   превратился  Руам,  чьи  полуслепые  отростки  принялись  обвивать
свинцовый шар с такой алчностью, будто оттуда  вдруг  бурным  ключом  забила
живительная  влага,  Эгин  все  внимание  сосредоточил  на  происходящем вне
Измененной плоти девкатра.
     Да, Авелир не солгал ему и вывел девкатра в точности под стрелы  лучниц
Гиэннеры.
     Какой  длинный  день!  Кажется,  прошла  вечность, а все по-прежнему на
своих местах.
     Вот  они  --  неуклюжие  "черепахи"  южан,  уродины  рядом  с   аютским
красавцем,  на  палубе  которого  сотворяется смертельная для девкатра магия
Танца Ткачей. Вот она -- Вая. Вот... А эт-то что еще такое?!
     Взор Эгина-девкатра сосредоточился на  группе  живых  существ,  которые
появились на вайском берегу.
     Сонмище  ослепительных  разноцветных  вспышек  повсюду вокруг его тела,
тела девкатра, помешало  Эгину  рассмотреть  людей  (бесспорно,  эти  "живые
существа"   были   людьми)   получше.   Лучницы  Гиэннеры  совершили  первый
пристрелочный залп.
     Если бы у Эгина была грудь, он бы вздохнул. А так некому  было  послать
даже образ вздоха. Все-таки, арруму очень не хотелось умирать. Но кто же это
там, на берегу? Эгин вновь сосредоточил зрение девкатра.
     Да,  это,  бесспорно,  Лагха.  Не  узнать  меч  Кальта  Лозоходца  было
невозможно. Ну а где Лагха -- там Сорго, Лорма, Снах и его горцы.  А  еще  с
ними  три  тела,  в  которых  сейчас  нет ни капли жизни. Ибалар -- понятно,
Авелир -- понятно, и...
     Понимание того, что он увидел  свое  собственное  бездыханное  тело  со
стороны,  пришло  к  Эгину  в тот момент, когда лучницы Гиэннеры творили над
телом девкатра Первую Фигуру.  Снова  вспышки  и  вместе  с  ними  --  дикое
ощущение того, что ты всего лишь заплата, которую пришивают суровыми нитками
к  парусу.  Для  Эгина  это ощущение было в новинку, потому что когда меньше
двух часов назад Гиэннера пыталась  "пришить"  девкатра,  тварью  заправляли
Ибалар  и  Руам.  "Что  творят,  шилоловы  суки!"  -- мысленно возопил Эгин,
чувствуя, что его переполняет клокочущий гнев.
     Нет,  все-таки  он  должен,  он  обязан   увидеть   свое   тело   перед
окончательной смертью.
     Гиэннере  в этот день не везло. Впрочем, какое может быть везение, если
в теле девкатра оказалось отнюдь не семя души какого-нибудь  невежественного
пастуха (как это, кстати, и случалось раньше), а четверо разномастных магов,
чье магическое искусство приумножилось Измененной плотью девкатра?
     Едва  не  взвыв  от  досады,  Вирин  увидела, как полупришитый девкатр,
изрыгнув из своей пасти шипящий Завет Освобождения,  метнулся  к  берегу  --
прямо к гнорру Свода Равновесия и его спутникам.
     --  Сделайте  что-нибудь!  --  взмолилась Сайла исс Тамай, вцепившись в
руку Вирин мертвой хваткой.
     -- Да что же я могу, услада губ моих? -- еле слышно пробормотала Вирин.
-- Мы не можем сейчас стрелять ему вдогон. Слишком велика опасность случайно
прикончить гнорра собственными стрелами.

     x 12 x

     Все-таки Эгин не был столь  искусен  во  владении  телом  девкатра  как
Авелир.  Чересчур резко приблизившись к тем, кого еще три часа назад называл
своими союзниками и друзьями, он сбил  воздушным  потоком  с  ног  всех  без
исключения. Даже Лагху.
     Судя   по  перекошенным  ртам,  они  что-то  кричали  и  были  насмерть
перепуганы. Даже Лагха.
     Но Эгину на все это было наплевать. Зависнув над своим телом, уложенным
на импровизированные носилки, он смотрел на него, то есть на себя.  На  свои
широкие  плечи, на густые волосы, в которых копошился приблудный муравей, на
закрытые навечно глаза,  на  недоуменно  приоткрытый  рот  --  на  все,  что
называлось  Эгином, аррумом Опоры Вещей, и теперь совершенно отчетливо видел
причину своей смерти.
     Вот она -- глубокая рана в спине,  нанесенная,  вне  всякого  сомнения,
мечом  Кальта  Лозоходца.  Сама по себе уже смертельная. Но, словно бы этого
было мало, рядом с ней тесно гнездилось  еще  множество  ран  --  больших  и
малых,  рубленых и колотых. Они приложились все. Наверняка. И Лагха, и Снах,
и его горцы, и Сорго, и даже Лорма, чьи коготки оставили посиневшие царапины
на его шее.
     Его совершенно не смущало, что все раны -- в спине, а его тело обращено
лицом вверх. Он все равно  Видел  свои  раны  и  все  равно  Знал,  кем  они
нанесены. Хороши друзья, ничего не скажешь.
     Эгин  захотел  испепелить их всех. И в первую очередь -- Лагху, который
сейчас  беспомощно  ворочался  под  гудящими   крыльями   девкатра,   совсем
неподалеку  от  носилок. Да, он испепелит всех вместе со своим изуродованным
телом. И их смерть станет искупительной жертвой на его похоронах.
     Эгин начал распространение тонкой плоти девкатра. Да, все  как  обычно.
Несколько  коротких  колоколов -- и прибрежный песок, закручивающийся сейчас
воющим  ураганом,  вспыхнет  неугасимым  огнем  и  поглотит  предавших   его
союзников.

     x 13 x

     "Прибрежный песок, закручивающийся воющим ураганом?"
     Девкатры  наделены превосходным зрением, но почти напрочь лишены слуха.
Этим они словно бы отражают в кривом зеркале свойства шардевкатранов,  своих
личинок -- те имеют отменный слух и более чем посредственное зрение.
     Он  слышит рев вокруг себя. И не только рев. Женский плач. "Слава Князю
и Истине!" -- чей-то истеричный  выкрик.  Голос  противный  и  знакомый.  "Я
согласен, Ибалар! Шилол тебя раздери, я согласен!" А вот этот голос он точно
знает. Это Лагха. Какой, интересно, Ибалар, и на что он согласен?
     Что-то было не так. Совсем не так.
     Он,  Эгин,  видел  глазами  девкатра  их  всех -- обреченных на гибель.
Чувствовал, как наполняются смертью воздетые им массы песка. И в то же время
-- слышал. Это было дико. Требовались объяснения.
     И они пришли. Муравей, сорванный ветром с пряди  волос,  залетел  прямо
ему в ноздрю и аррум громко чихнул. А потом открыл глаза.
     Эгин  Светлый  увидел  исполинское брюхо девкатра, зависшего над ним на
высоте самое большее десяти локтей, увидел его колючие суставчатые лапы, его
голову и угольно-черные глаза. И, одновременно с